Раннее. Неизданное.

В иллюминаторе планета Грогатау Три выглядела красивее, чем на экране головного пульта. Там все впечатление портила огромная мерцающая надпись: «Опасно для жизни! Уровень опасности второй! Посадка запрещена!». А на стекле иллюминатора предупреждение лишь бросало красные блики на шар пустынного цвета, переливающийся бело-голубыми вспышками, будто кто-то высыпал на него горсть блесток и обклеил стразами.

Паша Смелов оторвал взгляд от иллюминатора и покосился на пульт связи. Он знал, что новых сообщений нет, ведь это можно услышать в любой точке корабля, но надежда не покидала молодого спасателя, только заступившего на первое настоящее дежурство. Шла сто двадцать третья минута с момента последнего сеанса связи, а по регламенту спасательная группа должна докладывать каждые двадцать минут.

– Ну же, ребята! – прошептал Паша и снова стал всматриваться в желтый диск планеты, испещренный голубыми вспышками. Источником этого завораживающего мерцания был кристалл Лазорит Пятнадцать, невероятно дорогой материал. Крайне редкий во вселенной, на Грогатау Три этот камень торчал огромными колоннами посреди песчаных дюн, что делало его добычу очень простой и сулило колоссальный доход.

Это привлекало такие же толпы авантюристов, как на Аляске во времена золотой лихорадки. Смелов и сам думал отправиться туда, чтобы заработать на безбедное будущее, но, к счастью, в свои двадцать пять решил прислушаться к совету родителей.

Планета-убийца быстро отвадила всех желающих обогатиться. Правительство признало ее опасной, разместило на орбите аварийный маяк, и теперь при подлете экипаж любого корабля видел на экране угрожающую надпись. И это было правильно, потому что исчезали абсолютно все, кто отважился высадиться. Но, как говорится, поток искателей наживы не иссякал, и, пока государство крутило шестерни бюрократии, решая, что делать дальше, авантюристы высаживались, несмотря на предупреждения и запреты.

– Группа один, говорит орбита. Прием! – Паша снова повторил фразу, уже набившую оскомину. Микрофоны улавливали голос в любой точке корабля, но Смелов подлетел к пульту связи, будто так его будет лучше слышно.

– Говорит орбита! Прием! Как слышно?

Паша выкрутил громкость на максимум, надеясь услышать хотя бы звук дыхания, если кто-то жив и просто потерял сознание. Ничего. Лишь тишина, нарушаемая потрескиванием напряженных динамиков.

– Группа один! Говорит… а, черт, Паша говорит! Ребята, вы где? Ответьте! Коля, Дэн!!! Аааа!!! – Смелов крикнул, не сдержавшись, и ударил кулаком по пульту. Хоть космонавт и держался другой рукой за поручень, но от быстрого движения невесомость подхватила его, резко крутанув, и он приложился затылком о боковую панель пульта. От удара Смелов зажмурился и зашипел, но внезапная боль отрезвила, и он не спешил открывать глаза,решив немного подумать.

Их здесь не должно быть, эта зона закрыта для любых операций уже два месяца. То есть даже высаживаться, чтобы спасти нуждающихся в помощи, запрещено. Сигналы SOS раньше часто поступали с поверхности, особенно в первые месяцы после открытия планеты, и поначалу поисково-спасательные группы направлялись на Грогатау. И так же исчезали, переставая выходить на связь. За последний месяц с планеты не приходило ни одного сигнала, а запасы еды и кислорода любой старательской миссии не превосходили двух недель, так что считалось, что живых там уже нет. До вчерашнего дня.

Борт МЧС Ноль Семь Семьдесят Четыре, или Семьсемич, как его любовно называл Дэн, возвращался с плановых учений через звездную систему Грогатау, когда уловил сигнал о помощи. Это была короткая запись человеческого голоса. По новой инструкции экипаж корабля должен лишь сообщить на базу об инциденте, но не менять курс. Вот только каково было удивление команды, когда они услышали до боли знакомый голос Железяки.

Шон Железнов, их тренер и наставник в учебке, первый командир. Он пропал на Грогатау Три чуть меньше месяца назад, отправившись с группой старателей в качестве консультанта по безопасности. Опасная работа, но у Железяки не было особого выбора, когда дожали семейные и финансовые проблемы.

«Нас немного, мы живы! Пойму, если не придете! Ночь и гроза спасают нас.» – вот и все сообщение. Железнов говорил спокойно, без паники, но быстро, как и на всех своих тренировках. Спешка и нерасторопность – вот две крайности, которые он не любил.

И вот теперь, спустя два часа после получения сигнала, Паша Смелов висел у самого пола рубки, прижимаясь затылком к стенке пульта связи. Бросить ребят он не может, но и спускаться вниз – самоубийство. Вся их операция была риском с самого начала. Если он вернется один, по головке его точно не погладят, какая уж там помощь. После минуты раздумий Смелов открыл глаза и уставился на стеклянные дверцы шкафа обмундирования. Его скафандр висел там, рядом с двумя пустующими креплениями.

– Группа один! Говорит орбита! Я спускаюсь, ребята! – четко произнес молодой спасатель. От неотвратимости решения навернулись слезы, Паша понимал, что это страшный риск, но иначе поступить он не мог. Коля и Дэн без раздумий отправились выручать первого командира, воспитавшего в них эту самоотверженность, которой не научишь словами, а только личным примером.

Проплывая к шкафу, Паша задержался у иллюминатора, зацепившись взглядом за желтый диск Грогатау Три. Голубые блики на желтом фоне – это огромные кристаллы Лазорита Пятнадцать, усыпающие поверхность планеты и отражающие свет звезды. Прямо под кораблем сейчас день, ночь на другой стороне и сюда она придет еще не скоро, хотя темная граница уже была видна. Там на краю, в черноте, сверкали уже другие вспышки, яркий белый свет которых вырывал из темноты круглый силуэт планеты. Тысячи молний вспыхивали в черных грозовых тучах, которые несла с собою ночь.

«Ночь и гроза…»

Паша задумчиво глянул на информ-блок головного пульта. Спокойных ночей на Грогатау Три не бывает, они всегда сопровождаются ужасными штормами и грозами. Плотный грозовой фронт движется по пустыням вслед за границей ночи, осыпая пески планеты тысячами ударов молний. Ученые думают, что именно эта аномалия убивает колонистов, ведь в самом сердце ночного катаклизма скорости ветра достигают невообразимых значений. А вот днем на Грогатау Три наоборот – тишь да гладь, ветра вообще нет.

«…спасают нас.»

Вот только все посадки совершались в дневное время, ведь садиться ночью в диком шторме с бешеными ветрами самоубийственно. Инструкции четко говорят, как поступать, если есть возможность обеспечить безопасную посадку.

Паша бросил обнадеживающий взгляд на скафандр в шкафу:

– Сейчас буду, друг… – и спасатель поплыл к головному пульту. Он немного волновался, ведь управлять кораблем ему приходилось не часто, и путался в кнопках и командах, но спустя несколько минут Семьсемич принял новый курс и сошел с орбиты.

– Группа один, говорит орбита! Иду на ночную сторону планеты! Ребята, помощь близко! – Смелов взялся за поручни, борясь с ускорением, и не сводил глаз с экрана, где Грогатау Три стала вращаться еще быстрее. Через несколько минут, когда Семьсемич обогнул планету, Паша увидел то, что искал.

Сверкая огнями, ночь уползала, переваливаясь на другую сторону. Она тащила грозовое тело будто доисторическое членистоногое, перебирая сотнями молний будто ножками. А прямо за ней рассветные лучи солнца поджигали тысячи голубых кристаллов Лазурита Пятнадцать. Казалось, что яркий блеск гнался по пустыне за темными убегающими тучами.

Смелов указал автопилоту следовать за границей дня и ночи, не сходя с орбиты, а потом запустил сканер на поиск биоактивности, выкрутив мощность на максимум, и указал квадрат на поверхности планеты. Парень прильнул к экрану, высматривая хоть какую-то органику. Бесполезно, электромагнитный фон глушил все сигналы. Но Паше нужна была зацепка, чтобы не садиться наудачу, и поэтому он просматривал всю границу убегающей ночи, километр за километром, прокручивая все диапазоны сканера от металла до органики.

Гроза давала нещадные помехи, наигрывая шумовую трель на экране, но Смелов все-таки нашел. Пока неясно что, но оно выбивалось из общего хаоса и беспорядка на экране. Паша вывел на экран новые данные и обомлел... Это был волновой резонанс с частотой работы обычного двигателя внутреннего сгорания!

Не веря своему счастью, Паша зафиксировал квадрат сканирования и принялся лихорадочно прогонять изображение по всем диапазонам, используя различные фильтры. Аппаратура корабля МЧС позволяла прямо с орбиты найти тонущего человека посреди океана, пробивая даже облачный покров, и здесь она тоже не подвела. Компьютер различил в шторме и пыли группу движущейся техники, пять-шесть единиц различного старательского транспорта. Тяжелые машины гнались вслед за грозой, не реагируя на бьющие прямо перед ними молнии .

– Люди! – Паша сжал кулаки, – Живые люди!

Он выпрямился перед пультом, держась за поручни. Борт МЧС Ноль Семь Семьдесят Четыре легко мог вместить эту группу техники в грузовой отсек, но чтобы ее поднять, нужно спуститься на поверхность.

В нижней части продолговатого корпуса находился грузовой отсек с двумя огромными люками спереди и сзади. Задний позволял десантировать людей и технику на лету при спуске корабля в атмосферу, но погрузку оба люка позволяли только после посадки.

Паша понимал, что у него один шанс из тысячи осуществить задуманное, но рискнуть стоило. Жертвовать собой, чтобы спасти других… Его так учили, и даже более того – его учителя так жили!

Шон Железнов как-то показал им один прием, который сам называл «полетом пеликана». Для пущей безопасности тренер учил их над водой. Низко летящий корабль с раскрытой пастью переднего люка догонял движущиеся в том же направлении лодки и принимал их на борт. Это было не по инструкции, но Железяка часто ей пренебрегал ради эффективности, за что его потом и уволили.

«Полет пеликана» был очень опасен и требовал особой точности, и неудивительно, что однажды дорогостоящий корабль все-таки утопили, черпанув воду раскрытым люком. Начальству такая самодеятельность не понравилась.

Паша запустил программу подготовки ко входу в атмосферу и поплыл к шкафу со скафандром. Когда через минуту молодой спасатель в полном обмундировании, с открытым забралом шлема, вернулся обратно к пульту, подготовка систем корабля завершилась и Смелов, тяжко вздохнув, взялся за штурвал ручного управления.

Он направил аппарат вниз, держа курс на заданный квадрат. Экран осветился ярким огнем, пламя заполнило весь дисплей – это корпус Семьсемича вошел в атмосферу. Светофильтры сработали, вновь выдав помаргивающую и дрожащую, но четкую картинку. Черные тучи, пеленой скрывающие поверхность, стремительно приближались.

Смелов отключил несколько дублирующих модулей на случай, если удары молний выведут из строя основные. Вот приближающаяся стена черноты заполнила весь экран, и корабль нырнул в бурю. Сразу же заскрипели все чресла Семьсемича, раздираемые бешеными ветрами, и штурвал задергался в руках – электронные помощники еле справлялись, пытаясь выровнять аппарат. Паша не представлял, какая же мясорубка в центре циклона, если на окраине корпус так трещит по швам. Послышались гулкие удары по обшивке, сопровождаемые треском и помехами на экране. Гроза атаковала космический корабль молниями, наконец найдя в бескрайних песках Грогатау Три жертву для своих жестоких игр.

Черные как смоль облака неизвестных испарений вдруг просветлели и Паша увидел поверхность, раздираемую ураганом. Она оказалась намного ближе, чем указывала аппаратура, и прозревшие датчики заверещали, предупреждая об опасной близости земли. Смелов выжал штурвал на себя до предела, сбрасывая скорость. Маневровые двигатели заметно тряхнули корабль, выравнивая корпус, как вдруг динамики выдали:

«…нас не догонят, нас не догонят! Нас не догоняя-я-ят!»

Паша, не веря своим ушам, прокрутил диапазоны частот, и снова услышал до боли знакомый голос:

«Стройков! Как надоела эта твоя шарманка! Неужели нет чего-нибудь новенького?»

«Шон Валерьевич, как только поймаю Земля-Лайф, сразу включу!»

Новая серия ударов молнии по обшивке прервала связь, корабль тряхануло, но Смелов различил внизу впереди силуэты движущейся техники. Компьютер старательно обвел пять контуров зелеными маркерами и вывел дополнительную информацию. Рядом с каждым колесным аппаратом появились строчки, и Паша теперь знал их класс, модель и … скорость!

Корабль двигался слишком быстро и рисковал проскочить над группой выживших. А среди бушующего шторма и пылевых смерчей, подсвечиваемых вспышками молний, он мог их вообще потерять из виду.

Смелов понял, что показания приборов на пульте не совсем верны и взял управление на себя. Семьсемич нырнул носом, быстро снижаясь, при этом маневровые двигатели заработали против движения, гася скорость аппарата. Машины впереди ехали широкой группой, образуя четкий клин. Намного шире, чем люк Семьсемича.

Пять машин неслись на скорости около ста километров в час, непрерывно маневрируя, чтобы избежать столкновения с возникающими на пути прозрачными скалами Лазорита Пятнадцать, торчащими прямо из песка. Острые вершины кристаллов проносились пока под днищем корабля, и у Смелова будет совсем мало времени, чтобы спуститься, принять пассажиров на борт и вновь подняться. Он не сможет на этой летящей колымаге так сманеврировать, чтобы увернуться от удара о скалу, а некоторые из них были размером с космический корабль.

Паша, не отрывая глаз от приближающейся пятерки, прокричал в микрофон хриплым от волнения голосом:

– Земля, я воздух! Приготовиться к «полету пеликана»! Земля, повторяю, приготовиться к «полету пеликана»!

В треске эфира на миг установилась тишина, затем удивленный возглас:

– Шон Валерьич, это что было?

– Это… Это же… – сам Железнов на секунду оторопел, но потом закричал в эфир, – Едрить-мадрить! Всем быстро в ряд за первым, как я показывал! Встали в цепь!

В треске послышалось неуверенное:

– Шон Валерьич, а это…

– Гуськом, мать твою, четвертый!!! Четвертый, если ты не поторопишься… – дальше Железяка проорал такое ругательство, что даже у Смелова перестали дрожать руки на штурвале, и корабль пошел плавнее. Надо же, гнев тренера до сих пор был страшнее, чем опасность разбиться на безжизненной планете.

Среди пыли и ветра на экране Паша увидел, как машины четко перестроились в цепочку друг за другом, лишь четвертая сначала неуверенно вильнула в стороны, но потом выровнялась.

Голос Железяки послышался из динамиков:

– Воздух, земля готова! К «полету пеликана» готова!

Паша пробежал глазами по панели приборов:

– Пеликан скорость двести! Расстояние триста!

В ответ:

– Земля скорость сто двадцать! Снижаем до ста! Группа, снижаем до ста! – голос Шона Железнова прогнал страх на задворки души, и он вновь ощутил себя будто на тренировке. Вот только тогда Паша утопил корабль, и карьера Железнова, попавшего под раздачу, покатилась под гору. Сейчас на кону была собственная жизнь. Ладони пилота вспотели от волнения.

– Павел, сканеры впереди на полкилометра дают коридор. – сказал вдруг Железяка, и Смелов понял, что тянуть больше нельзя, и направил корабль к самой земле, зажав кнопку открытия переднего люка.

А дальше были несколько секунд, которые потом молодой спасатель вспоминал с трудом. Полет с раскрытым зевом люка в нескольких сантиметрах над землей проходил в грохоте бьющегося сердца, и все крутилось как замедленное кино. Вот колеса последнего в цепочке уткнулись в опущенную платформу, корабль слегка тряхнуло, но добыча была проглочена.

– Ловись рыбка большая и… – небольшой нырок, штурвал чуть вниз и вверх, – …маленькая!!! – и так пять раз.

Когда корабль пошел на взлет, закрывая пасть грузового люка, и нырнул в черные тучи, ветер и гроза усилились, планета разъярилась, не желая упускать желанную добычу, с которой не дали наиграться. Но Семьсемич достойно выдержал испытание штормом Грогатау Три и поднимался все выше и выше.

***

Их было одиннадцать. Исхудавшие хмурые мужчины, обманувшие смерть, сидели и стояли в каюте отдыха, заполнив, казалось, все маленькое помещение. На высохших лицах множество шрамов, у двоих перебинтованы руки. Выжившие обегали глазами каюту, до сих пор не веря, что многодневная борьба за жизнь наконец прекратилась.

Смелов притащил питательные наборы для голодающих, чтобы люди, едва спасшись с ужасной планеты, не погибли от спазмов отвыкшего работать желудка. И мужчины жевали специальные батончики, с явным удовольствием запивая обычной водой.

– Так куда они, говоришь, высадились? – спросил Шон Железнов, дожевав свой паек.

Паша вызвал на столешнице изображение планеты и указал на ней точку. Система автоматически увеличила изображение, показав пустынную долину, усеянную кристаллами Лазорита Пятнадцать.

– Вот сюда по пеленгу вашего сообщения… – Смелов глянул на часы, – Больше трех часов назад.

На картинке пустыня переливалась лучами, играющими на граненых скалах. Некоторые старатели, взглянув на экран, неприятно поежились, вспоминая о пережитом.

– Чертова долина Клондайк, там самое большое скопление гнезд. Плохо, очень плохо! – бывший наставник хлопнул ладонью по столу, – Мы потеряли там машину, когда проезжали, и я из отчаяния послал то самое сообщение… – Шон Железнов откинулся в кресле, закрыв глаза.

Даже исхудавший и переживший ужасы чужого мира, он был все тем же учителем, который всегда и все знает, и обязательно что-нибудь придумает. И сейчас Шон чувствовал одиннадцать пар глаз, ждущих от него решения. В этой каюте ему доверяли абсолютно все: бывший ученик и десять старателей, которым он спасал жизни столько дней.

Паша тряхнул головой и принялся вглядываться в картинку, увеличив до максимума:

– Какие гнезда? Ничего не вижу, только песок и лазорит.

Слово «лазорит» вызвало невольный возглас в каюте, многие даже вспоминать не хотели об этом адском камне, чуть не стоившем им жизни.

Железяка со вздохом открыл глаза и ткнул в одну из прозрачных точек на экране, блестящую, как страза:

– Этот чертов Лазорит Пятнадцать и есть гнездо! Там что-то живет, местная фауна. Свет звезды падает на кристалл… и начинается!

Паша удивленно уставился на бывшего наставника, но тот лишь махнул рукой:

– Не спрашивай, я не знаю, что они такое, вот только убивают по-настоящему. Им не нравится все, что дает тень и шумит. Я так думаю…

Смелов обвел глазами всех выживших, некоторые просто хмуро смотрели, некоторые кивали, соглашаясь со словами Железяки. Молодой спасатель вновь уставился на картинку с планеты, пытаясь собраться с мыслями. Что еще за свет, который убивает? Как вообще камень может быть гнездом?

Железнов, видя недоверчивый взгляд парня, вздохнул и начал рассказывать. Их группа высадилась на поверхность днем, как и все. Специально для посадки выбрали место, где было меньше скал-кристаллов, чтобы избежать случайностей. И видимо, это и дало им время до первого нападения.

Сразу после посадки старатели начали вытаскивать оборудование, но Железяка настоял на разведке, памятуя о том, что вообще-то с этой планеты живыми еще не возвращались. Несколько человек ушли в сторону ближайшего крупного скопления лазорита в паре километров от них. Сначала разведчики восторженно сообщили, как красиво преломляются солнечные лучи в гранях кристаллов, и это же сообщение закончилось криками и прервалось. Железнову и еще пятнадцати повезло, они как раз вывозили машины из ангара космического корабля, когда в один из его иллюминаторов попал преломленный луч от стоявшей неподалеку скалы.

– Находившихся в корабле людей просто испепелило, на экране я видел только яркий свет, что-то металось по кораблю. – закончил Железнов.

– Вы видели, что это было?

– Да, когда мы потеряли первую машину. Через окна дверей к ним проник сгусток света, будто шаровая молния, и так же ушел. Я только тогда догадался включить светофильтры на стеклах, – Железнов потянулся за стаканом воды, – Можешь посмотреть, какие следы они оставили на обшивке наших тарантаек. Похоже, будто раскаленными когтями впивались.

Паша только начал осознавать, что значили слова бывшего наставника. Шансов, что Коля и Дэн могли выжить, почти не было, если только не произошло чуда. Теперь становилось понятно, что за неведомая сила уничтожала всех колонистов этого враждебного мира.

– А шум? Вы что-то говорили про него. – с легкой надеждой спросил Паша Смелов.

– А, их дезориентируют звуки. Тишину, наверное, любят. В общем, одну тварь можно заставить промахнуться, если громко крикнуть. Правда, если их много, это не имеет значения, если ты не спрятался.– Железнов кивнул на одного из старателей. Тот махнул перебинтованной культей, криво усмехнувшись.

– Что же делать-то? – спросил молодой спасатель.

Шон Железнов снова откинулся в кресле и посмотрел в потолок:

– Есть у меня одна задумка, – он с усмешкой покосился на Смелова, – Подумать только, всего час назад даже и не думал, что смогу воплотить это в жизнь. Я скорее мечтал о том, как бы сделал, будь у меня второй шанс.

Железяка обвел глазами группу старателей, которые наняли его как консультанта по безопасности:

– Ну что, ребята, еще корабли сможете найти?

***

Дэн Кречетов со вздохом поплескал остатками воды в пластиковой бутылке. Сейчас он допьет ее и это будет конец. Тихая и долгая смерть от жажды внутри заклинившей десантной капсулы.

Кречетов как мог экономил воду, но было нестерпимо жарко в нагретом от солнца корпусе, а кондиционер вышел из строя еще при посадке. Как и почти все системы, когда его капсула ударилась об одну из стеклянных скал, торчащих посреди пустыни. Не открывалась дверь, не отключалась светозащита окна, не работала обратная связь, взлетно-посадочные двигатели тоже вышли из строя. Вся техника практически превратилась в груду металла. Даже кислород Дэну пришлось пустить вручную из бортового баллона.

Может быть, до того как жажда доконает его, Дэн все-таки выберется наружу и тогда умрет так же быстро, как Коля. То, что произошло, так и висело яркой картинкой перед глазами.

Напарнику повезло приземлиться удачнее, его капсула легла на ровное место, и затем он быстро добрался до Кречетова, чтобы помочь выбраться. Фигура спасателя только склонилась над заклинившей дверцей, примеряясь гидроинструментом к пазу, а на его лицо упал солнечный зайчик, отраженный от ближайшей скалы. Сквозь затененное светофильтрами стекло Дэн с ужасом увидел, как Коля рассыпался кучкой пепла, когда заиграли лучами кристаллы лазорита за его спиной.

Странные сгустки света будто живые окружили мужчину и через мгновение разлетелись в разные стороны, оставив только кружиться в воздухе пепел. Один из таких сгустков оставил на стекле оплавленные следы, когда Дэн в панике пытался выбраться, чтобы помочь другу.

Первые пару часов Паша Смелов обращался к ним с орбиты, уговаривая выйти на связь. Если бы Кречетов только мог, но сломанная станция работала только на прием. Затем этот упертый салага сказал, что идет вниз и помощь близко, а после пропал из эфира. Дэн битый час орал в микрофон, чтобы тот не думал делать этого, пока не сорвал голос.

Сначала Дэн очень волновался, но спустя несколько часов к нему вместе с бессилием пришло полное равнодушие. Вот так бесславно и глупо погибнуть, даже не выбравшись из десантной капсулы. И пусть это происходило по благородной причине, ведь Дэн отправился сюда спасать их первого командира, который научил их азам опасной работы спасателя. И его уроки сотни раз пригодились, помогая в самых безвыходных ситуациях на разных планетах, но только не в этот раз. Вот что бывает, когда операцией руководят одни эмоции.

Спасатель страдал от невыносимой жары и жажды, легкие с трудом вдыхали влажную воздушную смесь из углекислого газа и кислорода. Давление в кабине неумолимо повышалось, и Дэн уже находился в полуобморочном состоянии, когда сквозь звон в ушах послышался такой знакомый звук реактивных двигателей.

Не веря своим чувствам, обессилевший мужчина прильнул к темному стеклу, разгоняя руками водяную пленку с окна. Пять кораблей на малой высоте пролетали над местом посадки капсул, и в одном из них Кречетов узнал борт родного Семьсемича.

Одновременно вокруг засветились потревоженные скалы лазорита, их грани заблестели, и несколько лучей ударили по днищу спасательного корабля МЧС, который летел во главе небольшой эскадрильи. Именно ударили, потому что вместе с лучами как пули взметнулись сгустки света, оставляющие на металлической обшивке черные оплавленные следы. Дэн беспомощно заплакал и закричал, чтобы они улетали и не погибли так же глупо, как он, но его крик потонул во внезапном реве сирены.

Аварийный звуковой сигнал шел сразу со всех кораблей, и от мощной волны, вдребезги разбившей тишину песчаной долины, завибрировали скалы лазорита, окружавшие место посадки. Световые сгустки в хаотичной панике разлетелись в стороны, пытаясь спрятаться обратно в гранях кристаллов.

Дэн видел, что мощный звук неприятен странным существам, и внутренне порадовался, что и против них есть оружие. Но поможет ли это, когда людям придется высадиться, ведь скалы так и искрились вокруг, а мечущиеся по прозрачным граням вспышки будто искали выход? Кречетов видел, что происходит с человеком, когда такое существо касается его.

И будто в ответ на его сомнения в днищах кораблей начали открываться нижние шлюзы бортовых резервуаров, из которых мощным каскадом вниз хлынула черная жидкость. Одновременно за кораблями потянулся шлейф дымовой завесы, клубами серого дыма закрывший солнце.

Пятерка, не выключая сирены, начала делать над долиной большой круг, поливая частоколы искрящихся скал, будто пожарные самолеты, занятые тушением горящего леса. Картину дополняли облака дыма, поднимающиеся над скалами.

Когда воющие летательные аппараты пронеслись над капсулой Дэна, стекло залило черной массой и в кабине стало темно. Шум и тьма окружили спасателя, и Кречетов в панике зашарил по кабине, пытаясь отыскать обычный карманный фонарь. Наконец нашел и сразу же включил.

Свет фонаря уперся в черное непроглядное стекло, и Дэн со злостью ударил по нему. Он никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас, когда спасение было так близко, ему стало страшно, что он вот так и погибнет в тесной кабине, слушая этот вой. Сначала сядут батарейки в фонарике, а потом и сирена замолкнет. Хотя может оно и к лучшему, громкий звук начинал давить на нервы, которые у Кречетова и так начали сдавать.

Корпус капсулы вдруг тряхануло, послышался скрежет металла о металл, и дверца отлетела, впустив в кабину ветер и свет. Дэн болезненно зажмурился и инстинктивно вдохнул, пытаясь получить глоток свежего воздуха. Но атмосфера чужой планеты, густо разбавленная дымом, не была пригодна для дыхания, и Кречетов завалился вперед, едва не потеряв сознание.

В лицо ему уткнулась пластиковая маска, и с шипением спасительный кислород хлынул в легкие. Несколько пар заботливых рук вытащили обессилевшего спасателя из заточения и аккуратно уложили на носилки. Сквозь звуки сирены слышались взволнованные голоса людей, обычные прикосновения приободрили Дэна и он открыл глаза.

Прямо над ним склонился улыбающийся за грязным стеклом шлема Паша Смелов:

– Дэн, все в порядке! Мы заберем тебя отсюда! Я же говорил, что вытащу вас!

«Эх, ну салага!» – подумал Кречетов, и скосил глаза. Задымленная долина была залита черной жидкостью, будто чернилами, она была везде, свисая каплями с громоздких изваяний, в которых угадывались черты кристаллов лазурита, и разлившись на песке слякотной лужей. Эту грязь месили сапогами люди, мечущиеся вокруг в дыму, а огромный погрузчик, буксуя, уже загружал в чрево космического корабля Колину капсулу.

– Сейчас и твою заберем! – проводил его взгляд Смелов, – Представляешь, Железяка жив, Дэн! И ты жив! – он на миг замолчал, затем сжал плечо друга. – Колю жалко… Но мы победили, Дэн! Мы победили эту чертову Грогатау Три, и долго она теперь не выстоит!

Кречетов сжал кулак, показав большой палец вверх, и улыбнулся. Затем обмяк и потерял сознание, натерпевшийся организм человека требовал покоя и отдыха. Смелов потрепал плечо друга, затем махнул поджидавшему рядом парню в скафандре старателя:

– Понесли! Дым развеивается, и скоро ночь, надо торопиться!

Они подняли носилки и побрели к мутному силуэту корабля, чавкая сапогами в черной жиже, представлявшей из себя смесь мазута, нефти, краски и чернил. За спиной второй погрузчик уже выдирал из песка капсулу Кречетова, увязая колесами в скользком болоте. От корабля из дыма выбежали люди, таща в руках конец троса с крюком, чтобы затянуть застревающую технику. Остальные четыре корабля, не выключая сирены, так и кружили где-то сверху, потихоньку сбрасывая остатки смеси.

Паша тащил носилки и улыбался своим мыслям. Он знал, что на орбиту прибывают корабли, военные и научные. Правительство уже знало об инциденте, и конечно, спасатели получат нагоняй за самодеятельность, но полученные о планете сведения от чудом выживших были ценнее всех проволочек и выговоров. Человек заплатил и без того дорогую цену, чтобы узнать тайну Грогатау Три.