Путь Императора. Тьма

Темнота. Полное и безоговорочное поражение света, забирающее у смертного одно из самых важных чувств — зрение. Бедняги не могут здесь ничего увидеть, потому боятся и считают Тьму опасной.

Тишина. Она забирает слух, превращая уши в бесполезные наросты, не более того. Она давит, ввергает в панику тем, что вокруг будто бы абсолютно ничего нет, но опять же — заставляет бояться.

Смертные вообще пекутся за свои жизни слишком уж сильно. Что с того, что ты умрёшь? Из-за этого не рухнет мир, все продолжат жить, как жили. Ни глобально в мире, ни в одном отдельно взятом месте, ни в какой-нибудь семье или сборище школьных друзей, в долгосрочной перспективе не поменяется ничего. Да, погорюют первое время, и что дальше? Забытье.

Проиграет ли от смерти непосредственная её жертва? Отнюдь. В посмертии Душа может переродиться в Иноммире, может отправиться на кровавую прогулку по Инферно, а если оттуда сбежать, то и вовсе сможет открыть для себя почти все миры. А если успеет это сделать, пока о ней помнят там, где она родилась — к слову, на Мукхё, Первом Мире, основном источнике человеческих Душ, — то получит весьма солидные перспективы.

Главное, чтобы помнили. Если о Душе забывают — она сливается с фоном, становится безликой декорацией. Пропадает понемногу сознание, остаются инстинкты. И всё, и нет больше человека.

Но что поделать, если нет не человека, а Души? Если она по природе своей искусственна, потому что настоящую уже давно потеряли? Если то, что сейчас выполняет её роль — грубый слепок из Материи, созданный не самым слабым, но всё же Матерчатым богом? Тогда, пожалуй, вариантов не так много, вернее, всего один — ждать реинкарнации.

Раз уж умирающий божок решил сделать себе Глашатая, целого Кайхороя, то глупо думать, что ему будет позволено просто так умереть. Ну, по крайней мере, это мои предположения, подкреплённые весьма многолетним опытом.

Сейчас наш общий знакомый, по совместительству хабелий, Король Тьмы, спаситель какого-то там Героцогства или Баронства в Инферно, очиститель Иногомира, убийца эльфийских угодий — вроде всё перечислил… Наверное, — опять наслаждается незаслуженным отпуском в Великом Ничто.

Он уже умирал, так что дело это для него вовсе не сложное. Хотя, если подумать, то в предыдущий раз он погибал не полностью — оставалась хоть какая-то связь между телом и Душой. Сейчас же он замер, абсолютно потерянный во времени и пространстве. Его не держал никто и ничто, он просто был, и то не факт, что это надолго.

В его сознании раз за разом вспыхивали ощущения последних секунд жизни. Холодный камень под телом, звуки боя откуда-то сверху, и нечеловеческая тварь, нарёкшая его «самым преданным Стражем Великого Леса». Что потом случилось с телом, было неясно, но вслед за зрением Астерот потерял способность хоть что-то чувствовать. Сначала отнялись пальцы, потом — ладони и ступни, локти, ноги, туловище… И в считанные секунды померкло сознание.

То, что он тогда выпустил, было… Страшным? Жутким? Просто донельзя сильным? Да, это тоже, но сильнее всего подавляло не это, а то, что эта тварь была чем-то гораздо более древним, чем Астерот, возможно, даже старше Перводрева… А вместе с возрастом в случае этого росла, безусловна, и мощь, не только внешняя — магическая и физическая, — но и внутренняя, позволяющая ломать боевой дух одним своим присутствием.

Можно было бы сказать, что хорошо, что умер: смерть обычно приносит спокойствие, но в этот раз распространённая программа действий дала неожиданный сбой. Тёмный словно сам тяготился грустным фактом завершения своего жизненного пути, и разрывался между ожидающим его посмертием и жизнью. Разве что жить он сейчас может лишь в виде сущности, аморфного призрака, потому что границы Души уже почти распались.

Он может оказаться в Иноммире, может стать одним из нас, но не хочет. Его мысли, вернее, то, что от них осталось, сейчас заполняет лишь желание вновь ожить, вдохнуть, может даже закричать. Иногда ему казалось, что он снова жив, порой чувствовал, будто потоки Материи омывают его тело, залечивая Душу, но жестокая реальность каждый раз обламывала эти мечты.

Это как приговор, уже приведённый в исполнение — жестоко, необратимо.

Он мёртв, иначе быть не может.

Он пытлася позвать меня, но не мог: умирающая Душа не способна поговорить с приставленным к ней Осколком. Даже если Душа не верит, что она умирающая.

Его где-то там, на самом краю сознания, волновала судьба своего «карманного Хранителя», Цита. Победил он или его, как сложилась его жизнь без того, кто обеспечивал ему существование; так ли Астерот ему нужен, или окончательное вознесение убрало эту глупую зависимость… Не узнать.

Неосознанно пытался думать и о Лире, Она ведь была тогда рядом, тоже видела нечто, оно её тоже умерщвило… Или нет? Вдруг она встала на его сторону абсолютно осознанно, не просто же так она вместе с Перводревом уговаривала Астерота сломать плиту? Или эта милая и добрая Душа просто не способна на такое предательство?..

Он не чувствовал времени, не осознавал, сколько уже висит. Такое подобие жизни убивало сильнее того, что он выпустил на волю в эльфийском мирке, потому что отсюда виднелась только одна дорога в будущее.

Смерть. Полная потеря контактов с реальностью, окончательное разложение Души и счастливое завершение своего существования. Если Немёртвый Божок и благословил его посмертным перерождением в нежить, то после бесчисленных попыток вернуться в мир живых эта метка имела полное право просто-напросто пропасть.

Ему оставалось недолго, он и сам это понимал. То, что осталось от Астерота, мысленно распрощалось по десятому кругу со всем тем, что привязывало его к жизни и уже готовилось раствориться, как почувствовало странный холодок. С надеждой потянувшись, невольно замер, уловив меня.

***

Где-то вдали (или, напротив, вблизи?) от Астерота претерпевал свои самые страшные мгновения эльфийский мир. Ослабленный долгим противостоянием Скверны и Витера, предательством собственного Хранителя, спутавшегося с Осквернёнными.

Я бы и рад повисеть поболтать с Астеротом, но монстр, вылезший из глубин лесного мира, убил его, если не отрубив, то истончив до невозможности мою связь с его Душой. И все попытки его почувствовать были бесполезны.

Явление той твари, что нечаянно выпустил Астерот, прервало битву почти вознёсшихся эльфа и полуэльфа. Цит и Первожрец, испачканные в крови и земле, безбожно фонящие Материей, остановились, почувствовав нового, гораздо более сильного соперника. Цит заподозрил что-то неладное ещё тогда, когда примерно десятая часть Осквернённых, собравшихся понаблюдать за битвой, побежала вниз, но не придал этому особого значения: был занят своими проблемами.

Первожрецу тогда ненадолго, но удалось его запутать своими иллюзиями, и любое подобное промедление могло стоить жизни. Когда ушастый уже разогрелся, его иллюзии было невозможно отличить от реальности, и сражался Цит уже с полноценными копиями, а не отражениями. Они были уже опаснее, и ему нельзя было позволить себе ни единой ошибки: оружие иллюзорных эльфов было покрыто Материей Смерти, отчего клинки блёкло светились в темноте. На вопрос, откуда она у эльфа, ему, разумеется, ответа не дали.

Стоило сущности появиться внизу, как сражение прекратилось. Оба почти Хранителя внутренне сжались, почувствовав по-настоящему грозную тварь, выбравшую их себе в цели. Одеревеневшие тела отказывались двигаться, заставляя их молча смотреть, как по лестнице, рядом с которой совсем недавно стоял Астерот, тяжело поднимается оно.

Разговор не требовался. Итак было понятно, что существо, по природе своей настолько хаотичное и нестабильное, что не имело даже хоть какого-нибудь тела, желало отобрать у них формальную власть над этим миром. Нельзя же просто так присвоить себе целый мир и после этого надеяться, что всё будет гладенько и спокойно.

Хранитель, по сути, играет роль верховного правителя своего мира. Можно даже назвать его богом-наместником, потому что силы большинства Хранителей кратно превосходят способности смертных, населяющих его вотчину, но одновременно с этим зависят от них. Всё так же, как и у богов: чем больше и чем сильнее последователи небожителей, тем больший арсенал магических воздействий им открывается, разве что здесь в расчёт идут не поклоняющиеся Хранителю, а просто живущие под его присмотром.

Ещё одна загвоздка в системе Хранителей: чтобы этот пост занимало несколько разумных, они должны подходить сразу под целый список условий, в большинстве случаев попросту невыполнимых. Так что приходится претендентам, если таковых больше одного, решать этот вопрос путём доведения остальных до состояния полной потери пульса и разума.

Цит посмотрел на Первожреца, и их взгляды встретились. Синхронно кивнули — согласились ненадолго забыть свои распри, чтобы разобраться с общим противником. Конечно, на слаженность действий двух соперников надеяться было просто-напросто глупо, но что поделать, надо.

Верховный Друид окутал ладони пурпурным свечением, и тут же перед лестницей возникла стена, подобная той, сквозь которую с моей помощью тогда прошла Лира, но в этот раз иллюзию распознать было ещё тяжелее, слишком уж сильно она теперь походила на настоящую. Сейчас, не зная о необычной силе друида, разгадать обман было бы почти невозможно. Камень перегородил проход, продолжая утолщать слой, но существо пробило его, не особо затрудняясь.

Явление Скверны с такой лёгкостью прошло сквозь зачарованный камень, словно его и не было, и с его появлением колышущиеся за спинами ушастых существа замерли. Если раньше сзади постоянно доносился какой-то шум, слышалось шевеление, то в первую секунду, когда его увидели, Осквернённые будто исчезли. В святилище установилась тишина, нарушаемая лишь дыханием Цита и Первожреца.

Он не говорил. Он молча смотрел вперёд, и взгляд несуществующих глаз подавлял, ломал слабую человеческую волю, уничтожал сопротивление, разрушал ментальные стены, которыми пытались отгородиться оба претендента. Лица не было, его, казалось, тоже, потому что такое существовать не должно.

А ведь оно и не должно: чтобы создать такое существо, нужен полностью прогнивший мир, заражённый Скверной до самых своих корней. В энергетическом центре мира для такого ваяется кокон, вытягивающий из мира остатки его сил. При рождении Явление его разрушает: оно откусывает такой гигантский кусок от его энергетического слоя, что тот медленно распадается, даже начинает поглощать смертных, живущих в нём, но его не спасёт уже ничего.

В эльфийском мире это реализовали несколько иначе. Перводрево, заразившись Скверной, начало лично формировать Явление. Безобидное, доброе на вид древо столетиями воровало у мира энергию, подбивало некоторых эльфов на кровавые ритуалы во славу Скверны, а позже само их убивало, утаскивая Души на корм своему творению. И никто не мог ничего сказать, потому что Хранитель целого мира гордых честолюбивых эльфов сам по себе обладал авторитетом, а если учесть, что он ещё и был частью Великого Леса, подозрения сходили на нет.

Но из-за того, что Явление кормили пусть и долго, но совсем по чуть-чуть, чтобы не убить мир, который Перводрево всё же любило (и понимало, что с уничтожением мира оборвётся и его существование), какого-нибудь супер-оружия не получилось. Явление должно питаться тогда, когда сочтёт необходимым оно, иначе полноценно оно не раскроется. Так что сейчас здесь была хоть и урезанная, неполноценная версия, но всё равно это был противник, противостоять которому могли только Хранители.

Первожрец по большей части подавляющее влияние игнорировал, но присутствие воплощения Скверны ломало человеческую половину Цита. Эльфийская держалась, но внутренний раздрай не позволял полноценно сражаться.

Цит побежал вперёд, замахиваясь копьём. Это его мир, его родина, и, пусть он и всего лишь наполовину эльф, он сможет защитить его! Первый удар грозовым копьём в замершее Явление словно предназначался камню, а не ему, и наконечник чуть не раскололся. Молния, выскочившая из оружия, обвила посланника Скверны словно цепями, примотав руки к телу, а копия Первожреца сзади наотмашь ударила мечом. Зазвенела сломавшаяся сталь, сверкнула пурпурным нанесённая Явлению рана, и мир вокруг него лишился света.

Цит и Первожрец погрузились во мрак, но не так, как Астерот. Они были живы, я это чувствовал, и вдруг резко перестал. Зато ощутил, как что-то тянет меня далеко отсюда, и…

***

Почувствовал он меня, вот молодец. Почувствовал, позвал и выдернул, отродье Тьмы, на самом интересном. Но этот так и не умерший умирающий был, всё же, кое в чём прав.

Правой части его тела словно легонько коснулась освежающая чистая вода. Даже от такого слабого, почти не чувствующегося прикосновения, Душа Астерота на миг осветилась жизнью, что и позволило кинуть клич мне. Подумав, что хуже уже не будет, он собрал себя в кучку, — границы Души уже размылись настолько, что она буквально начала вытекать, — и выстрелил собой навстречу чему-то родному.

На смену прохладе пришло тепло. Нечто заботливое, любящее и любимое окружило растерзанную Душу мага, осторожно начало возвращать ей прежнюю структуру. А он плыл навстречу своему спасению, не веря, что способен вновь ожить.

В такие моменты время особенно бесполезно, поэтому Астерот, итак за ним не следивший, сейчас и вовсе на него плюнул. Впереди маячило что-то светлое, такое желанное и привычное… Жизнь. Для того, кто уже успел смириться со смертью, жизнь становится настоящим подарком.

Почувствовав перед собой преграду, Тёмный остановился. Он словно добрался до какой-то пелены, надёжно отгородившей его от жизни. Зарычав, сформировал в руке нож из Материи Тьмы, безжалостно разрывая свой Матерчатый Центр, но лезвие просто растворилось, стоило ему коснуться плёнки.

Что-то оттуда, снаружи, звало его. Затаённая радость и любовь в неслышимом голосе призывали пытаться раз за разом, давали надежду на то, что что-то может получиться.

Напрягся, позвал Иссушённых. Сначала не отвечали, но вскоре пришёл отклик. Шианхут будто бы стоял там, за пеленой, и вместе с кем-то звал Астерота, притягивал к себе, а Убийца неожиданно вышла из непроглядной темноты сбоку от Тёмного. Она переглянулась с магом и вонзила в плёнку свои когти.

Стоило ладони Убийцы преодолеть пелену, как Иссушённую буквально вытолкнуло наружу, и проход за считанные мгновения затянулся, отказываясь выпускать Астерота. Тёмный взъярился, замахнулся и ударил по преграде, но та не отреагировала.

Тогда он вспомнил про накопитель, заряженный Материей Жизни. Он когда-то висел у него на шее, так что можно попробовать зацепиться за него и вернуться к жизни посредством Материи. Мысленно нащупал накопитель, обратился к нему, и…

Зелёный свет пронзил сгустившуюся вокруг мага темноту. Разгораясь, Материя Жизни всё сильнее разрывала мрак смерти, слепила глаза, но главное — истончала пелену. С трудом дождавшись момента, когда грань станет почти прозрачной, Астерот подплыл к ней и с силой ударил.

По ушам ударил звон, пространство вокруг Астерота вздрогнуло, напряглось и вытолкнуло мага вслед за Убийцей. И тут же вместо звуков по ушам ударила вода, затекая в глаза, нос и рот. Взбивая руками воду, он барахтался, силясь найти дно или хотя бы всплыть. Но сознание согревал тот факт, что он всё-таки живой. И теперь ему только больше захотелось отомстить всем, по чьей вине он испытал смерть. И, желательно, самой Скверне.