"Черная Зима: Исход из Мальмё"

Глава 1: Шум на фоне

Холодный, влажный ветер с пролива Эресунн пронизывал до костей. Он нес в себе запах соли, гниющих водорослей и дизельного выхлопа паромов, курсирующих в Данию. Для Мальмё это был фирменный аромат поздней осени. Самир Аль-Хамид, пригнувшись к рулю своего видавшего виды, но идеально настроенного велосипеда, ощущал этот ветер как личного врага. Он впивался ледяными иглами сквозь слои одежды, заставляя мышцы деревенеть, а пальцы в тонких перчатках — терять чувствительность.

Он лавировал в плотном вечернем потоке на Амиралсгатан, главной артерии, пронзающей город. Его движения были отточенными, почти инстинктивными — результат тысяч часов, проведенных в седле в качестве курьера. Легкое смещение веса, короткий рывок, и вот он уже проскальзывает в узкий просвет между городским автобусом и блестящим боком нового Volvo. Водитель Volvo недовольно сигналит, но Самир его уже не слышит. В ушах, под плотно натянутой шапкой, шведский хип-хоп глушил агрессию и однообразие города. Музыка создавала вокруг него кокон, позволяя сосредоточиться на траектории, на дыхании, на микроскопических изменениях дорожного полотна.

Мысли были далеко отсюда. Главной из них была вязкая, как смола, тревога перед завтрашним экзаменом по сопротивлению материалов. Формулы, эпюры, расчеты напряжений — все это смешалось в голове в гудящий рой. Профессор Хаглунд был известен своей дотошностью, и провал означал не просто пересдачу, а серьезные проблемы со стипендией. Для его семьи, где каждый крон был на счету, это было недопустимо. Он должен был сдать. Должен был стать инженером. Это была его часть сделки, его способ сказать «спасибо» родителям за все, через что они прошли, чтобы дать ему и сестре этот шанс.

Вторая мысль была проще и приятнее. Она касалась Лейлы, его тринадцатилетней сестры. Он обещал привезти ей кебаб из «того самого места» у Мёллевонген, где делали лучший соус в городе. Эта мысль грела, была осязаемым якорем в море абстрактных формул и тревог. Маленький ритуал, который делал его не просто студентом и курьером, а старшим братом.

Он пронесся мимо площади Треугольника, Triangeln, и его взгляд скользнул по огромному рекламному экрану, на котором вместо привычной рекламы одежды или смартфонов висела заставка новостного канала SVT Nyheter. Красная бегущая строка внизу гласила: «НОВЫЙ ВИРУС В КИТАЕ… ЭКСПЕРТЫ ПРИЗЫВАЮТ СОХРАНЯТЬ СПОКОЙСТВИЕ…».

Самир поморщился. Опять. Птичий грипп, свиной грипп, атипичная пневмония. Каждый год медиа находили нового монстра под кроватью, чтобы пугать им мир. Несколько недель панических заголовков, потом все затихало до следующего раза. Он прибавил скорость, оставляя площадь позади. Это было далеко. Это было не здесь. Здесь, в Мальмё, были свои проблемы: цены на аренду, банда наркоторговцев, которую никак не могли прижать в его районе, и завтрашний экзамен. Это было реальным. А вирус в Китае — просто шум на фоне.

Он свернул в лабиринт улочек вокруг площади Мёллевонген. Воздух здесь был другим — густым, пропитанным запахами десятков кухонь мира. Пахло карри, фалафелем, жареной рыбой и крепким кофе. Из окон доносились обрывки разговоров на шведском, арабском, польском, испанском. Это был его Мальмё — шумный, хаотичный, живой котел.

В знакомой кебабной было тепло и людно. Хозяин, седой курд по имени Исмаил, с которым его отец был дружен, кивнул ему как старому знакомому. На маленьком телевизоре под потолком шел какой-то арабоязычный новостной канал. Кадры были тревожнее, чем на SVT: люди в защитных костюмах, улицы, залитые дезинфицирующим раствором, плачущая женщина.

— Что там? — спросил Самир, пока Исмаил заворачивал в лаваш обжигающе горячее мясо.

— Беда. В Китае, — вздохнул Исмаил, не отрывая взгляда от экрана. — Говорят, люди с ума сходят. Как бешеные собаки. Мой двоюродный брат в Дубае работает, говорит, у них в аэропорту уже паника, рейсы отменяют. Аллах милостив, пусть до нас не дойдет.

Самир забрал сверток, расплатился и вышел на улицу. Слова Исмаила и тревожные кадры оставили неприятный осадок. Но гудки машин и яркие вывески быстро вытеснили их. Он снова сел на велосипед. Его ждала Лейла. Его ждали конспекты.

Дорога в Русенгорд была долгой и шла в гору. Этот район, построенный в рамках программы «Миллион» в шестидесятых, был бетонным лесом, домом для тысяч иммигрантов. Для кого-то — гетто, для него — дом. Он знал здесь каждый двор, каждую тропинку между высотками, каждый разрисованный граффити угол. Здесь он вырос, здесь научился кататься на велосипеде, здесь разбил первое колено и впервые поцеловался.

Подъехав к своему подъезду, он услышал из окна на третьем этаже нетерпеливый голос Лейлы:

— Самир! Ты привез?!

Он улыбнулся и поднял пакет.

В квартире было тепло и пахло домом. Мать, Фатима, готовила на кухне чечевичный суп, ее главное оружие против промозглого ноябрьского холода. Отец, Юсуф, бывший учитель истории из Дамаска, а ныне — водитель такси, сидел в гостиной перед телевизором, где «Мальмё ФФ» в очередной раз проигрывал.

— Опять на своем велосипеде носишься, как сумасшедший, — проворчала мать, но в ее голосе была только любовь. — Весь продрог. Мой руки и садись ужинать. Лейла, дай брату поесть спокойно, потом свой кебаб получишь.

Лейла надула губы, но подчинилась. Ужин прошел как обычно. Отец ругал футболистов. Мать расспрашивала Самира про учебу. Лейла рассказывала о школьных сплетнях. На экране телевизора мелькнул короткий репортаж о ситуации в Китае. Отец нахмурился.

— Тревожные вести, — сказал он. — Когда рушатся большие империи, эхо разносится по всему миру.

— Ой, папа, не начинай свои исторические лекции, — отмахнулась Лейла. — Это же в Китае!

— Китай сегодня — это Рим вчера, дочка, — тихо возразил Юсуф, но не стал развивать мысль.

После ужина Самир ушел в свою комнату. Она была маленькой, заставленной книжными полками и заваленной деталями от велосипеда. Единственное окно выходило на парковку и соседнюю многоэтажку. Он отдал сестре ее долгожданный кебаб, получив в ответ благодарную улыбку, и сел за стол.

Перед тем как открыть конспекты, он пролистал новостную ленту на телефоне. Снова тот же заголовок. «Вспышка KR-вируса в КНР». Под ним — десятки комментариев. «Правительство все врет!», «Это биологическое оружие!», «Закупайтесь тушенкой, глупцы!», «Да расслабьтесь, через неделю забудут». Интернет жил своей обычной, ядовитой и панической жизнью. Самир фыркнул, заблокировал телефон и открыл учебник.

«Предельное напряжение при изгибе прямого бруса определяется по формуле...»

Он погрузился в мир цифр, векторов и диаграмм. Это был его мир — логичный, предсказуемый, управляемый. Мир, где у каждой проблемы было решение, которое можно было вычислить. Это успокаивало.

За окном выл ветер, неся холод с моря. Где-то внизу хлопнула дверь машины, кто-то громко засмеялся. Обычная ночь в Мальмё. Далеко, на другой стороне планеты, разгорался пожар, но его дым еще не достиг этих берегов. Самир перевернул страницу. Экзамен был важнее. Шум на фоне можно было просто игнорировать. По крайней мере, пока.