Радуга над Драконьим Пределом

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо над Вайтраном в мягкие розовые и золотистые тона. Тёплый ветерок гнал по улицам запах свежего хлеба и дыма из кузницы. Довакин сидел на лавочке у подножия мёртвого Златолиста и, прищурившись, смотрел на город. Высохшее дерево, некогда величественное, стояло тёмным скелетом посреди площади, словно напоминание о том, что ничто не вечно.

— Дяденька… дайте монетку, пожалуйста, — робкий голосок вырвал его из задумчивости.

К нему подошла девочка — худенькая, в порванной серой тунике, босая. Её волосы сбились в спутанный клубок, но в больших глазах сверкала детская искренность.

Довакин достал пару септимов и протянул ей. Девочка зажала монетки в ладошку и уже собиралась убежать, но он мягко остановил её:

— Подожди-ка. Как тебя зовут? И почему ты просишь милостыню? Где твои родители?

— Люси, — ответила девочка шёпотом, опустив глаза. — Мама и папа давно умерли. Дядя выгнал меня… А просить милостыню меня Бренуин научил. Он хороший, хоть его никто не любит…

В груди Драконорожденного кольнуло. Он встал и протянул ребенку руку.

— Пойдём со мной.

___

В «Гарцующей кобыле» было тепло, пахло мясом и хлебом. Люси села за стол и тут же вцепилась глазами в блюда, что разносили служанки.

Довакин подозвал Садию.

— Будь добра, накорми её. И… позволь пожить здесь какое-то время, — сказал он, протягивая кошель с деньгами.

Редгардка посмотрела на девочку с сочувствием и кивнула:

— Тебе за это не нужно платить, ты спас меня от Кемату, я обязана тебе жизнью.

Но герой молча всунул мешочек девушке в руки.

— Сейчас идёт война, у вас посетителей мало. Возьми, не спорь, а то Хульда тебя сожрёт.

Садия вздохнула, но всё же приняла деньги. Люси тем временем уже с жадностью уплетала горячий суп, и на её лице впервые за долгое время появилась улыбка. Довакин, заметив это, едва заметно улыбнулся и вышел обратно в прохладный вечер.

___

С тех пор Люси всё чаще стала появляться рядом с Драконорожденным.

Когда он заходил к Аркадии за зельями или торговался на рынке, она бежала следом и сыпала вопросами: «А где ты был? А что у тебя в сумке? А правда ли, что великаны такие огромные?»

Довакин неизменно покупал ей сладости и рассказывал истории: о пещерах, полных пауков, о великанах и их мамонтах, о странных находках в руинах двемеров. Иногда он подмигивал:

— Мамонтовый сыр лучше без спроса не бери. Иначе лететь будешь дальше, чем видишь.

Люси заливалась смехом так звонко, что прохожие оборачивались.

Вечерами она делилась своим: как помогает Садии и Ольфине носить подносы, как ловко перепрыгнула через лужу, как ей подарили кусочек мёдового пирога. И Довакин слушал, кивая, словно это были самые важные истории на свете.

___

Одним тёплым вечером Драконорождённый снова сидел под Златолистом, глядя на небеса и отдыхая после поручений ярла. К нему присела Люси, нахмурив бровки.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Дерево, — тихо ответила она. — Оно умерло. Я хотела помочь Данике его оживить, но она только смеялась. Сказала, что даже ей это не под силу.

Глаза девочки наполнились слезами. Довакин долго смотрел на искривлённые ветви и вдруг встал.

___

Его не было несколько дней. Люси металась по Вайтрану, заглядывала в лавки, спрашивала у торговцев и даже у стражников: «А вы не видели его?» Но никто не знал. Даника, пожимая плечами, сказала, что он ушёл с каким-то паломником — искать «нож, чтобы оживить дерево».

Девочка снова осталась одна. Она перестала даже есть в таверне, снова попрошайничала и ночевала в старой бочке во дворе.

___

Дождливым днём, когда холодная вода лилась с неба, Люси сидела, дрожа и кутаясь в мокрые рукава. Вдруг кто-то тихо постучал по стенке бочки.

Она повернула голову — и увидела его.

Довакин присел рядом на корточки, улыбаясь. В одной руке у него были засахаренные яблоки, в другой — маленький розовый кустик.

— Ты… вернулся! — вскрикнула Люси и бросилась ему на шею, заливая лицо слезами.

— Я собирался ненадолго, — рассмеялся он, обнимая её, — но всё вышло сложнее. А вот скажи… почему ты снова живёшь на улице?

Девочка смутилась, отвернулась, что-то пробормотав. Герой только покачал головой и протянул ей яблоки. Люси схватила их и с жадностью начала есть.

— А что это у тебя? — спросила она с полными щеками, глядя на кустик.

— Хочешь узнать? — хитро усмехнулся Довакин. — Пойдём.

___

У подножия Драконьего Предела стражники кутались в плащи, стоя на постах. Стук капель по забралам и щитам заглушал половину звуков города. И вдруг один из них заметил, как Довакин идёт к Златолисту с топором в руках.

— Смотри-ка, опять что-то чудит, — проворчал один, придерживая копьё.

— Так это же тан, — оживился второй. — Значит, сейчас что-то будет.

Треск мёртвых ветвей эхом прокатился по двору, и дерево рухнуло. Стражники переглянулись, но не вмешались. Довакин поджёг пень, и огонь ярко вспыхнул даже под дождём.

— Это уже перебор, — буркнул молодой стражник, делая шаг вперёд. Но второй удержал его за плечо.

— Не лезь, — сказал он глухо.

Герой посадил в землю розовый побег, выпрямился и выкрикнул:

— LOK Vah KоoR!

Небеса содрогнулись. Дождь оборвался почти мгновенно, словно кто-то перерезал нити ливня. Тучи разошлись, и солнечный свет ударил вниз, золотым сиянием окрасив площадь. Молодое деревце дрогнуло и стало быстро расти, выбрасывая розовые лепестки.

— Клянусь Шором… — прошептал стражник, снимая шлем. — Такое не каждому дано увидеть.

— Ещё бы, это тебе не в карауле стоять, салага, — ехидно ответил второй, но в его голосе слышался трепет.

Люси визжала от восторга, подпрыгивая и хлопая в ладоши:

— Оно ожило! Оно ожило!

А Даника, выбежавшая из храма с гневом, остановилась в растерянности. Её возмущённый крик утонул в сиянии и тишине, что опустилась после чуда. Устыдившись, она склонила голову и молча вернулась в храм.

Драконорожденный протянул Люси руку.

— Куда мы теперь? — спросила она, едва переводя дыхание.

— Домой.

Девочка остановилась как вкопанная.

— Домой?.. — прошептала она, и глаза её наполнились слезами.

Он опустился на корточки.

— Знаешь, когда я путешествовал к Святилищу, я много думал об этом. Из меня выйдет паршивый опекун, но тебе лучше будет жить в доме, а не на улице.

— Ты… хочешь стать моим папой? — её голос дрогнул.

— Эээ… если ты так хочешь, то да, конечно…

Но он не успел договорить. Люси бросилась ему на шею, рыдая и повторяя: «Спасибо! Спасибо! Я буду самой лучшей дочкой на свете!»

Довакин лишь грустно улыбался и мягко гладил по спине рыдающего ребенка.

А над Драконьим Пределом сияла радуга.