Пять минут

Я бежал по выжженной земле космодрома, пытаясь успеть на экзамен. Это был единственный шанс убраться с этого проклятого и забытого богом шахтёрского планетоида в системе Альхема.

Под ногами хрустели опалённые осколки местной флоры — нечто среднее между кремниевыми кустами и кристаллическими лианами. Каждый шаг отдавался в висках пульсирующей болью: часы на запястье безжалостно отсчитывали секунды. До старта челнока оставалось 17 минут, а до терминала — не меньше двух километров по раскалённой равнине.

Воздух дрожал от жара. Вдали, словно гигантский металлический клык, возвышался стартовый комплекс. Его титановые опоры уходили в багровое небо, где уже мерцали первые звёзды. Я знал: если не успею — застряну здесь ещё на три стандартных цикла. А это значит: снова дышать пылью с примесями тяжёлых металлов; слушать бесконечный скрежет горнодобывающих дроидов; видеть один и тот же пейзаж — бескрайние поля оплавленного камня и редкие шпили заброшенных шахт.

Ветер бросил в лицо горсть раскалённого песка. Я стиснул папку с конспектами — единственную надежду на спасение. В ней лежали схемы гипердвигателей, таблицы квантовой механики и исписанные формулы, выведенные дрожащей рукой в редкие часы между сменами.

«Только не сейчас, — мысленно повторял я. — Только не после всего этого».

Впереди замаячил силуэт контрольно‑пропускного пункта. Охранный дроид замер в позе статуи, но его оптические сенсоры уже вспыхнули алым. Восемь минут до отлёта. Я рванул вперёд, чувствуя, как сердце бьётся в унисон с пульсацией далёкого двигателя челнока.

Один раз в три стандартных цикла приходил челнок, который забирал желающих сдать вступительный экзамен в Космическую академию.

Для местных это был не просто транспорт — глоток свежего воздуха, призрачная надежда на побег из глухого шахтёрского мира. Планетоид в системе Альхема давно превратился в гигантскую каменоломню: здесь добывали редкие кристаллы для гипердвигателей, а жизнь сводилась к монотонной рутине — смена в шахте, скудный паёк, сон в металлическом модуле с вечно протекающей гидросистемой.

Челнок прибывал по строгому графику. Его появление знаменовало собой маленький праздник: техники спешно приводили в порядок посадочную площадку; в столовой раздавали дополнительный паёк — консервированные фрукты из старых запасов; даже начальник шахты, суровый капитан Ворн, ненадолго прекращал разносы и лично проверял списки кандидатов.

Но радость была хрупкой. Из двадцати - тридцати желающих обычно отбирали лишь три - пять человек — тех, кто: имел достаточный уровень образования (не ниже базового инженерного); прошёл медкомиссию (без последствий от длительного воздействия местной атмосферы); смог убедить комиссию в своей мотивации (рассказать, зачем им Академия, а не очередная смена в шахте).

Я готовился к этому три цикла. В перерывах между работой штудировал учебники, которые выменял у техника-связиста за две порции протеинового концентрата. По ночам, когда шум добывающих машин затихал, решал задачи по астродинамике и зубрил номенклатуру космических аппаратов.

— Нет… Какого хрена… Ты что творишь, старый железный хрен… Ещё три минуты, я успеваю!!! — заорал я на охранного дроида, который металлическим голосом сообщил мне, что проход закрыт ввиду старта челнока на орбиту.

Его оптические сенсоры мерцали холодным голубым светом, словно насмехаясь над моей паникой.

— Доступ запрещён, — проскрипел дроид, выдвигая блокирующие стержни. — Челнок инициировал предстартовый протокол. Время до отрыва от поверхности: две минуты сорок семь секунд.

Я рванулся вперёд, но массивная перегородка уже с лязгом опустилась, отрезав путь к терминалу. В отчаянии ударил по металлу кулаком — боль пронзила руку, но это было ничто по сравнению с ледяным ужасом, сжимавшим грудь.

— Открой! Ты не понимаешь! Это мой единственный шанс! — голос срывался на крик.

Дроид невозмутимо повторил:

— Нарушение протокола безопасности недопустимо. Рекомендую отойти на безопасное расстояние.

За спиной раздался нарастающий рёв — я обернулся. Вдалеке, на стартовой площадке, вспыхнули двигатели. Челнок, похожий на гигантскую серебряную каплю, готов был подняться над поверхностью. Его корпус сверкал в лучах местного солнца, а из‑под сопел вырывались клубы раскалённого газа.

Две минуты пятнадцать секунд.

Я бросился к ближайшему смотровому пункту — старому техническому люку с потрескавшимся бронестеклом. Руки дрожали, когда я впивался пальцами в защёлки, пытаясь открыть его. Наконец, стекло поддалось, и я прижался к проёму, глядя вслед улетающему судну.

Оно набирало высоту, оставляя за собой шлейф дыма и пыли. В груди что‑то надломилось. Три цикла подготовки. Бессонные ночи. Выменянные учебники. Всё напрасно.

— Нет… — прошептал я, сжимая в кулаке папку с конспектами. Листы затрепетали, будто пытаясь вырваться, как и я только что.

Дроид позади монотонно объявил:

— Челнок покинул атмосферу. Рекомендовано вернуться в жилой сектор.

Я не двигался. В небе таяла серебристая точка — мой улетевший шанс. Где‑то в глубине души теплилась мысль: «Следующий челнок через три цикла…» Но сейчас это звучало как приговор. Мне не хватило пяти минут, долбаных пяти минут.