Путь к себе

Дождь барабанил по окнам общежития, словно пытаясь пробиться сквозь стекло в маленькую комнату на четвертом этаже. Андрей сидел за столом, уставившись в экран ноутбука, но строчки кода расплывались перед глазами. Телефон молчал уже третий день. Катя не отвечала на сообщения.

«Мне нужно время подумать», — написала она в последнем сообщении. Это было в понедельник. Сегодня четверг.

Андрей провел рукой по лицу, чувствуя, как напряжение сковывает мышцы шеи. Резидуальная энцефалопатия — диагноз, который врачи поставили ему еще в детстве, — давала о себе знать в моменты стресса. Головные боли, легкое головокружение, и этот проклятый голос. Немного замедленный, с едва заметными паузами между словами, словно мозг запаздывал передавать команды речевому аппарату.

Именно из-за голоса, как он всегда подозревал, люди смотрели на него странно. Сначала обычно, а потом — с легким недоумением, пытаясь понять, что не так. Катя говорила, что это неважно, что она любит его таким, какой он есть. Три года они были вместе. Три года он верил.

Телефон завибрировал. Андрей схватил его так быстро, что чуть не уронил.

«Андрей, прости. Я не могу больше. Мне нужен человек, с которым я буду чувствовать себя уверенно в будущем. Ты хороший, но... я не вижу перспективы. Прости.»

Он перечитал сообщение раз, другой, третий. Слова не менялись. «Не вижу перспективы». Что это значит? Он учится на пятом курсе, пишет дипломную работу по прикладной информатике, его средний балл — 4.9. Красный диплом практически у него в кармане. Разве этого недостаточно?

Андрей встал из-за стола и подошел к окну. Март в этом году выдался особенно серым. Снег почти растаял, обнажив грязные газоны и асфальт. Город казался уставшим, измученным долгой зимой.

— Не вижу перспективы, — повторил он вслух, и его собственный голос показался ему чужим, неправильным.

В горле встал комок. Андрей вернулся к столу, открыл новый документ и начал печатать. Не код, не текст диплома — стихи. Они лились сами собой, неровные, сырые, но честные:

Твои слова — как лезвие ножа,

Разрезали надежду пополам.

Я думал, что любовь — она не ложь,

Но оказался брошен к пустым берегам.

Мой голос — он неправильный, больной,

Мой мозг работает чуть медленней других.

Но сердце билось только для одной,

Теперь лишь эхо в строчках неживых.

Он писал до глубокой ночи, пока глаза не начали слипаться. Когда наконец лег спать, сны были тревожными и обрывочными.