Псевдоним "АЛИСА"

Часть первая

Колье Барбары

Москва, наши дни

Настойчиво пиликающий звук телефона разбудил меня посреди ночи. Нашарив на прикроватной тумбочке трубку и прижав её к уху одной рукой, второй я тщетно пыталась нащупать кнопку светильника. Так и не найдя выключатель, я скосила глаза на мерцающий в темноте зелёный дисплей и очень удивилась, – судя по номеру, звонили из-за границы. Тряхнув головой и отгоняя таким образом последние остатки сна, я как можно бодрее ответила:

– Слушаю.

В трубке некоторое время слышались только приглушенные и невнятные звуки, очень напоминающие детские всхлипывания. Потом знакомый голос едва слышным шёпотом спросил:

– Наташка, это ты?

– Конечно я, ты же мне звонишь. Тамара, что случилось? Где ты? – я с большим трудом узнала сильно изменившийся голос подруги.

– В Белоруссии. Ты можешь срочно приехать?

– Куда? В Белоруссию? Сейчас? Ты в своём уме? – Я бросила взгляд на часы, – шёл третий час ночи.

– Именно сейчас. Наташка, мне грозит серьёзная опасность. Они сказали, что убьют меня, – в трубке опять послышались всхлипывания.

– Подожди, объясни толком, что там у тебя происходит? Только по порядку. – От моей сонливости вмиг не осталось и следа.

– Наташка, сейчас я не могу ничего тебе рассказать, прошу только об одном – срочно приезжай.

– Томка, ты ставишь меня в абсолютно тупиковую ситуацию. Сейчас половина третьего ночи. Через пять часов я должна, как штык, быть на работе. Ты что, предлагаешь мне позвонить генералу в такую рань, чтобы отпроситься с работы?

– К чёрту твою работу! Позвонишь и всё объяснишь Тарасову утром. Или, боюсь, мы уже не увидимся с тобой никогда, – Томка опять разревелась.

– Где ты хоть находишься? И почему одна? Куда подевалась вся твоя охрана? Жорик где? – Вспомнила я высоченного под два метра здоровяка, бывшего сотрудника ГРУ, а в последнее время начальника охраны Томкиного предприятия, который постоянно и повсюду, насколько я помнила, следовал за Томкой, как тень.

– Я в санатории «Магнолия», это в трёх километрах от города Несвиж в Белоруссии. А Жорика больше нет, его убили. Со мной теперь никого нет, я совсем одна, – судя по звукам, долетавшим до меня из трубки, подруга опять забилась в истерике.

– Слушай внимательно. Сиди в номере, дверь никому не открывай. Дождись меня. Я сейчас же выезжаю. Ты поняла? – Сказала я, стараясь придать своему голосу как можно больше оптимизма.

Ответа я не услышала, в трубке внезапно что-то щёлкнуло, и сразу послышались частые гудки. Я похолодела и стала судорожно набирать номер, с которого звонила Томка.

«Набираемый вами номер не существует», – механическим голосом отвечал мне мобильник раз за разом.

– Наверное, неправильно определился номер входящего звонка, – решила я и в растерянности плюхнулась на диван. С чего начать? Я не представляла. Мысли путались, сосредоточиться на главном никак не удавалось. Прежде всего, нужно позвонить на работу, оперативному дежурному, – я схватила телефон:

– Дежурный Панков, – услышала я голос Виталия, – слава богу, – мысленно перекрестилась я, – что сегодня дежурит именно он.

– Виталик, привет – это Ростова беспокоит, будь так добр, запиши информацию для Тарасова, – я на мгновение задумалась.

– Наташка, и чего тебе только не спится? Сама колобродишь по ночам и другим работу придумываешь, ладно, давай диктуй, – зашуршал бумагами Панков.

– Записывай: Срочно выезжаю в Белоруссию. Санаторий «Магнолия», Несвиж. Пока буду в дороге, если есть такая возможность, свяжитесь с белорусскими коллегами. В данном санатории проживает гражданка России Тамара Александровна Лурье. В каком именно номере, не знаю, сейчас обратной связи с ней нет. По её словам, ей угрожает серьёзная опасность. Пускай местные конторские её подстрахуют до моего приезда. По прибытии сразу свяжусь и доложу подробности. Подпись – Ростова. Всё записал?

– Записать-то я записал, вот только генерал тебя точно по головке не погладит за такую самодеятельность.

– Виталик, не учи отца е... – разозлилась я, – Тамара – моя самая близкая подруга, и если ей действительно угрожает опасность, то я должна быть рядом. Всё, я уже в седле.

– Ты там только поосторожнее, а генералу я всё попробую объяснить, – смягчился дежурный. – И ни о чём не беспокойся. Посты ГИБДД я предупрежу. Ты ведь на своей машине поедешь?

– Да.

– Тогда удачи. Если что, я на связи, – буркнул Панков и отключился.

Я швырнула телефон на диван и стала стремительно собираться в дорогу.

Дождь лил как из ведра, дворники моего «Лендровера» метались по лобовому стеклу с максимальной скоростью, но всё равно водяная плёнка сильно мешала обзору. Всполохи фар встречных машин, к счастью, редких в такую рань, безжалостно и до боли резали глаза. Я посмотрела на спидометр – сто двадцать. Конечно, мой автомобиль мог бы лететь гораздо быстрее, но я решила не рисковать. На такой мокрой дороге даже на полном приводе можно запросто оказаться в кювете. Те, кто слышал о таком специфическом явлении, как аквапланирование, – меня поймут. Дорога и уверенный рык мощного мотора немного успокоили мою нервную систему и привели мысли в некоторый порядок. Зная Томку много лет, я была на сто процентов уверена, что и на этот раз она влипла в какую-то очень серьёзную историю. И всё – исключительно благодаря своей бесшабашности. Такой уж она человек. Едва на горизонте появлялся какой-либо редкий исторический предмет, суливший в будущем неплохую прибыль, моя подруга мгновенно делала охотничью стойку и срывалась с места. При этом для неё не имело абсолютно никакого значения, где находится вожделенная редкость – она была готова пересекать меридианы, переплывать моря и океаны, и всё это спонтанно, без какой-либо предварительной подготовки. Дело в том, что Тамарка – основатель и полноправная хозяйка сети антикварных магазинов, и по работе всё время мотается в поисках ещё сохранившейся старины по нашей необъятной стране, не забывая прочёсывать мелкой гребёнкой и зарубежные территории.

Впрочем, уже не раз вытаскивая подругу из различного рода крупных и не очень неприятностей, я давно убедилась, что служба безопасности поставлена у неё на достаточно высокий уровень. Она смогла подобрать неплохую команду профессионалов, сплошь состоящую из бывших сотрудников Главного разведывательного управления, оказавшихся не у дел, благодаря исключительному умению нашего государства разбрасываться направо и налево особо ценными кадрами. И тот факт, что на этот раз вся её охрана оказалась абсолютно бессильной, говорил о том, что Томка всё-таки нарвалась. И по всей вероятности – очень серьёзно. Видимо, ставки в той игре, которую она затеяла, так велики, что даже я терялась в догадках, как ей помочь. Ситуация осложнялась ещё и тем, что после того, как полгода назад по моей просьбе генерал Тарасов, мой непосредственный и, не побоюсь этого слова, всемогущий начальник, подняв все свои и чужие связи, вызволил мою подругу, ни много ни мало, из вьетнамской тюрьмы, мне было недвусмысленно указано на то, что данное содействие генерал оказывает мне в последний раз и больше я могу к нему с подобными просьбами не обращаться. Одному Богу известно, до каких верхов он дошёл, чтобы в буквальном смысле вырвать Томку из плена. Но, насколько я поняла, этим вопросом, помимо нашей конторы, где было задействовано несколько высокопоставленных чинов, дружно занимался ещё и весь МИД России. Чего это стоило нашему генералу, мне потом оставалось только догадываться. А посему, встречая на военном аэродроме в Чехове исхудавшую, но морально не сломленную в далёких «вьетконговских» застенках подругу, я жёстко и однозначно обозначила ей свою позицию в этом вопросе. Тогда мне показалось, что Томка всё поняла и со слезами на глазах дала мне клятвенное обещание, что впредь будет более разборчива в своих профессиональных вопросах. Но как видно, едва зализав раны, она вновь очертя голову бросилась в омут...

Хотя, честно говоря, что могло произойти в мирной и по определению спокойной Белоруссии со всей Томкиной охраной, мне было абсолютно непонятно. И как мог так подставиться Жорик, не побоюсь этого слова, профессионал до мозга костей, вне всяких сомнения знающий, как легко и быстро перебить дюжину врагов? Это уже находилось за гранью моего понимания. Увидев справа яркие и манящие огни автозаправки, я решила остановиться. Мой организм настойчиво требовал крепкого горячего кофе, а машина – хорошую порцию бензина. Пока сонная сотрудница автозаправочной станции мудрила с кофеваркой, я попробовала, наверное уже в сотый раз, набрать номер, с которого мне звонила Томка, и опять безуспешно. Успокоив себя тем, что до границы осталось не больше сотни километров, я, обжигаясь, залпом выпила кофе и снова села за руль. Незаметно рассвело. Проскочив границу братской Белоруссии, я несколько снизила скорость, поскольку справедливо полагала, что на территорию сопредельного государства влияние нашего оперативного дежурного Панкова вряд ли распространяется.

Беларусь, Несвиж, наши дни

Когда я подрулила к гостинице «Магнолия», был уже почти полдень. Вихрем влетев в вестибюль, я тут же попала в нехилые объятия двух мужиков в штатском с угадывающимися кобурами под пиджаками, которые, грамотно взяв меня в «коробочку» и ненавязчиво оттеснив в сторону, поинтересовались – куда это дамочка, то есть я, так торопится. Выяснив, что меня интересует, в каком номере остановилась госпожа Лурье и на каком этаже находится этот самый номер, – мужики сразу насторожились. А я тут же поняла, что наткнулась отнюдь не на секьюрити гостиничного комплекса, а на коллег из дружественной нам белорусской конторы.

– Майор ФСБ России Ростова, – представилась я и, выдернув из кармана служебное удостоверение и внутренне боясь услышать самое страшное, уставилась на комитетчиков, один из которых, хоть и смутно, но вполне определённо кого-то мне напоминал.

– Нас предупредили о вашем приезде, – невозмутимо проговорил один из верзил, видимо старший. – С госпожой Лурье всё в порядке…

– Я могу её увидеть? – Бесцеремонно перебила я его и сделала попытку освободиться от железной хватки.

Хватка заметно ослабла, но всё ещё ощущалась, и довольно чувствительно.

– Ваша подруга сейчас находится в городской больнице под надёжной охраной. Поехали, мы вас проводим, а то врачам на этот раз пациентка попалась с очень скверным характером. Без вас, сказала – слова не вымолвит.

Я пожала плечами и, облегчённо вздохнув, направилась к выходу вслед за верзилами из белорусского КГБ.

Здание больницы располагалось в отлично отреставрированном старинном особняке, века этак восемнадцатого. Со всеми положенными таким зданиям по статусу высоченными колоннами и тяжелеными дубовыми дверьми при входе, декорированными большими бронзовыми, позеленевшими от времени виноградными листьями. Я потянула за витую, изящного литья ручку, массивная на первый взгляд дверь неожиданно легко поддалась, и я решительно ступила внутрь полутёмного прохладного холла. Поднимаясь по широкой лестнице и ступая по истёртым мраморным ступеням, я с интересом разглядывала необыкновенной красоты ажурные чугунные перила, явно изготовленные на заказ великолепным старым мастером. Мои провожатые не докучали вопросами, а просто молча показывали, куда идти – налево, направо и прямо. Наконец, мы упёрлись в совершенно тёмный тупик, в конце которого угадывалась дверь, около которой безмолвными изваяниями застыли двое охранников. Увидев, что незнакомая особа идёт прямо на них, но явно в сопровождении «своих», привставшие было со стульев сотрудники уселись обратно и мгновенно потеряли ко мне всякий интерес.

Я решительно распахнула дверь в палату и быстро прошла к единственной кровати, расположенной в дальнем правом углу и тускло освещённой ночником с зелёным абажуром. Полумрак в палате усугублялся наглухо задёрнутыми плотными темными шторами. Подойдя к кровати я, наконец, увидела Томку. Бледное прямо-таки пергаментного цвета лицо, спутанные каштановые волосы, худые белые руки с бьющимися под тонкой кожей синими ниточками кровеносных сосудов безвольно лежали поверх грубого шерстяного одеяла. При моем приближении веки подруги дрогнули, и она распахнула свои большие карие глаза, в которых я сразу увидела такой страх, что сердце моё тотчас сжалось. Строгую нравоучительную нотацию, которую я старательно сочиняла всю дорогу, тут же решила оставить на потом. Сейчас Томка явно нуждалась в первую очередь в участии и моральной поддержке и менее всего – в упрёках и нотациях с моей стороны.

– Вы не могли бы оставить нас одних, минут на десять? – спросила я через плечо и услышав, как тихо притворилась входная дверь, взяла подругу за руку и негромко спросила:

– Ну, ты как?

– Как видишь. В общем, неплохо. Хотя бывали времена и получше, – едва слышно проговорила она.

– Ты не хочешь рассказать мне, что случилось? Каким ветром тебя занесло в Белоруссию? Меня после твоего звонка чуть инфаркт не хватил...

– Они позвонили и сказали, что убьют меня, если я не расскажу им всё… – Томка протянула дрожащую бледную руку и попыталась взять стакан воды с тумбочки. Это у неё не получилось, и я помогла подруге, наблюдая, как она жадно пьёт воду из немытого мутного стакана, громко лязгая о его край зубами. И меня снова накрыла волна нестерпимой жалости к близкому мне человеку.

– Томка, я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело. Но всё же попробуй сосредоточиться. И, главное – ничего не бойся. Пойми, по крайней мере в настоящее время тебе абсолютно ничто не угрожает. Я теперь рядом с тобой, а там в коридоре, – я махнула рукой в направлении входной двери, – дежурят вооружённые до зубов сотрудники КГБ Беларуси, так что в данный момент ты находишься в абсолютной безопасности. Скажи мне, кто тебе звонил и угрожал? Только постарайся излагать всё как можно подробнее и, главное, по порядку. Ладно?

– Я попробую, честно. Всё началось примерно месяц назад. Я получила очень заинтересовавшее меня письмо по электронной почте от некоего Базиля, по крайней мере, он всегда, тогда, да и потом, подписывался именно этим именем. В своём письме он сообщил, что является прямым потомком последнего управляющего домом Радзивиллов в Несвиже. Да, не смотри на меня так, того самого, которого после своего бегства с Бонапартом оставил на своём хозяйстве Доминик Радзивилл.

– Эконом графа Радзивилла, – насколько мне известно, был пленён наступающими русскими войсками во главе с адмиралом Чичаговым и вскоре расстрелян во дворе родового замка графа, – смутно вспомнила я некоторые подробности.

– Глупости. Он остался жив. А не расстрелян и уж тем более не повешен во дворе замка, как утверждают некоторые лжеисторики, но это не суть важно. Главное, то что эконом остался в Несвиже с прямыми указаниями от князя Радзивилла. А его распоряжения касались прежде всего того богатства, которым были буквально забиты залы замка Радзивиллов. Вот Базиль и утверждал, что его предком был как раз этот самый эконом, который, по бытующему ныне у некоторых невежд от псевдоистории мнению, был повешен во дворе замка на итальянском колодце русскими войсками после нечеловеческих пыток, которым якобы подвергли его, поскольку наступающая русская армия не нашла в захваченном замке абсолютно ничего. Залы были пусты. Но на самом деле всё было, мягко говоря, не совсем так. Но об этом позже. Как бы там ни было, но о несметных сокровищах Радзивиллов по всей Европе ходили целые легенды, а многие и воочию видели всю эту роскошь. Одни только фигуры двенадцати апостолов, отлитые из золота и серебра высотой в человеческий локоть и усыпанные драгоценными камнями, чего стоили. Хотя сейчас, в наше время, бытует мнение, что фигуры эти были отлиты в полный человеческий рост. Но это обычная заманиловка для искателей сокровищ. Настоящие же размеры золотых апостолов не превышали человеческий локоть. Была раньше такая мера длины.

– Томка, я столько лет тебя знаю и всё не перестаю тебе удивляться. И, честно говоря, абсолютно ничего не понимаю. Ну, скажи мне на милость, как можно в наше жестокое время быть такой доверчивой? Ведь по всей Европе наверняка живут несколько десятков, если не сотен, а может и тысяч прямых и не очень потомков князей Радзивиллов, и твой Базиль, следуя элементарной логике, должен был сначала выйти на них. И если ему действительно было что-то известно о местонахождении родовых сокровищ, то уж прямые наследнички, я думаю, за ценой не постояли бы.

– Ты сама не даёшь мне сказать, всё время перебиваешь, – возразила Томка. – Действительно, Базиль приватно общался с несколькими представителями нашего рода...

– Вашего рода? Я не ослышалась? Я всё правильно поняла? Ты-то тут причём? – От такой информации у меня даже перехватило дыхание. Томка – родственница Радзивиллов? Нет, это уже слишком, даже для моей закалённой в боях нервной системы. Необходимо срочно поинтересоваться у медперсонала, какими таблетками её тут пичкали.

– Да. Ты не ослышалась. Я и сама сначала очень удивилась. Но Жорик ещё в Москве, две недели назад, провёл своё собственное расследование, и представляешь – всё сошлось. Правда, наши родственные связи с родом Радзивиллов очень дальние, как говорится, седьмая вода на киселе, но всё же. Так вот, ты права, Базиль действительно обращался с подобными предложениями и к другим отпрыскам Радзивиллов, и не единожды, но с презрением был изгнан ими вон.

– Всё равно непонятно, если твой Базиль является хранителем всех сокровищ Радзивиллов, то что именно подвигло его вообще кого-то искать?

– Вот! В этом-то всё и дело. В прошлом году в Швейцарии на него вышли очень неприятные типы самого что ни на есть бандитского вида и заявили, что знают всё. То есть, проще говоря, они сообщили, что им известно, что ключ от сокровищницы Радзивиллов, где до сих пор покоятся исчезнувшие сокровища, находится у Базиля. Как они это узнали, неизвестно, но поскольку они попали в самую точку, Базиль, сама понимаешь, здорово испугался. Ведь бежавший с Наполеоном Доминик Радзивилл приказал только надёжно спрятать сокровища, а что делать с ними дальше, он так и не сказал. Вероятнее всего, рассчитывал сам вернуться за ними. Но поскольку от него до самой его смерти в 1813 году не было больше никаких вестей, то потомки эконома так и продолжали хранить страшную тайну, передавая её из поколения в поколение. И вот спустя столько лет вдруг появились эти неизвестные. Базиль утверждал, что, по его мнению, угрожавшие ему бандиты были выходцами из России. Они и не скрывали того, что не имеют никакого отношения к древнему роду, и просто нагло потребовали отдать сокровища им. Теперь ты понимаешь, почему Базиль сразу бросился искать родственников князя? Он хотел передать тайну в руки наследников Радзивиллов и, таким образом, убить сразу двух зайцев – до конца выполнить свой долг и обезопасить себя и свою семью.

– Не понимаю, за чем же тогда дело стало? Отправил бы наследникам письмо с подробным объяснением, как найти скарбницу с сокровищами, и всё. – Пожала я плечами.

– Если бы всё было так просто! Ты, конечно, в целом права, но дело в том, что во всей этой истории была ещё одна загвоздка. Базиль не просто хотел раскрыть тайну клада наследникам Радзивиллов, а получить с этого некоторые, совсем незначительные дивиденды.

– Незначительные? – с сомнением покачала я головой, – что-то верится с трудом.

– Учитывая общую стоимость сокровищ, он просил совсем маленькую сумму. Можно даже сказать, просто смехотворную. Он подсчитал, что жалование его предка как эконома дома Радзивиллов составляло во времена Доминика сколько-то там, уже не помню, в золотой монете, а поскольку все его предки, свято храня тайну рода, оставались всё это продолжительное время как бы на службе у семьи Радзивиллов, то на сегодняшний день жалование, подлежащее выплате, составило бы примерно один миллион долларов США. Вот эти деньги Базиль и хотел получить взамен. Теперь понятно?

– Теперь, по крайней мере, мне совершенно ясно, почему его и на порог не пустили наследники Радзивиллов в Европе. Представляю, сколько подобных мошенников, как твой Базиль, бродит сейчас по всему миру в поисках таких легковерных жертв вроде тебя. Ты хоть сама-то понимаешь, что взамен целого миллиона долларов ты в лучшем случае получишь кусок старой карты, которая, скорее всего, ни стоит и ломаного гроша. А в худшем – учитывая запрашиваемую сумму, просто схлопочешь пулю в свою бестолковую голову. И вообще, если хочешь знать моё мнение, то тебе просто в срочном порядке необходимо перечитать классиков, лучше Ильфа и Петрова, тогда мозги сразу встанут на место. Надеюсь, деньги ты ещё не успела ему отдать?

– Нет, деньги в полной сохранности лежат в банковской ячейке. Но ты была бы абсолютно права, если бы не одно обстоятельство. В последнем письме, которое он прислал мне по электронной почте, было упоминание об одной семейной реликвии, а это, поверь мне, очень весомое доказательство того, что Базиль действительно владеет точными сведениями о местонахождении сокровищ.

– И какое же?

– Он упомянул о колье Барбары Радзивилл, – с вызовом выпалила моя подруга.

– И что из этого следует? – скептически усмехнулась я.

– А то, что ты можешь прошерстить все библиотеки мира или всю оставшуюся жизнь провисеть в интернете, но даже крохи информации об этом драгоценном колье нигде и никогда не найдёшь.

– Если о нём никто никогда не слышал и уж тем более не видел, то почему ты так уверена, что это колье вообще существует?

– Ты будешь смеяться, но именно про это колье мне часто и очень подробно рассказывала в детстве моя прабабушка.

– И что же такого особенного в этом украшении? – с улыбкой поинтересовалась я.

– А ты не смейся, – сразу вскинулась подруга, – это фамильная реликвия, привезённая из Константинополя Радзивиллом Бородатым, и преподнесённая им, как свадебный подарок, своей 16-летней невесте Лизавете Гаштольд. Кстати, тогда же это колье первый и последний раз видели на Лизавете во время церемонии коронации Великого Князя Литовского и короля Польского Александра Казимировича в Виленском Соборе. С тех пор…

– Знаешь, Томка, – перебила я её, – у меня от твоих рассказов уже голова кругом идёт, так что смеяться мне в ближайшем обозримом будущем, если события и дальше будут развиваться в таком темпе, действительно вряд ли придётся. Кстати, по телефону ты мне успела сказать, что начальника твоей охраны убили. Это правда?

– Откуда я знаю! Я так только предполагаю. Жора с водителем поехали на встречу с Базилем и до сих пор не вернулись. Мобильники у них не отвечают. Я не знаю, что и думать. А после этого мне позвонили эти… И самое ужасное – они абсолютно уверены, что Базиль мне уже рассказал, где спрятаны сокровища, – в Томкиных глазах опять задрожали слёзы.

– А на самом деле? – быстро спросила я.

– Наташка, ты что, мне не веришь? Мы с Базилем общались только по Интернету, поэтому я при всём желании не могла ничего узнать. Он же не дурак выдавать мне свою тайну, не получив за это ни копейки.

– А когда у вас с ним была назначена встреча?

– Три дня назад, в 16.00, недалеко от Несвижского замка.

– На эту встречу твои люди должны были приехать уже с деньгами? – строго спросила я.

– Да нет же! Говорю тебе – деньги лежат в банковской ячейке. Встреча планировалась только как предварительная. Базиль был предупреждён, что меня там не будет и все условия он может обговорить с моими доверенными людьми. Правда, сначала я тоже хотела поехать, но Жора меня отговорил, сказал, что это опасно и будет лучше, если сначала он сам всё проверит и осмотрится, что там к чему… – голос у Томки опять сел, и она горько заплакала.

– Успокойся, слезами ты им уж точно не поможешь. Может, всё ещё не так уж и плохо. Ты лучше скажи мне, на чём они поехали на встречу с Базилем? – я пересела на Томкину кровать и осторожно взяла подругу за руку.

– На моей машине – «Мерседес ML», серебристого цвета, номера московские – три семёрки.

– Ну хорошо, Жорик уехал с твоим водителем на встречу, а тебя они, что же, одну без охраны оставили?

– Нет, конечно. Со мной остался Славик. – ответила Томка и опять тяжело вздохнула.

– Ну и где теперь этот твой Славик? – нахмурилась я.

– Когда Жорка пропал, я отправила его на их поиски.

– Ну и?

– А он... – тоже пропал, – всхлипнула подруга.

В дверь деликатно постучали.

– Входите, мы уже закончили. – Я повернулась к вошедшим. Впереди важно шествовал врач, а за ним двое сотрудников КГБ Беларуси, сопровождавшие меня от гостиницы.

– Доктор, – тихо проговорила я, – моей подруге, как я вижу, вашими трудами стало уже значительно лучше. Но у меня к вам всё же будет одна очень убедительная просьба, не могли бы вы подержать сию особу у себя ещё немного?

Удовлетворившись тем, что врач неопределённо дёрнул плечами, и расценив его жест как знак согласия, я погладила лежащую поверх одеяла Томкину руку :

– Полежишь, отдохнёшь тут несколько дней, ты пока ещё очень слаба. И не возражай, – силой уложила я подругу, намеревавшуюся было приподнять голову с подушки. – Так будет лучше для нас всех. И из этого помещения, очень тебя прошу, – я многозначительно обвела взглядом палату – ни шагу. Договорились?

Увидев, как Томка, обречённо закатив глаза, бессильно упала на подушки, я повернулась к сотрудникам КГБ, – как мне к вам обращаться?

– Ко мне можно просто – товарищ подполковник, – ответил мне неприветливый коренастый шатен с широко расставленными глазами и выделяющимся вперёд крупным носом. – А это, – кивнул он в сторону своего спутника, – капитан Рудович, он проводит вас в наше управление и ответит на все вопросы, естественно, строго в пределах вашей компетенции. Но сразу хочу предупредить – не думайте, что на территории нашей Республики вам дан некий карт-бланш. Просто звонил из Москвы генерал Тарасов и очень попросил нашего начальника по возможности оказать содействие, конечно, в разумных пределах…

Я внимательно пригляделась к капитану. Фамилия Рудович в моей замороченной голове вызывала некие стойкие, но пока непонятные ассоциации, к тому же этот молчаливый великан уже давно буквально пожирал меня глазами и явно хотел что-то сказать.

– Гришка? – Воскликнула я, наконец сориентировавшись в окружающем меня пространстве, и решительно протянула капитану руку.

– Ростова, неужели ты? – В свою очередь ошарашенно пробормотал Рудович, раскрывая мне навстречу объятия, – Наташка, вот не ожидал. А я всё смотрю – ты, не ты?

– Что, сильно изменилась? – Кокетливо повела я плечиком.

– Да нет. Просто всё это неожиданно как-то, – смутился Григорий. Столько лет прошло, а ты всё такая же.

– Да, такая же, что даже не узнал. Вот ты действительно изменился, вон как заматерел. Чуть руку бедной девушке не сломал.

– Ну, прости, я же не специально. Просто нас ориентировали… А, ладно. – Махнул он рукой.

– Я смотрю, вы давно знакомы, – ровным голосом встрял в разговор подполковник и подозрительно, как мне показалось, посмотрел на меня, – впрочем, тем лучше. Я вас оставляю, судя по всему, вам есть о чём поговорить. Капитан Рудович, разместите товарища Ростову в нашей гостинице, я думаю, ей необходимо отдохнуть после долгой дороги, и до завтра вы свободны. Я так полагаю, что дела наши скорбные вполне можно отложить до утра, – крепко пожал мне руку подполковник, прощаясь.

Когда за подполковником бесшумно закрылась стеклянная дверь, Рудович шагнул ко мне и снова заключил в свои объятия. Дыхание у меня тут же сбилось, и я, упёршись обеими руками в его могучую грудь, с трудом оттолкнула от себя.

– Гришка, задушишь же, – проворно отскочила я в сторону и сделала глубокий вдох.

– Ладно, поехали в гостиницу, по дороге поговорим.

– Слушай, Гришка, а ты сможешь мне устроить номер, в котором жила Томка? Ну, в том самом санатории? – И прочитав сомнение на лице друга, взяла его за руку, – ну, пожалуйста.

– Наташка, а зачем тебе там останавливаться? Тебе уже забронировали номер в нашей гостинице, там условия намного лучше, да и с кормёжкой…

– Вот я и смотрю, как тебя там откормили, – рассмеялась я, – только не обижайся, но мне хотелось бы всё же остановиться именно там.

– Да ладно, без проблем, если ты так хочешь, – развёл руками Рудович и, осторожно взяв меня под руку, направился к выходу из больницы.

***

Номер, который занимала Томка в санатории, скорее походил на одноместную больничную палату. Выкрашенные в казённый салатный цвет неровные шершавые стены, узкая железная панцирная кровать со скомканными простынями и сброшенным на дощатый, покрытый коричневой краской пол выцветшим верблюжьим одеялом. Прикроватная тумбочка с дверкой, сиротливо повисшей на одной петле. У окна с простыми ветхими ситцевыми занавесками – деревянный стол с поцарапанной полировкой столешницы и коряво написанным сбоку белой краской инвентарным номером, а рядом – самый настоящий венский стул, невесть каким образом попавший в это заведение. Я тоскливо обвела помещение взглядом, который прошёлся по стенам, мебели и полу, пока не упёрся в деревянную филёнчатую дверь, на зелёной крашеной поверхности которой белел листок, криво прикреплённый ржавой канцелярской кнопкой. Я подошла ближе и прочитала: «За кипятком обращаться к дежурной по этажу». Эта фраза, напечатанная даже не на принтере, а на допотопной печатной машинке, молниеносно вернула меня лет на двадцать пять назад, в моё пионерское детство. Грустно улыбнувшись, я посмотрела на Гришу и почувствовала, как на глаза сами собой наворачиваются слезы. Я достала носовой платок и прошептала:

– У тебя выпить есть?

– Сейчас принесу, – быстро ответил Рудович и бесшумно испарился.

Я присела на скрипучую кровать, и только тогда до меня дошло, что, как это ни прискорбно, но Томка не сказала мне всей правды. Ещё раз бегло осмотрев убогую обстановку вокруг и попытавшись представить свою избалованную «палас-отелями» и «люксами» с европейским качеством обслуживания подругу в этом помещении, я вдруг отчётливо поняла, что Томка по своей воле никогда в жизни даже на пушечный выстрел не приблизилась бы к этому санаторию. А раз так, то, следовательно, сразу встаёт вполне закономерный вопрос: как она сюда попала?

– Ну, чего застыла, тоскуешь по Союзу? – Услышала я весёлый голос Рудовича, вернувшегося с выпивкой и объёмным свёртком под мышкой. – Сполосни стаканы, сейчас вздрогнем, вспомним нашу пограничную заставу. В общем, посидим по-людски. Я тут деликатесов тебе всяких наших белорусских накупил.

Я взяла с тумбочки два мутных гранёных стакана, повертела их в руках и вопросительно посмотрела на друга.

– Удобства на этаже, как выйдешь, направо и до конца коридора, – хохотнул Рудович, – я же тебя предупреждал.

Когда я вернулась, Рудович, предусмотрительно расстелив на столе газету, уже настругал закуску. Запах копчёностей я услышала ещё из коридора и с тоской подумала о том, что у нас в России почему-то совсем разучились делать хорошую колбасу. Наши гастрономические изделия даже ведущих заводов не идут ни в какое сравнение с тем великолепием, которое сейчас было небрежно разложено на газете. Вдохнув дразнящий запах деликатесов, я почувствовала, как мой рот стремительно наполняется слюной и, не в силах более справляться с чувством голода, нарастающим с каждой секундой, я кивнула Рудовичу на бутылку. Тот проворно скрутил пробку, разлил водку по стаканам и, подняв свой, сказал:

– Наташка, давай за встречу!

Я согласно кивнула головой и, быстренько опорожнив тару, набросилась на закуску.

– Ты прямо как из голодного края приехала, не торопись – хорошая еда спешки не терпит, – усмехнулся Рудович краешком рта.

– А давай, нашу споём? – Попросила я, наконец насытившись и откинувшись на деревянную спинку стула.

– А давай!

И вот последний боевой расчёт,

Прекрасен он, как древние обряды, – затянул он.

Зазуммерят в ночи колокола, колокола,

В последний раз я обзвоню наряды, – подхватила я.

Прощай застава, правый, левый фланг.

Скажу: кури, ребятам по привычке,

Через шлагбаум не спеша пройду,

А в двадцать три уходит электричка.

И вот я дома – тихо мирно сплю,

Смотрю кино, хожу по магазинам.

Уже давно не бегаю «в ружьё»

К тому ручью, к тем каменным руинам…

Потом я немного по-женски всплакнула, и мы выпили третий тост, молча встав из-за стола, за тех погранцов, которые ушли в наряд и не вернулись.

– Наташка, ты расскажи хоть о себе, столько лет ведь не виделись. Семья, дети есть?

– Какая семья с нашей работой, – махнула я рукой, – сам знаешь.

– Это точно. Ну, а вообще-то как?

– Работаем себе потихоньку. Ты лучше расскажи про себя, да про городок ваш расчудесный.

– Ну о работе нам рассказывать строго запрещено. У нас контроль за личным составом сейчас покруче, чем был в союзном КГБ. А в остальном всё как у всех. Женат, сыну три годика. В общем, на личном фронте всё в порядке. А вот город наш действительно интересный. На каждом шагу, как говорится, застывшая история.

– Обожаю всякие страшные истории и древние легенды, – потёрла я руки, забралась на кровать с ногами и приготовилась слушать.

– Итак, Несвиж. Место очень древнее и, не смейся – действительно очень нехорошее, как говорили в старину, но это скорее всего потому, что город наш был построен на непроходимых болотах. И чувствуешь себя здесь, как в сказочном королевстве, где буквально всё окутано старыми легендами и седыми преданиями. Порой, мне кажется, что тут на каждом шагу можно встретить призраков из прошлого – королей, королев и придворных дам в роскошных нарядах. Вот в этих-то гиблых местах и решил один из первых Радзивиллов построить своё родовое поместье. Основателем Несвижской ординации считается Николай Христофор Радзивилл по прозвищу «Сиротка». Жил он в середине шестнадцатого – начале семнадцатого века. И умер, если мне не изменяет память, в 1616 году. Князь много путешествовал по Европе. Особенно ему полюбилась Италия. Вот он и решил построить свой родовой замок в итальянском стиле на берегу большой реки. Но здесь протекала только небольшая речушка Уша. Быстрая и коварная, с заболоченными берегами. Но Сиротка все-таки решил воплотить свой замысел в жизнь и пригласил итальянских архитекторов, которые и построили в самом сердце Княжества Литовского классический город эпохи Возрождения.

Сам Радзивилл, основатель поместья, был представителем очень древнего польского княжеского рода, и приходился родственником, считай, половине европейских королевских фамилий. По натуре своей он был средневековым распоясавшимся феодалом – большим любителем поглумиться над соседями. Поместье своё он построил на высоком холме в месте, как я уже говорил, окружённым непроходимыми болотами. А вокруг замка приказал вырыть глубокие рвы и заполнить их водой.

Развлекались князья в то время тоже довольно своеобразно: поджигали соседним помещикам поля с посевами, отлавливали по всей округе и с удовольствием портили чужих молодых девок, после чего возвращались в свой замок, поднимали навесные мосты и, таким образом, надёжно ограждали себя от мстителей.

– Ну, естественно. Как же без девок-то обойтись? Понимаю – лучшего развлечения и не сыщешь. Правда, Рудович?

– Ну не знаю, – пожал плечами Рудович. – В те времена подобные забавы феодалов были широкой распространены.

– А название-то такое откуда взялось? – спросила я.

– О, по этому поводу у нас существует целая легенда. История названия «Несвиж» как раз и восходит к древнему преданию, связанному с одним из Радзивиллов, правда, неизвестно, с каким именно. Охотился этот князь на медведя в местных лесах. Ранил одного, но добить не смог – медведь ушёл в лес. Пошёл охотник по следу зверя и через некоторое время нашёл медведя мёртвым. Князь посмотрел на него и сказал: "Несвеж..."

Так, говорят, и родилось название поместья, а затем и нашего города. Городом, правда, назвать его сложно, больше он напоминает посёлок. C вашей Москвой, конечно, не сравнить. Сама видела – все каменные дома по пальцам пересчитать можно, а многоэтажных и того меньше. Несколько пятиэтажек да один гастроном.

– Это там, где колбаска вкусная продаётся? – прищурилась я, – да водочка чистая, аки слеза?

– Там. Но самые интересные постройки в округе – это замок Радзивиллов и Фарный костёл. Кстати, костёл считается вторым по величине во всей Белоруссии. Есть ещё развалины Женского Бенедиктинского монастыря, но там всего одна башня осталась и, говорят, подземелья. Въездные ворота костёла изображены на всех гербах Радзивиллов, а внутри – княжеская родовая усыпальница Радзивиллов. Зайдёшь – в подвалах сплошные каменные гробы.

– Наверное, жуткое местечко? – поджала я ноги на диване и плеснула себе ещё водочки.

– Рассказывали, что в этом костёле в советское время работали учёные-археологи, кстати, из Москвы. Изучали секреты бальзамирования. Вытащили один саркофаг из родовой усыпальницы, открыли, а в нём девушка лет восемнадцати – как живая. Лежит себе в розовом платье, как будто просто только что заснула. Представляешь, столько времени в гробу пролежала, и ничего с ней не случилось. За столько-то лет! А как гроб открыли, за несколько минут рассыпалась в прах.

– Прямо по Гоголю, – поёжилась я.

– От костёла, меж озёр от острова к острову и далее через парки, идёт дорога к дворцу. В поместье было разбито несколько парков. Самые большие из них – Английский и Старый. Потом покажу тебе.

Замок, конечно, красивейший, но сейчас здорово загажен, потому как при советской власти там долгое время функционировал санаторий КГБ со всеми вытекающими. А раньше, говорят, там даже лебеди белые, да и чёрные во рвах плавали. Сейчас, конечно, ничего подобного здесь уже не увидишь.

Из замка ведёт подземный ход, если память мне не изменяет, в деревню Альба. Километров пять длиной и такой ширины, что в нём якобы свободно разъезжались две телеги. Поговаривают даже, что в этой деревне жила любовница одного из князей Радзивиллов. Он и приказал прорыть этот ход для свиданий с милой. Раньше в этот подземный ход пускали туристов, но потом экскурсии прекратились, потому что люди часто там просто пропадали. И иногда целыми группами. В этом подземном ходе множество ответвлений, образующих целый лабиринт; туристу стоило свернуть чуть в сторону, и он мог уже не выбраться оттуда до конца жизни.

Входы и лазы в подземные ходы находят здесь до сих пор и, порой, в самых неожиданных местах. В 1959 году в подземелье Несвижского замка пропал целый пионерский отряд, вместе с вожатыми. Бесследно. В общем, как в воду канул. А лет десять назад здесь случилась ещё одна страшная история. Пропали школьники. Как потом выяснилось – дети нашли в лесу провал в земле и решили посмотреть, что там. А это оказался лаз в подземный ход. Все трое погибли. Двое сразу задохнулись. А третий попытался наверх вылезти, но не смог. Так его и нашли – почти у самого выхода. Причиной гибели был, как полагают, скопившийся под землёй газ – метан. Но, людишки, бывает, разное поговаривают. Рассказывают чёрт знает что. А нашли мальчишек случайно – один шофёр мимо проезжал и заметил, что на обочине дороги второй день лежат бесхозные детские велосипеды...

С замком связано множество легенд и преданий. Рассказывают, например, что у одного Радзивилла было две дочери. Одна из них тайком от отца завела бурный роман с местным пастухом. Продолжалась их любовь, правда, недолго, так как влюблённых застал на месте преступления разгневанный князь. Наказание было страшным – девицу надёжно заперли в замке, а пастуха засекли до смерти. Узнав о смерти любимого, девушка выбросилась из окна темницы в ров, окружавший замок, и утонула. Говорят, похоронили их вместе, но лично я в это не верю. Потому как не могли в те времена похоронить рядом простолюдина и княжну. Но легенда гласит, что вскоре на месте их могилы вырос дуб, который вокруг оплела молодая сосна – у нас это считается памятником несчастной любви.

Вторая дочь князя тоже погибла при загадочных обстоятельствах. Однажды её нашли в одном из парков по грудь в снегу. Всё кругом было залито кровью, но на самом теле не было даже царапины, а вокруг на снегу – ни одного следа. Так и осталось загадкой, отчего она умерла.

Но самая известная легенда – это конечно же о Барбаре Радзивилл и её муже короле Сигизмунде.

– Рудович, если можно, то о Барбаре поподробней. – Попросила я и замерла в ожидании очередной жуткой истории. В общих чертах я, конечно, знала эту легенду, но услышать её из уст местного аборигена, первоисточника, так сказать, согласитесь, совершенно другое дело.

– История эта началась в 1547 году, когда Барбара Радзивилл тайно обвенчалась с Великим князем литовским Сигизмундом Августом. Тайный брак организовали братья Барбары Николай по прозвищу “Рыжий” и Николай по прозвищу “Чёрный”. Но после тайной церемонии молодым пришлось расстаться. Король отправился добиваться официального разрешения на этот брак от Сейма, а Барбару отослал в Дубингяй, небольшое литовское местечко в 50 км от Вильнюса. Молодые поддерживали связь долгие полгода, обменивались письмами, посылали друг другу маленькие милые подарки. В 1548 году Сигизмунд Август, унаследовав после смерти Сигизмунда Старшего трон, наконец решился официально объявить о своей женитьбе и потребовал от Сейма признания Барбары польской королевой. Этому ожесточенно сопротивлялись мать короля Бона Сфорца и польские вельможи, опасавшиеся Радзивиллов, как сторонников полной независимости Литвы от Польши. Но как бы там ни было, 7 мая 1550 года в Кракове Барбара была коронована, но уже 8 мая 1551 года, то есть всего через год, скончалась от неизвестной болезни. Гипотез гибели королевы было высказано великое множество, но за глаза все обвиняли в смерти королевы её свекровь – коварную итальянку Бону. По древней легенде, в знак примирения свекровь предложила Барбаре съесть яблоко, при большом количестве свидетелей демонстративно положила на блюдо спелый фрукт и разрезала его пополам. После чего одну половину съела сама Бона, а вторую Барбара. Как бы там ни было, но после такого акта примирения Барбара заболела и ушла в могилу менее чем за полгода. Говорят, что вероломная свекровь разрезала яблоко отравленным ножом. Причем, ядом была смазана только одна сторона ножа. Прах несчастной королевы был вскоре торжественно перевезён в Краков и захоронен в Кафедральном Соборе. Но после смерти Барбары родилась легенда, которая живет и поныне. Беззаветно любивший свою супругу король попросил известного в те времена колдуна пана Твардовского вызвать дух Барбары. И тот, по преданию, сделал это. Главным условием согласия пана Твардовского на этот ритуал была, клятва короля, что тот не должен был прикасаться к призраку. Король клятвенно обещал. Однако, когда из огромного зеркала вышла Барбара в белом платье, совсем как живая, король не сдержался, бросился к любимой и обнял её. Тут же раздался гром, призрак королевы растаял в воздухе, оставив после себя лишь смердящий трупный запах. С тех самых пор в замке и окрестностях стал часто появляться дух или привидение Барбары Радзивилл. Призрак получил даже собственное имя – Чёрная Дама. Его часто видят по ночам в Несвижском замке и в городских парках.

Есть у нас ещё и проклятое озеро – всегда абсолютно спокойное, без подводных течений и омутов. Раз в год это озеро забирает к себе человека – либо ребёнка, либо взрослого. Люди там всегда тонут в хорошую и ясную погоду при спокойной воде. Проклятие этого озера вроде бы тоже связывают с Чёрной Дамой. В тех местах растёт дуб, здоровый – в три обхвата. В войну около него, как рассказывают, немцы расстреляли полторы тысячи евреев. Да и вообще, в этих местах происходит много таинственного, всего и не расскажешь. Вот, например, мне в детстве бабушка рассказывала, что когда была молодой, частенько видела, как бегущая через дорогу кошка вдруг делала кувырок через голову и дальше скакала уже зайцем. Представляешь?

– А, знаешь, Гриша, представляю. Даже очень хорошо. Работа у меня такая, так что не удивил, – развела я руками. – Но всё равно интересно. У нас в деревне, ну, там, где дача – тоже всё пропитано легендами, многие живущие там бабки болезни неизлечимые запросто заговаривают. Так что, друг мой ситный, суеверий и чудес средневековых везде хватает. Но иногда, как обо всём этом подумаешь – дрожь пробирает.

– Это точно, – Рудович зачем-то посмотрел на часы. – Ну всё – заочную экскурсию по нашему городу я для тебя провёл. Может, теперь ты поделишься своими проблемами? – внимательно посмотрел на меня Рудович.

– Я сама, честно говоря, особо не в курсе. Ночью мне позвонила подруга, та самая, которую вы по просьбе Тарасова охраняете, напустила туману, говорит, убить её хотят.

– Убить? – несказанно удивился Рудович, – ну в нашей Республике это вряд ли. Попугать – ещё поверю, но чтобы жизни лишить? Вообще-то у нас здесь спокойно. А за что убить-то хотят?

– Понимаешь, Томка у нас хозяйка сети антикварных салонов. Занимается всякими древностями. Но что привело её в Белоруссию, я сама пока ещё не до конца понимаю, – слукавила я.

– Антиквариатом, говоришь? Ну, эта задачка как раз для первоклассника. Небось, сокровища Радзивиллов ищет? – Вдруг резко спросил мой друг и внимательно посмотрел мне прямо в глаза. – Что, угадал? – усмехнулся капитан. – А говоришь, не знаешь. Да ты не тушуйся, чем смогу – помогу. Только лучше твоей подруге поиском чего попроще заняться. Не один уже человек через эти сокровища голову здесь сложил. У нас в Беларуси даже специальный государственный следственный комитет по поиску этих сокровищ создали. Ну, сама понимаешь, – как говорится, учитывая большую историческую и культурную ценность и так далее и в том же русле. Но результатов, честно тебе скажу – пока никаких. Все эти несметные сокровища ещё в наполеоновскую кампанию как в воду канули. Так что если хочешь моего доброго дружеского совета, то забирай свою подругу и быстренько возвращайтесь от греха подальше в свою Москву. Я могу отпроситься на пару дней и проводить вас до столицы, но это так, на всякий случай. На территории Белоруссии, конечно, вам опасаться нечего, а вот после пересечения границы всё может быть.

– Ты так говоришь, потому что Томку совсем не знаешь. Она если что себе в голову втемяшила, с места ни за что не сдвинешь. Кстати, ты не можешь проверить для меня сводки происшествий за последние несколько дней?

– Для тебя – запросто. А что конкретно интересует? – заметно напрягся Рудович.

– Было ли в последнее время, скажем, неделю, зафиксировано обнаружение каких-либо неопознанных трупов, – просто сказала я.

– А в чём дело-то? Подруга твоя, насколько я понимаю, жива и здорова, – поперхнулся лимонадом Рудович.

– Дело в том, – начала медленно колоться я, – что несколько дней назад, по словам гражданки Лурье, у неё бесследно пропали водитель и начальник охраны. А это, смею тебя заверить, люди в высшей степени подготовленные, и просто так в обиду себя бы не дали. И работают они у Томки уже несколько лет, так что мне трудно представить себе обстоятельства, при которых они могли бы оставить мою подругу вообще без всякой охраны даже на несколько минут. По крайней мере, на моей памяти такое случилось впервые. Правда, Томка сказала, что Жора оставил с ней своего сотрудника, некоего Славика. А когда начальник охраны с водителем со встречи с Базилем не вернулись, Томка сама отправила этого самого Славика искать пропавших. Ну и тот, само собой, тоже пропал. И до сих пор никто из них не объявился. Согласись, ситуация складывается дерьмовая.

– Хорошо, я сейчас же позвоню и этот вопрос выясню. Только ты сама понимаешь, что если в последнее время что-то подобное было, то, считай, застряли вы здесь надолго. Опознания, допросы и прочие следственные действия у нас проводятся очень тщательно и без спешки. В двух словах – обстоятельно и не торопясь. Так уж заведено. Ну так что, я звоню?

– Звони. Всё равно этот вопрос необходимо прояснить. Томка без своей охраны с места не сдвинется. Не в её характере делать ноги, бросив своих сотрудников в беде. Даже если эти сотрудники – бывшие офицеры ГРУ.

– Ничего себе, – присвистнул Рудович, – как говорится, не было печали, да подруга приехала. Это я про тебя.

– Да уж поняла. Давай звони. – Я поудобнее устроилась на скрипучем стуле с бутербродом в руке, – и заодно проверь, не было ли каких ориентировок на автомашину «Мерседес ML» серебристого цвета, госномер российский – три семёрки, регион московский, – окончательно решила обнаглеть я.

***

…За ограждение из трепещущей на ветру красно-белой полосатой ленточки меня не пустили. Пока мы с Рудовичем добирались до места, совсем стемнело, и всё происходящее внутри ярко освещённого автомобильными фарами круга мне разглядеть не удавалось. Я видела только тускло отливающий серебром бок Томкиного автомобиля, который стоял на обочине с распахнутыми дверками, деловито снующих вокруг него экспертов-криминалистов, да кучку оперативников в штатском, понуро куривших в сторонке. Вокруг темнел лес и пахло ёлками. Начал накрапывать противный холодный дождь. Когда я уже выкурила, наверное, полпачки сигарет, ко мне, наконец, подошёл Рудович.

– В машине пусто. Вокруг на песке чёткие следы трёх человек. Давность примерно сутки-двое. Место довольно глухое, погода все последние дни стояла сухая и следы прекрасно сохранились. Эти трое некоторое время постояли около машины, а потом пошли вон туда. – Рудович махнул в сторону темнеющего леса. – Там старое заброшенное кладбище. Дальше овраг и замурованный немцами ещё во время войны вход в подземный ход. Сейчас кладка наполовину разобрана. Думаю, что это постарались такие же охотники за сокровищами, как и твоя подруга. По кладке видно, что разобрали вход давно. Щель довольно узкая, но при сильном желании, пусть и с трудом, туда вполне сможет протиснуться взрослый человек. Дай сигарету. – Рудович долго прикуривал на ветру, прикрывая зажигалку ладонями. Наконец, справившись с капризным пламенем, он крепко затянулся и, выпустив целое облако дыма, посмотрел на меня.

– Больше ничего? – упавшим голосом спросила я.

– Пока это всё. – Должен подъехать кинолог с собакой. Попробуем проработать след от машины, правда, сейчас уже и так понятно, что ведёт он в подземелье. Но до утра соваться туда всё равно не стоит. Ещё во время войны практически все входы под землю очень тщательно минировались немцами. Какие-то из них, правда, обезвредили после войны, так как по этим подземельям лазили по своим секретным делам энкэвэдэшники, но какие именно, сейчас уже не разберёшь. В любом случае, спускаться туда ночью – дело опасное, а главное – до утра абсолютно бесперспективное. Этих подземных ходов ещё во времена шляхты было нарыто многие десятки километров. Так что ты, наверное, лучше поезжай сейчас в гостиницу, я выделю тебе машину. И постарайся хорошенько выспаться. А утром я приеду и мы подумаем, что делать дальше. Всё равно, кроме брошенной автомашины, у нас сейчас ничего нет. А это в любом случае не повод для проведения каких-либо серьёзных оперативных мероприятий. Сама знаешь. Тем более, что у нас нет даже заявления твоей подруги о пропаже её охраны. Утром съездим в больницу, гражданка Лурье напишет заявление и мы подумаем, в каком направлении нам двигаться дальше. Да, и ещё. Я хочу, чтобы ты знала – получить санкцию на проведение поисковых работ в подземельях Несвижского замка будет очень непросто.

– Почему? – удивилась я.

– Видишь ли, это сопряжено с большим количеством сложностей, отнюдь не бюрократического характера. У нас с этим проще, чем у вас в России. Но ты должна понимать, что для получения санкции на обследование этих чёртовых подземелий нужны очень веские причины. А их-то как раз пока что у нас нет. Кроме того, подземные ходы очень опасны даже для опытных спелеологов, и разрешение на исследование таких объектов у нас в Беларуси возможно получить, только если в состав поисковой группы будут входить именно такие обученные специалисты. А их, насколько мне известно, у нас немного, да и базируются они, по-моему, где-то в Минске. Так что, в любом случае, на согласование и прочие формальности может уйти несколько дней. А за это время может случиться всё что угодно. В конце концов, ваши «потеряшки» могут сами объявиться, как ни в чём ни бывало. Такие случаи в нашей практике, сама знаешь, встречаются сплошь и рядом. Правда, – Рудович сделал паузу и, аккуратно затушив сигарету, убрал её в карман, – бывает и по-другому. Одериха, – подозвал он водителя, – отвезёшь московскую гостью в нашу гостиницу и сразу пулей обратно. Понял?

– Так точно, товарищ капитан, – вытянулся в струнку сержант, – разрешите выполнять?

– Выполняйте, – Рудович повернулся ко мне и, по-дружески обняв, чмокнул в щёчку, – завтра я к тебе заеду с утреца, может, уже будут какие подробности, – с этими словами он дождался, пока я сяду в машину, и захлопнул за мной дверку…

***

Утром я проснулась от тихого стука в дверь. Посмотрела на часы и ахнула – половина десятого утра! Выползла из-под одеяла и, накинув халат, пошла открывать. На пороге стоял Рудович.

– Доброе утро. Ну ты как? Выспалась? – он вошёл в номер, и я сразу почувствовала, что от него пахнет свежестью и дождём, – ну и духотища у тебя. – С этими словами он подошёл к окну и распахнул створки.

– Привет. Подожди немного, я только умоюсь и приведу себя в порядок, – извиняющимся голосом пробормотала я и, чувствуя себя крайне неудобно от того, что только проснулась, в то время как Рудович, сразу видно, давно уже был на ногах, быстро заскочила в ванную комнату и плотно захлопнула за собой дверь.

– Ну что, удалось выяснить что-нибудь? – спросила я, выйдя из ванной и чувствуя восхитительный запах крепкого кофе.

– Удалось. Присаживайся. Давай быстренько позавтракаем, а то я с четырёх утра в бегах, голодный как чёрт. Мне тут жена наспех настругала бутербродов. – Рудович сделал приглашающий жест рукой.

– С удовольствием, – сказала я, присаживаясь к столу.

– Теперь о деле, – начал капитан, разливая из большого китайского термоса кофе. – Нашли мы ваших пропавших.

– Они живы?

– Увы. Ночью прибыла группа спелеологов из Минска. Меня сразу дёрнули на место. В общем, спустились мы в это подземелье. Жуткое местечко, должен я тебе сказать. – Рудович вздохнул. – Их нашли метрах в трёхстах от входа, вот посмотри, – он протянул мне стопку фотографий.

Я взяла снимки в руки. Скрюченные в предсмертной агонии тела лежали на тёмном песке недалеко друг от друга. Обезображенные гримасами ужаса лица мертвецов. Обрывки толстых верёвок на шее. Труп крайнего слева я узнала сразу. Это вне всяких сомнений был начальник Томкиной охраны Жорик, двух остальных я не знала. Жуть. Я вернула фотографии Рудовичу. Есть сразу расхотелось.

– Это они? – спросил Рудович с набитым ртом.

– По всей вероятности, да, – ответила я, – но я узнала только одного – Жорика. Остальных я никогда раньше не видела. Толстяк у стены, по всей вероятности – Базиль. А рядом с начальником охраны, скорее всего, Томкин водитель. Что с ними произошло? Судя по фотографиям, их задушили?

– В том-то всё и дело, что нет. У всех троих начисто отсутствуют признаки удушения – ярко выраженные странгуляционные полосы, вывалившиеся языки и тому подобные «прелести». Как, впрочем, и вообще какие-либо повреждения на теле. Но вот что совсем странно, – Рудович сделал паузу, – у всех троих обрывки верёвок на шее. И гримасы ужаса на лицах. Тебя ничего во всем этом не настораживает?

– Подожди, – я отставила чашку в сторону, – ты хочешь сказать, что они умерли от страха? А уж потом на шеи мертвецов накинули верёвку? Или сначала – верёвки? Ну это же полный бред! Не знаю, как насчёт остальных, но с Жориком, будь он в сознании, такой номер ни за что не прошёл бы. Я его знаю. Вернее знала, – поправилась я, – бывший сотрудник ГРУ, профессионал до мозга костей. Томка рассказывала, что в своё время он воевал в составе группы «Альфа», брал дворец Амина в Афгане. Даже не представляю, что его могло напугать до такой степени, – я внимательно вгляделась в ещё одну фотографию. – А это что за надпись на песке? Экспертам удалось разобрать?

– Ну ты – глазастая. Надпись интересная, но, к сожалению, нам ничего не даёт. Во всяком случае пока. Видимо, перед смертью из последних сил толстяк или, как ты его называешь, Базиль, нацарапал на песке только одну фразу: «Колье Барбары». Тебе это о чём-нибудь говорит? Только честно.

– Никого я никак не называю, – разозлилась я. – Говорю же, опознать могу только Жорика. А насчёт остальных… это вопросы скорее к Томке. По поводу этой надписи на песке, тоже лучше спросить у неё. Она мне говорила вчера что-то об этом злосчастном колье. Но я, честно говоря, слушала вполуха. Не придала особого значения, – вздохнув, я виновато развела руками. – И всё-таки я никак не могу понять, каким образом удалось «завалить» Жорика? Я уверена, без фармакологии здесь не обошлось.

– Думаю, если на них воздействовали какой-либо химией, патологоанатомы при вскрытии обязательно найдут следы, – пожал плечами Рудович.

– Кстати, о следах. На месте происшествия на песке должны были остаться следы нападавших. – И ещё… Если мне не изменяет память, Жорка никогда не расставался со своим пистолетом. Он всегда таскал с собой наградной «ТТ». Его нашли?

– Пистолет лежал рядом с трупом, – покачал головой Рудович и протянул мне ещё одну фотографию, – что интересно, из пистолета были произведены аж восемь выстрелов.

– То есть, ты хочешь сказать, что Жорка стрелял, пока не кончились патроны? – удивилась я.

– Точно. Причём все выстрелы были произведены в одном направлении. Как ты догадываешься, в глубину хода. Но попаданий не было ни одного. Все пули нашли и извлекли из скальной породы. Вообще, должен тебе сказать, что пули искать долго не пришлось. Все они легли очень кучно, как говорится, «в десятку». Вот только в кого стрелял начальник охраны, абсолютно непонятно. Такое ощущение, что он почувствовал в глубине подземного хода какое-то движение или, что вероятнее, выпустил всю обойму на звук. Потому как если бы он видел цель, то при такой кучности стрельбы, сама понимаешь, попадание было бы стопроцентно. Но, – Рудович развёл руками, – повторяю: кроме трупов его самого и его спутников в подземелье никого более обнаружить не удалось. Так что, увы, ни следов крови, ни следов ног там нет. В общем, свежие следы на месте происшествия отсутствуют.

– Не поняла, в каком смысле отсутствуют? Там же везде песок, во всяком случае на фотографиях, – искренне удивилась я.

– В прямом смысле. Да, кругом песок. Но повторяю: кроме следов пострадавших в подземелье вообще больше нет никаких следов. Ну если, конечно, не считать разбитого зеркала.

– Какого зеркала? – встрепенулась я. – Ты же сказал, следов никаких нет?

– Да ерунда всё это. Недалеко от трупов мы нашли кучу осколков от зеркала. Но стекляшки старые. Мутные все и с въевшимся налётом. Сразу видно – лет сто там валяются. Ох, и не нравится мне всё это, – вздохнул капитан. – Ладно, давай пока не будем заморачиваться. Сейчас главное – провести опознание всех троих. Начнём решать проблемы последовательно, по мере, так сказать, их поступления. Давай, все-таки поешь чего-нибудь, и погнали за твоей подругой. Может, она внесёт хоть какую-нибудь ясность.

– Есть не буду, – упрямо мотнула я головой. – Что-то расхотелось. Поехали, – покосилась я на бутерброды и, вновь почувствовав приступ тошноты, решительно встала из-за стола.

Мрачный прогноз Рудовича насчёт проблем оправдался на все сто процентов. Даже на двести. Это мы поняли сразу, как только подъехали к больничному корпусу, где лежала Томка. Также стало ясно, что о поступательном появлении неприятностей можно было уже точно забыть. Они обрушились на наши грешные головы с неумолимостью снежной лавины. Вся автомобильная стоянка перед больницей к нашему приезду уже была буквально забита милицейскими машинами. Я даже почувствовала, как внутри меня сразу что-то оборвалось и внизу живота образовалась неприятная холодная пустота. В груди же настолько быстро стал разрастаться ледяной ком, что стало трудно дышать. Едва мы въехали на территорию больницы и с большим трудом втиснули мой здоровенный «Лендровер» среди братьев его меньших, как у Рудовича настойчиво запиликал мобильный телефон. Капитан несколько секунд сосредоточенно хлопал себя по пиджаку, пытаясь сообразить, откуда идёт вызов. Наконец, нащупав трубку в нагрудном кармане, он выудил телефон и, едва выслушав неизвестного собеседника, с досадой саданул рукой по колену и всем корпусом развернулся ко мне.

– Твоя подруга исчезла из больницы. И, по всей видимости, не по своей воле, – последние слова Рудович договорил, уже выскочив из машины и устремившись к синему микроавтобусу, на котором, как я сразу догадалась по красной надписи по борту машины: «Следчае ўпраўленне Беларусі» – прибыла дежурная бригада следователей.

Я кинулась было следом, но мне тут же преградил дорогу здоровенный детина в серой милицейской форме с сержантскими знаками различия. Проворно наклонившись и прошмыгнув под его широко расставленными руками, я тут же оказалась в объятиях следующего.

– Рудович! – только и смогла крикнуть я, привлекая таким незамысловатым образом внимание своего друга.

Однако он, на мгновение обернувшись, бросил на меня лишь мимолётный взгляд и досадливо махнул рукой: «Мол, подожди пока там». Лишившись поддержки, я в считанные секунды была вежливо, но настойчиво оттеснена к своему автомобилю, где сержант приказал мне сесть за руль и немедленно покинуть территорию больницы. Я, едва сдерживая слёзы обиды и стараясь утихомирить бешеное сердцебиение, выехала за ворота и припарковалась на гостевой стоянке по другую сторону от полосатого шлагбаума.

Прождав битых два часа и изнывая всё это время от жары и нетерпения, я хотела было уже вернуться в гостиницу, как дверь машины распахнулась и в салон ввалился Рудович.

– Дай сигарету, – попросил он, – а то мои закончились. Закурив, он сделал несколько жадных затяжек и посмотрел на меня. Я его не торопила. По себе хорошо знала, как необходимо сделать паузу после всей лавины информации, свалившейся на голову и, вычленив главное, коротко и ясно изложить суть произошедшего, не тратя понапрасну лишнего времени на второстепенные подробности.

– Значит, так, – наконец собравшись с мыслями и аккуратно затушив сигарету в пепельнице, начал Рудович. – Вчера вечером, после того, как врачи закончили вечерний обход, медсестры раздали таблетки и сделали все процедуры, а больные улеглись спать, медперсонал разошёлся по своим помещениям. Врачи смотрели до полуночи футбол в ординаторской, сестры тихо отмечали день рождения своей коллеги в сестринской. Дежурная медсестра находилась на посту. Впрочем, изредка покидая его по нужде, но надолго не отлучалась. Словом, всё было как обычно. Таким образом, ночь прошла абсолютно спокойно. Неприятности начались только утром. Поскольку твоя подруга находилась в отдельном боксе и все уколы ей были назначены на одиннадцать утра, никто из медперсонала больницы к боксу до этого времени не приближался. Так вот. Ровно в одиннадцать медсестра отправилась в палату твоей подруги, чтобы сделать инъекцию. Она-то и подняла тревогу. Сначала ей показалось, что наши сотрудники, дежурившие около бокса, просто задремали. Она осторожно прошла мимо них и открыла дверь в палату. Не обнаружив пациентки на месте, она решила, что больная ещё не вернулась с завтрака. Но и в столовой пациентки не оказалось. Тогда медсестра отважилась всё же потревожить спящих охранников. И тут оказалось, что мирно сидящие в расслабленных позах лейтенанты КГБ Бровчик и Кухарчик мертвы. Место же нахождение твоей подруги на данный момент неизвестно. Очевидно только, что на территории больницы её нет.

Я во все глаза смотрела на Рудовича и никак не могла собрать свои мысли, как говорится, «в кучу». Услышанное мною было столь неожиданно, что мозг упорно не желал верить в происходящее. Видимо, прочитав полное смятение на моём лице, Рудович прикурил ещё одну сигарету и попытался утешить меня:

– Уже создана специальная следственная группа с самыми широкими полномочиями. И дело, как ты понимаешь, поставлено на контроль генеральной прокуратуры.

– А кое-кто только вчера пытался мне доказать, что на территории вашей Республики такое вообще невозможно. А тут мало того, что похитили человека, гражданина, заметь, другой страны, так ещё и ухлопали двух сотрудников КГБ. И что теперь ты намерен предпринять?

– Наташка, я нахожусь на службе и самодеятельностью заниматься позволить себе не могу. Да и тебе не дам. Всё очень серьёзно. Сначала погибли два бывших офицера «Альфы» и гражданин Франции, а теперь двое наших сотрудников. Твоя подруга явно влезла во что-то очень опасное. И у меня нет никаких сомнений в том, что все её рассказы про сокровища Радзивиллов она сочинила только для отвода глаз. Здесь дело явно в чём-то другом.

– В чём другом? – взорвалась я, – Томка занималась только антиквариатом. В детстве, сколько я её помню, она коллекционировала значки, марки, монеты и даже спичечные этикетки. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, когда она выросла, у неё появился интерес к более серьёзным предметам старины. Все остальное – наркотики, политика, торговля оружием и нефтью, а также тому подобные вещи, которые ты, по-видимому, имеешь в виду, её совершенно не интересовали. Она в таких делах попросту абсолютно ничего не смыслила. Уж я-то знаю её, как облупленную.

– Ну это как на всю эту историю посмотреть. Ты сама говорила, что она провезла на территорию Беларуси просто астрономическую сумму, да ещё в валюте. Откуда ты можешь с такой уверенностью говорить, что она не могла ввязаться в какую-нибудь грязную историю с теми же наркотиками? Люди со временем меняются. – Рудович внимательно посмотрел мне в глаза и добавил, – тем более люди, располагающие такими большими деньгами.

– Чушь собачья, – уверенно заявила я, – ещё раз повторяю тебе, я уверена на все триста процентов: Томка приехала на поиски сокровищ Радзивиллов и не более того. Ваше право, конечно, прорабатывать и другие версии, но поверь мне на слово – вы только напрасно потеряете драгоценное время. Кстати, сейчас у вас хоть какие-то рабочие версии уже наметились?

– По происшествию в горбольнице возбуждено уголовное дело по двум статьям – двойное убийство и похищение человека, – пожал плечами Рудович, – а дальше видно будет.

– Что будет видно? – свирепо вскинулась я, – будем ждать, пока не произойдёт ещё одно убийство? Моя подруга находится в эту минуту в смертельной опасности, а ты предлагаешь мне сидеть сложа руки и ждать, пока у вас появятся хоть какие-то версии? Ты что, издеваешься?

– Не кипятись. Я считаю, что, по крайней мере на данный момент, твоей подруге как раз ничего не угрожает. Самое страшное, что могло случиться, уже произошло. Её похитили. Согласись, если бы её хотели убить, то без особого труда сделали бы это ещё в больнице. Ведь так? Поэтому самое разумное, что мы можем предпринять на данный момент, так это разделиться. Ты поедешь в гостиницу, постараешься успокоиться и обдумать всё не спеша, без эмоций. Ты же опер, в конце-то концов. Восстановишь в памяти все ваши с ней разговоры до мельчайших подробностей. Может, что и вспомнишь полезное. А я поеду к себе в отдел, поговорю с экспертами и операми. Возможно, они что-то тоже уже нарыли. Добро?

***