Равноценный обмен

Было скучно. Хотару уже второй день, как уехал. Уехал он, по правде сказать, совсем ненадолго: приятная древесно-рождённая пара пригласила артиста дать ряд выступлений на праздновании их двадцатипятилетнего юбилея совместной жизни. Светлячок почёл за честь порадовать своим ракуго супругов Итина́си, особенно, если учесть, что Тисовый клан имел в Аратаку определённый, немалый вес. Итинаси прислали магомобиль, и Хотару отбыл в имение «Полуденные тисы», где и намечалось грандиозное торжество, которое должно было продлиться дня три-четыре.

В доме травников на улице Одуванчиков стало заметно тише. Нэкоми злилась на Светлячка из-за того, что после ужина в ресторане он появился дома только наутро, а потом стал пропадать где-то вечерами (где-то! Понятно, где: увивался возле большого бюста и красного платья!). Злилась, хотя и твёрдо решила для себя, что в дальнейшем не видит никаких иных перспектив для их общения, кроме сугубо деловых. «Агентство частных расследований и ракуго» и ничего более. Очень даже хорошо, что супруги Итинаси, оказавшиеся моложавой и подтянутой парой, пригласили его на юбилей. Никто не мелькает перед глазами, не пристаёт с умными разговорами, да и готовить нужно куда меньше. Одни сплошные выгоды кругом.

Эти практичные рассуждения были прерваны визитом покупателя, Нэко сидела в лавке. Сезон дождей – цуё, благополучно завершился, отгремев напоследок «беспрецедентной» (по словам местной газеты) грозой, во время которой молния ударила во двор одного жителя предместья и убила его корову. Установилась привычная июльская жара.

Женщина в старомодной шляпке подслеповато щурилась после яркого полуденного солнца, в некоторой беспомощности оглядываясь по сторонам.

— Я в аптеке Мори, — произнесла она. И было не совсем понятно, утверждает она это или же уточняет.

— Да, — встрепенулась травница, — вы зашли в аптеку Мори, чем могу помочь.

Глаза женщины привыкли к полумраку, и она огляделась по сторонам.

— Странно, — сказала она, — по отличным отзывам знакомых я ожидала большего.

Дама покачала головой. Она была высокой, сухопарой и сильно пожилой, но при этом очень прямо держала спину и высоко поднимала голову. Но даже это не спасало: скошенный подбородок практически сразу переходил в шею, создавая впечатление черепахи, вылезшей, наконец-то, из своего панциря. Облик довершали невыразительные черты лица, аккуратно подкрашенные брови, седые же волосы, едва видные из-под странной серой шляпки со свисающими вниз полями. Первое, что приходило в голову при взгляде на этот оригинальный головной убор, так это сходство с абажуром.

— Вы тут когда-нибудь вообще убираетесь? – вопросила пришедшая, брезгливо проведя пальцем в белой перчатке по прилавку.

— Убираемся, — начала злиться Нэко, — вы из Королевской инспекции по чистоте? – с ядовитой вежливостью поинтересовалась девушка, — пробы брать будете?

— Не пытайтесь острить, милочка, это совсем не к лицу молодой, незамужней девице, — ответила посетительница, надела очки, что болтались у неё на шнурке, и оглядела травницу, словно та сама была выставленным на витрине товаром, — скромность – главное украшение женщины. Где господин Мори? У меня важный вопрос, который я не намерена обсуждать с наёмной продавщицей, не способной даже произвести ежедневную уборку должным образом.

Взор незнакомки вперился в блеснувшую в косом луче солнца паутину в углу с таким отвращением, словно она увидела нечто очень гадкое.

Неэкоми не без некоторого удовольствия сообщила, что господин Мори отбыл по делам и появится не ранее вечера, так что Черепахе (так она про себя окрестила неприятную особу) придётся либо довольствоваться обществом госпожи Мори-младшей (на этих словах она поклонилась, но совсем слегка, демонстрируя лишь малую толику уважения) или же отправиться в другие лавки и аптеки Аратаку.

— Ты – травница? – спросила женщина и вторично оглядела Нэкоми, уже с сомнением.

— Представьте себе.

— Хорошо, — кисло согласилась Черепаха, — я слишком устала, и на улице слишком жарко, чтобы я могла сподвигнуться искать иные аптекарские лавки, — она вздохнула, — придётся воспользоваться тем, что предоставила судьба. Я – Мадо́ко Хику́са, — она сделала паузу, явно рассчитывая, что её имя произведёт впечатление на собеседницу, однако ж, для травницы оно ровным счётом ничего не означало, и женщина была вынуждена пояснить, — учредитель и бессменная директриса учебного заведения школа горничных «Благородный цветок».

Последовал повторный вопросительный взгляд. Об этой школе Нэкоми слышала и на этот раз кивнула.

— Моему попечению вверены несколько десятков девушек, которые готовятся стать первоклассными горничными, — продолжала Черепаха с достоинством, — и одной из них потребовалось лекарство.

— Давайте рецепт или записку от врача, — сказала Нэко, она обрадовалась, что, наконец-то можно перейти к делу, а не выслушивать сентенции, сильно смахивающие на рекламу своего учебного заведения.

— Видите ли, уважаемая госпожа Мори-младшая, — женщина сняла очки, — болезнь моей ученицы не того свойства, чтобы обращаться за помощью и консультацией доктора. Тем более, что все доктора в Аратаку мужеского полу! – она нахмурила брови, словно до глубины души была задета подобным неравенством, — а пользовать мужчине незамужнюю и абсолютно невинную девицу я позволить просто не могу. Сие не в моих принципах.

— Так в чём дело? – спросила травница, — что стряслось с вашей подопечной?

— Самая банальная вещь на свете, — едва заметно пожала плечами госпожа Хикуса, — регулярное женское недомогание. Только в этом месяце, видимо из-за жары, бедняжка потеряла много крови и у неё приключилось нечто вроде анемии. Я бы хотела, чтобы вы вместе с господином Мори-старшим, естественно, изготовили какое-нибудь лекарство, чтобы помочь бедняжечке. И лучше, чтобы оно было посильнее и действующее быстро. На носу годовые контрольные и устные испытания, а это — большая нагрузка. Важно, чтобы девушка (она у нас круглая отличница) поскорее, если так можно выразиться, возвратилась в строй. Такое возможно?

Нэкоми задумалась. Травяные сборы из крапивы, женьшеня, шиповника и кипрея, что они обычно предлагали в подобных ситуациях, действовали сравнительно медленно. Можно обогатить сбор, добавлением буланки – травы с красно-коричневыми, словно запекшаяся кровь, соцветиями, она издревле использовалась как кровоостанавливающее средство. Но восстановление сил это не ускорит.

— Травяной чай, что мы обычно советуем принимать женщинам в их «особенные» дни, могу продать прямо сейчас, — проговорила Нэко и потянулась за пакетиком.

— Нет-нет, деточка, — возразила госпожа Хикуса, — для того, чтобы купить ОБЫЧНЫЙ женский чай, я не стала бы проделывать путь от Завокзалья до центра Аратаку. Мне нужно что-нибудь посильнее, как раз из тех эликсиров, которыми лавка на улице Одуванчиков так славится в определённых кругах. Вы ведь понимаете, о чём я?

Естественно, травница поняла её намёк: и дед Широ, и сама она увлекались алхимией. Старик вообще почитал Великой целью жизни скрестить травничество с высоким искусством алхимии. Именно из-за этих, подчас, весьма смелых, экспериментов среди их продуктов встречались порошки, мази и эликсиры с уникальными свойствами. Стоило такое лекарство недёшево, но, как правило, всегда находились люди, готовые заплатить больше за эффективность. Вот и сейчас посетительница недвусмысленно намекала на такое средство.

— Прямо сейчас у нас в наличии похожего препарата нет, — сказала травница.

— И очень плохо, — вздохнула Черепаха, — я проделала по жаре под палящим солнцем немалый путь и оказалась ни с чем.

— К завтрашнему утру мы сделаем требуемое.

— Что так долго? – брюзгливо поинтересовалась посетительница, — я вас не свинец в золото превращать прошу! Всего лишь хочу заказать порошочки или же питьё, чтобы бедная анемичная девочка восстановила силы как можно скорее. А вам половина суток требуется для этого!

— Видите ли, — спокойно ответила Нэко, — кобальт, медь и железо (кои несомненно способствуют скорейшему и качественному восстановлению количества крови) невозможно просто так дать человеку. Нужны особые способы, чтобы органично вплести эти вещества в эликсир, придав им при этом усвояемую форму. А на это нужно время. Например, вы же не станете есть клубни слоновьего уха сырыми?

Черепаха отрицательно качнула головой.

— Именно, потому что вам прекрасно известно, что сок этого растения ядовит, и в пищу употреблять можно лишь в варёном, тушёном и жареном виде. Так и с химическими веществами, но вот «жарятся, варятся и тушатся» они гораздо дольше клубней слоновьего уха.

— Я поняла, — несколько по-птичьи склонила голову госпожа Хикуса, — и во сколько же мне обойдётся ваше чудодейственное средство с «жареным железом»?

Нэкоми прикинула затраты на ингредиенты, присовокупила работу и назвала цену. Нарисованные на месте некогда существовавших брови Черепахи поползли вверх.

— Так дорого?

— Столько стоят составляющие плюс работа, — пожала в ответ плечами девушка.

Она терпеть не могла таких вот покупателей, что сначала резко возмущаются ценой, а потом выпрашивают скидку, ссылаясь на затруднительной финансовое положение, старость, молодость, семейное положение, и ещё на иных сотни различных, но без сомнений – уважительных, причин. Интересно, что придумает Черепаха? Словно, отвечая мыслям травницы, та скривилась, будто откусила незрелой хурмы, и проговорила:

— Недужная девочка – круглая сирота. В школе горничных «Благородный цветок» у меня сейчас таких ровно двадцать два человека. И ни Кленовая корона, ни Попечительский совет ни йены не платит мне за их обучение и содержание, — женщина многозначительно поглядела на Нэкоми, — за лечение тоже, — закончила она после паузы.

— Вы предлагаете мне взять на себя часть финансовых расходов за благотворительность и разделить ношу, которую вы добровольно приняли на себя? – спросила Нэко.

— Ну, в некотором роде, — скривилась от прямоты травницы Черепаха, — я предлагаю проявить широту натуры и помочь бедняжке-сиротке, а также совершить благодеяние. Вон и ваша небесная покровительница – богиня Бэнтэн, — она кивнула на камидан у торцевой, глухой стены, — отнюдь не чужда бескорыстной помощи: спасла же она людей от дракона. По-моему, самое время взять с неё пример. Сбросьте хоть пятнадцать процентов.

Посетительница вопросительно поглядела на Нэкоми, сжимая руками в перчатках небольшую сумочку из кожи крокодила.

— Нет, — ответила Нэко, — мы тоже не получаем субсидий от Кленовой короны. Если начнём процентами разбрасываться, самим попрошайничать придётся.

— Тогда без задатка. И пришлите мальчишку какого-нибудь, чтобы товар доставил. Мне в мои годы такой путь во второй раз тяжко преодолевать, один подъём на мост через железнодорожные пути чего стоит. Потом обратно на холм взбираться… Решите уж вопрос с доставкой.

— Она и сама сбегает, — на пороге стоял Широ, — Нэкочка с детства клиентам лекарство разносит. Можете не беспокоиться, уважаемая госпожа. Доставит всё в лучшем виде, вы только адресочек черкните.

— Улица поющих цикад, дом тридцать пять, — без малейшей заминки назвала Черепаха, с приторной улыбочкой глядя на травницу, — вам нет нужды записывать или запоминать: школу горничных «Благородный цветок» в Аратаку разве что приезжие не знают. На сём я вас покину. В котором часу ожидать лекарство?

Нэкоми прикинула расстояние от их улицы Одуванчиков до Завокзалья, вспомнила про ещё одну дамбу через Скотный овраг и сказала, что сможет принести заказ часам к девяти утра.

— Когда у вас завтрак?

— В восемь тридцать, — последовал ответ.

— Отлично. Я подойду к девяти, всё равно принимать препараты меди и железа надо после еды, — закончила травница.

Широ очень заинтересовался идеей внучки обогатить стандартный травяной сбор металлами.

— Хорошо бы ещё красную ртуть добавить, — мечтательно повторял он за ужином, — то, что рождается в крови, вызревая в ней, просто не может не иметь силы крови. А ведь ртуть – ни что иное, как кровь металлов и кровь самой алхимии. Всё отлично складывается.

Он принялся что-то чертить на клочке упаковочной бумаги. Нэко сегодня покупала у мясника копчёную грудинку.

Травница сомневалась, что идея деда может быть воплощена без опасности отправить на тот свет юную пациентку, и уже собиралась выложить все свои аргументы, как дед в сердцах отбросил огрызок карандаша и воскликнул:

— Нет! Тут потребуется пятидневная дистилляция, а мы должны уже завтра утром доставить лекарство по адресу. Ничего не выйдет со ртутью.

— К тому же испытания на животных будут совсем нелишними, — присовокупила Нэко, — я же собираюсь приготовить классический эликсир «Слеза горицвета». Пока ты возился с ужином, я уже в папиных бумагах порылась и нашла подходящий рецепт. Часам к двум ночи управлюсь.

Дед, натурально, захотел сначала взглянуть, а затем и поприсутствовать. Конечно, он не удержался, рассыпался в ценных указаниях, критиковал Нэко за отсутствие творческой фантазии и размаха. Ворчал, что, будь все алхимики и травники такими же занудами и педантами, как его драгоценная внученька, человечество до сих пор лечилось бы мочой оленя и полевыми травами, кои употреблялись бы исключительно в сыром, первозданном виде. Он даже вызвался испробовать препарат на себе, в том случае, если девушка добавит в процессе приготовления немного красной ртути. Нэко, естественно, отказалась.

Уже засыпая, она вспомнила, что в классе шестом-седьмом о школе горничных ходили самые разные слухи, хотя, в то время девочки даже не знали её названия. Но это никак не мешало «страшным» рассказам о том, что творилось за мрачными стенами из посеревшей от времени древесины. Располагалась школа в здании старой мануфактуры в районе, метко прозванным жителями Аратаку Завокзальем. Он тянулся на восток прямо от городского вокзала. Здание школы горничных возвышалось на холме, серое и печальное, с маленькими окнами и высокой крышей. Почему-то дети шёпотом именовали это место «Гробом» из-за отдалённого сходства с формой этого предмета.

— Там учатся одни брошенные родителями девчонки, — округлив глаза вещала толстенькая, розовощёкая Комасу, — живут, бедняжечки, прямо как в тюрьме. Их даже погулять строем водят и, сказывают, даже порют! А почему бы не пороть? Родителев у них нету, училки что хотят, то и творят. Кто супротив них пойдёт, там Скотный овраг под боком: ножом по горлу, и поминай как звали. Только никто не припомнит, ведь сиротинушки никому в этом мире не нужны!

Нэко улыбнулась, вспомнив этот разговор. Розовощёкая Комасу похудела, похорошела и подалась в жрицы любви, став известной персоной в Весёлом квартале. Тайко – задушевная подруга травницы и вторая слушательница берущей за душу истории бедных сироток, которых не то отправляли в рабство, не то приносили в жертву местным ёкаем (Комасу на тот момент сама ещё не определилась), теперь училась на женских курсах, но почитать про всякую небывальщину любила до сих пор. Травница тогда просто не поверила во все эти дурацкие страшилки и спросила у дедушки. Тот, посмеявшись от души, рассказал, как лет двадцать назад школу «Благородный цветок» основала женщина, которая сама когда-то была горничной в богатом доме. Ей в буквальном смысле повезло стать персонажем любимой девчонками всего мира сказки о бедной работящей служанке, вышедшей замуж за принца. С той разницей лишь, что на месте принца оказался потерявший супругу хозяин. Когда, спустя много лет, женщина и сама овдовела, она решила потратить наследство мужа на благое дело: открыть школу горничных, давая тем самым путёвку в жизнь бедным, но трудолюбивым, порядочным и ответственным девочкам. Особое внимание в школе уделялось сироткам. С них даже платы за обучение не взимали.

«Так вот, значит, что получается: сегодняшняя Черепаха и есть та самая вдова, — подумала, уже почти засыпая, травница, — должно быть, в молодости она была посимпатичнее. Либо имела в глазах своего хозяина какие-то иные, не бросающиеся при мимолётном взгляде, достоинства. Совершенно неуместно вспомнилась рука Хотару, бессовестно скользящая по округлостям грудастой дамы в алом платье.

Отыскать дорогу к школе горничных «Благородный цветок» было легче лёгкого. Нэко поднялась на холм, ведущий к вокзалу, перешла через Новый мост, потом, правда, свернула не в тот переулок, но быстро сообразив, вышла на широкую дорогу, гордо именовавшуюся Улицей поющих цикад. Никаких цикад тут не было и в помине, зато в изобилии наличествовали старые, запертые пакгаузы и какие-то склады, потому как лет эдак тридцать назад неподалёку была мануфактура. Её здание (его теперь занимала школа для девушек, решивших посвятить свою жизнь благородному искусству служения) мрачноватой, серой громадой возвышалось впереди. С другой стороны в дорогу упирался Скотный овраг – ещё одно место Завокзалья, пользовавшееся среди жителей старой столицы дурной славой. Отходы городской скотобойни надлежало вывозить и закапывать где-то за чертой города. Возможно, временами так и делалось, но какую-то часть этих самых отходов просто сливали в глубокий овраг с крутыми глинистыми склонами, вдоль которых лепились чахленькие деревца в окружении пышных кустов травы-пылючницы, выраставших выше человеческого роста. Из глубин оврага сильно воняло, а кое-где можно было разглядеть белеющие кости коров и свиней. Редкие домики городской бедноты и бывших сотрудников мануфактуры давно опустели, и сам этот факт подпитывал немало городских баек о ёкаях и привидениях. Хорошо, что сейчас дул свежий ветерок, унося прочь гнилостные запахи Скотного оврага.

У ворот школы девушку встретил пожилой мужчина в долгом фартуке – дворник или садовник. Он провёл тёмно-коричневой от загара рукой по седым усам и осведомился по какому делу Нэкоми явилась.

— Набор кандидаток у нас уже закончился, — не без гордости сообщил дворник, — так что, милая, до другого раза. Опоздамши ты, но ничего, на следующее лето приедешь пораньше, и всё в порядочке будет, госпожа Хикуса непременно тебя примет на учёбу. Разве ж можно не взять такую красотку! – он ещё раз поправил усы и залихватски подмигнул, давая понять, что будь он помоложе…

Травница объяснила, что как раз к госпоже Хикусе она и пришла, более того, директриса ждёт её, потому как Нэко принесла заказ из аптеки.

Дворник пожал плечами и пропустил, охотно разъяснив, что кабинет главы школы находится на первом этаже, нужно только сразу же повернуть налево. И даже соответствующий жест рукой сделал, чтобы девушка уж точно не перепутала лево с право.

Здание школы горничных «Благородный цветок» окружал не то сад, не то парк. Деревья были посажены без какой-то особой системы: груши и сливы соседствовали с клёнами и каштанами. Кое-где просматривались и клумбы, но самые простенькие, с цветами, не требующими особого ухода. Возле крыльца Нэко неожиданно увидела знакомый магомобиль с символикой Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя. Это была служебная машина старшего следователя Дэйва Саядо.

— Госпожа директор сейчас занята, — сообщила травнице невысокая женщина с пожухлым лицом. Она проверяла тетради, как травнице показалось, по математике, — оставьте заказ, я передам.

— Боюсь, что не могу сделать этого, — возразила Нэкоми, которой привычная обстановка учительской с её письменными столами, кожаным диваном для рекреации педагогов, шкафами, под завязку забитыми книгами, папками и классными журналами до боли напомнила недавнюю школьную жизнь, — лекарство не оплачено. Поэтому я подожду госпожу Хикусу с вашего позволения.

— Ради бога, ждите, коли охота, — отмахнулась женщина и возвратилась к своей деятельности.

Травница даже не успела ещё заскучать, разглядывая магографии в рамочках на стене. Они все, как на подбор, запечатлевали девушек в момент их высшего жизненного триумфа – свадьбы. «По всей видимости, именно брак и должен служить примером успешности для выпускниц этого учебного заведения», — усмехнулась про себя Нэкоми. Все баз исключения девушки на магографических карточках имели гордый и счастливый вид.

В коридоре послышались голоса.

— Не усматриваю причин для вашего подобного заявления, — травница узнала голос Черепахи. Только сейчас, в своих владениях, женщина говорила более властно и уверенно.

— Да? – возражал ей знакомый, чуть осипший баритон старшего следователя Саядо, — а я вот – совсем наоборот. И, поскольку данный вопрос находится в МОЕЙ компетенции, ваше мнение меня интересует чуть меньше, чем никак.

— Поступайте, как знаете, — раздражённо бросила Хикуса, — у меня и без Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя дел хватает.

Дверь учительской отворилась, и вошла Черепаха в знакомом травнице по вчерашнему дню наряде: тот же жаркий серый пиджак, та же длинная бесформенная юбка и молочного цвета шёлковая блузка. Не хватало лишь перчаток, дурацкой шляпки, смахивающей на старый абажур, и сумочки под кожу крокодила.

— Приветствую вас, госпожа Мори-младшая, — произнесла она с кислым видом, — мне очень жаль, что вы потратили на меня время, но лекарство более не требуется. Прошу меня извинить.

— Как это не требуется? – возмутилась Нэко, — вчера вечером вы приходите в нашу аптеку, требуете редкое и, прямо скажем, недешёвое средство, наседаете со скидкой, договариваетесь о доставке, и, когда я эту самую доставку осуществляю в строго оговоренный срок, вон – свидетель, — травница указала на пожухлую даму, и та охотно кивнула, подтверждая слова девушки, — вы ни с того, ни с сего заявляете, будто заказ вам не нужен! Так, госпожа Хикуса, дела не делаются. По закону о предоставлении товаров и услуг заказчик после заключения договора в письменной или устной форме должен оплатить выполненную работу независимо от того, что он передумал или нашёл более дешёвый товар, — травница на память процитировала Королевский свод правил торговли.

— Не пытайтесь меня запугать Королевскими законами, — чуть свела брови директор школы горничных, — экстраординарное событие, что случилось в этих стенах, не попадает ни под какие законы.

— И что такого у вас стряслось? – переспросила травница, обозлённая нежеланием Черепахи платить за эликсир «Слеза горицвета».

— Девушка, состоянием здоровья которой я была столь обеспокоена вчера вечером, ночью скончалась, и никакое лечение ей более не требуется, — сообщила госпожа Хикуса несколько обвиняющим тоном, будто считала травницу виноватой, поскольку лекарство запоздало, — а посему я не стану оплачивать ненужную школе работу и препарат, который уже никому не поможет.

— Как девушка умерла? Почему? – не удержалась от вопросов Нэкоми, которой мгновенно припомнились и магомобиль сыскной службы, и голос Дэвы, — покончила с собой?

— Боги! – воскликнула Черепаха, — как у вас только язык повернулся произнести такое! Покончить с собой! Ла́ла Ногу́чи! Эта девушка была прекрасной спортсменкой и отличницей, ей НИКОГДА бы не пришла в голову мысль о суициде. Лалочка постоянно пеклась об общественном мнении и престиже учебного заведения, ставшего за три последних года для неё настоящим домом. К тому же она училась в выпускном классе и определилась с будущим местом работы. Наши девушки востребованы по всему королевству, какой абсурд даже предполагать подобное!

— Извините, — сказала травница, на которую школьная обстановка и скрыто напористая директриса действовали угнетающе, — наша аптека приносил вам глубокие соболезнования и, естественно, мы не станем требовать оплаты заказа.

— Вот с этого и нужно было начинать, — поучительно произнесла пожилая женщина, — а теперь вы же понимаете, что далее ваше присутствие здесь теряет всяческий смысл, посему я буду очень признательна, если вы покинете школу «Благородный цветок».

Травницу просто выставляли вон, едва удосужившись прикрыть грубость фиговым листком спокойной рассудительности. Девушка попрощалась и ушла, но настроение почему-то испортилось.

Уже в холле она натолкнулась на Дэву, который, приглушив голос, о чём-то разговаривал со знакомым травнице по предыдущему делу патологоанатомом из Королевского госпиталя. Только на этот раз доктор Цукиси́ма был без банданы на голове и вместо врачебной пижамы облачился в не менее же помятые хака́ма с лёгкой рубашкой.

— Какие люди! – воскликнул Дэва при виде травницы, — у вас, юная леди, чутьё на трупы или же какие-то иные дела привели вас в нужное место как раз к нужному времени?

Нэко поздоровалась и рассказала про неудавшийся заказ.

— А вчера Черепаха из кожи вон лезла, чтобы «скидочку получить», — в сердцах воскликнула травница, — всё ей было не так, да не эдак: в лавке-то мы с Широ грязь развели, и нужного препарата в наличии у нас нет! Изготовьте, подайте, принесите и вон подите!

— Черепаха?! – захохотал старший следователь, — метко. Очень даже метко. Правда ведь, Хикуса на черепаху смахивает? – оглянулся он на доктора.

— Есть такое дело, — подтвердил патологоанатом.

— Сказывается старая школьная привычка, — чуть смутилась девушка, — в старших классах мода такая была: всем преподавателям клички давать из мира животных, да и не только им.

— Понятно, Кошенция, — Дэва подмигнул, — тебе тоже досталось. А мы с Цукисимой тут по службе. Девчонка прошлой ночью умерла непонятно отчего. Кстати, — он привычно сдвинул форменную фуражку на затылок, — они лекарство для Лалы Ногучи заказывали? Какое?

— Вчера мне госпожа директор имени больной не говорила, но сегодня из контекста разговора я поняла, что да. Для Лалы Ногучи я сделала эликсир «Слеза горицвета».

— Ладно, ладно, — усмехнулся старший следователь, — нам с господином трупорезом сие красивчатое название ровным счётом ничего не сказало. Давай простыми словами и со всеми подробностями и желательно по-артански. И пойдёмте на воздух, я под раскидистым клёном заприметил одну симпатичную лавочку.

В тени, на не успевшем ещё сделаться горячим ветерке Нэко рассказала о вчерашнем визите госпожи Хикусы и срочном заказе.

— Она устверждала, что у девушки наблюдается анемия, и я изготовила лекарство с витаминами, препаратами железа, меди и кобальта, чтобы улучшить выработку крови и её качество, — закончила она. Упомянуть при двух чужих мужчинах о женском недомогании у неё просто язык не повернулся.

— Сходится, — проговорил Цукисима, вытаскивая из кармана портсигар, — умершая девушка похожа на анемичную. О причине кровопотери скажу после вскрытия. На первый взгляд никаких внешних ран, порезов или проколов я не заметил, — он прикурил и выдохнул дым в сторону от скривившегося Дэвы.

— Я попытался было побеседовать с воспитанницами, — сказал старший следователь, — но без толку. Девицы, все как одна, зажатые, зашуганные какие-то. Отвечают односложно, глаза в сторону отводят, либо раздражающе пялятся на мой лоб. Кроме «нет», «не знаю», «не видала» и «как обычно» ничего так и не добился. Девчокна болела? Да, вроде, нет. Жаловалась? Тоже – нет, не жаловалась. Легла спать, как и положено, ровно в половине десятого. У них там, как в казарме, свет выключают в уставное время. Улеглась, значится, эта самая Лали Ногучи в свою кроватку, но так и не проснулась. Не стонала, не вставала, даже не ворочалась особо. А ей, заметьте, восемнадцати лет не сравнялось! Случись такое с бабкой восьмидесятилетней, я бы слова не сказал, читайте молитвы и хороните с богом. А тут – девка.

— Не думай, Дэва, что остановка сердца только у стариков встречается, — попыхивая папиросой возразил Цукисима, — может, у покойницы врождённый порок сердца был? Встречаются такие нарушения, что люди до совершеннолетия не доживают. Могут во сне скончаться или наяву, это уж кому как повезёт. Один мужчина хотел жене помочь, поднял корзину с яблоками, упал и умер. Порок сердца, такие дела.

— Кошенция, ты сильно занята?

Взгляд Дэвы, будто бы равнодушный, скрывал что-то. Что именно, Нэко не смогла понять, и ответила, что особо срочных дел на сегодня у неё нет.

— Тогда личная просьба от ветерана следственного дела, — осклабился Дэва, — сгоняй с Цукисимой в морг, поучаствуй во вскрытии, и ко мне, доложишь после, что и как вы там углядите. Ты ж не будешь возражать? – этот вопрос относился уже к патологоанатому, меланхолично приканчивающему свою папиросу.

— С чего мне возражать? – ответил тот, — четыре руки и четыре глаза ровно в два раза лучше одного набора. С госпожой Нэкоми я уже работал, в обморок не хлопнулась и прозекторскую не заблевала. Сработаемся.

Нэко сказала лишь, что ей нужно будет предупредить деда. По дороге в Королевский госпиталь они завернули на улицу Одуванчиков, Дэва лично не поленился пойти вместе с травницей и сообщить Широ, что похищает его внучку в «интересах Кленовой короны».

— Ну, раз речь идёт об интересах короны, — протянул дед, с хитринкой поглядывая на старшего следователя, — то, кто я такой, чтобы этим самым интересам мешать? Конечно, ступай, Нэкочка, подобный опыт и для аптекаря лишним не будет.

Дэва почему-то обрадовался, галантно распахнул перед девушкой дверь, и они поехали в морг. Там старший следователь попрощался с Цукисимой и взял с травницы слово, что та сразу по окончанию вскрытия пойдёт прямиком в коррехидорию.

— У вас есть шанс управиться до обеда, — он поглядел на наручные часы, которые пока не были в старой столице также популярны, как и в Кленфилде, — я приглашаю. Отказ не рассматривается.

Травнице не терпелось поглядеть на Лали Ногучи, поэтому она согласилась и поспешила вслед за патологоанатомом, который уже успел скрыться за дверью.

Привычно организовав защитную плёнку на руках у себя и «ассистента», именно так доктор принялся именовать Нэко, уже облачённый в пижаму и бандану Цукисима протянул один из длинных кожаных фартуков травнице.

— Буду всё проговаривать вслух, — веско сказал он, — так понятнее. Учиться будешь, да и Дэвчику всё по полочкам разложить сможешь. Кто знает, — он надел очки-половинки и поверх них поглядел на девушку, — втянешься, привыкнешь, понравиться. Глядишь, мне на смену придёшь, когда на пенсию выйду. А что? – он вскинул густы седые брови, — работа не хуже прочих. С больничными покойниками вообще проблем нет, у них от чего лечат, от того и умирают. Сыскари платят аккордно. Это в смысле, сколько вскрыл, столько и получил. Отличный приработок.

— Я, вообще-то, не собираюсь менять профессию, — на всякий случай сказала травница, — у нас семейный бизнес и всё такое.

— Ты ж любишь тайны, — не унимался Цукисима, — по глазам видать. Только в сторону стола с девчонкой и поглядываешь. Уже раз пять или шесть. А тут каждое вскрытие – как поиск отгадки на загадку, порой бывают такие замудрённые, — он возвёл глаза к низковатому потемневшему потолку, — мама не горюй! Так что не зарекайся. Моя младшая сеструха по молодости лет себч великим учёным мнила, в Кленфилдском университете пять курсов прошла, диплом свой с отличием разве что уличным попрошайкам не показала. Говорила, мол, ей кроме науки ничего не нужно, что устройство вселенной и мира для неё гораздо важнее и интереснее любви. О браке и детях даже слушать не желала, чуть ли не с тумаками кидалась. И что? – он откинул покрывало, которое укрывало тело девушки с головой, — встретила молодого профессора, втюрилась по уши, замуж выскочила и детишек нарожала аж восемь человек. Про всякие вселенные не вспоминает. Старшенького недавно женила. А ты говоришь: «никогда!» Ваше женское «никогда» к настоящему «никогда» очень отдалённое отношение имеет.

Если бы перед Нэкоми не лежала симпатичная худенькая девица с длинными чёрными волосами, травница, скорее всего бы и поспорила с дядей Цуки (как он милостиво разрешил себя именовать) по поводу чьё «никогда» крепче, но очень уж не терпелось узнать от чего и как умерла Лала Ногучи.

Патологоанатом время не терял, он малым секционным ножом просто разрезал ночную рубашку с длинными рукавами и глухим вырезом под самое горло (это при такой-то жаре, — подумала Нэко).

— Ну-с, — проговорил Цукисима, поправляя очки, — приступим. Внешний осмотр на тебе. Что скажешь, ассистент? Гляди на лицо, потом грудь, живот, конечности. Про пальпацию не забывай.

Лицо покойницы было безмятежно спокойным, словно она просто спала. Красива? Пожалуй, не особенно. Скорее тут очарование незавершённости черт, что так делает привлекательными в юности большинство женщин. Кожа неестественно белая, словно мраморная.

— Хорошо, — подбодрил её патологоанатом, — какие ещё странности заметила?

— Нет трупных пятен. Лали умерла ночью, обнаружили это утром, уже вовсю должно быть и трупное окоченение, и пятна.

Кожа Лали Ногусы и на теле была столь же белоснежной, даже соски едва выделялись. Травница взяла руку и попыталась согнуть пальцы. Ей потребовалось для этого чуть больше усилий, чем сделать такое с просто расслабленной рукой живого человека. Никаких повреждений на теле девушки не было, запястья в полном порядке. Предположение о том, что Черепаха пыталась скрыть самоубийство ученицы пошло прахом. Следов женских регулярных недомоганий на первый взгляд не было тоже.

— Коварный вопрос, — снова подал голос Цукисима, — сочетается ли увиденное с твоей же собственной информацией о предполагаемой анемии?

— Вполне. Трупные пятна образует кровь, стекающая вниз. Похоже, у умершей крови мало, вот и пятен нет. К тому же, насколько мне известно, мышцы после смерти сокращаются из-за специальной субстанции, которую поэтически называют посмертным закрепителем. Образуется он только вместе с кислородом, а нет крови – нет кислорода, нет и посмертного закрепителя, — она для наглядности согнула и разогнула бледные тоненькие пальчики.

— Зачтено, — усмехнулся патологоанатом, — а ты – молодец, быстро понимаешь, что именно от тебя требуется в данный момент. Дальше я, внутреннее исследование сделаю сам. Следи за первым надрезом.

Сначала травница подумала, что он это сказал, потому что в прошлый раз начал вскрытие маленького форточника Даттори без неё, но через несколько секунд ей стало ясно, что нет. Первый разрез оказался совершенно сухим. Крови не было.

— Смекаешь, что я имею ввиду? – поднял на неё глаза мужчина.

Девушка высказала свою мысль вслух, и получила одобрительный кивок.

— Итак, мы с тобой видим, что у умершей наблюдается ярко выраженная кровопотеря. Главной нашей задачей теперь становится выяснить, каким именно образом сия кровопотеря случилась. Как видишь, — он указал секционным ножом, — внутреннего кровотечения не было. Сердце, печень, селезёнка имеют неестественно бледную окраску. Этот серо-желтоватый цвет совершенно не тот, точнее, — он ручкой ножа почесал кончик носа, — для случая смерти от кровопотери цвет органов как раз такой, какой должен быть. Бери скальпель, проверь крупные сосуды.

Нэко строго выполнила указание.

— Видишь, — даже с какой-то радостью проговорил патологоанатом, — полая вена опустошена на три четверти. Готов поспорить на бутылку отличного коньяка, что у сердца желудочки окажутся сухими.

Нэко не стала спорить, просто кивнула и с интересом разглядывала даже как-то сморщившееся изнутри сердце.

— Но я пока не вижу причины, которая могла дать такие фатальные последствия, — продолжал Цукисима, — внешних ран, ни колотых, ни резаных, мы не наблюдаем. Так ведь? – травница качнула головой в знак согласия, — внутренних кровотечений тоже. Будь у неё разрыв селезёнки или же прободение язвы, брюшная полость превратилась бы в настоящий кровяной бассейн. А у нас — ничего похожего.

— Знаете, — чуть смущаясь, проговорила Нэко, — мне Че…, госпожа Хикуса говорила, что у бедняжки было сильное кровотечение.

— Из носу что ли? – сдвинул очки Цукисима и поверх них поглядел на травницу, — нет, столь сильная кровопотеря невозможна при носовом кровотечении, там сосуды слишком мелки, да и остановить кровь из носа легко: запрокинуть голову, перекись водорода на ватке в ноздрю и холод на стык переносицы и лба.

— Нет, — тихо сказала девушка, — я совсем о другом. У неё вроде бы случились патологически обильные женские недомогания, — она еле заставила себя произнести это вслух.

— Посмотрим, — патологоанатом продвинулся на один шаг, — не особо верится. Но тазовый комплекс покажет.

Вердикт Цукисимы не оставлял сомнений: у девушки не только не было подобного кровотечения, у неё даже не было самого события, которое это самое кровотечение могло бы породить.

— Ни маточного, ни кишечного, — патологоанатом развёл руками, — видать, директриса ошиблась, или же, — он тщательно вытер ветошью малый нож, — её обманула сама девушка. Но куда девалось такое количество крови?

— Следов укусов я тоже не видела, — как бы самой себе заметила Нэко.

— Каких укусов? – вопросительно выгнул бровь доктор Цукисима.

Травница подумала о вампирах. В прошлом году её подруга Тайко носилась с каким-то дамским романом, в нём неуловимый красавец-вампир очаровывал невинных девушек и выпивал всю кровь. Потом журнал «Магические Ускользанцы» провёл специальное расследование и разместил статью под названием «Правда и вымысел о вампирах». Может быть, Нэкоми и не придала бы особого значения писанине кленфилдских журналистов, но подруга поверила в неё всем сердцем, даже принялась оставлять в разных частях дома резаный чеснок на до тех пор, пока рассерженная запахом мамаша не повыкидывала все эти мисочки и блюдечки. Это всё невольно пришло на ум при виде этой бледной обескровленной и какой-то грустной девушки.

— Вампир, говоришь, — усмехнулся в пышные усы патологоанатом, — ну, что ж. Твоё предположение – тебе и, как говориться, карты в руки. В подлунном мире может встретиться и такое.

— Издеваетесь?

— Ничуть не бывало. Просто выполняю долг старшего: пытаюсь обучать без авторитарного давления и пресечения инициативы. Вампир, так пускай будет вампир. Предположение не хуже любого другого. Где вампир может пить кровь?

— В книгах, — неуверенно произнесла травница, — чаще всего говорилось о шее, упоминались запястья и внутренняя сторона бёдер.

— Ну, раз так говорилось в книгах, проверь, не перепутали ли авторы чего.

К сожалению, никаких следов, даже отдалённо смахивающих на ранки, что могли остаться после укуса вампира, на шее, на руках или ногах бедняжки-Лали не было.

— Это норма, — пожал плечами доктор Цукисима, — не все, далеко не все идеи и предположения подтверждаются. А ты, Кошечка, молодец, пытаешься выйти за рамки стандартного мышления. В нашем деле это важно.

Всю дорогу в коррехидорию, травница обещала зайти к Дэве и ознакомить его с результатами вскрытия (черновик заключения лежал у неё в кармане) Нэко ломала голову над странной смертью несостоявшейся горничной. Перед глазами стояло бледное до прозрачности лицо с плотно сомкнутыми веками. «От чего же ты умерла, Лала Ногучи? – сама себя спрашивала травница, — какие тайны скрываешь?» В том, что эти самые тайны есть, она нисколько не сомневалась.

Старшего следователя Нэко застала в его кабинете за большим бокалом чая с рисовыми колобками из ближайшей закусочной.

— Как там? – спросил он, запивая последний колобок.

— Не боитесь сразу после еды про вскрытие говорить? – прищурилась травница.

— Нормально, я — поди, не кисейная барышня, в обморок падать не собираюсь. Глядеть на потроха человеческие мне, конечно, не особо нравится, но слушать – пожалуйста, совсем иное дело, — он широко улыбнулся.

Нэкоми вытащила для верности черновик и сжато, без излишних подробностей (именно так в её представлении должен был делать доклад специалист) рассказала Дэве про обескровленную девушку.

— Я так и знал! – хлопнул себя по коленке Дэва, — мне с самого начала показалось, что от этого дела исходит какой-то мерзкий, подозрительный запашок, — он встал и заходил по кабинету.

Нэкоми уже успела узнать эту его привычку. Он так делал в минуты душевного волнения.

— Не зря нас в народе прозвали легавыми, — продолжал Дэва, — действительно, с годами работы вырабатывается нечто вроде нюха. Смотришь на убийство, жестокое, даже можно сказать, зверское, а на душе спокойно: понимаешь, ничего особенного. Убийца сыщется, и мотив обнаружится, и доказательства сложатся как надо. А иной раз вроде бы ничего особенного, а все внутренности будто узлом завязываются, один вид вроде бы умершего естественной смертью человека вызывает больше эмоций, нежели расчленённый трупак, — он вздохнул, — мне в этой их цветочной богадельне с самого начала не по себе было. Так и знал, девчонка не своей смертью умерла!

— Умерла-то она как раз естественной смертью, — возразила травница, — никаких следов насилия мы с господином Цукисимой не обнаружили.

— Только каким-то образом девица лишилась большей части собственной крови, — заметил Дэва, — и как именно, вы с господином Цукисимой сказать не можете?

В ответ травница могла лишь развести руками.

— Нюхом чую – убийство, — скривился старший следователь, — но оснований для возбуждения уголовного дела пока никаких нет, потому как не имеется никаких следов насильственных действий в отношении вышеозначенной девицы. Херово дело, — он побарабанил пальцами по столу.

— Знаешь, что, Кошенция, — Дэва поднял на девушку усталые чёрные глаза, — мне нужна твоя помощь.

— Как травницы? – чуть приобидевшись на прозвище спросила Нэкоми.

— Именно, и как дипломированного фельдшера тоже. Поскольку я не могу официально начать расследование, то ты отправишься в школу горничных «Благородный цветок» и изнутри разузнаешь, что там и как. Со мной девчонки откровенничать не станут. Я уже пытался побеседовать с одноклассницами Лалы и её подружками. Без толку! Нарвался на стену отчуждённого до враждебности молчания и вежливых односложных ответов. Никто ничего не видел, не слышал и не знает! Даже когда она умирала, они не заметили, хоть и спят в одном дортуаре.

— Нет-нет, Дэва, я отказываюсь учиться на горничную, даже временно. В «Гроб» не поступлю ни под каким видом, даже не просите!

— Я не собирался тебя отправлять туда в качестве ученицы, — криво усмехнулся старший следователь, — и в мыслях не было. Но, поскольку в стенах учреждения, кстати, почему ты назвала его «Гробом»?

Пришлось ему объяснять, что так называли школу из-за формы и цвета самого здания.

— Ясно, — кивнул Дэва, — продолжаю: поскольку в стенах учебного заведения произошёл неясного происхождения несчастный случай, окончившийся смертью несовершеннолетней гражданки Артанского королевства, я, как представитель короны, имею полное право направить в «Благородный цветок» медицинского работника (я как раз о тебе говорю!), дабы провести со студентками ряд бесед о здоровье, безопасном поведении и ещё о чём-то подобном. Ты у нас – девушка сообразительная, придумаешь. Соответствующую бумагу с подписью хоть коррехидора, хоть самого мэра, я тебе гарантирую.

— Что дадут такие лекции? – засомневалась травница, — ну поговорю я с ними о гигиене, первой помощи и правильном питании. Не представляю, каким образом это приблизит нас к разгадке смерти Лалы Ногучи?

— С молодой, красивой женщиной воспитанницы госпожи Хикусы будут более откровенными, нежели с мужиком из Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя, — продолжал уговоры Дэва, — ты сама не столь уж давно покинула стены школы, тебе проще будет установить контакт, добиться доверительных отношений. Девчонки волею судьбы заперты в четырёх стенах в узком кругу, они непременно воспользуются возможностью поговорить с новым челолвеком. Пообщаешься, поразузнаешь у них, что да как. Слушай, запоминай, задавай вопросы. За несколько дней, что ты проведёшь в этой школе, многое узнать можно. А коррехидория тебе ещё и заплатит. На мой взгляд вариант беспроигрышный.

— Мне кажется, — колеблясь, проговорила травница, — что общение с контрразведкой в лице господина Тондо оказало на вас растлевающее влияние. Вы решили внедрить их методы в свою работу, а меня выбрали в качестве подопытного кролика.

Дэва засмеялся, и ответил, будто бы Тондо, уезжая в Кленфилд, хорошо отзывался об аналитических способностях Нэкоми.

— Подмаслить хотите? – прищурилась та, — но ведь и мне самой покоя не будет, пока я не найду хоть сколько-нибудь сносного объяснения обескровленности девушки. Так что я согласна. Пусть будет школа горничных «Благородный цветок. А что с обедом, вы ведь отказ не принимаете? – она кивнула на недоеденные онигири.

— Совсем из головы вон! – хлопнул себя по лбу Дэва, — жрать захотелось, пока отчёт писал, послал адъютанта. Но всё в силе, давай-ка лучше поужинаем где-нибудь на свежем воздухе.

— Предлагаете пикник на природе?

— Что ты, даже в мыслях не было. Речь шла о террасе кафе. Ну как, не откажешь старшему товарищу?

«Почему бы и нет, — подумала Нэкоми, вспомнив серые глаза Светлячка: иногда холодные, как зимние звёзды, а иногда искрящиеся искренним весельем, — я вам, господин Эйдзи ничего не обещала, как, впрочем, и вы мне».

— Хорошо, — произнесла она вслух, — принимаю приглашение с благодарностью.