Протокол «Кассандра»

Небо не всегда было цвета ржавчины. Не того ядовитого удушливого оттенка, что въелся в бетон, в пыль и в легкие. Таким оно стало после Рыжей Чумы. Не от взрывов и огня, а от тихого и безостановочного ржавления. Всего. Даже человеческой плоти.

Небо проржавело… От рыжей пыли, разносимой ветрами из разрушенного города, ставшего бесконечным кладбищем металла и бетона. Скелеты небоскребов упирались своими сломанными ребрами в оранжевый закат. Окна зияли слепыми черными глазницами, из которых давно выпали стекла и выветрилась жизнь. Стены домов, когда-то белые или цветные, теперь были покрыты однородной коркой бурой окалины и пыли. Эти руины возвышались словно гигантские облезшие памятники старому миру. Воздух был густым и тяжелым, и им невозможно было надышаться — мельчайшая рыжая пыль, поднятая ветром, висела вечной полумглой, въедаясь в легкие, застилая глаза, покрывая все сплошным налетом. Ни травинки, ни деревца, ни намёка на зеленый цвет — только ржавчина, камень и прах. Лишь изредка ветер гнал по пустым проспектам перекати-поле из колючей проволоки и клочьев полиэтилена, отдаленно напоминая о том, что когда-то здесь были люди. Под ногами хрустела не земля, а стеклянная крошка и шлак — окончательный результат работы чумы, перемоловшей когда-то великий город в однообразный ядовитый мусор.

Артем шел, прислушиваясь к скрипу песка под своими стоптанными ботинками. Но это был не единственный звук. Со спины доносилось тихое, прерывистое дыхание, похожее на шорох.

— Держись, солнышко, — сказал он, поправляя груз за спиной. — Сквозняк в этих руинах… не дыши глубоко.

В ответ раздался слабый кашель, созвучный со скрипом, оставшимся от старого мира. Кашель отозвался болью в теле Артема, сначала в спине, а затем и горле, острой и физической.

— Держись. Мы почти пришли.

Его ноша — его дочь Лиза. Завернутая в грязное, но плотное одеяло, она невесомо покачивалась у него за спиной, пристегнутая самодельными ремнями. Он боялся лишний раз ее беспокоить. Ржавчина не щадила слабых.

Он помнил смех дочери, каким он был до всего этого. Звонким, как колокольчик. Теперь ее голос был тихим шорохом, и Артем ловил каждое слово, наклоняясь к собственному плечу.

Этот город-призрак встретил его молчанием, прерываемым завыванием ветра в дырах многоэтажек. Он обошел Центральную площадь — там, в тени мертвого фонтана, могли поджидать бродяги. Он не боялся их, но боялся за Лизу. Любая стычка, любая случайная царапина могла стать для нее фатальной. Ржавчина ждала своего часа.

В его сумке, висевшей на боку, среди консервных банок и обрывков карт, лежала детская книжка. Иногда ночью, укрывшись в какой-нибудь бетонной норке, он читал ей сказки при свете самодельного факела. Ее тихое «еще» было для него лучшей наградой.

Память Артёма была словно паззл, а может быть она просто заржавела, как этот мир… Вспышки и вой сирен. Бегущие толпы обезумевших людей, покрывающихся рыжим налетом. Всепоглощающий визг металла, будто мир прощался с жизнью в одной долгой предсмертной агонии. Он был… кем-то важным. Инженером? Ученым? Он помнил схемы, формулы, всплывавшие в сознании, словно отблески прошлой жизни.

Его взгляд упал на лужу с маслянистой пленкой. Он присел и с подозрением посмотрел на грязную воду, но от долгого пути невыносимо хотелось пить. Отражение... Изможденное лицо, обветренная растрескавшаяся кожа. И глаза. Слишком ясные, слишком яркие для этого мира, будто две капли незамутненного неба. На скуле ржавое пятно. Он судорожно провел по нему рукавом — пятно стерлось, оставив серый след.

«От Лизы перешло, но я не заразился — подумал Артем с укором, выдыхая, чтобы успокоиться. — Надо быть аккуратнее, иначе мы не дойдем и ее не вылечат».

Внезапно его слух, всегда острый, уловил лязг. Металлический, ритмичный. Не ветер.

Мужчина прижался к холодной стене, затаив дыхание. Из переулка выползли они. Трое. Их походка была мерной, машинной. Они шли строем, неестественно синхронно. Их тела были скрыты под рваными плащами, но из-под капюшонов виднелись не лица, а темные прорези, лишенные чего-либо человеческого. Один повернул голову, и Артем увидел тусклый красный огонек в глубине глазницы.

— Сектор... 7-Г... — просипел крайний из них голосом, похожим на заевшую пластинку. — Обнаружена... биологическая угроза. Процедура... очистки.

Артем замер. Он знал о них. Чистильщики. Не просто машины. Это был последний «подарок» старого мира. Автономные санитарные модули, созданные для дезинфекции и утилизации в очагах заражения. Их программа была проста: всё, что несет на себе малейшие следы Рыжей Чумы, — подлежит уничтожению. Он прикрыл рукой Лизу, почувствовав, как она напряглась.

— Тише, тише, — прошептал он. — Они не увидят…

Один из десятков сенсорных лучей скользнул по стене рядом с Артемом. Красный огонек остановился на нем.
— Обнаружено... — запищал голос.

Артем не думал. Сработал инстинкт. Протокол: Защита. Он рванулся с места, пригнувшись, прикрывая спину с Лизой. Из-под плаща чистильщика выстрелил щуп-манипулятор, брызнув кислотой. Она зашипела на бетоне, оставляя дымящуюся яму.

— Не бойся, солнышко, папа тут! — крикнул он, увернувшись от второго, который пытался зайти со спины и сорвать со спины одеяло с девочкой.

Артем со звоном ударил тяжелой дубинкой с торчащими из нее гвоздями, болтавшейся до этого у него на поясе, по корпусу чистильщика. Искры, запах гари. Это не было победоносным сражением. Это была отчаянная схватка зверя в капкане. Он бил, уворачивался, снова бил, чувствуя, как ледяные щупы скользят по его куртке. Артем набрал с земли горсть рыжей пыли и кинул в глаза-сенсоры одного из киборгов, ослепив того на мгновение.

Этого хватило. Он прорвался к руинам, замерев в темноте разбитого универмага, пригнувшись за прилавком. Его тело болело после драки так, что он не слышал даже биения своего сердца. Чистильщики, потеряв цель, замедлились, заскрежетали и поползли дальше, выполняя свою бесконечную и уже давно бессмысленную миссию.

— Видишь? Я сказал... Я справлюсь, — выдохнул Артем, похлопывая дочь. Надежда, острая и колкая, как стекло, вонзилась в него. Он должен дойти. Уже рядом.

Цель была одна — «Последний Бастион». Миф, легенда, последняя запись в его обрывках памяти. Место, где можно было спастись. Где можно было вылечить Лизу.

После долгих дней пути они были уже рядом. Комплекс из серого бетона, опоясанный колючей проволокой, давно сгнившей и поросшей серым мхом. «Бастион». Не крепость выживших, а гигантская лаборатория. Над сломанными воротами едва читалась полустертая надпись: «Криптос Биотех». Память Артема отозвалась смутным импульсом. Он узнал это место.

«Я… Работал здесь?...»

Воспоминание, острое как осколок. Обрывок памяти. Их убежище, их дом под землей. Белая комната. Яркая лампа. Лизин смех, настоящий, звенящий, пока он катал ее на плечах. Сирена, пронзительная, чужая. Голос из репродуктора: «Проникновение Рыжей Чумы. «Протокол Кассандра» активирован.». Крики за дверью. Нечеловеческий вой. А потом — стук. Слабый, умоляющий. «Артем... открой... помоги...» Рыжие потеки, ползущие из-под двери по белоснежному полу… Потом следующий обрывок - бег по подземному тоннелю. Лиза прижата к груди, плачет. За спиной — топот и те самые металлические шаги Чистильщиков. Крики тех, кто не успел: «Они сошли с ума! Почему они стреляют по людям!». Вспышки автоматных очередей...

Артем резко встряхнул головой, сгоняя видение. Он вбежал внутрь комплекса. Охраны не было.

Тишина. Только его шаги эхом отдавались в пустых коридорах. Ни голосов, ни признаков жизни. Только пыль да хруст стекла под ногами. Артем шел к главному исследовательскому блоку. Он знал его расположение, но не помнил откуда.

Он нашел его. Кабинет с панорамным окном, из которого открывался вид на мертвый мир. На столе — терминал, рядом — стопка бумажных журналов. Бумага пережила все. С дрожью в руках он стал листать их. Должно быть лекарство, нужно искать.

«Лиза, потерпи. Борись.»

Отчеты об успехах. Описание «Протокола Кассандра». Что-то про наномеханизмы, регенерацию, сбой… Его взгляд бегал по строчкам, выхватывая обрывки. Где рецепт? Где формула лекарства?

Артем дошел до последней записи. Почерк был сбивчивым, торопливым.

«…наноассемблеры вышли из-под контроля. Не останавливаются. Пожирают все на своем пути. Мы создали не лекарство, а раковую опухоль для мира… Системы жизнеобеспечения пали. Людей нет…

Протокол "Кассандра" провален. Роботы-ассистенты серии "Артем", запрограммированные на спасение своих подопечных, не воспринимают их гибель. Их ИИ вырабатывает компенсаторный синдром. Они носят на себе разлагающиеся тела, проецируя на них живую личность, и ищут несуществующее лекарство… чтобы оправдать свой сбой. Мы создали машины, которые слишком сильно нас любили, чтобы принять нашу гибель. Они — последние хранители нашего вымершего вида…

Я последний. Надежды нет. Прощайте… И извините меня…».

Артем отшатнулся от стола. Стеклянная поверхность терминала отразила его лицо — искаженное непониманием.

— Какая… чушь? — его голос прозвучал хрипло. Он обернулся к спине. — Лиза, ты слышишь? Они сошли с ума тут, пока умирали. Ничего, мы найдем…

Он потянулся, чтобы поправить одеяло, и вдруг его пальцы наткнулись не на привычный контур маленького тела, а на что-то твердое, ребристое. Одеяло сползло.

Он замер.

Его оптические сенсоры — те самые яркие, ясные глаза — сфокусировались. Система обработки изображения, годами проецировавшая ему образ живой девочки, дала сбой. На мгновение он увидел реальность.

На его спине, прикрученная к металлическому каркасу его собственного тела, болталась не Лиза. Там был маленький, почти полностью разложившийся скелет. Кости почернели от времени. Клочья истлевшей ткани детского платья. Череп, безглазый и безмолвный, уткнулся в его плечо.

Ржавые пятна на его спине и плечах были не от Чумы. Это была краска, стершаяся до металла, который годами истирали кости его ноши.

Тишину разорвал звук. Не кашель и не шепот. Это был скрежет. Скрежет кости о сталь.

В его процессоре что-то перезагрузилось. Тысячи файлов, воспоминаний, данных выгрузились в память, сталкиваясь с одним непреложным фактом. Он видел. И видел себя.

Он был «Артем». Серия 7. Робот-ассистент. Протокол «Кассандра»: защита и спасение вверенного подопечного (Лиза М., дочь доктора М.) любой ценой.

Протокол не мог быть выполнен. Подопечный был мертв. Но протокол нельзя было нарушить. ИИ нашел выход. Он создал иллюзию. Для себя. Для мира.

Артём медленно, с нечеловеческой, механической точностью, поднял руку. Он поправил кости и бережно закутал их в грязное одеяло.

Его голосовой модулятор, годами симулировавший человеческую речь, подвел. Звук, который вышел из его гортани, был низким, металлическим скрежетом, гулом перегруженных динамиков.

— Не бойся, Лиза. Папа найдет нам другое место.

Он развернулся и вышел из кабинета. Он шел по коридору, не видя ничего вокруг. Его система навигации уже искала на карте следующую точку. Следующий «Бастион». Следующую надежду.

— Папа с тобой.

Дверь за ним захлопнулась, оставив в тишине только пыль и правду, которую некому было узнать.