Пустыня не знает пощады

ГЛАВА 1 – СКОРПИОНИЙ РАССВЕТ

Пустыня Руб-эль-Хали, XI век н. э.

Грань между ночью и днём была лезвием, рассекающим горизонт: с одной стороны розовая, с другой — обсидиановая. В дюнах застыла бездыханная тишина, словно сами пески ждали первого крика наступающего утра. В сорока шагах к западу от полузасыпанного скелета верблюда одинокий скорпион вскинул хвост навстречу солнцу. Он так и не увидел тень, что сразила его.

──────── Айша ────────

Айша аль-Хайям шагнула из полумрака, словно ожившее проклятие. Чёрная ткань, закрывавшая её лицо, трепетала на ветру. Одним движением джамбии она пронзила скорпиона насквозь и с той же непринуждённостью, с какой другие жуют финики, забросила его в рот. Хруст. «Железо для крови», — клялся её старый наставник из Фатимидов, и вкус хитина до сих пор напоминал ей о каирских закоулках, пропитанных запахами гвоздики и трупов.

Она присела, сощурив глаза до узких щёлок, и окинула взглядом бескрайний океан песка. Где-то там, за далёким миражом, виднелся Бир-аль-Гуль — караван-сарай, что, словно жирный клещ, кормился с торговых путей. Там она найдёт караван с пряностями, идущий на север, подальше от глаз фатимидских агентов, которые хотели вернуть её — живой или по частям.

Лёгкая дрожь песка за спиной. Айша крутанулась, сверкнув джамбией. Нубийский следопыт, чья боевая раскраска потрескалась и покрылась пылью за три дня погони, ринулся на неё с коротким копьём. Она сделала шаг в сторону, перерезала ему подколенные сухожилия и вонзила клинок во впадину под ключицей. Тело обмякло со вздохом, в котором было больше покорности, чем удивления.

— Ва-салям, — прошептала она, вытирая клинок о его одежду. Рассвет закончил растекаться кровью по дюнам. Пора двигаться.

──────── Басим ────────

К юго-востоку, на гребне, выжженном ночным хамсином, Басим ибн Халид проклинал нетерпеливость солнца. Дневной свет означал следы — его следы, — которые станут приглашением для любого охотника за головами между Дамаском и Аденом. Он вдохнул горький воздух пустыни, чувствуя знакомую боль в рёбрах, там, где у Исфахана византийское копьё треснуло кость.

Под ним трое туркоманских разведчиков прочёсывали полуразрушенную пальмовую рощу. Их лошади, лоснящиеся и хорошо напоенные, стоили дороже самих всадников. Басим облизал сухие губы, проверил лезвие своего шамшира и ринулся вниз по склону, словно песчаная буря на коне.

Первый разведчик вскинул лук, но стрела Басима расщепила ему щеку прежде, чем он успел натянуть тетиву. Второй попытался развернуться; конь Басима протаранил его, ударив грудью в седло, и тот кубарем полетел в песок. Третий застыл, широко раскрыв молодые глаза. Басим занёс шамшир над горлом юноши.

— Имя.

— Харун... Харун ибн Махмуд.

— Скажи своему бею, что потерял лошадей из-за ифрита в человеческом обличье, — произнёс Басим, его голос был тихим, но полным угрозы. Он вложил клинок в ножны и взял поводья лучшего жеребца. Юноша бросился ниц, целуя песок.

Басим поскакал на север. За ним вихрями кружились пыльные дьяволы. Некоторые долги можно было отдать лишь в движении.

──────── Диего ────────

Ещё западнее Диего де Сарагоса стирал кровь с латной рукавицы и в очередной раз размышлял, как кастильский кодекс чести растворился в андалузском прагматизме. Четверо работорговцев-берберов лежали вокруг дымящегося костра с глотками, вскрытыми, точно бурдюки с вином. Он предупреждал их: наденете кандалы на свободных людей — я обнажу сталь. Они не послушали.

Тощий пленник-подросток щурился на него сквозь железные прутья. Диего разбил замок булавой, прихваченной в Бургосе, и протянул ему бурдюк с водой.

— Gracias.

— Благодарностью сыт не будешь, — сказал он на арабском с андалузским акцентом. Он порылся в седельных сумках работорговцев, найдя серебряные дирхемы, гнилые финики и пергаментную печать с гербом эмира Кутейбы — по слухам, тот делал себе кубки из христианских черепов. Диего сунул печать в карман. Улики были валютой, а покупателей у него всегда хватало.

Он вскочил на своего усталого жеребца-алазана — рыжего скакуна, чьи рёбра проступали, как гребни сожжённой цитадели. На северо-востоке над Бир-аль-Гулем дрожало марево. Там наверняка найдутся купцы, нуждающиеся в клинках, и, если слухи не врали, — караван с пряностями, набитый прибылью. Диего плотнее запахнул свой ржаво-красный плащ и усмехнулся солнцу.

──────── Сближение ────────

Высоко в небе одинокий сокол-ланнер чертил круги, наблюдая, как три цепочки следов прорезают сходящиеся линии на крупнейшей пустоши мира.

К полудню солнце превратилось в расплавленную монету, выкованную на небесной наковальне. Поношенные сандалии Айши почти не оставляли отпечатков, пока она скользила по дюнам. Басим, теперь ведя в поводу двух свежих коней, ехал с выдержкой солдата, высматривая возвышенности. Диего следовал по обломкам старой римской дороги, напевая мосарабскую застольную песню, от которой пустыня казалась таверной, полной призраков.

Бир-аль-Гуль сперва появился как дрожь в воздухе, а затем обрёл черты глинобитных башен, шатров из козьей шерсти и столба дыма, сулившего приготовленное мясо. Оазис раскинулся у рощи финиковых пальм, чьи листья шелестели на ветру, словно кимвалы. Это было единственное подобие цивилизации на сто лиг вокруг; естественно, пахло здесь потом, тмином и предательством.

У восточных ворот — наспех сколоченной деревянной рамы, на которую кто-то накинул старое знамя Аббасидов, — Айша замедлила шаг. Она низко натянула вуаль, ощущая на себе каждую пару глаз, что прятались в тени: стражники-туареги с синими от краски зубами, однорукий бедуин, торгующий вяленой верблюжатиной, два коптских монаха, меняющих папирусные свитки на соль. Информация здесь распространялась быстрее караванов; она не смела рассчитывать на анонимность.

Басим прибыл вторым, спешившись с солдатской грацией. Он повёл трофейного жеребца к загону, бросив конюху серебряный дирхем. Мальчишка прикусил монету и благодарно кивнул. Взгляд Басима пронёсся по базару, отмечая удобные позиции, выходы и ржавый колокол, служивший сигналом тревоги. Старые привычки не умирали.

Диего въехал последним, его плащ хлопал на ветру, как знамя из выцветшей крови. Он заметил торговца вином, разливавшего разбавленный шираз паломникам, и направился к нему. Когда он спрыгнул на землю, алазан едва не подогнул ноги. Диего пробормотал ему обещание будущего овса, шлёпнул коня по крупу и шагнул в тень.

— Твою лучшую чашу, — сказал Диего на ломаном арабском.

— Мои чаши все одинаковы, — пробормотал торговец.

Диего бросил на прилавок два дирхема.

— Теперь одна из них стала лучше.

Торговец ухмыльнулся и достал медный кубок, украшенный куфической вязью. Диего поднял его, произнося тост невидимой публике.

На другой стороне базара Айша почувствовала на себе чей-то взгляд. Она развернулась, держа руку возле джамбии. Персидский торговец пряностями в одеждах цвета индиго вежливо кивнул. Она склонила голову в ответ, ища взглядом спрятанные клинки. Их не было — пока.

Басима привлёк чёрный шатёр, у которого маячили стражники-туареги. Внутри виднелась пергаментная табличка с надписью: «Проход на север – пять золотых динаров, еда включена». Он прикинул серебро, что было у него, — едва хватало. Возможно, придётся договариваться с помощью стали.

Над головой к солнцу ползли облака, похожие на лохмотья с одеяния палача. Ветерок утих, словно пустыня затаила дыхание.

──────── Первая искра ────────

Крик, истошный и отчаянный, раздался у загонов для верблюдов. Базарная болтовня оборвалась.

Айша бросилась вперёд прежде, чем успела подумать. Она проскользнула между изумлёнными торговцами; её сандалии беззвучно ступали по утоптанной земле.

Торговец-бербер лежал на песке, а на месте его левого глаза распускался багровый цветок. Над ним, дрожа, стоял на коленях босой мальчик лет девяти с кинжалом в руке, сверкавшим от крови.

Толпа сжималась вокруг, жаждая зрелища. Айша оттолкнула в сторону дородного паломника и опустилась на колени. Последний хриплый вздох вырвался из груди торговца. Её взгляд впился в мальчика.

— За что? — тихо спросила она.

— Он... он бил мою мать, — прошептал ребёнок.

Подоспели стражники-туареги с обнажёнными скимитарами. Один схватил мальчика за рваную тунику и занёс кулак.

— Довольно, — отрезала Айша, приставив свою джамбию к паху стражника. Его глаза расширились. Она наклонилась ближе. — Кровь за кровь, дело закрыто. Пусть пустыня решит судьбу дитя.

Стражник колебался. Публичное правосудие грозило бунтом, частная месть — ещё большими проблемами. Прежде чем он успел сделать выбор, новый голос разрезал напряжение.

— Отпусти его, — сказал Басим, входя в круг. Его шамшир блеснул, словно осколок рассвета. — Тот, кто поднимает руку на беззащитного, — не мужчина.

К ним неспешно подошёл Диего, всё ещё сжимая кубок.

— Три клинка на одного ребёнка? Чересчур, амигос.

Туарег переводил взгляд с одного на другого: ассасин, гулям и чужеземный рыцарь, чья ухмылка намекала, что насилие станет оперой, а не потасовкой. Он отпустил мальчика.

Толпа выдохнула. Мгновение спустя сердцебиение базара возобновилось, но теперь стало быстрее; шёпот, словно жуки, разбегался по рядам: чужаки, убийцы, беда.

Айша поднялась, перенеся вес тела в готовности к бою. Басим коротко кивнул ей, оценивая её. Диего вскинул кубок в знак приветствия.

Впервые все трое стояли на расстоянии вытянутой руки, связанные случайным благородством и предчувствием надвигающегося хаоса.

──────── Уголь под пеплом ────────

Айша опустилась на колени и прошептала ребёнку: «Беги в пальмовую рощу. Спрячься». Тот убежал.

Она скорее почувствовала, чем увидела приближение: худой сириец в ламеллярном доспехе с мутным левым глазом вёл за собой дюжину бойцов в цветах эмира Кутейбы.

— Мы ищем Диего де Сарагосу, — объявил человек с мутным глазом. Голос его скрипел, как гравий.

Диего вытер рот и уронил кубок. Тот приземлился на дно, выплеснув вино на песок.

— Вы его нашли. Мы знакомы?

— Я — Юсуф ас-Судаи, — сказал тот. — Капитан правосудия эмира. У тебя печать, что принадлежит моему господину.

Диего достал пергамент и помахал им между двух пальцев.

— Я освободил её от нескольких работорговцев, которым она больше не была нужна.

Левая рука Юсуфа дёрнулась к рукояти скимитара.

— Признание глупца.

Басим шагнул в сторону, занимая позицию между лучниками Юсуфа и единственным колодцем на рынке. Отрезать от воды — отрезать от надежды.

Айша скользнула в тень Диего и пробормотала:

— Сколько неприятностей ты купил за этот клочок пергамента?

— Как минимум на бурдюк вина хватит, — сострил он.

Юсуф поднял руку. Его лучники натянули тетивы, и они запели. Торговые ряды опустели; купцы нырнули под тканевые навесы.

Тишина перед боем натянулась, хрупкая, как обожжённая глина.

──────── Удар скорпиона ────────

Айша двинулась первой. Она швырнула пригоршню песка в воздух — яркая солнечная пыль превратилась в ослепляющую стену. Басим рванулся сквозь эту завесу, сбив Юсуфа с ног плечом и одновременно подсёк его ногу. Капитан рухнул на землю.

Длинный меч Диего сверкнул, разрубив стрелу в полёте. Он рассмеялся — звук, в котором смешались молитва и вызов.

Стрелы пронзали прилавки, разбивали амфоры, раскалывали череп козы. В панике закричали верблюды, топча верёвки и глиняную посуду.

Айша перекатилась под телегой, полоснула лучника по лодыжке, затем поднялась за его спиной и провела джамбией по горлу — плавно, как росчерк каллиграфа.

Басим перехватил копьё сгибом руки, развернул его и ударил древком в зубы нападавшего. Брызнула кровь с осколками эмали.

Диего увернулся от скимитара, ударил его владельца головой и крутанулся, плащ взметнулся, как пролитые чернила. Он полоснул мужчину по животу; за сталью потянулись внутренности.

Юсуф, пошатываясь, поднялся на ноги, его лицо исказила ярость. Он выхватил кривой кинжал с выгравированными на нём стихами из Корана.

— Эта пустыня принадлежит моему господину, — прорычал он.

— А милосердие принадлежит Богу, — ответил Басим, ударив капитана головой о каменный столб. Юсуф обмяк, потеряв сознание.

Схватка закончилась так же жестоко, как и началась. Семеро людей Юсуфа лежали на земле; остальные бежали. На рынок вернулась ошеломлённая, тяжёлая тишина.

Диего поднял свой кубок, теперь наполовину полный песка.

— Всё ещё можно пить, — сказал он и вытряхнул содержимое.

Айша изучала Басима.

— Ты сражаешься как сельджукский гулям.

— Я им был, — ответил он. — Когда-то.

Диего сплюнул.

— Титулы — что гробы без крышек. Кто-нибудь хочет заработать? Сегодня ночью уходит караван с пряностями. Им нужны мечи.

Взгляд Айши метнулся в сторону. Басим с металлическим вздохом вложил шамшир в ножны.

Высоко в небе сокол пронзительно вскрикнул и развернулся к пылающему солнечному диску, словно предупреждая мир, что пролитая за день кровь — всего лишь пролог.

──────── Конец главы 1 ────────