Псих

Кот уже не вопил, но продолжал ползти вперёд, отталкиваясь связанными передними и одной свободной задней лапой. Вторая, перебитая, уводила его в сторону, и бетонный пол покрывался пересекающимися пыльно-бордовыми спиралями.

Данил покрепче ухватил рукоять «Корнета», поймал в прицел жёлтый ненавидящий глаз, нажал спуск. Бах! – хлестнуло по ушам короткое эхо.

Котяра остановился, как будто из него вытащили батарейку.

– Готовченко! Будет знать, как пары ставить.

Пистолет перекочевал в руки Марка. Младший брательник и верный оруженосец извлёк маленький барабанчик, трясущимися от азарта руками вставил очередные восемь пулек.

Двойку за контрольную Данилу поставил, естественно, не кот, а его гнусная хозяйка. У Марка она тоже вела и тоже успела достать по самое не могу. Затащить саму Инеску в подвал соседней пятиэтажки и расстрелять там из пневматики двум, одиннадцати- и двенадцатилетнему благодарным ученикам было пока не по зубам. До лучших времён злость нашла мишень в её серо-голубом любимце.

– Ровней, не дыши, как паровоз. Ниже, а то в лампочку отрикошетит. Не бойся, не уползёт уже, – Данил чуть подправил левую руку братца, поддерживающую ствол снизу.

Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!

Только когда боеприпасы закончились и от животины осталась красно-серая размазня, из темноты подвального коридора показался человек. Шагов его мальчики не слышали: в ушах звенело от выстрелов. Явный бомж – в грязных джинсах и такой же грязной, когда-то синей джинсовой куртке.

Не сговариваясь, они рванули к выходу. Но человек каким-то вывертом вдоль стены оказался прямо перед дверью. Данил, бежавший первым, чудом на него не налетел.

Бомж улыбнулся вполне приветливо, но вместе с этим как-то хищно.

– Охотитесь? Я вот тоже охотник.

Данил в ужасе подался назад, сбив с ног брата. Маньяк!

– Пропустите, или мы будем кричать, – спокойно заявил поднявшийся Марк.

Угроза была небеспочвенной. Марк умел, если надо, визжать как девчонка.

– Ребятки, это старая постройка. Над нами полметра бетона. На выстрелы и кошачьи крики кто-то пришёл? То-то.

Данил немного успокоился. Разговаривает с нами, значит, есть шанс.

– Что вам от нас надо? Денег у нас нет.

В руке бомжа когтем вырос перочинный нож. Маленький, но выглядевший чрезвычайно острым. Страшнее всего было то, что Данил не заметил момента его появления, хотя смотрел во все глаза.

– Провести практическое занятие.

Лезвие ножа ткнуло за их спины.

– Возвращайтесь.

***

– Я не буду это есть, – в тысячный раз произнёс Данил. Брат только что сломался и осторожно снимал острыми зубками красную влажную жилку с тонкой косточки.

– Никто не заставляет. Кто съест, тот и уйдёт. Зверь убивает для еды. Убивающий не для еды – хуже зверя. Не ссы, не пропадёшь. Я никогда не дам мясу пропасть.

После всего животы у обоих стали как барабаны. Как будто не тощего кота умяли, а как минимум быка да барана. Бомж, облокотившись о косяк распахнутой двери, улыбался им вслед чеширской улыбкой.

***

– Здесь? – ещё раз уточнил пожилой участковый, когда они остановились у запертой подвальной двери. – Не может быть.

– Почему не может? – папа почти кричал.

Прибежав домой, они с Марком рассказали про маньяка в подвале. Само собой, полностью опустив незначительные подробности, касающиеся судьбы кота и своего в ней участия. В их версии бомж сам затащил их в подземелье, угрожая ножом.

Папа, понятно, тут же вызвал милицию. Но явился не отряд спецназовцев с автоматами, как мечталось Данилу, а вот этот самый участковый. Пешком. Без оружия.

Участковый, поднявшись на пол-этажа, позвонил в какую-то дверь.

– Семёновна, выдай ключи от подвала.

Послышался смех.

– Да хоть совсем забери. Опять комиссия? Оно конечно, переселять энто дорого. Вдруг само рассосётся.

– Почему? – продолжил участковый, как будто бы не было этих нескольких минут, в течение которых отец уже весь выкипел. – А вот потому.

Он пошатал заевшую дужку навесного замка, со скрипом выдернул его и распахнул знакомую мальчикам дверь. Дохнуло сыростью.

У Данила кровь прихлынула к голове. Прямо от порога ступеньки в подвал были покрыты мутной зелёной жижей. На второй ступени было уже по колено, а ниже!

– Лет двадцать как залило под потолок. Сперва думали, трубы лопнули, потом оказалось, грунтовые воды. Дом под снос, на расселение.

Взгляд отца не сулил шутникам ничего хорошего.

Данил с Марком вышли из подъезда, уселись на скамейку.

Взрослые почему-то задерживались. От подвальной двери донёсся голос участкового. Видимо, ему казалось, что он говорит очень тихо. Возможно, так и было, но акустика подъезда усилила звук. Данилу всё было слышно очень хорошо.

– Я не верю в привидений, призраков и подобную хрень. Но то, что рассказали твои парни… Под описание подходит только один из местных бомжей. Всегда в джинсовой одежде ходил, улыбка эта вечная до ушей, точно он.

– Где он сейчас? – их папа даже не пытался говорить тихо.

Участковый же совсем понизил голос, почти до неслышного.

– На том свете, лет двадцать пять как. Жил-то он и правда здесь, в бывшем бомбоубежище. Тогда их не закрывали ещё, сперва бичуганы грелись, потом с девяностых – бомжики. Кто ж знал, что до такого дойдёт... Поганой смертью умер, дружки съели. Труп нашли, а там руки проволокой скручены и мясо почти всё срезано. А где не срезано, там повсюду пульки в ранах. Маленькие такие, от тирной воздушки. Зачем, почему мучили, так и не раскрыли. Глухарь.

Данил обернулся на странный звук. Это Марка выворачивало прямо на асфальтовую дорожку. В мерзкой луже мелькнул кусочек грязной, но когда-то синей джинсовой ткани.

Сильно заболела голова, Данил сжал виски руками и согнулся в три погибели, мечтая потерять сознание. Так, наверное, и сходят с ума.

Сверху вниз через стекло на них внимательно смотрел кот Инессы. Он сегодня не выходил из дома.