Провоенныхдокторов.

Если вы не служили в армии, то, скорее всего, не знакомы с такой категорией военнослужащих, как военные медики. Мне пришлось с ними пообщаться достаточно близко — сначала в Афганистане, а потом в Уссурийске.

С доктором в Афганистан мы приехали почти в один день. Я — молодой зелёный лейтенант, отслуживший после окончания училища около года, а он — наоборот, почти пенсионного возраста майор, приехавший набрать недостающую для выхода на пенсию выслугу лет. В Афгане день шёл за три.

Доктор был очень опытный и ввёл лютый режим соблюдения санитарных норм и правил! Воду пить только кипячёную; у каждого бойца на ремне — фляжка, и не дай бог она будет пустой! Ну и много-много других вещей, которые берегли наше здоровье в этом неблагополучном в санитарном отношении регионе.

Сейчас не об этом. Сами понимаете, люди в армии в основном молодые. Младшие офицеры в 45 уже на пенсию выходили. О срочниках и говорить нечего: молодёжь от восемнадцати до двадцати трёх лет, была пара человек постарше. То есть все здоровые. В медпункте я вообще ни разу больных не видел. Видимо поэтому наш врач немного скучал. И начал разрабатывать новый подход к лечению лёгких травм.

Порезался, споткнулся, ушибся рядовой — на всё это у доктора было два лекарства. Слева от стола стояла большая склянка, с йодом, а справа — такая же с зелёнкой. В обеих банках торчали мазилки — палки с ватными тампонами на конце.

Приходит боец с больной ногой — доктор с невозмутимым лицом достаёт левую мазилку, помажет йодом: «Иди». Придёт другой с жалобами на спину — достаёт правую, помажет зелёнкой: «Иди». И выздоравливали! Видимо, эффект плацебо действительно существует. Очень грамотный и креативный был специалист!

Теперь речь пойдёт о докторе, с которым меня свела судьба в Уссурийске. Но сначала небольшая предыстория.

Заступил я в наряд начальником караула. Очень хлопотный, ответственный наряд: много людей, оружие, боеприпасы, грузовой автомобиль. Точно уже не помню, но постов семь было в части, а это 21 караульный, 2 разводящих, 1 помощник начальника караула и водитель. Куча народу, к тому же два поста — на удалении от части, километрах в семи. Там находилась база НЗ и склад ГСМ. Пока съездишь сменишь посты — уже снова пора ехать. Каждые 2 часа — смена часовых. А ещё при караульном помещении было несколько камер, типа местной временной гауптвахты. Располагались они в пристройке.

Арестованные там бывали редко и недолго: их сразу отправляли на гарнизонную гауптвахту. А в то время когда они были, туда выставлялся часовой из состава бодрствующей смены.

Я, принял караул, выставил часовых — можно немного передохнуть. Вышел во двор перед караульным помещением, стою, смотрю на закат, а тут мимо проезжает колонна запыленных автомобилей. Уставшие водители и старшие машин возвращаются в автопарк после пятисоткилометрового марша. Есть такое мероприятие, на котором проверяются навыки вождения молодых водителей.

Вдруг одна из машин останавливается, опускается окно, и абсолютно незнакомый капитан подзывает меня и вручает литровую банку красной икры! Неожиданный подарок! Всему караулу хватило. Что ни говори, а люди в Сибири и на Дальнем Востоке гораздо проще, приветливее и добрее, чем на западе. «Вот, — думаю, — служба отлично начинается, хороший знак!»

Но не тут-то было! Наступил вечер, часов десять было, как ко мне в караулку привели огромного детину. Ростом больше двух метров, кулаки — как моя голова. Призывник из Сибири, 18 лет, а служить не хочет! Не явился по повестке, потом скрывался в лесу. Ну, в общем, тот ещё фрукт! Нашли его с милицией, привезли к нам в часть за тысячу километров на поезде. Зачем — непонятно, надо было на месте провести суд.

Он всячески пытался уклониться от службы. В дороге наглотался лезвий и иголок. Думал, что ему станет плохо и положат его в госпиталь. Не угадал! Плохо ему не стало. Привезли.

И вот он передо мной. Нужно продержать его до утра в камере, а потом отправить на гарнизонную гауптвахту.

Проверил, как положено: колющие, режущие, шнурки, верёвки и т. д. На нём длиннющая шинель. Где такую нашли — ума не приложу. Как две моих. Огромный парень!

Спрашиваю: «Почему служить не хочешь?» В ответ бубнит, что отец сидел, брат сидит, все друзья под судом и т. д., и т. п. Говорит, что лучше отсидит, чем будет служить. Глупый, молодой, одурманен тюремной романтикой. Объясняю, что ему сейчас корячится 2 года дисбата, а потом снова срочная служба! Вроде немного начал вникать.

Отвёл я его на губу, закрыл на замок камеру, выставил часового. Ночь прошла как обычно — в бесконечной круговерти смен, заряжаний, разряжаний оружия, проверок постов и тренировок караула.

Время завтрака. В караул привезли пищу. После завтрака — время отдыха начальника караула, мои законные 4 часа. Я уже размечтался, что сейчас завалюсь спать, но как я ошибался!

Отнесли завтрак на губу. Арестанты тоже есть хотят. Проходит минут десять — и тут звонок с гауптвахты. Часовой в панике докладывает, что тот детина что-то проглотил. Хрипит, и кровь изо рта.

Прибегаю и вижу картину: сидит арестант в углу, задыхается, страшно хрипит и красные кровяные пузыри пускает. Рот, подбородок, руки в крови! Картина не для слабонервных. «Ну, — думаю, — сдохнет сейчас прямо тут!» Запаниковал я немного.

«Что проглотил?» — спрашиваю. А он достаёт из-под подкладки шинели открывашку от сухпайка. Видимо, ему в дороге давали сухпай и не уследили, как он открывашку припрятал.

Кто не знает, расскажу, что это за штука. Это стальная пластина 4–5 см в длину и 2 см в ширину, толщиной 1 мм. С одного края загнута по длинной стороне так, что образует угол с вырезом назад. Такой острый зуб, которым вскрывается консервная банка.

Видимо такая пластина у него в горле застряла. Зуб не проскочил! А ему всё хуже: пузыри всё больше и жирнее! И хрипы какие-то булькающие начались.

Хорошо, что было утро и доктор как раз только что пришёл на работу! Хватаю арестанта, часового, открывашку — и бегом в санчасть!

Заходим в кабинет. Я в панике: «Умирает призывник!» Невозмутимый доктор посмотрел на железку, на бойца и со спокойствием удава говорит: «Человеческий организм так устроен, что если в него что-то попало, то оно само выйдет! И лезвия, и иголки, и железяки. Даже если внутри иголочка кольнёт кишку, та моментально прогнётся в этом месте и пропустит иголку, а кислота в желудке растворяет всё!»

От этой информации я мгновенно успокоился! Не станет же доктор, да ещё майор, врать. Будет жить наш призывник! Но человек-то хрипит, пузыри пускает! Нельзя же его так в камеру сажать — кровью пол зальёт, я потом караул не сдам!

«Что с ним делать?» — спрашиваю. «Оставляй, — говорит доктор, — его и караульного. Повезём дурака в госпиталь».

«Слава богу, — думаю, — спихнул наконец-то!» — и ушёл в караулку спать. Но какой уж тут сон: то один позвонит, то другой. Каждому доложи подробности.

Время к обеду. Вернулся из госпиталя караульный и сильно меня развеселил своим рассказом.

Привели они дурня к ЛОРу. ЛОР, понятное дело, тоже опытный военврач и спокойствия ему не занимать! Видимо и не такое видел в армии. Посмотрел детине в рот, поковырял разными блестящими инструментами в горле, пытаясь вытащить металлическую штуку. С одной стороны подцепит, с другой пошевелит — ни в какую. Стальной зуб крепко впился, да и горло к тому времени отекло.

Надоела доктору эта возня, да и больные ждут. Короче говоря, он без тени сомнения протолкнул железку внутрь!

На следующий день сделали парню операцию: разрезали желудок, достали иголки, лезвия, которые не успели перевариться, и злосчастную открывашку! Заштопали, как поросёнка!

Через месяц военный суд определил ему 2 года дисбата — и поехал бедолага в Сибирь убирать снег!

Давайте помолимся за военных врачей, спасающих здоровье каждого военнослужащего, невзирая на чины и звания!