Прыжок в Пекло

Под ногами влажно чавкало, хлюпало и даже булькало. Пару раз ноги уходили так глубоко, что приходилось садиться на кочку и выливать из сапога воду. А сейчас сапог и вовсе остался в болотной жиже. Андрей тихо выругался, поправляя отяжелевшее килограмм на сто за последние пять часов ружьё.

«Черт бы подрал этого Саню и его охоту,» — злобно подумал мужчина и попытался выловить сапог. Не удалось. Сняв второй, дальше пошёл босиком. Охоту он особо не любил, поддался на уговоры парней, с которыми успел перессориться в первый же день. Видите ли, ходит он слишком шумно, место плохое выбрал для засидки. Он шёл, чертыхаясь сквозь зубы и поджимая пальцы ног, чтобы не пораниться о коряги. Болотная вода холодила босые, в одних носках ступни, под скрюченными от холода пальцами скользила холодная тина.

«Друзья, блин, — мрачно думал Андрей. — Тоже мне, охотнички. Саня с самого начала начал командовать, как будто он тут главный егерь. „Не сопи так громко, что ты через кусты как медведь ломишься?! Куда ты встал, утки там не садятся! Здесь вот стой! Да не дыши так громко. Ты чё, глухой?“»

Он вспомнил, как всё началось накануне вечером у костра. Выпили, повеселились. Вроде бы всё шло нормально. А с утра друзей как подменили. Саня орал с четырёх часов, не дав как следует выспаться, Миша ворчал, что Андрей храпел. К полудню он не выдержал, недовольно бросил в пустоту:

— Да идите вы со своей охотой! Без меня вам явно веселее будет!

Гордо поднял голову и ушёл в чащу, забросив рюкзак через плечо.

«Веселее-то может им и будет, а мне вот выйти бы теперь отсюда…» — мысленно добавил он и оглянулся.

Все кочки были одинаковы, ни тропинки, ни намёка на жильё или цивилизацию. Даже солнце, затянутое хмурым небом, не помогало. Да и ориентироваться на местности он никогда не умел. Был городским парнем до мозга костей. Из всех навыков выживания, пожалуй, только стрелять и мог. И то потому, что часто ходил в городской тир — чтобы сбежать от жены и детей, которые порядком уже поднадоели.

Вдруг мимо уха пронеслось что-то крылатое, с характерным присвистом. Кажется, утка. Андрей вздрогнул, на автомате вскинул ружьё, но тут же опустил. Ноги устали, голова гудела.

— Что я тут делаю, а? На кой-чёрт вообще полез? Вон Таня говорила — останься, лучше на даче грядки покопаем. Тихо, спокойно, да комаров кормить, но без этого адского марш-броска через топь. Нет, потащился в болото, с мужиками отдохнуть… И комаров тут не меньше. Ещё и медведи, наверное, есть…

Под ногой снова чавкнуло. Он чуть не упал, но удержался, цепляясь за ивняк. Теперь левая нога утонула уже по щиколотку.

«Прекрасно, — подумал он. — Осталось только с головой нырнуть, и будет мне полный комплект. Надеюсь, Саня с Мишей меня ищут. Хотя… зная их, сидят у костра и ржут».

Он замер. Неподалёку что-то хрустнуло. Мужчина поднял голову, прислушался. Вокруг снова была тишина. Только квакали лягушки да ветер шуршал по камышам. Или как их там правильно? Жрать хотелось с каждой минутой всё больше. А болото не заканчивалось. Ему казалось, что он бредёт уже целую вечность. Сейчас квартира, в которой сутками голосили дети (у них с Таней было двое сорванцов, пяти и семи лет), казалась раем на этой бренной земле. Теперь он ругал самого себя. Впрочем, беззлобно. Досталось и Тане, которая не смогла отговорить нерадивого горе-охотника.

Андрей шагал уже безо всякой цели, просто вперёд, ступая туда, где кочки казались чуть выше, а вода чуть менее глубокой. Ноги сводило от холода, носки сразу же промокли насквозь и теперь больше мешали, чем спасали. Иногда он останавливался, тяжело дыша, опирался на ружьё, как на посох, и всматривался в зелёно-бурое марево впереди. Болото не кончалось.

Но вдруг что-то изменилось. Сначала он не понял, что именно. Потом до него дошло: под ногами стало суше. Мягкий мох сменился травой, вода осталась позади. Кочки торчали редкими пятнами травы на бурой земле. И деревья вокруг стали выше, плотнее, как будто болото отступило и уступило место лесу. Не джунгли где-то на Бали, конечно, но после вязкой каши из грязи, воды и кустов багульника это было раем.

Он вздохнул с облегчением. Даже запах воздуха поменялся, стал свежее, прохладнее, с ароматом хвои и сырой древесины.

И тут он увидел крышу.

Сначала решил, что показалось: мало ли, может, какой-то вывернутый корень, покрытый дёрном. Но нет. Рубленая крыша, крытая тем самым дерном, чуть провалившаяся посередине, проглядывала между деревьями. Андрей ускорил шаг, почти побежал, спотыкаясь, падая и снова вскакивая на ноги. Вскоре перед ним возникла небольшая избушка. Старая, но ещё крепкая. Сруб её потемнел от времени, окно было затянуто мутной плёнкой вместо стекла. Дверь в заимку (а больше тут быть ничего не могло) была приоткрыта.

Он остановился на краю поляны, тяжело дыша. Сердце билось где-то прямо в горле.

— Эй!.. — крикнул он неуверенно. — Есть кто? Люди! Ау?!

Ответа не последовало. Он подошёл ближе, толкнул дверь ладонью и замер. Та скрипнула, но поддалась. Внутри было сумрачно, пахло сухими травами, старым деревом и, кажется, дымком? Или ему показалось?

На столе стояла жестяная кружка, рядом валялась перевёрнутая миска. В углу была небольшая металлическая печка (Андрей вспомнил её название — «буржуйка»), рядом с ней охапка сухих дров. В стену вбит гвоздь с висящей фуфайкой и старой шапкой-ушанкой. Дом выглядел заброшенным, нежилым.

«Кто-то же тут жил… или нет, только охотился?» — подумал он и вдруг почувствовал, как волна усталости накрывает его с головой. Он присел на лавку, отложив ружьё. И тут же понял: если сейчас не встанет, не пойдёт искать выход, то останется тут до вечера. А может, и на ночь.

— Да и пусть, — выдохнул он и уронил голову на руки. — Немного тепла и отдыха мне не помешают.

Андрей вспомнил, что обычно в таких вот заимках оставляют небольшой припас на случай, если заплутавший охотник выйдет к избе без ничего. С трудом встав, он принялся шарить по самодельным шкафчикам. Петли скрипели, смазывали их, по всей видимости, очень давно; одна дверца вовсе держалась на честном слове и ржавом загнутом гвозде. Внутри было пусто. Во втором отыскалась банка с мутным содержимым, от которой он поспешно отвернулся — пробовать это явно не стоило. В третьем он наконец нашёл то, на что надеялся: половинка ржаной буханки, зачерствевшей так, что можно гвозди забивать, но зато без плесени, и банка тушёнки без этикетки. Это насторожило — посмотреть дату срока годности не представлялось возможным, но жрать хотелось больше, чем осторожничать.

Мужчина не стал раздумывать, ножом, который висел на поясе, открыл банку, проверил запах. Тухлятиной не несло, отковырнул кусочек ножом и положил в рот, кислым тоже не отдавало. Значит, есть можно.

— Ну, что ж, с голоду, значит, не помру, — пробормотал он и начал есть прямо ложкой из банки. Горячего бы… Но и так это было как деликатес. Тушёнка всухомятку, с каменными крошками хлеба, которые он с трудом отковырял, шла тяжело, с металлическим привкусом банки, но с каждой ложкой возвращалась сила.

Закончив, он обошёл избушку. На полке нашёл алюминиевую флягу, на дне плескалось немного спирта. Хотел сперва влить в себя, но разумно остановился — лучше было приберечь и растереть тело. У печки висел жестяной котелок. Кое-как налил воды из бочки снаружи, где сохранилось немного дождевой, и вернулся внутрь. Разжечь печь удалось не сразу: спички были влажные, а руки мелко дрожали. Но когда огонь всё же вспыхнул, в груди защемило — наконец станет тепло. Настоящий, живой огонь подарил немного радости. Он снял носки, развесил их над печуркой, потом прислонился спиной к стене и закрыл глаза.

За ней снова раздался шорох. Он открыл глаза, прислушался. Печь потрескивала, огонь в ней подрагивал. Может, лось прошёл. А может… Его передёрнуло от мысли, что это может быть хищник. Андрей замер. Сердце глухо застучало. Он осторожно встал, подошёл к окну, отодвинул край занавески.

Пусто. Только кусты покачивались от ветра, да редкий лист пролетал по земле гонимый ветром. Вероятно, зверь. А может, просто сквозняк шевельнул что-то под домом. Но спокойнее не стало.

Вернулся к лавке, сел, крепче запахнув куртку. Огонь в печке начал разгораться. Тепло ползло по телу, напоминая о мышцах, что гудели от усталости, и о ступнях, на которых почти не чувствовалось пальцев.

В углу нашлось старое одеяло, шерстяное, колючее, как наждак, но тёплое, и пара сапог — тоже старых, но ещё целых и даже почти по размеру. Их он поставил у лавки. Натянул одеяло на плечи и привалился к стене, наблюдая, как огонь играет бликами на стенах избы.

Голова снова начала клониться. Монотонный треск дров убаюкивал. Где-то далеко за пределами этой избушки оставались мокрые сапоги, болото, Саня с Мишей, дети, храп, город и все заботы этого дня. Дверь запереть он, конечно же, забыл, как и растереть тело спиртом.

Проснулся от резкого химического запаха. Воняло тухлыми яйцами, нестиранными носками и ещё чем-то мерзким. Вскочив, он натянул высохшие носки, обул найденные в углу сапоги (пальцы в них тут же поджались), схватил ружьё, сорвал куртку и рюкзак с крючка и выскочил наружу.

По поляне растекался сероватый туман. На языке оставался его противный привкус. А голова загудела так, будто по ней дали чугунякой.

«Кажется, авария на „Азоте“, — подумалось мужчине.

«Азотом» назывался завод на окраине Кемерово. А сам город был километрах в двадцати от тайги. Кемеровский «Азот» был одним из крупнейших химических предприятий России, специализирующимся на производстве азотных удобрений и аммиачной селитры. Завод был основан в 1956 году и с тех пор стал значимым объектом промышленности Кемеровской области. Отец Андрея работал на том самом заводе много лет, оттого мужчина и знал о нём много.

В истории завода и до того были инциденты, связанные с технологическими нарушениями. Так, в прошлом, 2020 году, произошла авария при запуске турбокомпрессора, что привело к возгоранию масла и разрушению оборудования. К счастью, пострадавших не было. В этот раз, видимо, произошло что-то посерьёзнее. Раз туман дошёл и до сюда.

Он быстро собрал свои вещи и покинул заимку. По поляне всё ещё стелился рваный, сероватый туман с неприятным привкусом и запахом, вызывая новые приступы головной боли. А ещё очень хотелось пить, но кружка воды жажду так и не утолила.

Ориентируясь по солнцу и звукам как смог, Андрей направился в сторону, где, по его мнению, находилось шоссе. Преодолев несколько километров по лесу, он наконец вышел на асфальтированную дорогу. Та была пустынной, но через некоторое время он заметил приближающийся грузовой автомобиль. Андрей выскочил на середину трассы и замахал руками. Водитель большегруза вильнул, но остановился. И заорал в открытое окно:

— Совсем идиот, что ли?! Жить надоело?!

Мужчина кратко и сбивчиво рассказал свою историю и попросил довезти его до города. Водитель покричал ещё пару минут, но дверь кабины распахнул. Хотя и косился на ружьё, висящее у того на плече.

Кабина грузовика оказалась нагретой солнцем и пахла сигаретами, кофе и слегка соляркой. Андрей забрался внутрь, осторожно устраиваясь на пассажирском сиденье. Ружьё он поставил между ног, дулом вниз, и демонстративно убрал руки с него, чтобы не напрягать водителя. А затем осмотрелся.

Водитель был мужчиной лет под шестьдесят, коренастым, с руками как лопаты и лицом, обветренным и загрубевшим от долгих лет на трассе. Щетина седая, небритая уже дня три, под носом окурок. На нём была старая, вытертая куртка с логотипом «КузбассТранс», на локтях которой виднелись заплаты, на груди — серая футболка со следами от пролитого кофе и мазута.

Глаза у него были серые, прищуренные, с прицельной прямотой человека, которому часто врут, но он всегда это замечает. Говорил он грубовато, с хрипотцой и суровой прямотой, но злым не выглядел. Скорее — уставшим. Человеком, который повидал достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов, но и не пройти мимо, если кто-то в беде.

На зеркале болтался выцветший крестик на нитке и игрушечный белый медвежонок, облезлый от времени. На приборной панели лежала пачка «Примы», половина батона, нож и смятый номер кемеровской газеты недельной давности.

— Ну и как тебя угораздило? — буркнул тот, не отводя глаз от дороги. — Ты ж как чёрт с табакерки выскочил. Чуть не сшиб же тебя. Меня Володей кличут.

— Да на охоте был, — вздохнул Андрей. — С друзьями. Поссорились. Ушёл. Заблудился. Вышел к какой-то заимке… А потом как проснулся — туман, вонь такая, как будто химию распылили. Я, кстати, Андрей, — представился и он.

— Погоди. Туман серый такой? — водитель повернул к нему голову.

— Да, с привкусом… как тухлые яйца, горечь. Голова как будто в тисках.

— М-да… — протянул водитель. — Слышал я, на «Азоте» неделю назад проверку проводили. Там аммиак гонят вёдрами. Утечка — и капец. Особенно если ветер не в ту сторону. Видимо, утекло всё-таки. Я тоже этот туман видел, чуть с трассы не ушёл из-за него. И башка болит так, будто неделю на стоянке прозрачную в себя заливал.

— Так думаешь, всё-таки авария?

— Запросто. Ты где был, в каком районе?

Андрей назвал ориентиры, как умел: сперва болото, потом сосняк, старая изба, дальше лес идёт на подъём…»

— Ага, знаю место. Там раньше охотники частенько ходили, пока зимой пару лосей не угробили по пьяни. Запретили тогда. Глушь глухая, туда и техника не лезет. Если с «Азота» дунуло, то в низину всё и осело. Я и сам люблю иногда с ружьишком побродить, оттого места тут и знаю.

Повисло молчание. Грузовик мягко покачивался на неровной дороге, а Андрей впервые за много часов почувствовал себя в относительной безопасности.

— А ты чего с ружьём ходишь? — вдруг спросил водитель. — У тебя разрешение хоть есть?

— Есть, конечно. — Андрей вытащил мокрый, помятый охотничий билет. — Не стреляю, только ношу. Для успокоения души. Я и не охотник вовсе, друзья вот вытащили. Куда б я его дел-то?

— Душу, говоришь, успокаиваешь? — усмехнулся водитель. — Ну-ну. Ладно, довезу тебя до Кемерово. Там уже сам разбирайся. Хотя, если воняло так, как ты говоришь, может, и в новостях что-то будет.

Он протянул Андрею пластиковую бутылку с тёплым компотом.

— На-ка, попей. Вид у тебя, как у утопленника. Только смотри: блевать в кабине нельзя.

Мужчина благодарно кивнул и припал к горлышку. Но компот тоже не помог. Язык казалось распух, будто бы он не пил уже неделю. А голова болела всё сильнее. Заметив его состояние, Владимир остановился на обочине и полез в бардачок над головами. Пошуршав там минут пять, протянул Андрею таблетку.

— Цитрамон, может, поможет. Мне, правда, не помог. Траванулись мы с тобой, брат, похоже.

Андрей снова кивнул. Говорить сил уже не было. Хотелось разбить голову о приборную панель. Таблетка не помогла и ему. Виски ломило, а перед глазами мелькали чёрные мушки. А тут ещё и с водителем начало твориться что-то неладное.

Владимир вдруг словно начал дремать, то склоняя голову к рулю, то снова вскидывая. Глаза у него помутнели, он начал путать слова и выглядел заторможенно.

Машина начала вилять по дороге, к счастью для Андрея, пустой. Встречных автомобилей не наблюдалось давно, он это понял только сейчас, да и трасса выглядела незнакомой, они уже должны были подъезжать к Кемерово, но города на горизонте не наблюдалось, кругом всё так же стоял лес.

Берёзовый, мать его, лес… Хотя Андрей точно знал, что вокруг города стоит тайга. Ели, кедры да сосны. А тут, тут редкие стройные берёзы. Он потряс головой, прогоняя, как ему казалось, галлюцинации.

И тут сбоку от него, с того самого места, где сидел водитель, донеслось утробное урчание. На человеческий голос совсем непохожее. Андрей медленно повернул голову и опешил от той картины, что была перед ним. В этот момент машина снова резко вильнула, скатилась с дороги и полетела прямо в березняк.