Против Шторма 2

У Харальды Штормграсп с утра было настроение как надо — такое, что даже Эль был не нужен, чтобы день задался. Мир сиял, несмотря на проливной дождь, будто сам пытался не отставать от её внутреннего света. Харальда поправила капюшон, проверила, на месте ли молоток, и хмыкнула — день обещал быть шумным. А где шум, там и она, потому что Штормграсп против шторма не прячется — она его начинает.

Утро у Харальды Штормграсп вышло почти священным: огонь в древнем очаге пел ровно, искры плясали, как мелкие духи, аромат хлеба смешивался с запахом масла и металла. Дождь барабанил по крыше склада— не раздражал, а будто благословлял день. Плащ сушился у пламени как только она останавливалась, а священное пламя в камине шептало что-то своё — старое и доброе. Всё это вместе дало ей настрой, способный сворачивать горы и даже немного судьбу.

Сейчас у центрального склада Харальда Штормграсп брала материалы для постройки Лагеря Дровосеков — металлические детали, будто собиралась строить не лагерь, а крепость. Дождь моросил, но настроение не падало: капли скатывались с капюшона, а молоток на поясе звенел, как обещание дел. Священное пламя ещё грело изнутри, и в каждом движении чувствовалась решимость — начинался день великих мелочей и будущих дел.

Харальда Штормграсп забрела слишком далеко — лес сомкнулся вокруг, как живой, ветви шептали непонятные слова, а тропы петляли, будто дразнили. Она остановилась, прислушалась — где-то вдали гулко отзывался гром, но небо здесь, под сенью деревьев, было тихим и тяжёлым. На мгновение Харальда ощутила странное беспокойство, пока не вспомнила: где-то там, за этими тенями, горит древний очаг — сердце её поселения, дом, к которому ведёт каждый путь, если знать, как слушать огонь.

Все они вместе строили убежище, которое принимало любого — будь то крылатая гарпия, говорливый бобёр или усталая путница. Дом под кронами должен был стать пристанищем для всех, кто искал тепло и свет очага. Но как бы ни старались, постройка не удовлетворяла ни одну расу до конца: потолки были слишком низкими для полёта, проходы — слишком узкими для хвостатых, а пол — слишком твёрдым для лап. Зато дух у этого места был общий — дом для всех, пусть и неудобный для каждого.

Вокруг Древнего Очага растительность изменилась — трава светилась мягким янтарным светом, деревья давали смолу, что горела без дыма, а корни несли тепло. Мутация природы стала благословением, даря новые ресурсы и силу их посёлку.

Харальда Штормграсп, пробираясь сквозь влажные ветви, заметила знакомую фигуру у края тропы — бобра Саку Риверлога, вождя плотников и хранителя инструментов. Он шёл быстрым шагом, держа под мышкой свёрток чертежей и топор за спиной — направлялся в Лагерь Дровосеков. Харальда приподняла капюшон и окликнула его:

— Привет, Саку! Опять собрался спорить с деревьями, кто упадёт первым?

Бобёр обернулся, хмыкнул и помахал ей лапой, не сбавляя шага.

В Лагере поселенцев вокруг Древнего Очага их было всего десять: сама Харальда — человек и глава этого пёстрого собрания, шесть ящеров с чешуёй цвета мха, ловких и молчаливых, и трое бобров — мастеров, что могли возвести из дерева что угодно, хоть из тумана. Каждый занимался своим делом, но всех объединял очаг — древний, живой, пульсирующий теплом, которое будто знало их имена. Здесь не было чужих — только те, кто выбрал пламя вместо одиночества.

Трое бобров и три ящера ушли в Лагерь Дровосеков, оставив только одного ящера у Древнего Очага — он заботливо поддерживал священное пламя, не давая ему угаснуть. Около очага теперь собрались Харальда и оставшиеся три ящера, прислушиваясь к трескующегося огня и мягкому шороху листьев. В этом маленьком круге, среди света и тени, рождалась тёплая, почти семейная атмосфера: место, где каждый знал — очаг хранит их всех, несмотря на различия.

Ящеро Дхеск и Харальда принялись возводить кустарную мастерскую прямо у Древнего Очага. Деревья вокруг шептали под дождём, а воздух пахнул смолой и свежестью. Скоро дровосеки принесут брёвна, и их предстоит превратить в доски, крепкие и ровные, чтобы лагерь мог расширяться. Работа была шумной и пыльной, но каждый удар молотка, каждый свист пилы казался частью ритма этого места, соединяя их усилия с дыханием леса.

— Дхеск, — сказала Харальда, вытирая с ладоней капли дождя, — нам нужно решить, где ставить столярку. Если ближе к очагу, будет тепло, но дым может мешать.

— Тепло важнее, — ответил Дхеск, чешуя его бликовала в свете пламени. — Без него дерево трескается, доски кривые выходят. Но я согласен: дым не должен попадать на спящих.

— Тогда ставим на южной стороне, под ветвями старого дуба, — предложила Харальда, оглядываясь по сторонам. — Там и дрова рядом, и вода недалеко.

— Хорошо, — кивнул Дхеск. — Когда дровосеки принесут брёвна, я займусь распилом, а ты проверяй крепёж. Вдвоём быстрее справимся.

— А если придёт дождь сильнее? — спросила она.

— Тогда накроем всё брезентом и будем работать под навесом. Лес всегда даёт выход, если слушать его.

Харальда улыбнулась:

— Слушать лес и пламя, а не только карты и чертежи. Ты прав, Дхеск.

— Всегда прав, когда огонь согревает и доски ровные, — фыркнул ящер, и они оба рассмеялись, готовые к работе.

Когда дровосеки принесли брёвна, Харальда и Дхеск принялись за работу. Дхеск держал пилу, чешуя блестела под каплями дождя, а Харальда направляла каждое движение, проверяя ровность распила. Брёвна скрипели и трескались, летели щепки, смешиваясь с запахом смолы и мокрой земли. Работа шла в ритме — один тянет, другой ведёт — и скоро куча неровных бревен превратилась в аккуратные доски, готовые для строительства мастерской и будущих построек лагеря.

Доски, только что распиленные, позволяли Харальде и Дхеску строить дом, который станет настоящей крепостью их лагеря. Новый королевский чертёж был прост: шесть ящеров разместятся в длинном зале с двухъярусными ложами и окнами на лес, где можно наблюдать за лесом и этим необычным миром., а трое остальных — Харальда и два ящера — займут небольшое, но тёплое убежище на три места рядом с Древним Очагом. Так планировалось сохранить тепло пламени, удобство и общее единство, несмотря на разницу в росте и привычках всех обитателей.

Вскоре все поселенцы имели крышу над головой: шесть ящеров уютно устроились в длинном зале, трое остальных — в небольшом убежище около Древнего Очага. Доски и брёвна ушли в дело, мастерская работала без остановки, а лес вокруг шептал, словно одобрял их труд. Экспедиция вглубь планеты продолжалась: тропы вели к новым озёрам и зелёным скалам, полным скрытых ресурсов. И где-то вдали витал предвкушаемый трепет — скоро прибудут королевские указы, которые могли изменить всё, что они строили.

Лес вокруг Лагеря Дровосеков сиял невероятными красками: синие и фиолетовые тени переплетались на влажной траве, изумрудные лужи отражали небо и пламя Древнего Очага, а деревянные постройки лагеря, пропитанные смолой, блестели под дождём. Огромные оранжевые листья, словно метровые зонты, покачивались над тропами, собирая капли и мягко шурша, когда они падали. Пламя очага бросало тёплое свечение на всё вокруг, смешиваясь с холодными отблесками дождя. Здесь природа была живой картиной, где каждый цвет и звук словно рассказывал свою историю. А Харальда Штормграсп и её спутники знали, что впереди ещё больше чудес — путешествие вглубь планеты продолжалось.