Пыль

Холод. Он был не просто ощущением; он был фундаментом реальности, ее незыблемым законом. Холод металлических планок экзоскелета «Железной Плоти», впивающихся в плечи, бедра, позвоночник через истлевшую, пропитанную потом, кровью и чем-то едким, кислым робу. Холод промерзшей насквозь грязи под щекой, куда он рухнул вчера, едва избежав попадания плазменного шквала. Холод липкой, маслянистой влаги в блиндаже, конденсирующейся на потолке и стенах, падающей тяжелыми каплями на лица спящих. Холод воздуха, выдыхаемого клубами пара, который смешивался с запахами – едким озоном от оружия, сладковатой гнилью незахороненных тел за пределами бункера, ржавчиной, химической гарью и вездесущей *Скверной*. Глубинной, подземной Скорбью Мира, как называли ее в пропагандистских роликах. Каин не помнил утра без этого всепроникающего, костенящего душу холода. Возможно, его и не было. Возможно, он родился в этом холоде, как рыба в ледяном океане.

Сигнал тревоги, вживленный в височную кость аудиочип, не зазвучал – он *взорвался* внутри черепа. Резкий, пронзительный, невыносимый писк, превращающий мозг в сдавленный лимон. Никаких громких сирен – это привилегия тыловых крыс или «Кованых». Здесь, на передовой сектора «Грязеворонье-7», экономили на всем, включая страх. *Подъем. Построение. Атака через 30 минут. Координаты загружены. Слава Кузнице.* Механические, лишенные интонации слова прошили сознание. Тело Каина, не дожидаясь команд от разума, уже двигалось. Заученные, доведенные до автоматизма движения: сброс фиксаторов экзоскелета на бедрах и груди, толчок локтями, чтобы приподнять торс, скрипучее разгибание. «Железная Плоть» заурчала сервоприводами, помогая и одновременно дергая его суставы, как куклу-марионетку. Боль. Острая, знакомая, как собственное дыхание, в местах, где металл впивался в плоть – на правом плече, где старый ожог плазмой так и не зажил, на левом бедре, где кость, кажется, уже деформировалась под давлением. Новый шрам, розовый и влажный, зиял на предплечье – подарок вчерашнего «зачистки» траншеи. Неглубокая царапина от осколка, но грязь сделала свое дело – он чувствовал под кожей пульсирующее тепло инфекции.

*Вспышка: Маленькие, теплые руки. Его руки? Обхватывают глиняную кружку, шершавую, несовершенную. Парок поднимается, неся с собой запах… какой? Не химической гари, не гнили. Травы. Ромашки? Мамин голос, глухой от усталости, но нежный, обволакивающий: «Пей, Каинчик, согрейся, солнышко… Холодно на улице, ветер…» Запах травы, тепло кружки в ладонях, мамино «солнышко»…* Призрак тепла обжег изнутри. Каин резко моргнул, стиснув зубы, чтобы не застонать. Глаза, привыкшие щуриться в полумраке и ядовитых туманах, медленно фокусировались. Бетонный бункер. Потолок, низкий, давящий, покрытый инеем и черными, размазанными кляксами – чьей-то высохшей кровью или содержимым разорванного кишчника. Тусклые лампы дневного света, мерцающие с перебоями, отбрасывали прыгающие тени на стены, испещренные царапинами, цифрами, похабными рисунками и единственной аккуратно выведенной фразой: «ЗДЕСЬ БЫЛ ПЫЛЬ-0991. СГНИЛ ЗА 3 ДНЯ». Рядом поднимались другие «Пылинки». Тени в робах цвета запекшейся крови и грязи. Движения – медленные, скованные болью и апатией. Никаких разговоров. Никаких имен. Только номера на нашивках, пришитых криво, поверх дыр: 1171, 1172, 1170… Его – 1173. Сержант Балк, 0089, его «Железная Плоть» была старше и грубее, густо покрыта засохшей черной коркой – смесью грязи, масла и чужой плоти. Он хрипел, как сломанная воздуходувка, его голос, усиленный дешевым модулем в шлеме, скрипел по нервам: «Жрать. Быстро. Потом – на зачистку воронок на Секторе Гамма. Пыль шевелится. Опоздавших – в расход.»

«Жрать». Это слово здесь значило больше, чем «есть». Это был акт выживания, короткое перемирие с вечным голодом. Серые, липкие, холодные брикеты «Синтез-Пита» выдавали по одному. На вкус – прогорклое масло, мел и что-то металлическое. Стимуляторы. Обязательно стимуляторы. Каин механически разорвал упаковку зубами, вытряхнул содержимое на ладонь. Жевал, чувствуя, как паста липнет к зубам и небу. Глотать было трудно – горло сжимал спазм. Экзоскелет на спине загудел громче, тестируя сервоприводы перед выходом. Рывок в плечах, дергающее движение в коленях. Острая боль в пояснице. Он привык. Боль была константой, как холод. Ее отсутствие было бы тревожным.

*Вспышка: Солнечный зайчик. Живой, трепетный. Дрожит на бревенчатой стене сарая. Он, маленький, тянет руку, короткие пальцы пытаются поймать ускользающее золото. Где-то рядом – смех. Звонкий, как колокольчик. Сестры? Лика? Имя всплыло, как пузырь из трясины, и тут же лопнуло. Сам звук смеха, яркий, резкий, пронзительный…* Следом – пустота. Глубокая, как воронка от бомбы. Каин проглотил последний комок пасты, слизал липкие крошки с ладони шершавым языком. Голод, притупленный на минуту, вернулся с новой силой, сосущим чувством под ложечкой. Здесь голод был не просто желанием – он был отдельным органом, вечно ноющим, напоминающим о хрупкости существования.

Глухой удар где-то совсем близко заставил содрогнуться бункер. С потолка посыпалась пыль и мелкие осколки бетона. Никто не вскрикнул, не метнулся в укрытие. Лишь напряглись спины, руки инстинктивно сжали оружие. Рутина. Каин поднял голову, его взгляд упал на Пыль-1171 – худого, как скелет, обтянутый кожей, с нервным тиком левого глаза. Тот тоже жевал свой брикет, уставившись в стену. На его шее, над воротником робы, виднелся гнойный нарыв от трения «Железной Плоти».

«Вперед, отбросы! На разводку!» – рявкнул Балк, его голос, искаженный динамиком, резанул, как пила по металлу. Шлюз бункера с противным металлическим скрежетом и шипением гидравлики начал медленно открываться. Стена холода и вони ударила в лицо, заставив рефлекторно зажмуриться. Запах. Не просто запах – физическая атака. Сладковато-приторный дух разложения, едкий, обжигающий носоглотку смрад химической гари, металлически-медный привкус крови и под всем этим – тяжелый, маслянистый, *живой* запах *Скверны*. Энергии, сочащейся из разбитых подземных коллекторов, питающей машины войны и отравляющей все вокруг. Перед ними раскинулось «Грязеворонье-7». Не поле боя в классическом смысле. Индустриальный ад, помойка бесконечного конфликта. Лунный пейзаж из кратеров, заполненных ржавой водой с радужной нефтяной пленкой и плавающим мусором. Горы искореженного, оплавленного, ржавеющего металла – останки танков, дронов, баррикад, перемешанные с белесыми обломками костей. Колючая проволока под высоким напряжением, шипящая и потрескивающая под струями ядовитого желтого дождя. И над всем этим, как стаи стервятников, кружили стальные био-дроны «Вороны». Их угловатые, неестественные силуэты, сочетающие хитиновые пластины и полированный металл, мелькали в клубящихся туманах. Их красные сенсорные «глаза» сканировали землю в поисках «биомасс» – трупов, умирающих, отставших. Сбор. Утилизация. Топливо для Вечной Машины.

Каин шагнул вперед первым. «Железная Плоть» заскрежетала, протестуя, но подтолкнула его в грязь. Не землю, а холодную, вязкую, маслянистую жижу по колено. Она моментально просочилась через дыры в стоптанных сапогах, обжигая кожу ледяной сыростью. Он двинулся в строю, прижимая к груди плазменный карабин «Жало» – тяжелую, неуклюжую дубину с искрящимся стволом. Оружие бедняков. Оно могло испарить конечность зарядом, но перегревалось после трех выстрелов, а перезарядка занимала вечность. Цель сегодня – «зачистить» воронки в Секторе Гамма от возможных засад или мин. Бессмысленная работа. Сектор Гамма зачищали вчера. И позавчера. И месяц назад. Но приказ есть приказ. Балк считал это «поддержанием боевого духа через дисциплину». На самом деле – способ убить время и лишних «Пылинок».

Они шли цепочкой, растянувшись. Грязь чавкала и хлюпала под сапогами и сервоприводами экзоскелетов. Дождь, не вода, а едкая желтая жижа, стекал по лицевым щиткам шлемов, замутняя обзор. Тишину нарушал только скрежет металла под ногами, шипение проволоки, далекие, приглушенные раскаты взрывов где-то за горизонтом и вездесущий, низкий гул – то ли ветра, то ли работающих где-то глубоко под землей машин «Ремесленников Скверны». Каин смотрел под ноги, стараясь не наступить на раздувшийся, сине-багровый труп в истлевшей, неопознанной форме. Чужой? Свой? Уже не разобрать. Все они здесь становились одним и тем же – биомассой. Он обогнул его, чувствуя подошвой что-то упругое и скользкое. Кишки? Часть дрона? Неважно.

*Вспышка: Белая, грубая, но чистая простыня, застилающая лавку. На ней – деревянная лошадка. Грубо вырезанная ножом, с неровными краями, но *его*. Единственная. Он гладит ее по теплой, шероховатой спине, чувствуя под пальцами сучки…* Воспоминание обожгло не теплом, а *болью* утраты. Оно было таким ярким, таким *реальным* по сравнению с окружающим кошмаром, что Каин споткнулся. «Железная Плоть» резко дернула его за локоть, выравнивая, причиняя новую боль. Он глухо крякнул, сглотнув ком в горле. *Забудь. Это не было. Не могло быть.*

«Левая воронка! Глубокая! Проверить!» – скомандовал Балк, его клешнеобразный протест (дешевая замена руке, потерянной год назад) указывал на зияющий кратер метров десяти в диаметре. Края его были оплавлены, как стекло – след древнего мощного удара. «1173, 1171! Шевелитесь!»

Каин и Пыль-1171 (тот самый, с тиком глаза) молча двинулись к краю кратера. Грязь здесь была особенно вязкой, «Железная Плоть» Каина ревела, выдирая ноги. Они подошли к самому краю, заглянули вниз. Глубокая лужа ржавой воды, плавающие обломки, куски полимерной обшивки. Пустота. Тишина. Они уже начали разворачиваться, чтобы доложить, когда Каин краем глаза заметил *движение*. В глубокой тени под нависающей, покореженной плитой ржавого корпуса чего-то большого – старого танка или баррикады – мелькнула тень. Быстро. Нечеловечески быстро. Не человек.

Био-дрон противника. Модель «Скорп-5». Нечто среднее между пауком и скорпионом, размером с крупную собаку. Корпус – черный полимер, тускло поблескивающий в слабом свете. Множество красных сенсорных глаз, холодных, как пуговицы смерти. Длинные, острые манипуляторы-клешни и жала для инъекций паралитика. Реактивный рывок на коротких мощных лапах – и оно было *на* Пыли-1171. Не было времени на крик. Был короткий, влажный, хрустящий звук. Клешни дрона вспороли дешевый бронежилет на спине солдата, как бумагу. Что-то алое, теплое брызнуло на грязную, оплавленную стенку кратера. Пыль-1171 дернулся раз, странно, как подкошенная марионетка, и рухнул лицом в ржавую воду. Дрон, издавая тихое, жужжаще-шипящее урчание, впился в его спину, методично начиная «сбор» – отсекал конечности, упаковывая их в специальные отсеки на брюхе. Вода вокруг быстро окрашивалась в густой, темно-красный цвет.

Каин замер. Он не слышал команды Балка. Не слышал шипения проволоки или гула. Он слышал только бешеный стук собственного сердца, гулко отдававшийся в ушах. Руки сами подняли тяжелое «Жало». Пальцы нащупали спуск. Но не нажали. Он *смотрел*. Смотрел, как вода окрашивается. Смотрел, как дергается нога Пыли-1171, бьет судорожно по поверхности. Смотрел, как дрон работает с холодной, механической эффективностью. Пыль-1171. Тот, кто час назад жевал рядом свой серый брикет. Тот, у кого был нарыв на шее. Теперь он… биомасса. Расходник. *Падаль.*

«1173! ТВАРЬ МАЛОМОЗГЛАЯ! ЧТО ЗАСТРЯЛ, КАК СТОЛБ МЕРТВЫЙ?!» – рев Балка, усиленный динамиком до болезненного уровня, врезался в сознание, как нож. Сержант стоял в десяти шагах, его «Железная Плоть» шипела перегретым паром. Лицо под шлемом было багровым от ярости. «ДОБИВАЙ ЭТУ ПАДАЛЬ И ЭТУ ЖЕЛЕЗНУЮ ТВАРЬ! БЫСТРО, ПЫЛЬ! ИЛИ ТЕБЯ ТУДА ЖЕ!»

Каин вздрогнул всем телом. *Добивай.* Пыль-1171 еще дергался. Его нога все еще била по воде. *Падаль.* Он… он был Пыль-1171. Теперь он – падаль. Утиль. Топливо. Сослуживец. Человек? Был ли он *когда-нибудь* человеком здесь? Или все они рождались падалью, просто не знали этого?

*Вспышка: Мама. Ее рука, шершавая от работы, но невероятно нежная, гладит его по голове. Шепчет что-то… забытое слово. Не «солнышко». Другое. Ласковое. Теплое. Как та кружка… Имя? Ее имя?* Воспоминание ударило с такой силой, что Каин застонал. Оно было *живым*. И оно *умирало* прямо сейчас, на его глазах, замещаясь красной водой и работающим дроном. Навсегда.

Каин поднял «Жало». Дрожащие руки едва удерживали тяжесть. Он прицелился. Не в дрон. В затылок Пыли-1171. Того, кто был сослуживцем. Того, кто был падалью. Он нажал на спуск.

Глухой, отвратительный *хлюп*. Не испарение – заряд был слабым, почти на нуле. Голова… просто перестала существовать как целое. Дрон на секунду замер, его сенсоры мелькнули в сторону Каина, оценивая угрозу. Красные огоньки замигали, просканировали его, проигнорировали и вернулись к работе. Угроза минимальна. Задача – сбор биомассы – важнее. Приоритеты.

Балк фыркнул, звук, похожий на лопнувший мех. «Мямля. Ни хрена не умеешь. Паек его забираю. Грязи нахлебаешься в награду. Двигай, отстой!» Он грубо толкнул Каина проходящим мимо корпусом «Железной Плоти», чуть не сбив с ног, и наклонился к поясу мертвеца. Клешня протеста ловко сорвала маленький серый пакет – паек Пыли-1171. Балк сунул его себе за пазуху. «Следующая воронка! Шагом марш!»

Каин стоял, как вкопанный. Глядя на то, что осталось от 1171. На дрон, хладнокровно упаковывающий куски в свой биомешок. На холодную, пропитанную свежей кровью грязь под своими сапогами. Холод внутри стал абсолютным. Пустота заполнила все, вытеснив даже боль. Он был пустым сосудом. Мешком из кожи и костей, набитым холодом и грязью. Рука судорожно полезла в карман робы – там лежали обрывок биоразлагаемой упаковки от вчерашнего пайка и короткий обломок химического карандаша, найденный неделю назад в развалинах. Механически, почти не видя окружающего, он достал их. Прижал обрывок к грязному колену. Дрожащей, не слушающейся рукой, он вывел кривые, корявые буквы, стараясь не порвать хрупкий материал:

*«Сержант Балк снова размазан. Паек его забрал лейтенант. Мне достался кусок грязи. Начало дня.»*

Он сунул записку обратно в карман, глубже, туда, где чуть теплее от тела. Кусок грязи, теплый и липкий, медленно растекался у него в ладони, которую он не успел вытереть. Он смотрел на эту грязь. Пыль. Он был Пыль. Как тот, в воронке. Как все вокруг. Пыль – это не они. Это то, во что они превращались здесь каждый день, по крошечке. Первый шрам сегодняшнего дня был не на коже. Он был где-то глубже. На душе? На том, что когда-то ею было. И Каин знал с ледяной ясностью – это только самое начало. Машина только запустилась. И она будет молоть его до тех пор, пока не сотрет в порошок. В Пыль.