Пьяная вишня.

Hominem amplius oculis, quam auribus credunt (лат. Люди больше верят глазам, чем ушам). Прихожу с утреца на службу, а дежурная медсестра мне в лоб: «Тебе вишню пьяную привезли, как ты любишь! Иди знакомься!» и ехидненько так посмеивается.

Какую вишню? Какую пьяную? Знаю, что есть конфеты такие с вишней ликерной, но кому вздумается мне их сюда привозить? Не стал гадать-нагадывать, решил сразу на месте разобраться.

Захожу в указанную мне палату и вижу картину маслом: на одной из пустующих коек лежит чудо-расчудесное, по уши в простыню закутана и похрапывает. Подхожу ближе, склоняюсь, присматриваюсь… Аж простыню насквозь пропотела! Да и на лбу испарина. К данной особе было заявлено, что из родильного дома сию дамочку привезли на вычищение остатков последа и всего такого прочего послеродового, что родильный дом не желает делать в отношении к тяжелым родильницам, тем более к распущенным, весьма пьяным и крайне асоциальным.

Тут Вишенка моя зашебуршилась. Ну что же…

- Добрейшего утреца размилейшая! Будем знакомится, я Ваш лечащий врач! Можете называть меня просто Мартин!

Глазами совелыми на меня захлопала, ресницами заморгала-заморгала, висок затерла, да как давай кашлять-носом шмыгать!

- Погодь-ка…

Трогаю дамочке лоб, щеки. Огнем так и пылают, хоть яичницу жарь!

Платье на соседней койке лежит - строгое, по горло закрытое, блекло-сиреневого цвета. Сестрица моя Камелия такие носит, как подобает степенным женщинам из приличного общества.

Вот тебе и вишня, вот тебе и пьяная! Переложил дамочку на сухую коечку, пропотевшее насквозь нижнее платье сменил на ночнушку больничную, ромашкой напоил тепленькой с медом, на голову компресс холодненький.

- Благодарю-благодарю…

Вот тебе и асоциальная!

- Не стоит благодарности, то лишь моя работа.

Оставил дамочку дальше потеть-отдыхать, сам же остальных своих пациентиков врачевать-излечивать отправился. Посменно с Ансельмом к ней заглядывали: компрессики-пеленки меняли, ромашкой-крапивой отпаивали, а как малясь температурка спала, бульоном крепким накормили с сухариками пшеничными зажаристыми. Поосмелела тут дамочка и рассказывает такую вот историю.

Приключилось с ней будучи на самых сносясь шибко простудиться. Кашляла она сопливалась, чихала-высмаркивалась и дочихалась до такого, что воды у нее отошли. Отправилась было в родильный приют, но на полпути совсем худо сделалось. Упала среди улицы, а встать сил нет. Лежит-барахтается, от схваток охает-постанывает, а люди стороной косятся и себе под нос возмущаются, мол, совсем потаскухи распоясались в стельку пьяные посреди улицы валяются! Кто-то даже полицию вызвал.

Стали полицейские дамочку поднимать да в участок спроваживать, а тут дите из нее хлоп! Дите новорожденное полиции за ненадобностью. В родильный приют переправили.

В родильне же дитенка у дамочки сразу хвать! А ей самой допрос устроили, мол, кто такая, почему раньше не пришла и все такое прочее по всей строгости.

Дамочка им отвечать-объясняться, а саму знобит, голова от жара кругом идет, мысли путаются, язык заплетается, кашель бьет, тошнота подкатывает.

Не стали с ней долго чокаться, даже осматривать должным образом не стали, сразу сплавили нашей больнице.

- Так и так разбирайтесь-вылечивайте: возможно остатки порванного последа у нее внутри, а возможно еще и заражение в придачу.

С пометкой, что сильно пьяная, к тому же еще и проститутка. А кому же еще сильно пьяную проститутку лечить доверят? Ясное дело кому!

Хорошо, что в инфекционное не сплавили, там бы точно дамочку по всей строгости карательной медицины, как подобает к асоциальным личностям, а посля властям за растленный образ жизни и даже слушать не стали бы.

Хорошая дамочка оказалась. Лечить-излечивать таких одно удовольствие! Кроткая, степенная, послушная, что со мной, что с Ансельмом. Прачкой трудится в какой-то там общественной прачечной. Простая работяга, короче говоря, из небогатой семьи… А женишок покрутил-повертел, да так и не женился. Не было у нее денег на домашние роды, никак не было.

Горевала ли она по своему ребенку? Не знаю, про то она не говорила. Возможно, что и горевала, но глубоко в душе, крайне глубоко. После всего произошедшего ей было больше до самой себя. А вот на родильный приют она серчала… Шибко серчала… Крайне серчала… Стали мы с ней жалобу катать-накатывать, а пока катали, я все думал: «Как же это так, женщина на сносях падает посреди улицы, и никто, абсолютно никто!», ладно б среди ночи, но то было часов в восемь вечера, к тому же лето летнее! Улицы полным полны гуляющего люда, и никто… Зато сразу все: «В стельку пьяная! Проститутка!», ну что за люди такие?

Впрочем, чему тут удивляться? Сам как-то стою, жду дилижанс. Стою-стою и как чихну! Кровища носом как зафантанирует! Аж взахлеб! А тут мой дилижанс как раз подъехал.

Я платок к носу и нырк вовнутрь, а сам кровью хлебаюсь, в горле першит. Страшное дело… Нет, мне-то оно, само собой, дело привычное, а вот соседей по дилижансу поднапрягло не на шутку, да и возничего порядком заволновало.

Пассажиры от меня по сторонам шарахаться, а возничий подходит и строго так спрашивает: «Туберкулезный?»

- Гемофилический, - отвечаю я.

Ну не сифилитический же? В общем, обидно мне было, когда меня из дилижанса того ни за что вышвырнули, крайне обидно… Вот и думайте.