Птица счастья

Я стала бояться ночи.

Я наливаюсь крепким кофе, брожу из угла в угол, включаю телевизор погромче и думаю только о том, чтобы не уснуть.

Не спать, спать нельзя, не спать, нет, нельзя, не спать, спа-а-а-а-ать…

Битву со сном невозможно выиграть. Рано или поздно я валюсь с ног и впадаю в забытьё. И тогда я вижу сон. Один и тот же сон.

Низкое хмурое небо нависает прямо над головой. Здесь нет ни дня, ни ночи, только вечный сумрак. Здесь нет ни зимы, ни лета, только вечная стылая осень с промозглым туманом и леденящим ветром. Узкие улочки вливаются друг в друга, переплетаются, петляют и никуда не ведут.

Здесь нет ничего, кроме Города — унылого, бесцветного Города.

Вдоль улиц, стена к стене, стоят холодные здания из серого камня, в которых чернеют глазницы окон. В них никогда не горит свет. Я даже не знаю, живёт ли кто-то в домах или все жители Города просто бродят по улицам. Мужчины и женщины, молодые и старые — все они молча и понуро бредут куда-то. Здесь никто не смеётся, не поёт и не плачет. Да это и не люди вовсе: вместо тела у них клетка, вроде птичьей, а к ней приделаны руки, ноги и голова. Ходячая клетка, внутри которой слабо копошится какой-то блёклый комочек. Наверное, я выгляжу точно так же, потому что никто не обращает на меня внимания. Впрочем, местные жители, похоже, вообще ни на что не обращают внимания. Они безучастно бредут куда-то, сами не зная, куда.

Поначалу я пыталась заговорить с ними, но никто меня не слышал. Я пыталась хватать их за руки, но пальцы встречали пустоту. Наверное, это призрачный Город, и населён он призраками. Мне ничего не остаётся, как бродить вместе со всеми в надежде, что где-то есть выход. Каждую ночь я возвращаюсь в этот унылый Город и снова бреду по узким улочкам — но выхода нет.

От пронизывающего ветра немеет все тело, удушливая гарь наполняет лёгкие, я задыхаюсь, кашляю — и в конце концов теряю сознание и просыпаюсь.

Или не просыпаюсь. В последнее время я уже и не знаю, где сон, а где явь. Дневной мир становится всё больше похож на кошмарный сон: краски выцветают, звуки глохнут, цветы теряют запах, а еда — вкус, а ещё я постоянно мёрзну. Ни шерстяной свитер, ни одеяло, ни горячий кофе — ничто не может растопить ледяной комок внутри. С каждым днём ледышка растёт, и скоро я превращусь в сплошной кусок льда. По утрам я смотрю на себя в зеркало и вижу тёмные круги под глазами, посеревшее лицо и всклокоченные волосы.

Я боюсь выходить на улицу: мне упорно кажется, что за очередным поворотом я попаду в Город моих кошмаров, и тогда сон станет явью.

А может, на самом деле я всегда жила в сером Городе, а разноцветный мир мне только снился? Может, я придумала себе краски и звуки, пытаясь убежать от реальности? Но от реальности нельзя убежать, и теперь она просачивается в мой сон, стирая придуманный мир.

А может, я просто схожу с ума? Незаметно, ночь за ночью и день за днем, теряю рассудок, превращаюсь в лунатика и скоро буду биться в припадках безумия?

Чёрт, как хочется закурить! Никогда не курила, а теперь невыносимо тянет сунуть в рот сигарету и затянуться вонючим дымом. Или напиться. Выпить залпом бутылку водки и забыть этот кошмар.

Только нет у меня ни сигарет, ни водки. Разве что сварить ещё чашку кофе... Чёрт, и кофе кончился.

Глаза слипаются, и невыносимо хочется спать.

Нельзя! Нет! Не хочу! Не спать, слышишь? Не спааааать…

Свинцовое небо нависло над головой, под ногами — мощёная булыжником мостовая. Я снова бреду куда-то по выцветшему Городу. По сторонам можно и не смотреть — там всегда одно и то же. Невозможно понять, то ли я хожу кругами по одной и той же улице, то ли Город бесконечен и все улицы похожи друг на друга, как близнецы.

И вдруг я услышала голос...

Впервые я услышала человеческий голос в этом Городе призраков!

На каменном парапете набережной сидел юноша и, глядя в непроницаемо чёрные воды, читал стихи:

Я хотел бы бродить по свету —

Просто так, без дорог, без цели.

Я хотел бы встречать рассветы,

Я хотел бы дарить букеты,

Я хотел бы, чтоб птицы пели,

И я вечно бродил по свету.

Но сижу я, как птица в клетке,

И ловлю отголоски песен:

Мой мирок слишком мал и тесен —

Мне всю жизнь не покинуть клетки.

Я хотел бы дарить всем радость —

Просто так, потому что весел.

Я хотел бы дарить улыбки,

Я хотел бы прощать ошибки,

Я хотел бы спеть много песен,

Чтобы песни дарили радость.

Только жаль, я петь не умею,

И забот самому хватает;

Жаль, душа лишь во сне летает —

Наяву я летать не смею.

— Это твои стихи? — неожиданно вырвалось у меня.

Юноша вздрогнул и обернулся.

— Н-нет... Это мой друг написал.

— У тебя есть друг?

Я не верила своим ушам: неужели в Городе есть живые люди, которые могут разговаривать и даже дружить?!

— Был... — неохотно ответил юноша и снова отвернулся к реке.

Я подошла и села рядом с ним на парапет.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Януш, — отозвался он, не поворачивая головы.

— А меня Кира.

Мы помолчали. Конечно, неловко навязывать свое общество совершенно незнакомому человеку, но что поделать, если в этом Городе нас, живых, говорящих людей, всего двое? Или есть ещё и другие?

— А что случилось с твоим другом? — не выдержала я.

— Не знаю. Наверное, он умер.

Каждое слово приходилось вытягивать клещами, но я не сдавалась. Отступать было некуда.

— А как вы познакомились?

— Так же, как мы с тобой. Однажды я вышел на набережную, а он сидел на этом месте и читал стихи.

— Те самые?

— Нет, другие. Он писал много стихов.

— А другие стихи почитать можешь?

— Нет. Забыл. Только эти и помню.

— Тогда хотя бы расскажи о своем друге.

— Что тут рассказывать? Его больше нет.

— А как его звали?

— Джоник.

Мы молча смотрели на густую чёрную жидкость, текущую мимо нас. Интересно, река глубокая? Бесшумно катившиеся волны завораживали, тянули к себе.

— Он утонул, да? — спросила я.

Януш недоуменно посмотрел на меня.

— Почему — утонул? Скорее, сгорел...

Видя, что от меня просто так не отделаешься, Януш вздохнул и принялся рассказывать:

— Джоник был выдумщик. Вечно сочинял какие-то сказки. Одна из них и довела до беды. Джоник придумал Птицу счастья. Говорил, что её разноцветные пёрышки горят и переливаются на солнце, а поёт она так, что люди забывают всё плохое и грустное. Когда Птица счастья летит по небу, за ней тянется радуга. Когда садится на землю, расцветают цветы. Когда люди видят её, они невольно начинают петь и смеяться. А тот, кого она коснется крылом, сам обретает крылья и взлетает в небо...

Януш замолчал.

Не дождавшись продолжения, я спросила:

— А где живёт эта Птица счастья?

Януш вздохнул.

— В этом-то всё и дело. Джоник говорил, что она живёт в каждом из нас. Внутри. Мы боимся выпустить её наружу, и она чахнет в тесноте и темноте. Разноцветные перья сереют и тускнеют, крылья теряют силу, и Птица умирает...

— Так что же случилось с Джоником? — Я сгорала от любопытства.

Януш опустил голову.

— Не знаю. Джоник говорил, что хочет выпустить свою Птицу счастья на волю, пока совсем не зачахла, но всё не решался. Птица-то улетит, а что от него самого останется? Пустая клетка? Я пробовал его отговорить, даже смеялся над ним и называл фантазёром, а он не унимался. Всё думал о Птице счастья. Видать, в конце концов так поверил в свою сказку, что взял да и открыл клетку...

— И что потом?

— Я и сам толком не знаю. Однажды я шёл по набережной к тому месту, где обычно сидел Джоник, и вдруг по глазам ударила ослепительная вспышка света. Я бросился туда, но было уже поздно. Осталось только это...

Януш разжал руку: на ладони, переливаясь всеми цветами радуги, лежало яркое пёрышко.