Пустые страницы

МаксВ

ПУСТЫЕ СТРАНИЦЫ

Бийск

2023

Второй день над городом низко висели облака – тяжёлые, набухшие водой. Они проплывали так низко, что цеплялись за флюгеры на крышах. Почти чёрный цвет этих туч совсем не прибавлял ожиданий светлых и солнечнх деньков.

В затерянной части старинного городского парка, что протянулся вдоль берега реки, в самой глубине дубовой рощи, на одной из скамеек сидел сгорбившийся человек. Он совершенно не обращал внимания на льющиеся с неба потоки дождя. По лицу мужчины, перемешиваясь между собой, стекали и слёзы из глаз, и вода, падающая сверху. Произошедшая в его жизни трагедия не предполагала утешений и выхода из этого состояния – в последний путь ушли все, кого он любил. Человек остался в этом мире совершенно один. Никто даже не сможет подсказать ему, что же делать дальше, как быть прямо сейчас?

А потоки воды, извергающиеся из тёмных туч, не прекращались. Деревья уже не выдерживали такого напора – кроны старых, раскидистых гигантов промокли насквозь, а пешеходные дорожки превратились в бурлящие ручьи.

В той части парка, да и по всей его территории не прогуливался ни один человек – кто захочет размять ноги мерным хождением по холодным ручьям? Окоченевшего на холодном ветру печального посетителя время от времени охватывала крупная, болезненная дрожь, но он и не задумывался о своём здоровье.

Небеса, похоже, сочувствовали этому горю, помогая смыть слёзы, и дождь всё продолжал идти, не переставая ни на минуту. Крупные капли дробно стуча, падали вниз. Пальто человека давно уже промокло, шляпа тоже. Он, отныне совершенно одинокий, никак не мог успокоиться от нахлынувших горестных чувств. На небольшом расстоянии с обоих сторон от скамейки высятся два многолетних дуба. У деревьев мощная, раскидистая крона, а на земле, вокруг неохватного ствола одного из деревьев – сухо, струи дождя не проникают сквозь плотную листву. Из-за дерева, которое высится с левой стороны от лавочки, вдруг отделилась маленькая фигурка. Это – ребёнок, девочка. Осторожно шагая, она приблизилась к промокшему насквозь человеку, и похлопала несколько раз ладошкой его по колену, стараясь привлечь внимание. Мужчина поднял голову, и на неё:

– Чего тебе?

– Ты плачешь? – склонив голову набок, спросила она.

Человек посмотрел на неё отсутствующим взглядом, не произнося ни слова. Прошла минута, затем ещё одна. Девочка не отходила от скамейки. Смахнув ладонью потоки дождя с лица, мужчина снова обратился к ней с вопросом:

– Ну, что ты от меня хочешь, откуда взялась?

– Я же вижу, что ты совсем погрузился в печаль, она съедает тебя, а так не должно быть. Ты не знаешь, что делать дальше? Если успокоишься, я тебе расскажу, – ответила она.

– Совсем не понимаю, о чём ты мне говоришь. Что тебе нужно? – Промокший мужчина приподнял пальцем поле шляпы, и уже внимательнее всмотрелся в лицо подошедшей девочки. На вид ей было не больше десяти лет, одетая в синее драповое пальто с круглым воротником и двумя рядами жёлтых металлических пуговиц, она напомнила страдальцу о потере собственного ребёнка, и он, зарыдав, прикрыл своё лицо ладонями.

Но юное существо с широкополой шляпкой на голове, и обутое в добротные, высотой выше колен кожаные сапоги, не отходила от лавочки, занятой измученным от горя человеком. Не смотря на продолжающийся дождь, одежда на ней не вымокла, а загнутые вверх косички с алыми бантами и вовсе выглядели сухими.

– Я хочу помочь тебе. Хочу, чтобы ты перестал так страшно мучиться, – ответила она.

– Ты никак не сможешь исправить моё горе, – тяжело вздохнув, сказал человек, и глухим голосом продолжил, – Позавчера я получил известие о смерти моей горячо любимой жены, и обоих детишек, родители скончались от болезней несколько недель назад, старший брат погиб на войне в это же время, а младшая сестра со всем своим семейством были в путешествии на гигантском теплоходе, который трагически затонул в прошлом месяце. Я даже не смогу похоронить свою семью – их тела так и не отыскали, так что не могу представить ни одного слова, которое ты можешь произнести для облегчения моих страданий.

– Подожди немного, я сейчас же вернусь, – ответила она, и развернувшись, отошла на сухое место к дереву. Возле ствола девочка примостилась на корточки, и начала что-то разбирать руками возле ног, но что именно она там делала, человек не видел – она сидела к нему спиной. Затем, поднявшись, она вернулась, удерживая в руках толстую книгу с чистой обложкой без названия.

– Возьми, – сказала она, протянув этот том ему.

Он с непониманием взглянул:

– Что это?

– Ты всё позабыл. Зачем впадать в такое отчаяние, если привело тебя сегодня на эту скамейку только твоё собственное упрямство. Горевать нужно об этом, но ты страшишься вспомнить.

– О чём это ты говоришь? – глухо проговорил мужчина.

– А ты подумай, поройся на полках в своей голове, а я подожду пока, – девочка подошла к лавочке, смахнула ладошкой с сиденья дождевую воду, и села рядом.

– Я сегодня, очевидно, не в том настроении, чтобы заниматься играми ума с незнакомыми маленькими девочками, да ещё в такую сырую погоду, – устало ответил мужчина, – не пойму, о чём это ты. Ладно уже, пойду я, ночь надвигается.

– Не торопись, я не отниму у тебя много времени, – тряхнув косичками, загадочно улыбнулась его собеседница, – лучше послушай меня внимательно. Раз уж сегодня твой ум совсем размок в такой ливень, и ты совсем не желаешь приложить немного усилий, чтобы расшевелить его, попробую немного освежить твою память. Ты помнишь, как в юные годы пытался по ночам сочинять страшные рассказы?

Человек посмотрел девочке в глаза:

– Ты откуда можешь это знать, цыплёнок? И вообще, ты как тут оказалась, и где твои родители? Да что тут такое твориться – маленький ребёнок, бегает один по парку в такой сильный дождь, пристаёт с разговорами к взрослым людям, вопросы задаёт! Да ты кто такая?

Склонив голову немного набок, его собеседница тронула пальцами поля своей шляпы, и очаровательно улыбнулась:

– Моё имя – Олебра, и ты не пугайся так, мы же просто болтаем, сидя на парковой скамейке. Тут нечего бояться. Я знаю, как тебя зовут, можешь не представляться, Алекс, и точно знаю, что тебе очень и очень грустно сегодня. А в последние дни в твою голову приходят совсем уж мрачные мысли, и я хочу это исправить. Ты и я очень тесно связаны, всю жизнь, хотя ты и не знаешь об этом, но это ведь совсем не значит, что я не могу помочь, верно? Мне хорошо известно, что ты по профессии стряпчий, но в душе всегда был сочинителем страшных историй, просто жизнь заставила сидеть в конторе по десять часов в день для заработка на жизнь. Но это всё можно исправить. Я принесла вот эту чистую книгу, чтобы ты мог попрактиковаться, и вынести свои мысли текстом на бумагу. Просто возьми ручку, и начинай писать. Ну и самое главное, конечно, чтобы все окружающие, смогли увидеть наконец, твои сверкающие миры, где ты так любишь пребывать в одиночестве своих вечеров.

– Кто ты? – испуганно глядя в её улыбающееся личико, спросил человек, которого она назвала «Алекс».

Не отвечая, девочка продолжила своё объяснение:

– Попробуй только начать, и сразу обо всём догадаешься, да это не так уж и важно, догадаешься или нет, ты только начни, а потом мы как-нибудь ещё встретимся. Думаю, через одну неделю будет в самый раз. И обязательно возьми зонт, будет дождь. Не забудь.

Перед взглядом человека, сидящего на скамейке, в воздухе появились полосы тумана, и налетел ветер. Парковые заросли задрожали, он почувствовал головокружение, и сознание оставило его.

*****

Когда он пришёл в себя, и увидев, что дождь закончился, подумал: «Какой странный день сегодня. Наверное, я заснул, и такой необычный сон привиделся – девочка в шляпке, и мы с ней вели путаный разговор, она ещё сидела тут, рядом на скамейке. Вот ведь, как бывает, и всё таким реальным кажется. Надо больше отдыхать. Теперь пора домой, так и заболеть недолго».

В воздухе легко дышалось, облака на небе разнесло до мелких клочков, начинал спускаться вечер. Глянув на то место, где, как ему показалось во сне, сидела девочка в шляпе и с косичками, мужчина увидел толстую книгу в твёрдой обложке, на которой не было названия. Взял её в руки, раскрыл­– листы были совершенно чистые – нет ни единой буквы, ни каких-либо записей. Поднявшись со скамейки, с книгой в руках, он отправился домой.

*****

Семейство Алекса проживало в двухэтажном особняке, входившем в состав поместья «Рыцарский дуб». Этот старинный дом и земельные угодья достались в наследство его супруге, которую звали Белла, от умершего несколько лет назад отца. Она была единственным ребёнком в семье потомственных аристократов. А её муж благородством древних корней похвастаться не мог, его родители были всего лишь кокни. Это классовое противостояние приобрело перманентный характер после смерти отца Беллы – она оставалась единственным представителем пэрства в сообществе двух семей и их родственников, и это положение обязывало к постоянному противоборству за наследственное право постоянно находиться хоть на ступеньку, но выше. По этой причине супруги и ссорились в последнее время – никто не хотел поступиться и частичкой личных мировоззрений.

Дом, где проживал Алекс со своим семейством, представлял собою каменный двухэтажный особняк, который утопал в зарослях многолетнего орешника, разросшегося до второго этажа так, что окна первого приходилось ежегодно выстригать, дабы освещение там не напоминало мрачное подземелье.

В левом крыле первого этажа постоянно проживала прислуга – экономка Ганимед, и дворецкий Просперо. Сегодня вечером они с беспокойством ожидали хозяина дома. Весь день лил дождь, а он вдруг пропал, никого не предупредив об отсутствии. Двое пожилых людей провели всю свою сознательную жизнь в стенах этого древнего строения, сложенного в незапамятные времена из шотландского гранитного бруса, и к своим хозяевам относились как престарелые опекуны к осиротевшим внукам. Именно по этой причине они места себе не находили до момента появления Алекса.

Появившись на пороге, хозяин тут же передал Просперо свою мокрую одежду, а переодевшись в чистое и сухое домашнее бельё, принялся поглощать горячий ужин. Завершив трапезу огромной чашкой горячего шоколада, Алекс отправился в свой кабинет. Там он степенно закурил трубку, и принялся лениво покручивать по столешнице найденную в парке книгу. Так продолжалось до тех пор, пока он не услышал в своих мыслях знакомый ему призыв: «Не тяни время, начинай – возьми в руку перо!».

Всё дело состояло в том, что его занятия литературой, мягко говоря, совсем не приветствовались супругой. Эти вечера, когда она отсутствовала в поездке, для Алекса представляли собой блаженный момент в пространстве и времени для погружения в безудержные фантазии, а самое главное в этом процессе состояло в возможности изложения оных на бумаге.

Взяв в руку перо, он начал писать. Получаться стало сразу, стоило только прикоснуться к бумаге. При этом начинало казаться, что он видит проступающие сквозь белизну листа буквы и слова, они начинали складываться в связные предложения, которые далее уже сами собой превращались в полноценный текст, содержавший к его изумлению очень интересный сюжет. Каким образом это происходило, и какая работа мозга принуждала его написать именно эти словосочетания, он сам не мог объяснить. Но это происходило! Перед глазами Алекса на бумаге создавалась страшная история о «проснувшемся» кладбище на краю города. Линия повествования уходила всё дальше, и дальше ­– давно похороненные мертвецы, с пустыми глазницами черепов, и извивающимися червями на белых костях, выползали из могил. Они выскребались из своих ям наружу, и медленной поступью шагали в те места, где жили до похорон. А перепуганные этим жутким явлением местные жители, изо всех сил пытались противостоять ордам мерзких покойников.

Когда за окном кабинета проявились первые признаки рассвета, сочинитель, уже завершал своё страшное, и довольно жуткое повествование. В конце рассказа обезумевшие от страха горожане принялись поджигать свои жилища, чтобы избавиться от непрошенных гостей, а добившись поставленной цели, сами погибли в разбушевавшейся огненной стихии.

После написания слова КОНЕЦ, «новорожденный» писатель перечитал получившийся рассказ, и неожиданно удивился оригинальности сюжета, удачному выбору некоторых слов, и чувству страха, возникающему при чтении. «Да это просто гениально написано! Неужели это я сочинил? Отлично получилось! Следующим вечером, когда станет тихо, нужно попробовать повторить».

Умиротворённый от нахлынувшего настроения, мужчина поднялся из-за стола, потянулся всеми суставами, и отправился завтракать перед уходом на скучную, давно уже опостылевшую службу.

*****

Весь день прошёл в рабочих хлопотах, обычной деловой суете и рутинных делах. Обрабатывая служебные документы, Алекс пребывал в нетерпении: «Скорее бы наступил вечер, и я опять смогу заняться творчеством. Напишу ещё один рассказ, на этот раз про утопленников!». С такими мыслями прошёл весь его день.

Наконец наступил долгожданный вечер. Сочинитель удобнее устроился за письменным столом, раскрыл книгу на следующем после вчера написанного рассказа листе, и занёс над чистой страницей руку с зажатым в ней пером. Алекс, не отрываясь от белого поля взглядом, смотрел на него, и силился произнести в уме нужное слово. Но увы – у него ничего не получалось, в голову не приходила ни одна идея, взгляд убегал на стену, а в книге не появилось ни единой строчки. Совершенно неожиданно для него, даже планы про рассказы об утопленниках исчезли в сознании. Через пару часов бесплодных попыток он впал в отчаяние: «Как же так? Ну почему это происходит со мной? Я ведь буквально ещё вчера, не отрываясь на трубку и кофе, на одном дыхании сочинил такой выдающийся текст, что при прочтении самому становилось страшно, а сегодня всё впустую», – тяжёлые мысли начали вползать в сознание начинающего литератора, и он хватал руками себя за голову. Промучившись до самого утра, Алекс с тяжёлой головой и трепыхающимся в груди сердцем отправился на службу.

В последующие несколько дней он вновь и вновь делал попытки начать писать свои любимые страшные истории, но когда садился за стол, и раскрывал книгу, то не мог написать и одного слова.

На работе всё валилось из рук. Стряпчий невнимательно заполнял документы, не слышал вопросов, которые ему задавали клиенты, невпопад отвечал на них. Дошло до того, что руководитель вынужден был сделать ему серьёзное замечание. А человек думал лишь об одном – почему не получается сочинительство? К концу дня отчаявшийся сочинитель решил, что написанный ранее рассказ, и его достоинства только лишь ему одному показались отлично написанным текстом: «Надо обязательно посетить городское книжное издательство, и поговорить с редактором. Он точно скажет, стоит мне продолжать, или забросить эту блажь подальше, как мне и советует супруга!».

*****

В конце рабочего дня Алекс на минуту забежал домой, трясущимися руками схватил со стола книгу с написанным рассказом, и пребывая в волнении, почти бегом отправился в издательство, намереваясь получить там ответ, и возможно, консультацию, благо что нужный ему офис находился в пятнадцати минутах ходьбы.

Но к редактору попасть не удалось, тот был крайне занят проведением важного совещания. Секретарь в приёмной предложила оставить рукопись у неё, пообещав приложить все усилия, чтобы сегодня же передать её редактору для прочтения. «Вы не переживайте так сильно, он обязательно прочитает, и выскажет вам своё мнение. А вы приходите завтра в это же самое время. Он будет свободен, никаких мероприятий в это время у него не будет». Так Алекс и сделал.

Стоит ли говорить, что весь вечер и следующий день он себе места не находил, пил успокаивающие капли, и беспрестанно поглядывал на часы, – Ну, когда же этот день закончится?

Ровно в назначенное время, минута в минуту, он был в приёмной редактора, и гипнотизировал входную дверь в его кабинет. Наконец, тот пригласил его внутрь. Когда стряпчий, робко озираясь по сторонам, зашёл в кабинет, редактор вышел из-за стола ему навстречу с широкой улыбкой, и распростёртыми объятиями:

– Здравствуйте, здравствуйте уважаемый, проходите, садитесь вот в это кресло, дайте я на вас внимательно посмотрю! Что предпочитаете – спиртное, или чашку чая?

Алекс, не ожидавший такого внимания, совсем растерялся от неожиданности, и уже окончательно расстроился: «Сейчас меня вежливо попросят больше не появляться в этом здании».

Но хозяин кабинета и не думал лукавить, сразу же обозначив причину своей любезности:

– Не буду, как говорится, тянуть кота за хвост, чтобы вы не теряли своё драгоценное время, у меня к вам вопрос – у вас ещё есть готовый к изданию материал?

Не ожидавший такого поворота стряпчий моментально забыл все нужные для ответа слова, и только беззвучно шевелил губами, как рыба, вытащенная на берег. Увидев, что посетитель находится в растерянности, редактор помог ему:

– Сейчас всё объясню. Мне очень понравился ваш текст! Написано отлично! У меня нет никаких замечаний к этому рассказу. И просто отличный сюжет – просто жутчайший ужас! У вас чрезвычайно богатая фантазия! Вы просто обязаны продолжать! Но проблема вот в чём – мне бы не хотелось опубликовать ваш замечательный рассказ в одном сборнике с произведениями других авторов. Думаю, это будет совершенно несправедливо – уложить эту жемчужину в одной куче с откровенными однодневками. Там ваш рассказ попросту потеряется, да и публика неохотно покупает эти сборники. У вас есть ещё законченные рассказы на похожую тематику? Хотя бы пять-шесть готовых? Наше издательство готово выпустить в свет сборник только ваших произведений. Уверен, эта книга будет успешна! Уж поверьте моему чутью.

Наконец, Алекс пришёл в себя, и тихо сказал:

– Такого количества рукописей у меня сейчас нет, только ещё пара повестей, и вот-вот я их завершу. Сколько у меня есть времени?

Главный редактор издательства сделал паузу, что-то просчитал в уме, заглянул в блокнот, лежавший на столе, и ответил:

– Пять дней нас бы точно устроило. Успеете?

– Думаю, что успею, – пробормотал растерянный стряпчий, и поднялся с кресла, – Пойду тогда, время не ждёт.

– Да, да, конечно, понимаю. Ждём вас в понедельник с материалом. Рукопись ваша у секретаря, не забудьте. Удачи! – и улыбающийся редактор вежливо пожал ему руку.

*****

Когда Алекс возвратился домой, то сразу попросил экономку принести ужин в кабинет, коротко бросив: «Я буду очень занят», и поспешил за стол. Раскрыв книгу, ещё раз перечитал написанное, и остался в восторге: «Какой отличный слог, и читается легко, с удовольствием. Что же мне теперь делать, где взять рассказы, у меня ведь сейчас ничего нет? Вот ведь досада! Нужно пробовать писать снова!»

И он вновь начал пробовать выдавить на бумагу из своего воспалённого сознания хотя бы одно предложение, начать хоть с чего-то. Но руку с зажатым в ней пером будто держал невидимый страж, а мысли совсем потерялись в неведомых закоулках. Снова и снова продолжались эти мучительные попытки, но результат был такой же.

Страшась непреодолимого творческого провала, стряпчий долго и сосредоточенно смотрел на чистые листы книги, и перебирал поднявшийся вдруг в памяти разговор, который произошёл в парке, с незнакомой девочкой. «В тот день, кажется, шёл сильный дождь. А я вроде бы – заснул. Или мне это показалось? Как же её имя? Барбара? Нет, не так. Бурвола? Тоже неправильно. Кажется – Арабелла, но не уверен. Ладно, ещё вспомнится. А что она говорила в самом конце? Ах да, она хотела, чтоб я не забыл взять зонтик, что обязательно будет дождь. А ещё, что же ещё? Ну да, точно, вспомнил – она заявила, что мы с ней встретимся через неделю. Когда же это будет? Семь дней. Так это же завтра! Точно – завтра! Завтра мне нужно идти в тот самый старый парк, и отыскать ту самую скамейку. А что же я там делал? Почему я оказался на той самой лавочке? Ладно, потом вспомнится. Нужно только не забыть расспросить её как можно подробнее об этой чистой книге. Да, именно так – не забыть. Очень надеюсь, что это был не сон».

Следующий день оказался самым длинным днём в его жизни. Алекс еле дождался сигнала звонка об окончании рабочего времени, и, только лишь заслышав сигнал колокольчика, бросился к выходу из конторы, расталкивая коллег в дверном проёме. Окружающие с усмешкой провожали взглядами высокого, худощавого человека в дождевике, и со складным зонтом в руках: «Что-то Алекс запутался с погодой – сегодня вроде солнечно, на небе чисто».

Оказавшись на улице, он почти бегом устремился в сторону парка, а оказавшись на его территории, долго искал тот самый заброшенный угол, где тогда нашёл одинокую скамейку. Пока он был в поисках нужного места, сознание одолевали мысли: «А как я там очутился? Что искал в этом заброшенном месте, да ещё в такой ливень? Никак не могу вспомнить, где же эта лавочка? А, вот же она!»

В тот момент, когда Алекс осматривал скамейку, начался сильный дождь. Он раскрыл зонт, и начал оглядываться по сторонам. Тут из-за спины раздался детский голосок:

– Кого-то ищешь?

*****

Он оглянулся через плечо – сзади стояла та самая девочка. Тронув край шляпки пальцами, она обошла скамейку, и остановилась напротив. Девочка была одета в ту же самую одежду, что и в предыдущую встречу, и также, как и тогда, одежда на ней оставалась сухой, не смотря на непрекращающийся сильный дождь. Склонив голову набок, спросила:

– Ну как у тебя неделя прошла? Ничего не вспомнил?

Алекс посмотрел на неё, и задал свой, встречный вопрос:

– Слушай, Беладонна, никак не могу понять, что я должен вспоминать, да и не до этого мне сейчас. Послушай меня, вот что случилось – я начал писать рассказы в той самой книге, что ты оставила, и самый первый вышел очень хорошим. Хочу писать дальше, тем более что в издательстве очень заинтересовались моим творчеством, но почему-то вдохновение покинуло меня. Ну вот совсем! Даже одной буковки не могу накарябать. Ты должна знать – в чём тут дело, ведь эту чистую книгу ты мне вручила, да ещё и посоветовала взяться за перо. Скажи, это связано с твоей книгой?

Девочка потрогала себя за косички, и затем подняла вверх указательный пальчик правой руки:

– Моё имя – Олебра, постарайся это запомнить. Если будешь звать по-другому, я обижусь. Не забывай. Это – первое. Второе – поскольку ты не забыл про время сегодняшней встречи, значит ещё не всё потеряно, и возможно, на этот раз мне удастся определить, в чём же всё-таки тут дело.

Присев рядом с человеком на лавочку, туда, где было почти сухо из-за раскрытого зонта, она заглянула ему в лицо, и спросила, – А как себя чувствует ваша супруга с детьми, и родители?

Человек взглянул на неё:

– Спасибо, всё в порядке. Их сейчас нет дома, супруга с детьми поехала на во́ды, что-то почки стали беспокоить, а родители ещё из путешествия по святым местам не вернулись. А почему вы спрашиваете о моей родне?

Девочка покрутила пальцами пуговицу на своём пальто, и едва заметно улыбнувшись, ответила:

– Когда у пишущего человека всё в порядке, он меньше отвлекается, и спокойнее делает своё дело. Так всё-таки, расскажи мне поподробнее, как у тебя дела?

– Дела? Милая Олебра, ну как ещё у меня могут идти дела, если оказалось, что я не в состоянии сочинить и пары абзацев? Ты вручила мне эту книгу с чистыми страницами, я на одном дыхании написал отличный рассказ, но на этом всё неожиданно закончилось! Я надеялся, что ты сможешь это объяснить. Ведь так, объяснишь?

Девочка кивнула на саквояж, стоявший с другой стороны от неё:

– Она здесь?

Да, конечно, я взял её с собой, – и повернув замок, открыл кейс, – вот, смотри.

Олебра не стала брать в руки свою книгу, а только лишь кивнула головой в её сторону:

– Прочитай мне свой рассказ.

Алекс развернул книгу в самом начале, и у него от ужаса округлились глаза:

– Тут ничего нет, ни единого слова! Где же мой рассказ? Куда всё подевалось? Я ведь написал приличный текст! Что происходит?

*****

Девочка усмехнулась, опять покрутила пуговицу пальто, и размеренным голосом принялась говорить:

– Послушай меня внимательно, Алекс, и постарайся хорошо всё запомнить: ты обязательно напишешь хороший текст, и не один. Напишешь ещё лучше, чем предыдущий. И моя книга поможет тебе в этом. Только это будет не повесть о жутких мертвецах, а большой текст, роман. Сюжет таков – деяния ангела Барбело, повествование о его жизни и милосердных поступках. Я тебе даже объясню, как это нужно изложить, расскажу об её характере, о всех друзьях, врагах и свидетелях её подвигов, чтобы облегчить предстоящую работу. Ты готов?

Стряпчий недоумённо посмотрел на сидевшую рядом с ним девочку в шляпе, и задал один вопрос:

– А как же мои рассказы?

Олебра похлопала его по колену:

– Вот когда я одобрю то, что ты сочинишь про деяния ангела, тогда и поговорим о твоих незатейливых литературных пристрастиях. Ну, больше не будешь перебивать?

Алекс обречённо кивнул:

– Нет.

Девочка тряхнула косичками:

– Вот и хорошо. Тогда слушай, и запоминай:

Ещё с древних времён все считают Барбело демоном коварства, предательства и подлости, принято определять её как падшего ангела. Но запомни – это совершенно не соответствует тому, какова была история жизни ангела на самом деле. До грехопадения вместе с Люцифером, она считалась прекраснейшим ангелом света и честности. Вот об этом необходимо постоянно напоминать читателю в будущем произведении. Несправедливость нужно исправить. Это будет твоей главной задачей.

В основном тексте изложишь следующее:

С самого начала своего появления, а она была самым первым из появившихся ангелов, Барбело покорно служила Создателю, помогала вселять жизнь в безымянные тогда существа, и участвовала в создании самой жизни в мире. Но, как-то раз, Всевышнему не понравилась её излишняя горячность в этом процессе, неприкрытая личная активность, и самое главное то, что о нас добротой относилась к тем, кто этого не заслуживал.

Когда ей встретился Люцифер, она сумела с ним подружиться. А вскоре и вовсе полюбила его. К сожалению, ничего не было известно о его чувствах. Узнав об отношениях между ними, Всевышний рассердился, и решил наказать Барбело. Он отправил её во тьму, лишив при этом прекрасных, белоснежных крыльев.

Барбело смогла пережить все мучительные страдания, а пройдя через многое, лишь окрепла, став падшим ангелом. Ей пришлось уживаться с другими демонами, начав существовать в своём новом обличье. Но даже перенесённое не изменило её, и потому, даже в теле демона она так и осталась ангелом в душе. И несла свет в своей душе сквозь меняющиеся времена. Она была прекрасна!

Другое мнение об этом ангеле до крайности несправедливо, и говорит только лишь о зависти и чёрствости души тех, кто заявляет обратное.

Девочка поднялась со своего места, сделала шаг в сторону, и остановилась прямо перед своим оцепеневшим слушателем:

– Так вот, Алекс, лживые мнения завистников нужно исправить. И как раз ты должен выполнить такую задачу. Первым шагом напишешь честное повествование. Книга, которую я дала тебе, поможет это сделать. А рассказы свои напишешь после. Сперва заполни эти чистые листы историями про благие дела Барбело. От первой корочки до последней. Особые усилия при этом проявлять не нужно, там уже всё написано, тебе нужно только обвести буквы пером. Ты всё увидишь. Чернил у тебя достаточно.

Выслушав указания, стряпчий всплеснул руками:

– Послушай, Олебра! Я ведь уже пообещал издателю принести несколько своих рассказов, и он дал мне на это пять дней! Мне не успеть за это время заполнить все листы твоей книги описаниями благодеяний ангела, да ещё и сочинить страшные истории для своей книги. Это невозможно! И тем более, я не вижу причины соглашаться на все твои условия. К тому же ты не предложила мне никакого гонорара, а мои усилия стоят недёшево! В издательстве мне так и сообщили! Я не согласен писать просто так!

Девочка в ответ заговорила грозным голосом:

– Что это я сейчас услышала? Да ты и слова не сможешь без меня написать! Ты не понял, о чём я тебе только что говорила? Или уже позабыл, как мучился после написания первого рассказа? Не забывай, это я предоставила тебе книгу, в которую ты можешь записать свои мысли. Но в голове у тебя мыслей нет! Тебе это только кажется! Ты можешь только обводить пером буквы и слова, которые уже начертаны в этой книге! А к издателю просто зайди, и скажи, что в этот срок ничего не выйдет. Он переживёт. И ты тоже. Когда закончишь историю Барбело, тогда и напишешь свои рассказы.

Лицо её потемнело, и она даже стала заметно выше ростом, как показалось в этот момент Алексу. Затем она продолжила:

– Пойми вот ещё что – всё, что происходит вокруг твоей персоны, далеко не случайности, и моё предложение в том числе. Ты вообще, замечаешь странные события, которые происходят в последнее время? Посмотри на меня внимательно – ничего не приходит в голову? Или ты все ужасы в свои рассказы вложил? Совсем не помнишь, почему неделю назад сидел на этой лавочке, промокший до нитки, и не видел, что вокруг происходит? Я предложила тебе описать благие деяния не просто так, ты уже мне обязан! Посмотри на этот дуб, – она протянула руку к стоявшему с левой стороны от неё могучему дереву, – Посмотри, ничего не приходит в голову? Не вспоминаешь?

Алекс недоумённо помотал головой:

– О чём ты?

– Могу начать объяснения с того, что я тебя тогда вытащила из петли, которую ты на суку этого дерева смастерил, либо с другого – например, как ты за несколько дней лишился всей своей семьи. Что выберешь?

Стряпчий округлил глаза:

– Ничего не могу понять из твоих слов, ты о ком-то другом мне рассказываешь. Не помню такого, ты лукавишь! Я всего лишь хочу написать свои рассказы. Мечтаю об этом. Сюжеты переполняют моё сознание. Ты пытаешься обмануть меня!

Собеседница возмущённо воскликнула:

– Ты говоришь, что это я обманываю тебя?! Сейчас я напомню тебе этот день! Смотри же!

В тот же самый миг перед взором Алекса всё видимое пространство начало сворачиваться в бесконечную спираль, затем обороты пошли в обратную сторону, и картинка остановилась. На ней он увидел хмурый, дождливый день, и себя в нём. Он сидел на той самой скамейке, схватившись за голову, а дождь хлестал так, что даже не было понятно, дождь это, или поток воды из гигантской реки сверху. Через мгновение человек встал со скамейки, и направился к дереву. Вытащив из-за пазухи моток верёвки, начал перекидывать один её конец за самый длинный нижний сук. В этот момент невидимая сила толкнула его в сторону, и следующим изображением были его родители, супруга с детьми, и старший брат. Увидев эти лица, Алекс вспомнил свои эмоции, цепко охватившие его сознание в тот злосчастный день, невыносимую тяжесть осознания свершившейся трагедии, и полную безысходность произошедшего с ним. Машинально стряпчий вновь охватил голову руками. Сидевшая рядом девочка тронула его за плечо:

– Всё уже прошло, можешь не отчаиваться. Хотя может повториться, и с гораздо более худшими обстоятельствами. Ну что, пора домой, в любимый кабинет? Теперь ты не против?

Алекс с готовностью закивал головой:

– Что ты, что ты, конечно же я согласен. А вот и дождь уже перестал идти, а это, как я успел заметить, верный признак окончания нашего разговора. Верно?

Девочка кивнула, и с полей её шляпки в разные стороны полетели брызги:

– Теперь скажи, глядя мне в глаза, что ты согласен сочинить и написать историю ангела Барбело.

– Конечно же я согласен, – пробормотал Алекс, и схватил её за руку, – я всё гениально опишу, все её подвиги и добрые дела, не беспокойся об этом.

Вытащив свою руку из чересчур крепкого хвата, собеседница уточнила:

– Договоримся так – ровно через месяц встречаемся здесь. Когда доберёшься домой, сделай пометку в календаре на всякий случай, мало ли что. И ещё одно – перед тем, как выходить из дома в этот день, не забудь взять с собой зонтик, вдруг погода испортится? Передавай привет супруге и детям!

В знак согласия Алекс кивнул головой, и поднялся со скамейки. Сделав несколько шагов, обернулся – девочка сидела на прежнем месте. Когда он уже скрылся за подстриженным прямоугольником кустом вяза, она встала, направилась к дубу и скрылась за его стволом.

*****

Добравшись домой, Алекс поужинал, после пригласил к столу Просперо вместе с Ганимед, и они уже втроём выпили по чашке кофе, делясь мнениями по поводу прошедшего дня, а закончив беседу, стряпчий сразу удалился в кабинет с желанием поскорее избавиться от обязательств перед этой странной девочкой, написав так нужную ей историю.

Устроившись в кресле, он, уже по давно сложившейся привычке, раскурил трубку с ароматным табаком, и взял в руку перо.

На первых листах Алекс строго придерживался плана, изложенного поручительницей, и тщательно описал момент появления Барбело, её добрый характер, отеческое отношение к ней Создателя, придумал её старания в создании характеров существ, созданных богом, но ему всё больше и больше хотелось заняться написанием своих собственных рассказов. Незаметно для самого себя он начал хитрить, – «Надо только попробовать. Я незаметно вплету в общее повествование свои идеи и мысли, никто и не заметит. Например, в тот эпизод, когда ангел будет отдыхать от своих великих трудов, вдруг появятся некие чудовища, которые начнут творить ужасные вещи –пожирать детёнышей божьих созданий, или примутся копать глубокую пещеру, куда станут загонять газелей и телят, а потом будут пугать их в темноте. Да точно, никто этого не заметит! Такое и в самом деле могло происходить. Она же не может знать таких подробностей».

Понемногу в историю ангела, его рука с зажатым пером стала вплетать слова и сюжеты его собственных рассказов, которые дополнили и даже украсили, как ему показалось, всё повествование, превратив в итоге историю о добрых делах Барбело в собрание страшных текстов, леденящих кровь читателю. Образ доброго ангела от страницы к странице тускнел, мерк, и постепенно превратился в роман о его падении в иерархию демонов. Он ничего не мог с собой поделать – перо описывало то, что долгое время хранилось на полках памяти.

Дописав последнюю страницу, Алекс захлопнул книгу, вывел на обложке заголовок: «Ангел Барбело», затем отложил её в сторону, и взял в руки календарь – до момента встречи с девочкой у него оставалось ещё пару дней, – «Но я всё-таки успел! Успел! Надо идти в издательство, показать текст, может его примут в печать».

*****

На следующий день Алекс отправился в издательство. Главный редактор сразу принял его, и стряпчий с радостью отметил: «Он меня помнит, конечно помнит, я же приносил тогда совершенно гениальный текст! Всё получится!». Но когда он вежливо поздоровался, то заметил, что издатель совсем не рад его появлению. Тогда решил напомнить:

– Вы, наверное, забыли, я был у вас на прошлой неделе. Показывал вам свой рассказ, вы ещё сказали, что это отличное произведение и попросили принести ещё пять. Но я написал целый роман. Прошу простить, что не уложился в назначенный срок, были обстоятельства. Посмотрите.

Редактор сел за свой стол, закурил сигару, глянул на посетителя, и тон его обращения вдруг стал холодным и отстранённым:

– Молодой человек, прошу извинить, но мы с вами встречаемся впервые. Я не припоминаю ни вас, ни вашего, как вы только что выразились – шедевра. Так что же привело ко мне?

Алекс достал из портфеля книгу, озаглавленную «Ангел Барбело», и протянул ему:

– Простите, наверное, у меня случилось небольшое помрачнение рассудка. Вот мой роман.

Издатель с лёгкой улыбкой кивнул:

– Не отчаивайтесь, такое бывает со всяким творческим человеком. Ну, что тут у вас? Разрешите взглянуть?

Стряпчий положил рукопись перед ним на стол:

– Вот, говорю же, я написал отличный текст, посмотрите, пожалуйста.

Редактор водрузил на нос очки, и начал перелистывать страницы книги. Проглядев несколько страниц, кивнул головой и протянул её Алексу:

– Мифология, о нет, такие жанры мы не приветствуем, не берём к изданию. Нас больше интересуют детективы и ужасы. Побольше крови, как говорится! А тут у вас – ангел-добряк. Нет, такие тексты издательство не интересует. Да и знаете, такой объём текста называется – рассказ. На полноценный роман тут очень много чего не хватает. Рассказик ваш к тому же сыроват ещё, надо бы доработать.

Высказав свою мысль, он поднялся из-за стола, и развёл руками:

– А теперь извините, но если у вас больше нет иных рукописей, то у меня назначена встреча с очень модным на сегодня молодым писателем. Пишет про ужасных зомби, это восставшие из могил мертвецы, если вы не в курсе. Так что, прощайте, а когда напишите что-нибудь с отрезанными головами и руками – милости просим.

После такой отповеди стряпчий медленно поднялся, и вышел. Голову переполняли мысли: «И как теперь мне быть? Олебра про гонорар не говорила ничего, на службу я уже не ходил три недели точно, и обоснованной причины моему отсутствию там нет. Скорее всего меня уволят. И что я буду делать? Просить гроши на табак у родни? Жена моя – жуткая скряга, выделяла по чуть-чуть. Никаких накоплений у меня нет. Она даже в наследство меня не вписала, случись с ней что-нибудь – вмиг окажусь на улице. Что же делать? Писать рассказы? Кто их возьмётся издавать? И почему в издательстве уверены, что текст мой для романа слишком маленький? Да и не могу я ничего сейчас писать. Эта девочка-демон лишила меня способностей. Надо идти на встречу. Другого выхода нет».

*****

Горестно размышляя, Алекс добрёл до дому. Едва он переступил через порог, как к нему с рыданиями бросилась экономка:

– Хозяин! У нас горе! Такое горе!

– Что случилось, Ганимед? Почему ты плачешь?

– Тут только плакать и осталось, Алекс!

– Да что всё-таки случилось, рассказывай живее!

– Катастрофа, хозяин, страшная катастрофа произошла прошедшей ночью на железнодорожных путях! Все четыре вагона перевернулись на высокой насыпи, и скатились вниз!

– Да что там случилось, в этой аварии? Ты то почему плачешь?

– Алекс, как же не плакать – там ехали Белла с двумя вашими детишками, а в газетах сообщают, что выживших нет. Никого! Такой ужас, такой ужас!

Упав без сил на колени, рыдающая женщина, не переставая причитала:

– Ещё пришла телеграмма из госпиталя – ваш брат скончался от ран, сердце его не выдержало сильной боли. Какой ужас, и всё в один день. Вдобавок, от ваших родителей также нет вестей уже три недели подряд. А раньше открытки от них приходили ровно через день! Что-то случилось! Что теперь делать, хозяин? Что делать? Как нам теперь жить?

Онемевший от страшных новостей, стряпчий рухнул на кушетку в прихожей, и не мог пошевелить даже пальцем. В голове крутилось: «Что же это такое? Почему всё случилось в один день? И ведь ничего нельзя сделать, ничего нельзя изменить! Как такое могло произойти?»

*****

Через два безумно горестных дня Алекс шагал на встречу с Олеброй. Горестные мысли, от которых было невозможно отрешиться, совершенно измотали его ум. Чтобы хоть немного отвлечься, сочинитель попытался было записать некоторые свои новые идеи в старой ученической тетрадке старшей дочери, но когда рука с карандашом приблизилась к бумаге, её словно остановила невидимая преграда, и он в таком состоянии просидел несколько часов, пока его не позвала к ужину заплаканная Ганимед. Никаких новых известий о судьбе родных не поступило, вплоть до времени, когда Алекс начал собирался в парк. На сердце у него тяжёлым грузом лежали мысли о будущем.

Вновь, как и в предыдущую встречу, нужная скамейка отыскалась не сразу, и он добрый час бродил по пустынным дорожкам, пока не наткнулся на нужную ему лавочку со стоявшими рядом вековыми дубами. Прижимая к груди саквояж, он, оглядываясь по сторонам, присел. Вокруг никого не было. В голове встревожено застучала мысль: «А если она не придёт? Что я буду делать с её книгой?»

Неожиданно начался дождь, и зонтик оказался весьма кстати – стряпчий тут же раскрыл его, и хоть немного, но уберегся от хлынувших с неба потоков воды. Когда на дорожках уже набрались лужи, и поверхность принялась пузыриться от падающих тяжёлых капель, из-за дерева вышла девочка. На голове её была надета неизменная чёрная шляпка с широкими полями, а пальто застёгнуто на все пуговицы. Подойдя к Алексу, она, не говоря ни слова, вопросительно посмотрела на него. Он, вторя ей, без слов протянул книгу.

Глянув на первые страницы, Олебра, нахмурившись, подняла взгляд:

– Вот это ты написал за месяц?

Сочинитель округлил глаза:

– А в чём дело?

– Да тут всего три листа текста!

Алекс наклонился к ней, но Олебра не спешила возвращать книгу назад. Автор текста принялся возмущаться:

– Не может быть, текст получился на всю книгу. Я закончил на последней странице! О чём ты говоришь? Или это некие специальные слова, чтобы начать мной манипулировать?

Морщины на её переносице собрались в складку:

– Посмотри сам.

Сочинитель взял у неё из рук книгу, раскрыл в самом начале, перелистнул три страницы, и глянув на чистые последующие, увидел – в самом деле, написанный текст занимал только три сиротливых листика. Недоумённо взглянул на сидевшую рядом:

– Ничего не понимаю, Олебра, я честное слово, заполнил все эти чистые страницы. Писал без перерыва. Почти не спал, и кажется, что заметно похудел.

Указывая пальчиком на него, собеседница, выделяя каждое слово отдельно, задала вопрос:

– Признайся – ты опять излагал тут свои ужасные рассказы?

Сочинитель неуверенно возразил:

– Нет, конечно, я не вписывал в роман своих рассказов, а только лишь слегка позволил себе добавить несколько персонажей из придуманных мною героев. А всё остальное, уверяю тебя – это был текст из хроники жизни ангела Барбело. Мои герои помогали раскрыть её образ. Без них добрые деяния ангела выглядели бы очень скудно.

Девочка укоризненно покачала головой:

– Алекс, я ведь объясняла тебе, что эта книга покажет только то содержание, на которое ты дал своё согласие. Ты обманываешь меня. А правильнее сказать – нагло врёшь! Глядя на эти чистые листы, я вижу, что приключения твоих героев заняли почти всю книгу, а про Барбело у тебя набралось только три листа! Объясни мне, как такое могло произойти?

– Олебра, я не знаю, что и сказать. Рука моя сама выводит эти слова и предложения. Это сильнее меня. Может, у тебя есть ещё одна книга, в которой я мог бы написать свои рассказы? А в этой можно продолжить описание жизни ангела.

Собеседница грозным голосом прокричала:

– Книга только одна! И другой не будет никогда! Почему ты не можешь сделать то, о чём мы договорились?

Слова прозвучали настолько пугающе для него, что он съёжился в плечах, и испуганно начал оправдываться:

– Послушай меня, пожалуйста, я всё могу объяснить, дело в том, что когда я начинаю излагать текст, который продиктован не моим умом, то у меня выходит решительная дрянь, я пытаюсь исправить это, и добавляю свои идеи в повествование, потом ещё и ещё, а дальше уже бросить это становится совершенно невозможно, потому, что своя мысль слишком мне нравится. И это невозможно отодвинуть, ну как ты это не можешь понять?

Олебра сняла с головы шляпу, и держа её в руках, принялась отвечать:

– О Алекс, Алекс! Ты рассказываешь мне эту историю бесчисленное количество раз. А я столько же раз объясняю тебе, что именно ты должен сделать. Снова и снова рассказываю тебе о том, что произошло. Ты всякий раз внемлешь, соглашаешься, и обещаешь выполнить просьбу. Но вновь и вновь просишь оправдать себя! А ведь он, любимый мой Люций, уверенно обещал мне, что проклятие будет снято, что он сам, лично, будет просматривать все шаги замысла. И он не может обмануть меня!

– О ком ты говоришь? – в растерянности воскликнул сидящий рядом с ней сочинитель, – Кто должен следить за моей мыслью? Я не пойму, о чём ты? Если, как ты говоришь, объяснения происходили не один раз, то может ты соблаговолишь повторить эти слова снова? И кто этот Люций? Я решительно ничего не понимаю из сказанного тобой.

Собеседница утёрла маленькую слезинку с глаз:

– Люций – моя единственная любовь, и ещё он тот, единственный, кто никогда не отворачивался от меня. Когда прозвучало Слово проклятия, и я оказалась одна в кромешной тьме, без своих белоснежных крыльев, он явился мне, утешал, и подсказал выход из сложившегося положения.

Вот что он объяснил:

– Послушай, ангел мой, что я скажу тебе – в мире сейчас многое изменилось, люди научились облекать свою речь в написанные буквами слова. И отныне всё, что происходит в эту минуту, и то, что ещё помнится людям о событиях прошлого, будет записано. Все следующие поколения получат эти хроники. Те, кто станет записывать эти слова, получат имя «Писатель». И всё, что напишут писатели, будет считаться последней истиной. Ты, ангел мой, достойна красивого и доброго мнения о себе в людских душах. Я лично найду скромное и послушное существо, вдохну в него искру вдохновения и творчества, чтобы это стало постоянным внутренним содержанием, а ты уже научишь его читать и писать. Когда человек освоит это ремесло, расскажешь ему историю о себе, тогда уже он запишет её так, как тебе нужно.

Предполагаю, что за одну жизнь не получится научить простого смертного, который обтёсывает камни, читать, и писать буквы, де ещё и складывать их в связный текст. На это уйдёт не одна жизнь. Но у тебя времени будет достаточно. Я подскажу как отыскивать все его последующие перерождения. Писатель будет в разных телах, но всякий раз это будет он. Существо это обладает разовой памятью, и ничего не будет помнить о предыдущих жизнях, но у него сохранится неизменная тяга к сочинительству, и это – главное. В конце концов он запишет для тебя хроники деяний Барбело, какими они должны быть сохранены в веках. И я создам для этого особый декапир, который примет любую необходимую форму для нанесения букв, какая станет необходимой в текущее время. И когда твоё доброе имя уверенно вернётся в мир, мы снова будем вместе, и никто уже не сможет нам помешать. Поверь – это будет длиться вечно…

После он своими руками создал для меня этот плат для надписей, который будет показывать только мои благие дела, и ничего больше. Вначале это была плашка из сырой глины, потом восковая дощечка, и выделанная телячья кожа. И после папирусного свитка, наконец, вот эта стопа сплетённых листов бумаги.

И вот я принялась обучать тебя чтению и письму. Люций был прав – на это ушло четыре поколения. А что ещё можно было ожидать от козопаса, каменотёса, и подёнщика на землеройных работах? Но, так или иначе, в своих последующих жизнях ты начал писать связные тексты. Когда я объяснила очередному писателю, что требуется сделать, то получила твёрдые уверения об исполнении своего заказа. Но последыш землекопа изобразил благодейного ангела Барбело некоей куртизанкой, причём безвозмездно исполняющей интимные прихоти самого Люцифера. Этого я стерпеть не смогла, и попросту для начала оторвала ему то, что мешает думать мужчинам, а после уже и голову. Следующий писатель отобразил житие чертей в аду вместо добрых подвигов ясноликой созидательницы. Только третьему удалось написать правильного повествования на одну главу.

– И что было дальше? – с интересом спросил Алекс.

Тут Олебра погладила ладошкой по обложке тома. Продолжила:

– Когда на свет появилась первая глава, наш замысел тут же стал известен Создателю. И тогда Создатель проклял всё – меня, сияние сердца моего – ненаглядного Люция, и самое главное – наложил проклятие на моё желание обелиться. Все окружающие хором объявили нас двоих исчадиями зла.

Но самое страшное, что совершил Творец по отношению ко мне – он поручил контроль над творчеством моих писателей этим мерзким гарпиям – музам! Имена их мне даже произносить тяжко, но ты должен знать – Калиоппа и Клио. Клио вечно ходит с папирусным свитком, и она – муза истории. В её свитке хранится всё, что когда-либо происходило в подлунном мире. Клио вдохновляет всех историков и писателей, помогает создавать произведения, которые хранят важные события и исторические факты для будущих поколений. Она также связана с историческими победами и достижениями, служит символом славы и известности. Теперь представляешь, каково мне и Люцию было бороться с таким надсмотрщиком? Её даже воспринимают символом исторической правды! Да она и писать-то не умеет! А Калиоппа не расстаётся с восковыми табличками и стилосом. Опекает поэтов и всеобщие знания. Это жёсткие и мстительные существа, и сурово наказывают каждого, кто смеет соперничать с ними или состязаться. И они никогда не прощают тщеславия. Они, например, превратили нимф в болтливых сорок за то, что те посмели претендовать на право владеть источниками вдохновения на Геликоне. Другими их соперницами стали женщины-птицы с удивительными голосами, пленяющими всех мужчин. За невиданную смелость Сирен состязаться с талантом муз, они были ощипаны и опозорены.

Они и надо мной поглумились! В этом и выражается их особое покровительство над писателями. Эти существа абсолютно не терпят соперничества и всегда жестоко карают тех, кто осмеливается выступить против них.

То, что ты иной раз не в состоянии написать ни строчки – это только их заслуга! А я обязана обращаться к тебе в каждой следующей реинкарнации по слову Люция, изменить которое также никто не может. Поэтому и являюсь тебе из века в век – бесчисленное количество раз. Объясняю одно и то же. Но всякий раз ты тут же начинаешь сочинять своё…

Олебра задумчиво замолчала, глядя в пустоту перед собой. Алекс напряжённо ждал продолжения монолога, и старался не издать ни звука. Дробный стук капель в пространстве вокруг них не прекращался. Затем она заговорила вновь – мучительно растягивая слова, и уже обращаясь совсем не к собеседнику, а только лишь к себе самой:

– Создатель… Люций… Что вы сделали со мной? Зачем я здесь? Любовь моя, почему ты не призываешь меня в свои сладкие чертоги?

Подняв взор на сидящего рядом стряпчего, девочка замолчала. Заговорила вновь уже твёрдым, чётко выговаривающим слова голосом:

– На этом, пожалуй, пора заканчивать, уже и без того много наговорила. Тебе ни к чему выслушивать сказки о тысячелетних интригах, до конца всё равно не поймёшь, там слишком много всего.

Алекс, сидевший рядом с ней на скамейке, не удержался:

– Подожди, я должен попытаться объяснить. Так совершенно не должно быть, чтобы ты не понимала меня в этой истории. Я ведь есть. И то, что я делаю – это тоже я! Причины, по которым я снова и снова начинаю писать своё, очень непросто объяснить. Но я попытаюсь:

Когда пишу то, о чём ты меня просила, я чувствую себя безруким и безногим человеком с пером во рту. Чувствую бешеную обиду на всё вокруг, не могу спать, нервы напрягаются до предела, начинаю думать, что лучше бы мне никогда не уметь писать ни одной строчки, а жить, как и все добрые, честные люди, довольные своей будничной жизнью, зарабатывать хлеб насущный и мирно дожить до могилы, не ломая себе головы ни над чем. Но под наплывом вдохновения, меня как будто уносит бурный поток, и я ухожу от окружающей действительности, и не могу полностью отдавать отчет в своих действиях и даже не замечаю, сколько в реальности прошло времени – час или день. Поймёшь ли ты – не представляю.

Кажется, эту несчастную первую главу я могу писать до бесконечности. Ведь сколько раз уже начинал! А что делать дальше, представляю крайне слабо. Я вроде как переношусь в другое место. Может быть, всё нужно изменить? Может, ты просто доверишь мне написать твою историю так, как я это себе представляю?

Олебра поднялась со скамейки, и провела указательным пальцем в воздухе перед собой, будто обозначила воображаемую черту. Ливень неожиданно прекратился. Сочинитель удивлённо осмотрелся вокруг:

– Погляди – дождь перестал. Ну, так что ты скажешь?

Девочка, нахмурив брови, взглянула ему в лицо:

– Слишком поздно, Алекс. То, что ты мне сообщил – это просто интересно, но не более того. Теперь слушай внимательно. Я верну на ближайшее время твоё спокойствие – с твоими близкими не случится ничего трагичного. Но берегись нарушить обязательства! Ты мне должен! Всей своей жизнью! И терпению моему приходит конец! И самое главное – ты всё забудешь, до последнего слова, о чём мы сегодня разговаривали. Забудь. Всё забудь. Отдохни немного.

Сказав это, она взяла собеседника за руку, и устремила взгляд прямо в его глаза. Стряпчий медленно закрыл глаза. Через пару минут она потрепала его за плечо:

– Здравствуй, Алекс! Давно ждёшь?

Тот с непонимающим взором взглянул на неё:

– А, Олебра, это ты. Да нет, недавно подошёл. Наверное, задремал – сплю плохо в последние дни. Что, дождь, похоже, закончился? – взглянул на сложенный зонт, который лежал рядом с книгой на сиденье скамьи, и встрепенулся, – Вот рукопись, посмотри. Тебе должно понравится.

Олебра картинно приняла в руки фолиант, пролистала первые страницы, и протянула книгу назад:

– Не пойдёт. Мне не нравится, что ты написал. Категорически не нравится. Это не то, что я хотела увидеть. Возвращайся домой, и напиши правильный текст. Это не так и трудно, ты умеешь это делать. Примени все свои способности, наполни содержанием сферу сознания. Попробуй раскрыть тайну вдохновения на этих чистых страницах, сними последнюю печать над своим бессознательным. Когда будешь готов, я сама приду к тебе. А теперь ступай домой.

Дорога, по которой Алекс шагал из парка, не позволяла идти быстро – приходилось как можно аккуратнее обходить образовавшиеся после сильного дождя лужи, иначе можно было промочить и обувь, и брюки до самых колен. Стряпчий шагал и размышлял о скорости, с какой Орбело завершила сегодняшнюю встречу: «Даже толком и не посмотрела текст. Может что исправить нужно, может добавить где. Всё это странно. И отчего я заснул там, на этой лавочке? Вообще, надо заметить – как появилась эта девочка со своей чистой книгой, всё пошло наперекосяк».

Когда он уже приближался к усадьбе, то ещё издали заметил Ганимед, которая прохаживалась вдоль входной двери, кутаясь в тёплую накидку – вечера становились холодными, приближалась зима. Увидев приближавшегося хозяина, экономка поспешила ему навстречу.

Когда она уже приближалась к нему, то ещё на бегу не смогла сдержать эмоции, и принялась громким голосом рассказывать последние новости:

– Алекс, хозяин! Только что доставили телеграмму! У нас хорошие известия – ваша супруга Белла, и дети, наконец-то нашлись! Сейчас они все вместе находятся в госпитале! Слава воле божьей матери, все целы, но требуется отдых. Это мы уже переживём.

Последние слова женщина произносила уже сквозь несдерживаемые рыдания, уткнувшись Алексу в грудь. Он как мог, успокаивал её. Спустя минуту Ганимед унялась, и почти ровным голосом промолвила:

– Простите, хозяин, я очень много переживала о них. Теперь уже всё, больше я расстраиваться не буду. Обещаю. Пойдёмте в дом, мы с Просперо накормим вас ужином.

После поданных блюд, на десерт экономка принесла пудинг, и Алекс настоятельно усадил за стол её и дворецкого, чтобы вместе выпить по чашке чая. Было заметно, что старики немного отошли от волнений последних дней, и даже побеседовали с молодым хозяином по практическим домашним делам – в восточном крыле здания требовалось заменить черепицу на крыше – при последнем дожде обнаружилась течь в потолке спальни старшей дочери. Завершив чаепитие, он с нетерпением заспешил в кабинет. Выкурив трубку, сочинитель раскрыл чистую книгу, и взял в руки перо.

После первых строк второй главы: «И принялась Барбело вершить великие дела свои теперь уже с верными помощниками – и господства были при ней, и начала, и силы великие. Стали они менять облик созданных творцом мелких тварей, чтобы благостно было ему взирать на них…». На этом предложении Алекс остановился, наблюдая, как перо в его руке выводит слова, неожиданно пришедшие ему в мыслях: «Но не захотели твари божьи подчиняться замыслу, и скрылись под землю. Ангельские силы сковали ту поверхность, и уйти удалось не многим из них. А по прошествии многих веков из щелей и пещер горных беглецы начали возвращаться. От вековых страданий в чревах земных лик их превратился в страшный образ. И начали эти живые мертвецы собираться на краю Места, где не бывал никто…».

После нескольких абзацев повествования о бойне между вышедшими из пещер монстрами, на страницах неожиданно появились синелицые упыри, высасывающие кровь у всего живого, звери с волчьей мордой и туловищем волосатого человека на четырёх когтистых лапах. Эти вновь возникшие персонажи повели повествование за собой, совершенно не оглядываясь на сочинителя, в страхе описывающего одну жуткую сцену за другой.

Закончив вторую главу, сочинитель перечитал всё с самого начала, и лихорадочно принялся заполнять чистые листы новыми идеями, пришедшими в его голову по мере прочтения. Так, незаметно для него наступило утро, а он уже не мог остановиться, выводя всё новые и новые слова.

*****

Когда Алекс, на последнем листе написал крупными буквами слово «КОНЕЦ», прямо перед ним в тот же миг появилась Олебра. Вид у неё был страшен – зрачки расширились, ноздри раздулись от глубоких вдохов-выдохов, а на переносице собрались вертикальные складки. Гнев просто сочился из всего её облика. Она сорвала с головы шляпу, растрепала ладонями косички, и вытянув указательный палец в его сторону, жутким голосом принялась отчитывать:

– Ты отвратительный, мелкий глупец! Опять поступил по-своему! Да как ты мог, я ведь предупреждала тебя! Объясняла всё в очередной раз!

Алекс трясущимися руками протянул ей книгу:

– Ты даже не прочитала ни одного листа! Посмотри, тебе обязательно понравится?

– Зачем мне это читать? Я знаю всё, что там накарябано, от первой буквы до последней! Почему ты исказил повествование? И почему ты, червяк бесталанный, решил, что имеешь право переписывать по своему никчёмному мелкому мнению добрые деяния великого ангела? Писака копеешный! Да ты ни одного листа со словами о её добрых делах не стоишь! Ну что, сдохли твои выблядки? Обоим головёшки их пустые поотрывало! Я уж позаботилась! И жена твоя тоже с выдавленными кишками валяется там же, в грязи под насыпью! А родители твои тупоголовые, пузыри в океане уже час, как пускают. Чтоб их акулы без остатка разгрызли! Доигрался с высшими силами?

Алекс в ужасе взглянул на неё:

– Да кто ты такая?

В этот момент за окном кабинета раздался оглушительный раскат грома, блеснула молния, и в момент грохота, девочка, с неожиданно почерневшим лицом, прорычала:

– Я – великий демон Барбело!

Схватив одной рукой Алекса за горло, демон дико и страшно закричал:

– Вы все одинаково сумасшедшие, никто из вас не может от начала и до конца исполнить простейшее задание! От тебя требовалось только одно – изложить на бумаге легенду, историю, миф, да в каком угодно жанре, но – жизнеописание милосердного ангела по имени Барбело! Больше ничего не нужно! И почему вы все, веками, уже через два-три абзаца начинаете расписывать свои никчёмные фантазии. И на этом – всё! Ты больше не интересуешь меня как хронист! Ты – писака и щелкопёр, бумагомаратель, да ты просто дерьмо, а не творец!

Рост её с каждым словом увеличивался, и облик становился другим. Теперь Алекса за горло держала не маленькая детская рука, а чёрно-фиолетовая цветом, костисто-жилистая лапа рычащего от злобы монстра.

Молодой человек в страхе выкрикивал ей в ответ:

– Барбело, Барбело, послушай же меня, прошу тебя! Я ничего не могу с собой поделать в момент, когда смотрю на чистый лист, и держу в руках перо! Этот дар бога сильнее меня! Ещё раз объясняю тебе – это выходит из моей души. У меня это – есть! А ты, демон коварства, никогда такого не поймёшь! Тебе этого не дано! Не дано Создателем! И Люцифер обманул тебя, пообещав обелить все мерзкие дела, которые вы совершили вместе! Он намеренно затуманил твоё сознание этой сказкой, что творцом можно управлять! Как ты думаешь, почему твой любимый Люций не стал объяснять, что акт творения возник в душе человека, когда его созданием Творец занимался в полном одиночестве? А ведь он в этот момент прогнал от себя всех помощников, и тебя, и Люция в том числе! Ты хотя бы поняла, для чего он создал для человека бессмертную душу? Если не поняла, я объясню: Душа – это маленькая частичка Творца, именно в этом и есть смысл слов «образ и подобие моё»! К добру, или к худу, но этим он сохранил всё, ради чего создавал мир вокруг! Человек может творить! Подобно самому Создателю! И тебе никогда не изменить Его замысел! Все твои потуги – жалкая возня! Барбело никогда не сможет заставить меня! Ослеплённая своей страстью, ты даже не поняла этого.

Демон рыкнул в последний раз:

– Сдохни, мелкий червяк!

И тут, в этот самый последний момент своей недолгой жизни, Алекс вспомнил все их предыдущие встречи, вспомнил свои многочисленные, меняющиеся жизни, когда он бродил по холмам Апулии безграмотным козопасом, а в следующую эпоху тесал тяжёлым кайлом глыбы гранита, вспомнил, как Барбело обучала его писать буквы стилосом на глиняной табличке, когда он трудился каменщиком, а через века это уже были листы папируса, потом – объёмные бумажные свитки, и наконец, толстые переплёты телячьей кожи, рубленой квадратными пластами, на которой он старательно выводил слова запомнившихся ему откровений святых пророков о деяниях ангелов, и описание преступлений служителей престола Сатаны. Перед сознанием пронеслись бесчисленные жизни, в которых он пытался связывать слова в осмысленный текст, даже стихи, в которых пытался увековечить величие и красоту Барбело.

И вспомнил также, что он ни разу не довёл начатое до конца, бросая описания талантов демона, переходя на сочинение своих собственных рассказов.

В его памяти после очередной встречи с демоном оставался только лишь накопленный практический опыт, а воспоминания о разговорах превращались в белое пятно. Сейчас же вспомнилось всё – и постоянно меняющийся облик этого существа – её белоснежные, ослепительно сияющие ангельские крылья в первую встречу, чёрные перья антрацитового тона и хриплый глаз мудрого ворона в другую, затем красивая и загадочная дама в горностаевой шубе, и вот сейчас – маленькая, хрупкая девочка с косичками, обратившаяся в злобное творение замогильной тьмы. Всё закружилось перед его глазами, огненный вал накатился на грудь, и он упал на землю без чувств.

*****

Молодой человек, работник офиса, находившегося на двадцатом этаже высотного здания, сидел за своим рабочим столом, занимаясь скучнейшей рутиной – составлял таблицу статистических данных о результатах продаж прошлого месяца. К его отгороженному месту подошёл курьер из службы доставки, обратившись со словами:

– Здравствуйте, у меня для вас небольшая посылочка. Получите, распишитесь, – и с этими словами вручил ему водонепроницаемый конверт. Молодой человек расписался в квитанции, курьер кивком поблагодарил, и удалился. Программист вскрыл конверт. Оттуда на стол выпала обычная флэшка, ручка которой была выполнена в виде ангела с расправленными крыльями. Подключив флэшку в разъём, он увидел хранящийся на ней единственный файл с именем «Пустая Страница».

В этот момент из настольной колонки раздался звук оповещения о входящем сигнале – в верхнем правом углу экрана появилось уведомление о поступлении на электронную почту нового сообщения от абонента по имени Арабелла.

Программист пожал плечами, открыл полученный файл, прочитал коротенький текст: «Мне нужно встретиться с Вами. Парк напротив вашего офиса сразу после работы. Присаживайтесь на любую скамейку, я сразу подойду. Приходите, не пожалеете».

Подпись: Арабелла

КОНЕЦ

Бийск 10.07.2023 – 18.07.2023