Путь к сути

Девятнадцатого июля 1977 года. Мне пять лет, и я счастлив летом в деревне.

Бег – это круто. Я мчусь, и ветер развивает мои волосы, мне легко и весело. Прыгаю через грядки, и меня невозможно поймать. Бабушка ворчит, дед пытается догнать, но разве можно сдержать бурю? Вот удалось проскочить к калитке, но я зацепился ногой и упал, вывалившись в грязи. Пока поднимался успел доковылять дед и схватить меня за ухо:

– Да что же с тобой делать, егоза?

Я схватился за руку дедушки:

– Пусти... Пусти... Пусти...

Бабушка подошла ближе и начала меня отряхивать от грязи:

– Вот снова весь в грязи. На тебя одежды не напасешься.

Дед отпустил ухо, но взял за руку, чтобы я не сбежал: он осмотрел наш милый деревенский двор, вздохнул и повел меня к гаражу:

– Пошли. Познакомлю тебя с «Марфушей».

Я потопал за ним. Возможно, дед снова меня покатает на своей машине. Мы зашли внутрь просторного помещения. В стороне стоял старый мотоцикл, который мне пообещали подарить, когда я вырасту. На стене висел велосипед, большой и старый: я не видел, чтобы на нем кто-то ездил. Много шкафов с разными железками и в середине – тот самый автомобиль, на котором дедушка изредка меня возил. Дед подвел меня к концу автомобиля, подкатил ближе большой ящик на колесах и помог мне на него забраться и сесть:

– Ну смотри, Колька. Сейчас я покажу тебе сердце «Марфуши».

Дед открыл крышку, и я во все глаза уставился на двигатель: хотя я и не мог ничего понять, мне было интересно смотреть на чудо, что способно мчать автомобиль вперед. Дедушка начал рассказ:

– ЗАЗ-968 – прекрасный экземпляр советского автопрома. Я внес пару изменений...

Дед много рассказывал, позволил мне покрутить ключом болты и даже подержать в руках блестящие железки. Так я впервые узнал, как интересно изучать вещи.

Семнадцатое августа 1982 года. Деревня и первая собранная вещь.

Я заканчивал закручивать гайку на велосипеде. Дед помог мне его перевернуть. Я с долей опасения покатил велосипед к выходу, и он поехал. Настроение стало быстро улучшаться. Вот я вышел из гаража на дорогу. Вдох-выдох. И собравшись поехать, оттолкнулся и помчался по улице:

– УРА!

Два года назад мне подарили велосипед, и после первой поездки я полез смотреть, что там есть и как работает. При первой попытке собрать все обратно я что-то потерял, немного погнул и не смог больше кататься. Дедушка раз в неделю покупал мне деталь, которую я у него выпрашивал, и я снова пытался починить своего железного коня. Мне на примере моих ошибок объясняли много интересных вещей. И так, после долгого времени и множества зря испорченных вещей, я почувствовал удовольствие от того, что сам собрал механизм, который работал.

Через несколько дней и одну поездку на озеро, я посетил библиотеку: там удалось найти мою первую книгу про мотоциклы.

Тринадцатого июня 1987 года. Я вместе с родителями убираю дом в деревне.

Я находился в гараже и тщательно все изучал: в основном дедушка всегда здесь поддерживал образцовый порядок. Но иногда приносил сюда то, что я считал посторонними вещами. Рядом со мной разукрашенная «Марфуша»: пару лет назад несколько моих друзей с удовольствием ее разрисовали. Ничего грубого или сильно молодежного: немного обновили цвет и добавили линий. Дед был счастлив. Мы в тот день долго с ним катались. Это был последний раз, когда дедушка улыбался от всей души. Жизнь людей не бесконечна.

Я посмотрел в блокнот и пошел в дом к родителям. Там тоже шла опись имущества. Мать хотела переписать все-все и четко определить, что нам стоит оставить, а для каких вещей в нашем доме места нет. Состоялась не долгая беседа с семьей, и я настоял на том, что мы ничего выкидывать не станем. Так у меня появилось первое имущество, которое полностью отдали мне со всеми правами и ответственностью.

Девятнадцатого июля 1992 года.

Я покидаю часть, в которой провел два года своей жизни. Армия многому научила и заметно повлияла на меня. Люди злы. Дедовщина – порочный круг, ломающий большинство людей. В армии слабых растаптывают, сильно ломают, и они озлобляются… А потом сами поступают так же. Я выдержал! Пошел против этой системы. Были темные дни и, казалось бы, смерть от толпы была неизбежна. Я выжил! Боролся и возвысился над толпой. Это стоило мне много сил и трудов… Сейчас, оглядываясь назад, я периодически вздрагиваю от пройденного и достигнутого. Этот путь привел меня к званию и, пусть на короткий миг жизни армии, я постарался создать правильную атмосферу в одной роте одной части. Надеюсь, она там останется. А сейчас я еду домой и поступаю учиться.

Двадцать второго июля 2000 года. Я устроился на работу, о которой долго думал и выбрал сам.

Я учитель в деревенской школе. У меня есть дом с огородом, машина, мотоцикл и высшее образование. У меня высокий рост, больше двух метров, крепкое телосложение и длинные светлые волосы. Когда-то друг пошутил, что я путешественник во времени: сбежал от викингов в будущее. У меня достаточно много поклонниц, но серьезные отношения так и не сложились. Поскольку я нахожу время следить за собой, своим внешним видом и своим здоровьем, то обилие прекрасного пола поблизости всегда становится источником ревности. Сколько не старайся, но нельзя запретить девушкам испытывать эмоции. Дом полностью готов для меня, правда пришлось сильно постараться, чтобы разместить здесь все книги, которые я хочу перечитать. Так же готово рабочее место, где мне предстоит много писать и проверять задания учеников.

Подошел к окну и вдохнул воздух грудью: интересно, а как сильно работа здесь будет отличаться от практики в городе? Алла Андреевна говорила, что в этом году класс большой: двенадцать человек, а еще родители троих детей пока окончательно не определились. Почти рекорд для их школы в одном классе.

Весело. В деревне – пятнадцать человек, в классе – рекорд, а в моей практике их было двадцать три. О, боги. Сколь же это тяжело и сколь приятно будет наблюдать за их обучением. Как формируется их почерк, как они учатся считать и взрослеют. Впереди лето и возможность подготовиться к урокам: времени более чем достаточно. Так что переодеваемся и идем к «Марфуше». Надо убедиться, что новое сердце японского происхождения прижилось.

Ближе к вечеру, сидя за рулем автомобиля, я заметил, что на моем лице блуждала добрая улыбка, а сердце было наполнено счастьем. Сколько же нервов в свое время пришлось потратить, чтобы переделать салон под свой рост и вес. Внутри из старого остался только руль, да и то закрепленный сзади как сувенир на память. Поворот ключа – и машина тихо заурчала. Советские, японские, российские и немецкие технологии подружились и поехали. Машина покатилась по асфальту спустя почти три года моих усилий. Множество прочитанных книг и вещей сделанных своими руками. Доехать до местного магазинчика, там пару мужиков навеселе, начинают шутить на тему звуков машины. Назвать продукты, а пока идет покупка обсудить с продавщицей новости деревни. Поехать домой. Ужин. Сесть за стол и начать размышлять об уроках. Казалось бы времени так много, есть много книг и советов. А мандраж из-за желания сделать уроки самыми интересными уже есть. Снова прочить записи в тетради о планах и подтвердить себе, что все в порядке. Смотреть в окно на закат.

На следующей день решилпосвятить себя труду на участке. В основном уборка. Сколько бы времени не тратилось на это, а все равно всегда хотелось что-то поправить и улучшить. Потом небольшой отдых и спорт. Для этого из старого железа был сооружен свой небольшой тренажерный зал на природе. Вечером смотаться на озеро. Жизнь прекрасна.

Перед сном снова взял одну из классических книг и попытаться найти в ней тот смысл, который в нее закладывают другие. Привычка искать суть многому научила, позволила получить высшие образование и делала мир невероятно интересным местом. Обсуждая многие легендарные классические произведения с друзьями, я часто сталкивался с тем, что мой взгляд на произведение был крайне оригинальным.

На часах полночь, в голове все тот же вопрос, что и в начале:

– Да где здесь предательство?!

Тут на улицы, что-то ярко мелькнуло необычно фиолетовым цветом. Выглянул в окно и увидел во дворе на земле лампочку:

– Любопытно? И что же это будет? Надеюсь, что-то оригинальное.

Оделся по-походному, на случай если товарищи задумали лишние телодвижения в честь полноценного новоселья. Внимательно прислушиваясь к окружению и не услыша ничего лишнего, подошел ближе к лампочке. Только сейчас появилась хорошая возможность присмотреться и понять, что никакой лампочки нет. Свет буквально лился из куска земли. Приблизился, провел рукой через свет. Никакой реакции. Копнул землю: и снова ничего. Вот уже в сторону отложено несколько кусочков земли и можно смириться с мыслью, что источника света на земле нет. Помниться, как-то читал, что если совместить верно в одной точки несколько лазеров, то они способны создать такой эффект. Поднялся и начал оглядываться с вопросом:

– И кто из моих товарищей решил спалить местные трансформаторы?

Тут послышался женский голос словно из невероятного далека, и при этом ни одного знакомого слова. Начал еще внимательнее осматриваться:

– Кому-то совсем нечем заняться? С другой стороны, я почти готов поверить в мистику. Для закрепления эффекта требуется меня напугать. Откуда и кто же будет выскакивать?

Посмотрел по сторонам. Гараж далековато, сарай ближе, но там дверь неудобная. Значит, либо за углом дома, либо за воротами. Если прикинуть время, то выходит, что момент настал. Очень тихим голосом начал отсчет:

– Три... Два...

Тут резко в глазах потемнело: возникло ощущение полета и затем я потерял сознание.

Сознание с болью приходило в себя. Эти идиоты что по голове ломом огрели? Открыть глаза и полюбоваться на природу и деревья:

– Да вы шутите?!

С большим трудом сесть и осмотреться. Поляна в лесу со следами огня? Да! Наверное, что-то жгли. Сам находился в центре круга. Встать и посмотреть на свою одежду:

– Твою же... У кого-то проблемы с башкой! Встречу – пару зубов вышибу!

Вместо удобной одежды, что-то в средневековом или, возможно, еще более старинном стиле. Крестьянская одежда из книг об историях о князьях и обувь из кожи. Спасибо, что не лапти. Стоит отметить, что с размером не ошиблись. Вот только смущает кровавое пятно на груди у сердца. Задрать кафтан и посмотреть на свежий, все еще алый, шрам. Люди так быстро не заживают. Приходилось бывать на столе у хирурга. Становится совсем не до шуток. Необходимо тщательно все обдумать, но в голове словно звенящая пустота. Вздохнуть и прислушаться к звукам. Где-то вдали шумит скотина:

– Надеюсь, это домашняя скотина.

Вспомнить, как правильно определить в лесу направление по звукам и поспешить вперед. Пока шел через лес, постоянно гнал от себя мысль, что здесь что-то не так.

Вышел я на звуки и отрицать очевидное больше стало невозможно. Я совсем не дома, достаточно одного взгляда на деревню передо мною, чтобы принять эту мысль: я не дома, возможно, даже не на родине, а, возможно, и в другом мире.

Я не видел даже намека на цивилизацию. Эмоции промчались вскачь от паники до азарта. Я получил просто непаханое море того, что необходимо познать. Пошел вперед с любопытством, которое даже не пытался скрыть. Вышел на дорогу и когда подходил к воротам, меня окрикнул мужчина:

– Стем, ты где был? Все в порядке? На тебе кровь?! Твоя?

Я удивился знанию неизвестного мне языка. Слова звучали иначе, но я точно их понимал. Стоило подумать над ответом, как пришло осознание того, что я знаю этот язык. Еще раз посмотрел на себя, увидел ведро воды и подошел к нему, чтобы взглянуть на свое отражение. Мое лицо, мои глаза, только волосы значительно длиннее. Выходит, погиб мой двойник из другого мира? Мне стоит придумать легенду:

– Здравствуйте. Я ночью вышел прогуляться и столкнулся с...

Тут надо было запнуться, недолго поломать голову и растерянно проговорить:

– Я не помню.

Потом я коснулся головы:

– Вы знаете, кто я?

Мужчина подошел ближе:

– Ты Стем, сын Грегора. Живешь вон в том доме. Тебя проводить?

– Спасибо, не надо. Я понял, на какой дом вы указали.

Пойти в указанном направлении. Когда заходил во двор, то первым меня увидели две девочки-близняшки, они закричали и побежали в дом:

– МАМА-А-А! СТЕМА РАНИЛИ! МА-А-А--МА-А-А!

Необходимо приготовиться. Я пришел в чужую семью, забрав чужую жизнь. Постарался в памяти найти воспоминание хозяина тела, но ничего не вышло. Предстоял сложный разговор. Скажу правду и будь, что будет. Эх, а ведь ученые так убедительно писали о памяти, что хранится в головном мозге. Или мое сознание изменило строение мозга хозяина тела?

Из дома выбежала женщина:

– А-а-а... Грегор, бегом сюда! На нашего мальчика напали! Нужна помощь!

«Моя мать» подбежала ко мне и скорее повела к дому, где усадила на скамейку и поспешила снять окровавленный кафтан. Мокрой тряпкой стала смывать кровь с тела и тщательно осматривать свежий шрам. Прибежал отец и, убедившись, что прямо сейчас я не планирую умирать, завел меня в дом и начал допрос о произошедшем. Рядом были четверо детей: два мальчика лет двенадцати и десяти, две девочки-близняшки лет семи. Я дождался, когда первое волнение пройдет, а затем уверенно проговорил:

– Детям рано подобное слышать. Пусть пойдут на улицу.

Мать и отец переглянулись, выставили с шумом младших за дверь. Закрыли окно и сели за стол с серьезными лицами:

– Говори, кто это сделал.

Я стал думать, о чем говорить сначала, о чем потом, и вспомнил, сколько раз дед учил меня не лгать:

– Меня Зовут Николай Валерьевич Стогров. Я родился в стране России в 1972 году на планете Земля. Мне двадцать восемь лет. Вчера потерял сознания во дворе своего дома и очнулся на поляне здесь недалеко в лесу.

Повисло молчание. Первым заговорил Грегор крайне серьезным голосом:

– Марфа, убедись, что нас не слушают. Немедленно!

Женщина встала и несколько растерянно пошла проверить окна и двери. Грегор еще раз посмотрел мне в глаза:

– Одержимость – очень глупая тема для шуток. Простой поркой не отделаешься.

Я был спокоен и собран, кафтан так и остался на улице, я указал на шрам:

– Грегор, вам известна магия, которая за ночь способна заживить смертельную рану? Или, может, подобными способностями обладал ваш сын?

Мать подошла и села за отцом, со страхом смотря на меня. Грегор еще раз посмотрел на рану, а затем произнес, глядя мне в глаза:

– И кто захватил тело моего погибшего сына?

– Учитель из другого мира. Я такой же человек как и вы, там у себя дома я даже выглядел так же. Простой человек из простой семьи рабочих. Внешне мой мир выглядит на тысячелетие старше вашего. Но это надо еще узнать точно. Возможно, у вас тут иные условия развития цивилизации.

Марфа спросила дрожащим голосом:

– Стем, перестань нас пугать.

Я перешел на русский язык и решил процитировать стихи, подходящие ситуации:

– «Белеет парус одинокий

В тумане моря голубом!..

Что ищет он в стране далекой?

Что кинул он в краю родном?..

Играют волны — ветер...»

Грегор резко сорвался с места и попытался заехать мне по лицу. Я прикрылся от удара и успел перехватить его вторую руку, избежав удара в торс. Мужчина зло прорычал:

– Не смей использовать свою грязную магию в моем доме!

Я приготовился к долгому разговору:

– Это стихотворение очень хорошего поэта из моего мира. Это мой родной язык и никакой магии. Как я могу доказать свою принадлежность к людскому роду?

Грегор молчал, упрямо сжав губы, а Марфа робко спросила:

– Ты можешь вернуть моего сына?

– Нет. Я не ощущаю чьего-либо присутствия внутри себя. Скорее всего ваш ребенок погиб на поляне в лесу этой ночью во время какого-то ритуала. Я видел странные следы вокруг тела. А у себя дома перед произошедшим я видел странный фиолетовый свет и слышал незнакомый голос.

Грегор отступил от меня на шаг и приказал:

– Если ты не дух разрушения, что захватывают людские сердца, то согласишься пройти через освещение у нашего знахаря.

Вот тут мне стало несколько страшно. Допустим я не злой дух, но я все равно являюсь захватчиком издалека:

– Как работает ваше освящение? Ведь я буду посторонним в теле вашего сына. Я не злой и не хочу причинить никому вреда, но способен ли это определить ваш знахарь? Признаюсь, мне страшно. С другой стороны, будет интересно посмотреть, что такое освящение?

Грегор недолго сидел, сжимая-разжимая кулаки. Потом встал и жестко проговорил:

– Сейчас идем к знахарю. Скажем, что ты потерял сознание, очнулся и ничего не помнишь. Пройдешь освящение, значит. буду считать тебя человеком, и поговорим серьезно о будущем.

Марфа робко проговорила, прячась за спиной мужа:

– А наш настоящий сын? Что со Стемом?

Грегор, обернувшись, обнял супругу:

– Ты видела след. От такого удара человек умирает.

Женщина всхлипнула и расплакалась, пока супруг успокаивал жену, я поспешил убраться прочь. Вышел, просто сел на крыльце на ступенях. Столько всего произошло! Почему-то было точное понимание того, что это не сон и не розыгрыш. Лишь невероятное восхищение и осознание масштабов произошедшего не давало мне забиться в истерике. Я в другом мире! Где-то в глубине души я ощущал грусть по дому, по родным, по отцу и матери, но было это как-то тихо. Мне очень рано стали прививать самостоятельность. Я быстро привык, что взрослые могут быть целыми днями на работе, и требуется самому готовить себе есть и смотреть за порядком в квартире. Ведь только так, придя с работы, у мамы оставалось немного времени перед сном посидеть со мной, поиграть или почитать книги. Отец реже мог заниматься со мной: только в редкие выходные у него хватало времени, и мы ходили в парк. Так прошел мой переходный возраст: вместо капризов и криков в защиту своего эго, я изо всех сил старался помочь своим родителям хотя бы по дому. Потом появились лишние деньги, и меня познакомили с кружками. Так, помимо библиотек и книг, появился спорт. Дед в деревне помог с первым инвентарем, и я стал стремительно расти. Привычка следить за домом, старательно учиться и быть самостоятельным, не отвлекать мать по пустякам, а также хорошая наследственность от отца породили невероятный симбиоз очень здорового парня с любовью к учебе.

Я просто очень далеко переехал от своих родителей. Будут ли они переживать обо мне? Нет. Не так. Станет ли моя пропажа для них трагедией? Может, во дворе дома обнаружат мое мертвое тело, раз сознание здесь. Или мы поменялись со Стемом местами? Сомнительно. Его явно убили во время какого-то темного ритуала. Что ж... Мои родители здоровы и еще смогут родить второго ребенка, а я обязательно найду способ послать весточку домой. Или просто подсмотреть, что все в порядке, и – пусть будет – «мой переезд» не стал трагедией.

Грегор, выйдя, посмотрел на меня сверху вниз:

– Для всех вокруг ты потерял память. Постарайся не рассказывать о себе другим. Одержимые слишком много бед натворили, чтобы можно было позволить им свободно бродить по земле.

Я поднял и, оглядевшись, тихо спросил:

– Каких бед?

– Одержимые стремятся к власти и силе, а это всегда приводит к войнам и гибели людей.

Выходит, сюда уже перемещались люди и стремились покорить этот мир. А ведь это логично, с учетом того, сколько знаний доступно в наших школах и университетах. Любой станет считать себя лучше и умнее других. Стоит успокоить Грегора, ему и так не просто смотреть на своего сына:

– Не нужно волноваться. Я точно не планирую развязывать войны или стремиться другим противоестественным способом получить силу. Мне по нраву изучать мир вокруг и нести просвещение. Может, стать учителем в вашей школе?

Грегор удивленно приподнял одну бровь:

– У крестьян нет школ. Только у аристократии, тебя туда ни за что не возьмут учителем.

Вот уже пошли в ход прогрессивные идеи, чуждые местным. Мне стоит быть более сдержанным:

– Понял. Предлагаю пойти к знахарю и уже решить наш несколько неудобный вопрос.

– Торопишься умереть?

Я задумался о возможном исходе: посетило липкое чувство страха, но я быстро загнал эти эмоции подальше. Армия научила меня, как опасно поддаваться ежесекундным порывам, а дед с отцом научили доводить дела до конца:

– Не тороплюсь. Я уважаю ваше право на правду и не могу заставлять вас переживать о возможных демонах, которые захватили тело вашего сына.

Грегор удивился и обвел рукой круг:

– Защити меня, Белый Сокол.

Потом дал мне самую настоящею отцовскую затрещину, от которой я чуть не упал:

– Не поминай тварей хаоса! Понял?

Я почесал место удара и растерянно поинтересовался:

– А разве одержимость – это не про них? Там, откуда я пришел, именно они захватывали тела.

Грегор пояснил без улыбки:

– Одержимые – это те, чьи тела захватили злые духи ради войны и бед. Пошли.

Мы пошли по улице. Хотелось расспросить еще много о чем, но сейчас время для этого было неподходящим. Да и зачем мне сдались эти твари, если я шел среди столь знакомого мне по духу, но далекого своим внешним видом села. Хотелось остановиться и рассмотреть ближе бревенчатые дома, которые местные жители построили с помощью рук и топора. Мне было интересно изучить местные инструменты, а, услышав звук молота и наковальни, я чуть не сорвался и не побежал, словно ребенок, посмотреть на кузнеца. Но сдержался и продолжал следовать за Грегором. Здесь не было той грязи и серых одеяний, что показывали в кино. Я увидел множество цветных домов, яркой одежды и даже простых цветов, растущих в клумбах перед домами. Дорога состояла из утоптанного песка и еще чего-то, что находилось под ним: уж очень ровно она смотрелась без промоин от луж, которые я видел дома на лесных дорогах. Люди вокруг улыбались и здоровались, что создавало приятную атмосферу. От захватившего меня шквала эмоций я лишь через пару минут осознал, что у меня нет кафтана. Конечно, телосложение со Стемом у нас было подтянутое и спортивное. Ему, видимо, совсем некогда было лежать на печи и думать о жизни. Я поймал пару взглядов смеющихся девушек и, улыбнувшись в ответ, заметил, как заалели их щеки, и милые создания отвели взгляды. Грегор, поймав один из таких моментов, хотел заговорить, осекся, собрался и стал воспитывать меня:

– Стем, ты может и забыл об этом, но я напомню. Хватит уже кулачных споров с другими товарищами по деревне. Поэтому не стоит мило переглядываться с каждой... красивой девушкой. Мы с тобой уже все решили в том году! Раз ты не выбрал никого из нашей деревни, сам будешь искать себе девушку у соседей или в городе. Сроку осталось год, а потом мы с матерью женим тебя на той, кого выберем сами. Чтобы больше не возникало пустых дрязг в селе.

Я очень удивился таким словам, ведь внимание прекрасного пола весьма понятно. Но чтобы все зашло так далеко. Это впечатляет. Посмотрев по сторонам, я спросил мечтательно:

– А сколько жен может быть?

Грегор слегка обернулся с легкой улыбкой:

– А скольких сможешь одарить всем необходимым, столько дев и бери себе в жены.

Так мы начали обсуждать, что необходимо супруге, помимо самых простых очевидных вещей. Вообще нового я для себя узнал немного: запросы местных девушек не столь притязательны, в отличие от моей родины. Если не учитывать особенных девушек, владеющих магией, травниц или знатных особ. У таких могут быть самые сложные и, возможно, невыполнимые требования.

Вот показался дом знахаря: во дворе подвешено множество связок разной зелени. Не успели мы подойти к двери, как ее открыл беловолосый низенький дед. С прищуром осмотрел нас и хмыкнул Грегору:

– Здравствуй, добрый человек. Поди, твой гигант опять кого побил? Так ты мне и веди побитого. Местные твоему гиганту синяка не оставят.

Грегор указал на мой свежий шрам:

– Смотри внимательнее, достопочтимый Вариниг. Порезали сына моего. Насмерть.

Старичок нахмурился и указал на дом:

– А ну, внутрь! Поговорим серьезно.

Мы прошли в дом. Старичок выдал нам по кружке неизвестного травяного отвара. Мы сели перед ним, и я кратко рассказал свою историю. Мне задали много вопросов, и я честно на все ответил. Старичок сильно задумался:

– Задал ты мне задачку, сэр Николай. Одержимых многие боятся, некоторые аж до смерти. Много вы зла нашему миру приносите. Вам силы, власти и богатств подавай. Мир беретесь менять, не считаясь с чужими жизнями. А еще с вами приходят то мор, то король орков, то лич, то еще какая напасть пройдет по землям. Не многие из живых могут вспомнить, что светлые одержимые приходят и ведут за собой армии.

Я усмехнулся и весело спросил:

– Так уж они прямо всегда несут с собой беды?

Грегор ответил немного зло:

– Больше, чем следовало бы...

Вариниг тихо посмеялся от этих слов и мне пояснил:

– Напастей у нас не счесть: много одержимых по миру на огонек заглядывают. Но в нашем королевстве давно не было бед. Как король Сталдлин к власти пришел, так спокойствие и мир воцарились в наших землях.

Меня словно холодной водой окатили:

– Как? Как вы сказали?

– Сталдлин. Известно всем, что он из одержимых. Прежде, чем порядок наступил, много- много крови пролилось. Многие и слушать его не хотели поначалу, а теперь спорить с ним не смеют.

Я сделал несколько глотков из кружки:

– Был и у нас похожий правитель. С ним тоже спорить боялись.

Знахарь встал, по-старчески покряхтел и махнул рукой в сторону двери:

– Ну пошли, посмотрю на тебя чуть внимательнее. Злой ты дух или еще кто?

Мы вышли через другую дверь и оказались на заднем дворе, скрытом ото всех плотными кустарниками. Мне указали на каменную разрисованную плиту, стоящую в центре. Грегор остался у двери, а старичок встал с краю. Он снял с пояса пучок травы и бросил перед собой. Рисунки засветились белым, помелькали и погасли. По телу пробежал белый свет, собрался на груди в районе шрама и исчез. Старичок нахмурился и стал почесывать бороду, Грегор подошел ближе и спросил взволнованно:

– Что это значит? Вариниг, не молчи!

Знахарь, продолжая чесать бороду, проговорил задумчиво:

– Мертв твой сын. А место его не дух занял, а душа человеческая. Не отмечен он богами или кем-либо еще. Такой же несчастный, пострадавший от магии, как и твой сын.

Я посмотрел на себя и растерялся:

– А? Где? Что?

Вариниг указал рукой за мою спину. Я и Грегор одновременно посмотрели в ту сторону и увидели несколько символов уже знакомого мне фиолетового цвета. Старичок задумчиво пошел к дому:

– Нехорошая это магия. Совсем нехорошая.

Мы с Грегором переглянулись: глаза мужчины были полны тревоги. Я поспешил к знахарю с вопросом:

– Постойте! Что значит нехорошая магия? Объясните.

Вариниг смерил меня взглядом и отчеканил:

– Тебя это не касается. Человек ты, и поступки твои будут лишь от тебя зависеть. Если не желаешь оставаться у нас, то отправляйся в столицу. Коли наш король тебе знаком, так, возможно, он сможет помочь тебе домой вернуться. А меня вопрос сейчас поважнее волнует. Надо с одной девой поговорить и ответы на нехорошие вопросы получить.

Возразить мне было нечего. Память хозяина этого тела не возвращалась. Потом начался долгий и скучный разговор. Я отвечал на большое количество вопросов о себе. Потом знахарь пообещал за мной присмотреть, чтобы плохого чего не случилось. Перед уходом от него мне удалось поспрашивать о магии, о произошедшем со мной. Сложилось впечатление, что Вариниг знает больше, чем говорит, но ни слова выудить из него не вышло. Да и было это невозможно, по большей части: слишком мало я знал об этом мире.

Мы все вместе – я, Грегор и знахарь – пошли к старосте деревни Ральфу. Состоялся еще один долгий разговор, в результате которого было принято решение, что я так и останусь потерявшим память. На это спишут и все мои новые привычки, вопросы и прочее. А когда местные жители пообвыкнутся, тогда и можно будет рассказать об одержимости. После с Грегором пошли домой. Там отец с матерью обсудили новую проблему да и решили воспитывать меня, как своего сына. Как бы ни было этим людям тяжело, а живой я им был приятнее, чем мертвый сын.

Началась новая жизнь.

Наверное, первую неделю у меня была акклиматизация. Я привыкал к новому быту, расписанию и обязанностям. Постоянные визиты к деду летом в прошлом позволили мне многое принять легко и естественно. Общение с односельчанами было интересным: мое любопытство не казалось людям странным, многие старались мне помочь вернуть утраченные воспоминания. Из общения со сверстниками я быстро вынес камень преткновения. Стем был себе на уме и со многими успел в свое время повздорить, но дальше небольших потасовок дело не заходило. Парень оставался вне внутренней иерархии и очень гордился тем, что часто ссорился со вторым здоровяком в деревне Леоном. До кровной вражды, конечно, у них не доходило, но постоянное соперничество за звание самого-самого не прекращалось.

Настал мой день держать ответ.

Вечером помог Марфе и Грегору по хозяйству, после чего они пошли домой укладывать младших. Я же сидел на крыльце, любовался звездами и размышлял о будущем. Ко мне подошли несколько парней, и тот, что покрупнее, начал говорить бодро, грозно и нагло:

– Стем, ты когда долг вернешь? Взять значится взял, а возвращать не хочешь. Решил, что мы тут все такие идиоты и поверим в твои сказки про нападение в лесу и потерю памяти.

Он указал на своих товарищей:

– Парни свидетели, что ты пять взял, а обещал семь вернуть.

Тут он постарался смотреть максимально грозно:

– Ты смотри! Село у нас маленькое, паршивую овцу живо прочь выкинем.

Я оценил его рост, массу и тяжко вздохнул. Не люблю драться. Пусть отец и, в особенности, армия обучили меня, а учился я всегда хорошо – привычка – но не люблю кулаками махать, хоть и из лекции по психологии знаю, что иной раз надо. В определенных ситуациях дозированное рукоприкладство заменят годы безуспешных разговоров. Пришлось встать во весь рост и уже сверху смотреть на своего оппонента:

– Сколько, говоришь? Пять. А не слишком ли лихо для тебя? Ты перед тем, как решил меня обуть, подумал бы хоть раз. У тебя в кармане и трех-то не будет, а ты мне тут заливаешь про пять.

Чистая импровизация, основанная лишь на небольшом разговоре о селе с моими нынешними родителями:

– Ступай, а? Подобру-поздорову...

Один из подпевал вставил свои пять копеек:

– Это посмотрите, люди, что делается! Как просить – так привет, брат Леон, дай в долг, друг Леон! А как вернуть – так и знать не знает!

Леон рукой остановил речь своего дружка и решил быть вежливо-грубым:

– Стем, ты ведь не идиот, да и воровства за тобой не было замечено. Не стоит доводить до шума. Верни то, что занял, и тихо разойдемся, а то ведь и старосте можем пожаловаться. Пороть тебя будут перед всей деревней.

Я сжал кулак и показал его перед лицом Леона:

– Как пожалуешься, так зубы тебе и выбью. Хочешь долг – неси расписку. Нет расписки – нет долга.

Леон сжал свой кулак и показал уже мне:

– А не боишься?

Я посмотрел в глаза парню и, решив обрубить конфликт на корню, бросил взгляд на подпевал и рявкнул погромче:

– Кто сунется - пришибу!

Тут Леон делает удар, ухожу в сторону от прямого в лицо, бью коротким апперкотом в подбородок – и тоже мимо. Мы отступили на пару шагов друг от друга. Тут он атакует резкими короткими в корпус, защищаюсь блоком, ловлю момент, когда он пытается перейти на верхние удары. Поймал и резко ударил коротким снизу в подбородок. Попал. Леон делает шаг назад, но удары не прекращает. Один длинный слева успел блокировать, за ударом справа не успел. Зацепило по касательной. Пришлось мне отступить и собраться. Скула болит, челюсть и зубы на месте – это хорошо. Леон снова атакует. Мы начинаем обмениваться ударами с переменным успехом. Некоторые знания позволяют мне блокировать намного больше ударов и чаще попадать по цели, чем мой соперник. При очередном обмене ударами Леон пропускает прямой в корпус, сгибается и падает, задыхаясь. Я бросил взгляд на подпевал и приказал говорливому:

– Зайди в дом и попроси у матушки тряпку какую-нибудь. Лицо вытереть. И ведро с водой у двери прихвати.

Сам похлопал Леона по спине:

– Давай, дыши. Не больно-то я тебя и приложил. Нечего притворяться.

Меня послали далеко: маршрутом анатомической адресности. Я лишь усмехнулся и предложил Леону самому сходить сначала туда и убедиться, что с дорогой все в порядке. Вот уже вернулся говорливый, и отец вышел на крыльцо, молчал и грозно смотрел на нас. Я порвал тряпку, один кусок дал Леону, второй оставил себе. Умылся, вытерся. К тому времени отец убедился, что буча улеглась и ушел. Я снова сел на крыльцо и ждал, пока мой противник придет в себя. Леон умылся и спросил, не скрывая любопытства:

– Ты когда так руками научился махать?

Я криво усмехнулся, слегка дернулось веко. Левой, конечно, лупит Леон от души – скула долго будет болеть:

– Так, вроде, все в деревне знают, что меня ночью погубить неизвестные хотели. Вот и пришлось научиться драться мгновенно, чтобы голову на плечах сохранить.

Подпевалы, по большей части, молчали и не знали, как себя вести. Леон тоже был слегка растерян, и пришлось разряжать ситуацию:

– Ну говори, друг мой. Зачем аж про пять заговорил? Кто же у нас столько в долг-то может дать? Наверное, только староста. Да и то сомневаюсь.

Я говорил весело и задором:

– Хоть две или три бы сказал что ли. Больше на правду похоже было бы.

Один из группы поддержки попытался вернуться на старые рельсы:

– Пять было. Мы все видели, как тебе пять...

Я лишь рассмеялся и попросил его:

– Если мозгов нет, хоть помолчи, пожалуйста. Леон? Так с чего так много?

Здоровяк потер ребра, в том месте, где пропустил крепкий удар:

– Да мы сначала о трех говорили, а потом решили: ты же все одно – не помнишь ничего. Кто же знал, что враки все.

– Да не враки это. Совсем ничего не помню, но дураком не стал. Просил бы три, может, и поверил бы.

Леон с досады сплюнул в траву и матом проводил плевок. Подпевалы уже начали о чем-то шептаться, явно придумывая, как использовать новое знание. Леон спросил:

– Че делать будем?

Я пожал плечами:

– Вы пошутили, я посмеялся. Ну кулаками помахали, так это дело житейское. Я ведь буквально новую жизнь живу – потому и новый счет веду.

Встал, подошел чуть ближе к Леону и протянул руку:

– Мир?

Тот потоптался на месте и спросил подозрительно:

– Вот совсем ничего не помнишь?

– Ничего.

То пожал мне руку и коротко проговорил:

– Мир.

Скомандовал своим убираться, сам выходил с участка последним и проговорил:

– Ты не расслабляйся. Я за своим еще приду. Тебя по земле валять.

Я по-доброму крикнул в ответ:

– Захочешь еще кулаком по морде – приходи. У меня этого добра навалом.

Меня послали дальше, чем все ранее слышаные мною адреса. Я забрал ведро с водой, тряпки и пошел в дом. Грегор встретил меня на пороге с одобрительной улыбкой:

– Интересный способ решить конфликт.

Я особо и не знал, что на это ответить:

– А как еще? Просто и со вкусом.

Потом пошли мои следующие дни привыкания к новой жизни. Пока через очередные семь дней я не обратил внимание на своих беззаботно бегающих младших сестер и брата.