Проснись

Как я тут оказалась?

Библиотека?

Я ненавижу читать.

Так, ладно…

Что я помню?

Мы сидели с Сэмом в кафе, гуляли по набережной. Потом случилась эта… у которой вдруг рассыпалось содержимое ее бездонной сумки. И он помог, а она наградила его страстным поцелуем в губы и дала свой номер.

И все это — при живой мне.

А главное — не в первый раз.

Он постоянно кого-то спасает, и эта жертва все время его чувственно благодарит, а я стою рядом и хлопаю глазами.

Щеки залило краской, кулаки сжались так крепко, что ногти больно впились в ладони, на которых ещё с прошлого раза не зажили следы моего безмолвного тихого гнева.

— Дура! Ты опять молчала, опять проглотила это и осталась рядом с ним. Тряпка! — мой внутренний голос не стеснялся в выражениях.

— И где ты был, когда она лобызала его? — зло вернула я ему.

— Нельзя так себя не уважать! — не успокаивался этот зануда.

Правда заключалась в том, что эта смелая часть меня не могла взять контроль над сознанием в присутствии Сэма. Мой парень буквально уничтожал ее одним своим блестящим взглядом изумрудных глаз.

Сзади меня что-то громко бухнулось на пол, я подпрыгнула на месте.

Замерла.

На шее вздыбились волоски.

Мышцы натянулись как канат.

Горло предательски сжалось, подавив крик ужаса. Вырвался только тихий хриплый выдох.

Я боязливо повернула голову назад. На меня смотрел пятнистый мрак, окропленный неясным светом большой луны, которая заглядывала в огромное арочное окно. Никого не было. И звуков не было. Никакой звенящей тишины. Полный вакуум.

Чувство, что меня поймали и засадили под стеклянный колпак, заставило крупно вздрогнуть и сделать шаг назад. Под ногами раздался глухой звук, моя балетка наступила на что-то более мягкое, чем пол.

Я с грацией орангутанга отскочила от неизвестного нечто и сильно ударилась спиной о полку с книгами. Та даже не шелохнулась. Зато моя спина сразу вспыхнула яркой болью, будто меня хлестнули кнутом.

Ненавижу библиотеки и книги!

На полу как раз и лежала книга. Именно она — причина всего пережитого мной ужаса.

Я сползла спиной вниз по полке, присела на корточки и аккуратно, словно сую руку в пасть крокодила, протянула пальцы к распластанной книге. Воздух около нее воспротивился, откинул мои пальцы назад, наградив их колкой пульсацией. Я отдернула руку и потрясла ею. Окончательно съехала и уселась на пол. Подняла голову вверх, прислонив затылок к полке. Потолка не было.

Разумная часть меня говорила, что я его просто не вижу в этом кромешном мраке. Остальное тело вопило, что его на самом деле не было.

Надо мной разверзлась пропасть тьмы, и она была живая: на меня смотрели сотни глаз. Я не могла их видеть, но чувствовала кожей, густо покрытой мурашками. Они внимательно наблюдали: делали ставки, сможет ли эта жалкая девчонка взять в руки так напугавшую ее книгу.

Я показала им язык.

Сами вы жалкие!

Вдохнула, как перед прыжком в воду, и быстро схватила книгу. Прижала к себе. Замерла. Прислушалась.

Все так же тихо и мрачно.

Но сверху явно донеслось несколько довольных хмыков.

Книга в руках была шершавой и теплой. Я вытянула руки от себя и скептически осмотрела ее в лунном свете.

Тонкая обложка, то ли серая, то ли голубая, сейчас не разобрать точно. На переплете — золотистая рамка, в центре — название. Буквы, выдавленные и залитые позолотой, складывались в слово — «Ответы».

Оригинально, ничего не скажешь.

Смутное предчувствие, что я не смогу остаться прежней собой, если открою ее, поселилось в центре груди.

Хотела было уже отложить книгу — ну ее! — но с потолка давили присутствием сотни глаз. Я так и представляла, как они, словно зрители в Колизее, сейчас сжимают руки в кулак, поднимают их и скандируют: «Да-вай! Да-вай!»

Согнула колени и положила на них вытянутые руки с книгой.

Не собираюсь держать ее близко к себе.

Подцепила ногтями страницы в центре книжного блока и раскрыла в случайном месте.

Листы были желтоватыми, старыми, от них пахло горьким знанием и пылью. Справа лист был совершенно пуст, слева обрамлен в черную рамку с замысловатыми вензелями будто нарисованными свежей тушью. По центру листа той же тушью кто-то вывел фразу:

Он использует тебя.

Меня прошиб озноб, руки дрогнули, чуть не выронив книгу.

Глупости! Нельзя быть такой впечатлительной. Это всего лишь книга, открытая на случайной странице.

Я судорожно перевернула лист, сбегая от пророческой строки.

Следующий разворот был иным. Тут был не текст — рисунок. Выполнен той же черной тушью, будто только что кто-то взял и внес его на страницы. Ровная, четкая штриховка представляла собой узнаваемую сцену прогулки по набережной.

Тело пронзило судорогой, ноги и руки сковало вековым льдом. Со страниц книги на меня смотрело собственное изображение — момент нашей недолгой вечерней прогулки с Сэмом сегодня.

Я резко отшвырнула книгу в сторону. Пространство разорвалось звонким шлепком.

— Я сплю, сплю, сплю, — в панике шептала я. Потом схватила сама себя за руку и стала сильно щипать. Боль была такой, словно на меня, как в детстве, напали бабушкины гуси. Страх подстегивал все больше и сильнее щипать себя, чтобы проснуться и вырваться из этого кошмара.

Через какое-то время я перестала чувствовать щипки, хотя с остервенением продолжала эту пытку. Кожа просто онемела. А я вышла из транса.

Все та же пустая тишина. Тьма, мерцающая голубым. Отброшенная раскрытая книга. Притихшие незримые зрители сверху, сочувственно меня рассматривающие.

Руки сплошь покрыты синими и красными подтеками.

Ответы…

Хочу ли я знать эти ответы?

Я зарылась головой в руки, и тут же перед внутренним взором во всех подробностях предстала сцена поцелуя Сэма и незнакомки. Воздух вокруг меня наполнился ароматом ее приторно-сладких духов и мерзких влажных звуков чужой страсти. А потом его зеленые смеющиеся глаза и томный голос:

— Светка, перестань! Она всего лишь хотела отблагодарить, она ж не знала, что ты моя девушка.

Зато ты знал!

Горечь подняла со дна души затоптанную гордость. Она была жалкой, маленькой и грязной. Но она была! Я схватила ее за руку, и мы вместе поползли на коленях обратно к книге.

Хватит!

Я готова к ответам.

Сверху снова разнеслись вздохи. На этот раз восхищения. Я улыбнулась и нависла над раскрытой на полу книгой.

Страница с коротким текстом. Словарная статья?

На меня смотрело выделенное жирным слово, написанное красивым шрифтом, что не смог предупредить сковавшего меня оцепенения, стоило сознанию постигнуть его смысл:

Инкуб

Бред…

Это какой-то бред!

Я стояла на четвереньках над книгой и отчаянно мотала головой. Моя грязная гордость рядом осторожно погладила меня по голове. Я вдавливалась ладонями и коленями в пол, ощущая под пальцами его твердость, гладкий, холодный гранит. Он успокаивал, дарил опору.

Шумно выдохнула. Сфокусировала зрение на дальнейшем тексте:

Инкуб — низший демон, падший ангел.

Цель: питание жизненной силой, духовное порабощение.

Результат: физическое и психическое истощение жертвы, чувство ужаса, стыда и вины.

Листы в некоторых местах стали расплываться мокрыми пятнами. Я удивлённо подняла руку и потрогала щеку — слезы. Они лились без усилий, без осознания с моей стороны. Были пусты, как тишина вокруг, и не приносили ничего: ни боли, ни облегчения.

— Что же мне делать? — прошептала я в пространство.

Лист перевернулся, от невесть откуда налетевшего сквозняка. На новом развороте было только одно слово:

Проснись!

— Я пыталась, — шепчу я и демонстрирую книге свои сине-бордовые руки.

Лист снова переворачивается. Следующий разворот испещрен бесконечным повторением «проснись».

В глазах рябит.

Незримые зрители сверху начинают скандировать вслед за кричащими листами:

— Проснись! Проснись!

Пространство вокруг ломается словно стекло. Инстинктивно закрываю голову руками, продолжая повторять:

— Я пыталась…

Сильнее сдавливаю голову и начинаю рыдать.

Тело сотрясают волны мелких судорог, горло без конца сжимает и разжимает спазм, глаза горят от безудержного потока. Но изнутри меня смывается липкий, темный налет, толстым слоем лежащий на душе.

В этот раз слезы приносят облегчение. И очищение.

По щекам ещё скатываются последние капли, я решительно поднимаю голову. На меня смотрит гордость. Она стала чистая и как будто подросла. Совсем немного.

Она кивает в сторону книги.

Я поднимаю раскрытый том. Рука чуть дрожит, когда берусь за лист, исписанный словом «проснись». В нос бьет запах чернил. Я уверенно отрываю этот лист. Аккуратно сворачиваю и складываю в карман.

Беру под руку гордость и покидаю библиотеку.

Снаружи на меня обрушиваются привычные звуки города. Ночная прохлада окутывает нежностью, заботливо остужая ещё саднящие от бесполезных щипков руки. В воздухе плывет насыщенный запах воды и тины. Я удивленно оглядываюсь и понимаю, что стою через дорогу от набережной, по которой гуляла сегодня вечером.

В сознание прорывается до дрожи знакомый, беззаботный голос:

— Светка, вот ты где! Куда ты убежала?

Сверкая соблазнительной улыбкой ко мне спешит Сэм. Мысленно сжимаюсь, привычно готовясь отдать ему свою волю.

Гордость рывком дёргает меня за юбку.

Я засовываю руку в карман и нащупываю вырванный лист. Его хрупкость наполняет меня мощной волной уверенности. Расправляю плечи и сама иду навстречу Сэму.

— Нам не нужно больше встречаться. Не ищи меня, — ровным тоном произношу я.

— Света, ты чего? Обиделась из-за той девушки? Ты же знаешь, что это ничего…

Сэм пытается поймать мою руку. Я сильнее сжимаю лист бумаги в кармане и холодно произношу:

— Хватит! Оставь меня. Здесь тебе больше нечего делать.

Лицо Сэма перекосила ярость. На мгновение мне кажется, что за его знакомым, точеным обликом проглядывает иная сущность: серая грубая кожа, маленькие черные глаза, пылающие адским огнем гнева, большой нос и узкий лоб.

Я вздрагиваю, но улыбаюсь.Молча разворачиваюсь и ухожу.

С каждым шагом, отдаляющим меня от него, тело наполняет легкость.

На следующее утро я возвращаюсь сюда. Библиотека стоит там же напротив набережной: большая, величественная, в белом мраморе. На огромных деревянных дверях замечаю скромный белый лист с вакансией. Срываю его и иду устраиваться на новую работу.

Потому что в жизни каждого может наступить момент, когда будет нужна поддержка и тот, кто поможет найти ответы.