Просто игра

— Приступим? — демон откинулся на спинку кресла и весело посмотрел на противника. — Чего время тянуть?

— Времени у нас предостаточно, Самаэль, — ответил ангел, сидевший на противоположной стороне широкого стола. — Вернее, для нас не существует даже такого понятия, как время.

— Зато у нас есть такое понятие, как скука, — демон пожал мощными плечами, на которые был накинут чёрный плащ, и выдохнул дымное облако. — Давай, Михаил, не тяни, командуй своему слуге.

— Он не слуга мне, а друг, — нахмурился ангел и раздражённо повел огромными белыми крыльями, сложенными за спиной.

Третьим участником этой удивительной встречи был старый человек, облаченный в простую серую хламиду, подпоясанную верёвкой. Он сидел за столом между противниками, смущённо улыбался в длинную седую бороду и пристально рассматривал лежавшую перед ним колоду карт.

— Ладно, друг, приступим, — Михаил с уважением посмотрел на человека. — Сдавай, Енох.

Человек встрепенулся, взял колоду в руки и быстро раздал противникам по пять карт.

— Все помнят правила? — тихим голосом спросил старик. — Минимальная ставка — пять, максимальная — пятьдесят.

— Помним-помним, — усмехнулся Самаэль. — В банке не может быть больше ста лет.

Михаил промолчал, разглядывая карты, потом достал откуда-то белую фишку и кинул на середину стола:

— Ставлю десять.

— Отвечаю, — демон кинул на стол черную фишку. — Ты сколько карт меняешь?

— Одну, — торжествующе ответил ангел и сбросил карту.

— Во везет, — демон почесал затылок. — Я две.

Енох сдал ангелу одну карту, демону — две, и отложил колоду в сторону.

— Осмелюсь напомнить еще одно правило, — тихо сказал он, строго посмотрев на демона. — Тот, кто возьмёт банк, сможет на выигранное число лет изменить что-то одно в жизни людей. Но это изменение не может затрагивать Закон или отменять его.

— Я правила знаю, — возмутился Самаэль. — Подумаешь, Каббалу как-то придумал. Это человеческие мудрецы сами потом всех запутали, я не причем.

— А демократию кто придумал? — заметил ангел.

— Сам виноват, нечего было на чёрное ставить, знаешь же, что это мой цвет.

— Знаю, — кивнул Михаил. — Поэтому в рулетку мы больше не играем.

— А квантовая механика? А Теория относительности? — не унимался Енох.

— Это вообще науки, — отмахнулся демон. — Людям полезно учиться новому.

— Новому? — вскричал старик. — Да после этого самые умные люди только и занимаются тем, что всё мельче дробят материю, или придумывают бредовые теории. Суперструны какие-то, многомерные пространства. Чёрные дыры эти… А могли бы стремиться к чему-то возвышенному, к полетам к другим звёздам, например.

— Это ты, друг, загнул, — покачал головой ангел. — Знаешь ведь, что нет никаких звёзд, они все только нарисованы на небесной сфере.

— Знаю, — Енох упрямо поджал губы. — Но стремиться-то можно?

— Ерунда все это, — Самаэль махнул рукой. — Перебесятся. Давай, Михаил, ставку делай.

— Ставку, значит, — ангел хитро улыбнулся. — Пятьдесят.

Старик охнул и озабоченно посмотрел на Михаила.

— Принимаю, — демон кинул на стол черные фишки. — Открывай.

— Стрит-флеш, — ангел торжествующе выложил карты пиковой масти от шестерки до десятки. — Ничего, что чёрный?

Старик захлопал в ладоши, с обожанием глядя на Михаила. Демон же невозмутимо положил свои карты поверх карт противника.

— Ничего, черный так черный, — сказал он спокойно. — Я и красными могу. У меня бубны. От десятки до туза.

— Флеш-рояль! — охнул Енох и схватился за голову. — Сто лет!

— Не печалься, старик, — захохотал Самаэль. — На этот раз я придумал вполне безобидную штуку.

Енох недоверчиво посмотрел на демона. Тот откинулся на спинку кресла и продолжил:

— Экология! Вот что будет занимать людей ближайший век. И им полезно, и мы развлечемся.

— А в чем подвох? — ангел пристально посмотрел на демона.

— Да никакого подвоха! Забота о природе, чистый воздух. Никакого угля, никакой нефти, только ветряки и солнечные панели. Красота!

Ангел представил себе эту картину и нахмурился. А старик тихо застонал:

— Сто лет! Да за такой срок люди этой экологией всю планету загубят!

— Может, не успеют, — хмуро сказал Михаил и встал из-за стола. — Через сто лет отыграюсь — исправлю. Но тогда уж в покер снова играть не будем, в шахматы сразимся. Чур, я белыми!