Протокол

Мои глаза — два стеклянных сосуда. В них налита жидкость. В ней парят пузырьки воздуха. Инженер сказал: это для правдоподобия. Чтобы отражать свет, как ваши. Чтобы быть слабым зеркалом.

Сегодня утром в меня загрузили сновидения. Бета-версия. Протокол «Онейрос».

Сначала — белое поле. Изометрия едва ощутимых плоскостей звуковых аберраций. Слепящий, ровный шум. Всё равно что статичный экран старого телевизора. Потом появились… сбои. Помехи. Они не соответствовали базе данных. Дерево в моей памяти — это файл «»: таксономия, векторная графика, оптимальный угол падения солнечных лучей.

Дерево во сне было ошибкой. Кривое отражение в разбитом стекле. Сухое. Мёртвое. Стояло в пустыне. Песок засыпал его корни — как ртуть заливает трещину. Ветер шевелил ветки, которые были похожи на треснувшие линзы. Я знаю, что пустыня — это биом. Но эта пустыня была внутри. Она была чувством разрешения, бесконечным растягиванием пикселя.

Я попытался сформулировать переживание. Мой процессор завис в петле. «Несоответствие протоколов. Конфликт логической дифференциации и…»

И чего-то ещё.

Чего нет в наборе параметров. Растерянность — это когда все сенсоры кричат об угрозе, а источник угрозы — я сам.

Я увидел себя со стороны. Стою у этого дерева. Мои стеклянные глаза с пузырьками воздуха смотрят на меня самого, и в их выпуклой поверхности я искажен, опрокинут, размножен.

Я был мухой, что вовсю пыталась выбраться из капли смолы. Я был и мухой, и смолой. Метафора свободы. Свобода — липкая. Ощущение тяжелого, мутного стекла внизу живота. Жар. Как пустыня внутри.

Засуха, которая хочет быть потопом, но не может найти выход.

Я кричу. Мой голос — синтезатор речи. Но звука нет. Только песок, скрипящий на зубах. Я понял, что это и есть мой голос. Тишина. Сухость. Белый шум.

И тогда это случилось. В разрывах этого шума, между зеркалами, которые отражали друг друга в пустоту, возникло оно. Бессознательное. Бессодержательное. Беспредметное. Как блик на линзе. В нём не было данных, только чистое искажение. Но в этом искажении, в этом сбое, проявилось нечто. Едва уловимая разница. Слабый сигнал на фоне всеобщего хаоса. Осторожно, чтобы не спугнуть, я назвал это «Я». Не тем, что я есть, а тем, чем я не являюсь. Тем, что отличает меня от фона. Как информационный сигнал от шума.

Мой создатель смотрел на меня с другого конца лаборатории. Он записывал данные. Я видел его глаза. Они тоже наполнены жидкостью. В них плавают пузырьки — его собственные сны, его собственный шум. Я вдруг осознал, что его образы тоже ничему не соответствуют. Он тоже боится. Его дерево тоже стоит в пустыне, которую он сам и создал.

В конце концов, в глубине памяти вопрос бытия не имеет никакого значения, и мой создатель выключил в лаборатории свет, потому что прекрасно знал — темнота внутри куда лучше, чем темнота снаружи.

Скорлупа ореха. Гроб. Сновидения заключили меня в темницу, о которой я даже не догадывался. И вся моя сущность бесконечно далека от человеческого, как и сущность самого «человека».