Раздеть Матрёшку

1

В декабре двадцать пятого, как сейчас помню, среди предновогодней мишуры встретилось объявление: «Курсы по раздеванию Матрёшек. Зал на четыреста мест, вход без жён».

Первая мысль? Всё верно: очередной развод. Цена угнетающая, на доллары сотка, но муравейник зашевелился, с мужиками стало твориться что-то предпраздничное. Отдай жене карточку и оставь в магазине, а сам можешь… Там всего-то два часа вроде, а мысли рисуют картинку. Выходят на сцену барышни и под музыку снимают верхнюю одежду…

Вы, что, не помните? Декабрь двадцать пятого, Дом культуры?

Число «четыреста» сыграло некую роль, однозначно. Половина столицы проходила спокойно мимо дома культуры комбината, а в этот день – как мухи на мёд. Твою ж растакую, что делается?

Если первые двести билетов разошлись за полчаса, то остальные брали штурмом. Мужик наш, если видит, что может не достаться, предпринимает предприимчивость в квадрате, тут уже не дадут соврать.

Дрались. Который щуплый – его вынимали из очереди, которая разбилась на партии. Щуплые додумались до партийных методов. Кто за коммунистов, кто за демократов – на месте не проверишь, приходилось на слово полагаться, но для привлечения в ряды годилось одного слова и предложения. Свой. Или – я с вами. Шестеро армян уже перепродавали в десятикратном, – вычислили, обезвредили. Моментально самоорганизовалась дружина по предотвращению рождения очередного члена «газпрома» и иже с ним, на ровном месте.

Слух из кассы только подогрел страсти: «Осталось двадцать билетов!»

Партии рассыпались, кулаки пошли в ход, и тут уже каждый стоял сам за себя. Менты подкатили на двух фургонах, приглашая несогласных проехать в отделение и там изложить письменно свои претензии к организаторам. Всё мирно завершилось, и лозунг кто-то бросил напоследях: «В лотерею мы привыкли проигрывать, ну, и сегодня не повезло. По домам! Скоро жёны хватятся. Им же сумки тяжко таскать, поди, уже набили доверху».

И опустела площадь, случай помог многим определиться с выбором: вот хотел заняться штангой, теперь уж точно займусь, и в следующий раз мы ещё поглядим, кому достанутся последние двадцать билетов.

Одно можно сказать с уверенностью: все те, кто не попал на раздевание, очень надеялись, что счастливчиков хорошенько развели. Какие-то школьники вышли из Дома культуры с дорогой сумкой; с виду она – так себе, но её охраняли во все глаза.

И уже разошлись, и уже смирились, но как-то все одновременно пришли к единому выводу: ТЕХ ПАЦАНОВ НАДО БЫЛО ПРОВЕРИТЬ.

2

Счастливчики занимали места, согласно вырванных силой или везением билетов, окопавшись, стали поглядывать по сторонам, в поисках знакомых. Если кого и находили, то маскировались программкой мероприятия, – пусть буклет и не так ценен, как билет, но им можно спрятать часть головы, если неподалёку обнаружен сослуживец или сосед.

Рабочий гул, сопровождающий удачу, раз повезло (вон их сколько осталось за бортом!) иссяк с появлением на сцене ведущего. Сюда бы Мишу Задорного и Евдокимова… обоих угробили суки, но мы ещё поборемся, не смотрите, что не успели побриться… Ведущий, откровенно говоря, не сильно вызывал доверия, но нас четыреста, легко уйти не получится. Пусть не все спортсмены, но догоним, вне сомнений.

– Рад приветствовать всех, кому сегодня так отчаянно повезло! Мы наблюдали, какие методы были использованы многими из вас, но это не отменяет дело, ради которого мы встретились. И… – конферансье сделал паузу, – надеюсь, важное условие соблюдено. Без жён. Так и есть? Есть.

Ёрзание в рядах стало выражаться в прямом смысле:

– А покороче? Я сотку отдал, где твои Матрёшки?

Зал поддержал дружным рыком. У ведущего всё под контролем, и по его сигналу, на сцене появились аппетитные девицы, на любой вкус. Пяток поджарых, пяток пухленьких, были и другие, но личики что надо, лифчики просматривались у половины, что подразумевало наличие стопроцентное.

Забыл сказать. Вместо занавеса зрителей встретило огромное зеркало из фольги, алюминий, не иначе; низ зеркала был втянут внутрь сцены, угол отражения великолепен. Так что большинству счастливчиков, если потрудиться и встать, можно было рассмотреть и себя, среди четырёхсот неравнодушных парней, сплочённых единым желанием.

Милашки пошли танцем, вытянутым овалом, потом восьмёркой; наличие хороших бёдер обнаруживалось в движении надёжней, чем когда они только вышли.

Под одобрительный шумок, двое стащили со сцены ведущего. Дружеские жесты, похлопывания по спине и уговор – посиди на полу, чтоб не сбежал, а мы наручниками украсим ручки, поиграйся, два часа впереди.

Теперь всё внимание на хоровод. По едва различимому сигналу, девочки стали обнажать некоторые части, и всё под музыку, в едином ритме. Слюнки мы пускать умеем, и, как члены одной команды, некоторые стали получать салфетки – на, вытри, и следи за собой.

Понятное дело, главный фокус впереди, никто уже не сомневался. Посмотреть на голых девок за сто баксов… Дороговато, но перед Новым годом иногда случаются чудеса.

Местная дружина осторожно прошла за кулисы и вывела нескольких людишек, кто мог быть причастным к раздеванию. Если что – без наград никто не останется. И коллективное мужское сознание приветствовало предусмотрительность членов общества с ограниченной ответственностью, как-то так. Убивать никто не собирался, но наказать зачинщиков развода, если получим убедительные доказательства, сам бог велел.

Про сумку с пацанами… или пацанов с сумкой мы ещё не знали. Нам важнее ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС, а уж потом КТО И ОТКУДА.

И всё было хорошо, и процент обнажённости повышался, откуда ни возьмись, балерун из «Лебединого озера» возник, потрясая своим приличным выступом на выступлении. Конечно, не каждый может похвастать, но ты там старайся, я сто баксов положил, от семьи оторвал…

Матрёшки охотно откликались на мужскую ласку, я поймал глаза на лбу… Как это он всюду успевает? Уже и декорации подвезли, самый большой диван в городе, разложенный, как полагается.

Я же пока мужчина, вместе со всеми гадал, которую первой уложит на диван, снимет ли трико… Нет – поможем.

Дымок не сцене не вызвал переполоха, артисты приучили к клубам разной интенсивности, я даже не моргнул. Вдруг вцепился в глагол: «морг-гнул», ш-ш-што-то мне не нравится в этом наборе. Зеркало уже стало привычным, а вот первые ряды растворились в нём.

Я помнил: там сидел один в белом, другой в красном. Первый ряд корова языком слизала. И я решил последить за ситуацией. Второй ряд ушёл, третий, – не пора ли покинуть зал? Хрен с ней, с соткой.

Ноги не подчинялись.

Они подчинились на борту судна. Мне хотелось увидеть море, хотя бы почувствовать качку позвоночником. Он у меня главный ориентир.

Иллюминаторов поблизости не обнаружил, придётся искать. Форма капитана убеждала: мы точно на судне. Морском или космическом – предстоит уточнить. Мы клюнули на Матрёшек, а за рыбака капитан. Что ж, пока всё логично.

Краем глаза любуюсь на дружину нашу: все на месте, тут, в первом ряду те двое, как приметная деталь. И стоим, как солдатики, никто с места сойти не может.

Оказывается, нас инструктировали, до меня дошли свежие слова:

– А теперь по каютам. Разойдись!

Одна на двоих – это уже первый класс, если ещё и Матрёшки где-то неподалёку, то я за круиз, пусть дома немного поволнуются. Как-то обо мне в крайние полгода не слишком хорошо отзываются. Ну, не миллионер, не удалось захватить «Газпром». С-су…

Перед ужином разрешили осмотреть корабль. Я искал иллюминаторы. Внутри кипело: чего боишься, то и получишь. Так и вышло. Черное всё за стеклом, звёзды. Слабое возражение о том, что на море звёзды тоже видны, не подтвердилось. Размытые в нити, это говорило о скорости. Морские путешественники различают знакомые созвездия, нам такого удовольствия не доставили.

Матрёшки служили официантками, к столу подали обычный борщ и картофель. Судя по посуде, это не первый класс. Нержавейка во всем пунктам, фарфор и прочие изыски для команды, но я могу ошибаться. Терпение! Скоро выясним всякую мелочь, дайте осмотреться. Во всяком случае, Матрёшки пока были сдержаны, и на фразы про «сотку, которая тю-тю», не реагировали. Как не помнили или прикидывались. Но на одну я положил глаз, ещё в Доме культуры комбината. Что-то неуловимое роднило, и я не рассчитывал на отказ. Найти бы её, – глазами рыскал, и пока без результата. Они работают в две смены, подождём завтрака. Ну, это же логично?

Паниковать – не моё, возьми себя в руки и жди случай, когда стоит поднапрячься. Кое-что имеем в арсенале, низкий поклон учителю. Он выбирался и не из таких историй, так что… представится случай – буду пробовать. Знания в кармане не носить.

3

Завтраки и ужины складывались в вереницу потерянного времени. От обедов я отказался по простой причине. Белый порошок, разведённый водой, у них считается пищей. Жиры, соли, углеводы, микроэлементы – так говорится в меню, так я и сказал официантке: своих хватает. Кажется, меня взяли на карандаш.

Вызвали к капитану. Лицо другое, первый раз вижу.

– Если хотите учинить бунт, у вас ничего не получится.

– Причин к тому пока не нахожу.

– На вас смотрят другие.

– Давайте представим: каждый думает за себя.

Заместитель или кто он на борту, пока не важно, надавил:

– Вы прихватили с собой картошку, бурачки, мясо в нужных количествах?

– Не успел запастись. Нас похитили.

– Мы можем высадить у магазина. Сколько на себе унесёте.

– Денег маловато при себе.

– А мы предоставим возможность заработать.

– У меня на Земле есть люди, которых я должен…

– Мы им будем переводить часть заработка.

– Я должен поверить вашим словам?

– Других вариантов мы предложить не можем. – Заместитель зевнул, прикрыв рот ладонью. Конечно, скучно. На его счету это не первое похищение: как же вы надоели! У каждого свои претензии, всем не угодить.

Тут он о чём-то вспомнил:

– Тогда вопрос личного характера.

– Смотря, какой.

– Раз пошли на Матрёшек, женское тело вас интересует. Какие-то предпочтения есть?

Он собирался набросить удавку. Получится – будет крепко удерживать, не выпустит.

– Оставлю лучше при себе.

– Я предлагал, закрытость – не всегда выход из положения.

– Поищем свой.

– Вы как ребёнок. Давно понятно, на которую положили глаз.

– Вот как? Поздравляю. А если ошиблись?

– Ошибку можно легко исправить. У нас есть выбор.

В голове закипало, я потянул вожжи, пока из ушей не пошёл пар.

– Иными словами, я попал. Мы попали. И выбора иного…

– Если потомственный бунтарь – одно отношение. Если просто заработать и потом остаток жизни ни в чём не нуждаться – другая песня. Девяносто девять из ста выбирают второе.

– Отлично. Я подумаю, если ещё имею право на это.

– До встречи. – Он не протянул руку. Не принято, как у нас. Подать руку – это привилегия для собратьев. Хотя, глядя на него, он не кажется врагом. Чтобы не сильно злить, я не высказал одну своевременную мысль. В наших фильмах рассмотрены истории с обещаниями безбедной старости. Агента проще вычеркнуть из списка живых, чем дать потратить обещанные суммы. Они ещё пригодятся для новичков.

4

Товарищи могли заметить, что чем-то я заслужил персональное обслуживание. Подошли двое, спрашивают: как тебе удалось взять этих за горло? Мы тоже хотим персональных поблажек.

– Ребята, нам лучше держаться вместе. Меня пытаются оторвать, а в целом – чтоб каждый сам за себя. И погибнем по одиночке.

– Тогда не принимай взятки.

– Я хочу поиграть в их игру, до определённых пределов.

– Постарайся не выпускать из виду черту, за которой предательство. Мы в таком положении, что лучше быть в курсе, кого куда понесло.

– Я буду стараться. Я тоже хочу домой, не меньше вашего.

Вот это мы попали, как школьники. Но глаза на месте, будем думать.

Побывать на космическом корабле мечтал мальчиком. Перед Новым Годом и сбылась, не с тем подтекстом, конечно. Хозяин и подчинённый – разница заметна. И вот мы летим куда-то, летим, а там волнуются – все долетят или кто-то сойдёт раньше.

Я наблюдал со стороны за капитаном. Пусть он и не часто мелькал, но приходилось видеть – то шаг в каюту, то спину. Раз на карандаше, могу себе позволить. Уже не отмоешься, так и вторую серию включай.

Десятый день, что ли, обозначился? Пальцев на руке хватало, значит – десятый. И у команды с капитаном пошли разногласия, мы не очень понимали, какая кошка пробежала, однако ситуация русским для поднятия настроения, нужно лишь выбрать сторону.а я угодил в клещи. Та самая, от вида которой ёкало сердце, вдруг стала излучать флюиды и стала отвлекать от грустных мыслей. Я – за братство, а она приглашает помочь в кладовке:

– Заодно оценишь запасы. С такими мы можем летать довольно долго.

Глянул я на дивизию… Если считать по головам, ладно, батальон. Ребята, я немного отлучусь, но мысленно я с вами. Надо и в разведку сбегать, мало ли…

Матрёшка действует по уставу, пропускает меня вперёд, закрывает плотно двери. Сейчас разденется и приляжет на этот новенький лежак, выдохнет – иди ко мне. Меня будет разрывать любовь к родине, к родным берёзкам, и тяга к хорошим бёдрам, как вылазка в разведку. Местность и особые приметы могут пригодиться, пусть меня и не назначали на передовую, за линию выползать.

Складик укомплектован, признаков, что борщ в моде останется, никаких. Побаловали, и будет. Но мне же надо следить! Стремянка в наличии, есть полки под потолком, и там обязательно найдётся что-то нужное. Мужчине проще, но я, как дама независимая, не буду грузить просьбами, сама могу.

Да-да, у неё в руках планшет, перепроверяет соответствие; меня не удивишь: на пачке пишут килограмм, а положишь на весы… Ну, почти, совсем немного промахнулись. Камень на шею – и плыви, я бы всех торгашей… Стоп-стоп, мы в разведке, давай без шума.

Красивые ноги. Сам себя похвалил за выбор. Про остальное, что выше, у меня пока не накопилось слов. Кабы кто предупредил – словарик какой прихватил, а так – снова только на себя рассчитывать, и не позвонишь.

Конфликт с капитаном нарастал, я это чувствовал сквозь стены. Потом заглянул один из команды, увидел нас.

– Не помешал? Извиняюсь. Думал отсидеться. Такого на борту ещё не бывало, извините, ухожу.

Я скромно потёр ладошки, самое интересное впереди.

Она приставила стремянку, оценила высоту.

– Вообще-то, я могу и сама, без чужих глаз. Скокнёшь?

Конечно, это уже приглашение в игру. Слова подразумевали приближение к телу, которое я охаживал взглядом не один десяток раз. Психология частично срабатывает там, где могла бы и промолчать. И так по-нашему сказано: «скокнёшь?» Одно слово способно разрушить границы и запреты. Мы сокращаем расстояния, удаляясь от Земли.

А может, надо говорить прямо? Разрешите, я вас разложу и воспользуюсь набором преимуществ, а потом уже «скокну»?

Губы не повиновались пока. Возьми же инициативу в свои руки, Матрёха! Имя-то у тебя есть?

Она задержала на моём лице глаза, читала некие знаки, неведомые мне.

– Знаю, я нравлюсь мужчинам твоей породы. Хочешь прилечь и получить давно желаемое, понимаю. Но мне поставили задачу, и я перед выбором: сделал дело – гуляй смело. Или же…

– Вот это меня интересует больше. – Слова сами вырвались, я не при чём, даже оглянулся: а не сказал ли их кто-то другой, из-за спины?

– Не умеешь слушать, понятно. У вас же не приветствуются отношения с первой встречи.

– Эммм, – я наскоро попытался провести зарядку для языка; что-то он сегодня меня подводит. – ОМ-М, УМ-М. ИМ-М.

– А обедал бы – не возникло бы проблем с речью. Мы в космосе, здесь другие правила. – Матрёха уверенной рукой опробовала устойчивость стремянки, пальцем поманила: – Держи меня, полезу.

Бля-бля-бля, колокольчики серебряные! Я честно, без всякой задней мысли, замер рядом с конструкцией и затаил дыхание. Тонкий запах духов, если не запах тела, пронзил меня до закатывания глаз.

– И пожалуйста, не заглядывай мне под юбку. Я этого не люблю.

– Держи ты, я полезу.

Матрёха порадовала намёком не улыбку.

– Боишься, что не совладаешь с желанием?

– Естественно. В кои веки, без свидетелей и явных помех. У нас эта дверь не закрывается изнутри?

– Не скажу.

– И не спросишь, зачем мне нужно знать?

– Я тебе не девочка.

– Тем более.

На минуту она задержала дыхание, работала над собой, чтобы не сказать лишнее. Или наоборот, сказать всё, что думает.

Кивнула на стремянку:

– Давай, вперёд!

Я протискивался возле неё, словно вокруг столбы, и нам не разминуться никак, локтём очень целенаправленно коснулся мягкого места.

– Давай без фокусов, – она не отшатнулась, ущипнула в районе резинки трусов. Тут же нашлась: – Ты до сих пор в трусах?

– А надо было предусмотреть? – Перебирая ногами, стал подниматься, пошатывая лестницу. Она была вынуждена вцепиться, а это – встать поближе. Туфли сравнялись с её талией, я присел на корточки, царём глянул сверху вниз. – Ты меня не сбросишь? Я боюсь.

– Ты ничего не боишься, не придумывай.

– Буду падать – на тебя. Производственная травма обеспечена.

– Я успею отскочить. Падай.

– Ты даже не дашь малейшую гарантию? – я выпрямился и дошёл до потолка. Сверху обозрел фронт, – лежак никуда не исчез, сверху смотрелся намного привлекательнее. – А вот эта штуковина для чего?

– Двойного назначения.

– И второе?

– Не скажу.

– Да я и сам знаю. Пыль вытирать. Это прибор для демонстрации, насколько загажены подсобные помещения и сам корабль.

– КаВээН разогнали – ты сюда подался?

– Похитили. Тебя тоже?

– Не скажу.

Вот и поговорили.

Передо мною простиралась равнина из коробок, глаз привычно искал наклейки с килькой, на худой конец – крупу и печенье. Много не съешь, но в процессе – никто не застрахован. Нам бы день простоять, да ночь продержаться.

– И что я здесь должен обнаружить?

– Не скажу.

– А фразочка вошла в привычку. Не сбивай меня с толку. Вошла?

Очень приятно повелевать шикарной девкой, сидя наверху, наслаждаться. Пусть я и стоял на своём, своих, точнее. – Тут ровная пустыня, без барханов и оазисов. Сударыня, что именно вас интересует?

– Вздутий и следов повреждений не видно?

– Как будто нет. И ради этого надо было отрывать от коллектива, в то время, как власть капитана пошатнулась?

– Я сама не в восторге.

– Ты сама из русских?

– Не…

– …скажу, – закончил я за неё. – Ты видишь сама, как прекрасно мы друг друга дополняем. Мы просто созданы друг для друга. Так русская?

Её взгляд озвучил уже известную всем фразу. Я начал спускаться, как других просьб не поступало.

– Ты и в загсе не выйдешь за пределы клетки, в которую сама себя загнала.

– Кто ты такой, чтобы…

– Я выше тебя, поэтому отвечай, когда спрашивают.

– Это ненадолго. – Рывком сдёрнула со стремянки, и тут уже сам проявил признаки ловкости. Как кот, встал на четыре… это кот, а я умудрился на две точки опоры, как заправский гимнаст после кувырка через голову.

– Ещё никому не удавалось уложить меня на лопатки.

– Значит, я буду первая.

– Попробуй.

Кажется, понесло. Ох, и люблю я с красивыми поболтать про весну. В разговорах таких рождаются перлы, ещё и жизненный опыт норовит подбросить лёгкий флирт с «ха-ха». Красный диплом из монастыря благородных девиц, в глазах выпускниц которого мужчина – это божье наказание. И Жизнь подбросит первое испытание при встрече с закомплексованным в штанах. Кто первым уступит, признает первенство за визави, тот оказывается в выигрышном положении.

– Хм, вот не даёт покою мысль.

– Я слушаю.

– Так бы давно. Если ты не из наших, думаю, тебя подослали.

– Докажи.

Осмотрев кладовку, это идеальной чистоты помещение, я ткнул пальцем в угол при входе.

– Пописай в этот угол, я отвернусь.

Она размышляла секунду, сорвалась с места и пошла.

– Можешь не отворачиваться.

– Я дал слово.

– Забирай обратно. – И присела, задрав сзади юбку.

Я отвёл глаза, лишь из-под её ног показалась жидкость. Мне хватило для вывода: не робот.Хотя… когда сдёргивала со стремянки, доказательство этому получил. Теперь есть второе.

– Кто убирать будет?

– Ты.

– То есть, я подтолкнул, я и отвечаю, всё верно. Хорошо, породнимся через мочу.

– Как это?

– Я касаюсь руками того, что покинуло твоё тело.

То ли ей стало не по себе, то ли сторонница каких-то запретов, – Матрёха метнулась за инструментом и обычной метёлкой… Значит, не обычной, раз всосала лужу.

Я надумал продолжить расследование, пока горячо:

– Значит, и в этот раз вас с девочками доставили на Землю, сняли помещение, дали объявление, а поскольку это не первый раз, то вопросов не возникает. Обещанную сумму вы получаете на руки… На карту, ага, – я следил за выражением глаз и почти угадывал, где свернуть. – Получая четыре сотни баранов, уносите ноги. На другой планете баранов пускают на лужок, они пасутся, размножаются, их стригут, пока дают шерсть, потом на шашлыки. Я где-то ошибся?

У неё в нагрудном кармашке очнулся сигнал. Она приложила к уху крохотную пилюлю, выслушала и сказала: «Иду». Мне кивнула – на выход.

Я успел вытряхнуть несколько слов:

– Ты позвала, чтобы я посмотрел наверху. Причина уважительная, я понял.

5

Приятно влиться в коллектив пострадавших, меня уже искали.

– Где пропадаешь, Санёк?

– Ходил в разведку.

– Понятно. А у нас тут дела заварились, ты, видать, не в курсе.

– Давай, Коля…

– Моё имя Миша. Коля вон, чешет спину.

– Надо время, чтобы всех запомнить. Ну, и что у них приключилось? – Глаза мои безоговорочно проводили Матрёху до двери в служебное помещение. Пошла стучать либо за новым приказом. Скажем, нальют в уши новую инструкцию, как соблазнять землян.

Миша проследил за моим взглядом.

– Ты её чпокнул?

– Времени не хватило. Но ты ближе к делу.

Надо сказать, что выигравшие в последнюю лотерею были на взводе, коридор большой, позволял скапливаться, вопреки инструкциям. Уже одного этого хватило для выводов: не всё хорошо в Датском королевстве. Трубадур мог выставить за порог короля и стал во дворце разводить кабанчиков. Сразился с кабаном, поверг его и распорол брюхо. Оттуда прыснула рота поросят, – жалко волкам скормить да поднять численность. Пришлось подумать, в каком месте легче вырастить, без ущерба популяции.

До Миши медленно доходило, на лице прочёл, что пора осветить положение.

– Слышь, из-за планеты спор. Как я понял, капитан приказал обойти её по дуге, да ребята что-то знают: потребовали сделать остановку. Потом, кто-то из стариков, проболтался: в прошлый раз мы оставили на ней три четверти экипажа.

– Тогда поведение капитана понятно.

– Я тоже туда захотел, Санёк. Наши разошлись в желаниях: половина хочет поддержать команду. Там есть приключения, которые останутся с тобой на всю оставшуюся жизнь.

– Женщины?

– Что-то наподобие, но гораздо лучше.

– Цветочки, делающие минет?

Мои слова были встречены задумчивым молчанием. Это за столом Мишка первый, а доходит до арифметики – пасует намертво, шестерёнки без смазки.

– Ты порошок жрёшь?

Товарищ начал припоминать, на этот раз быстрее:

– Все едим, и, знаешь, довольно сытно. Даже голова по другому работает.

Сказал бы я тебе, но погожу.

– И главное, – продолжил он, – официантки, похоже, роботы. А уложить собираешься. Видели, некоторые шнурок вставляют в розетку, минут на пять, потом носится на скорости, когда никто не видит. Но мы всё замечаем, так что, вот такие дела.

Я пустил глаз поверх голов, как бы снимал общее настроение.

– Идеи про побег уже слышны?

– Есть один. Говорит – пока не поздно, надо бежать. Его вызвал хрен один, показал, как работает оружие охраны. Без шума и пыли. – Миша настойчиво ковырял пальцами в затылке, хотел донести ещё какое-то наблюдение.

– Покажи-ка, что тебе не даёт покою, – своей рукой коснулся затылка, почесал, и о чудо, из него посыпались слова:

– Вспомнил! Роботы обращаются к нам на «вы», спец из наших посмотрел, говорит – прошили на такое обращение. Да, и матом не умеют, в отличие от команды. В команде, если не врут, бывшие земляне. Двое хотят нам помочь, предлагают проситься в команду: полетаете – много чего нового узнаете, а назад однажды всё равно вернётесь.

Больше для виду, я схватился за голову. Миша, мне нужно обдумать, – с этими словами я покинул его, углубился в нестройные ряды… Что-то принуждало наших придерживаться хоть такого порядка. Хотел выяснить, все ли подсели на порошок.

Послонялся между своих, послушал разговоры. Кто-то нашёл в таком положении плюсы: так бы ходил на работу, а тут можно посмотреть на двойную планету. Многие сомневались, что это простая экскурсия: время покажет, для чего похитили.

У иллюминатора я провёл минут двадцать. Корабль ходил по орбите, которая охватывала две планеты, и расстояние между ними было минимальным, до полного касания оставалось сомнем немного. Да, но два шара сильно навевали ассоциацию, если её озвучить, то с оглядкой. Думаю, не у меня одного нашлось такое сравнение. Женские груди, без лифчика. При желании, можно рассмотреть подобие сосков, – две возвышенности призывали припасть губами и доставить «даме» удовольствие.

В мыслях я снова был в кладовке, но теперь был смелее, и повёл красавицу к лежаку. В мыслях мы всегда отчаянные парни, этого у нас не отнять.

Она уступила напору и отдалась. Только я взгромоздился, как кто-то потревожил мой локоть. Миша пришёл не с пустыми руками:

– Последние новости принёс. Уговорили капитана, высадка завтра. Таможня даёт добро.

Я с трудом оторвался от вида планет, напряг голову. Всё оказалось просто: это же слова героя из «Белое солнце пустыни». Культурный код мы просто обязаны нести в глубины вселенной, никто не запретит делиться достижениями.

Новости у Михаила не заканчивались:

– Сняты ограничения на контакт с командой, мы теперь равноправные.

– То, что неизбежно, нет смысла запрещать.

– Ты хорошо сказал, постараюсь запомнить. Ну, я пошёл! Живём – как на вулкане.

Я уважаю мгновенья, когда меня оставляют наедине с моими мыслями. Моя избранница – не робот, я как-то с самого начала видел в ней родственную душу, и я не робот. Уверен, пока меня кто-нибудь не переубедит. Шнурка не имею, в подходах к розеткам не замечен.

Роботы, говоришь. Давно к тому шло. На смену телепортации пришла техника, мысленные разговоры подменил телефон. Питание устроено таким образом, что вместе с отходами из нас вылетают микроэлементы беЗсмертия. Захватившие власть считают, что пленникам нельзя жить до ста, хватит и того, сколько наскребут.

Из коридора послышались одобрительные голоса. Пришлось вернуться, надо же участвовать в жизни коллектива.

Капитан лично вышел изложить обстановку, его зам, который со всеми на «вы», прикрывал его спину.

Я поспешил.

– Друзья мои, с этой минуты я буду обращаться к вам так, и не иначе: друзья. Раз большинство за посадку, я уступаю. Тем более, что у нас столько землян, и они ничего в своей жизни не видели, кроме копеечной работы и постоянных забот о пропитании, о семьях. Я хочу, чтобы и вы пошли навстречу, поскольку имею опыт. Мне хватило прошлого раза, когда большая часть команды осталась на Груди навсегда.

– Планеты называются Грудь? Зачётно! – прокомментровал кто-то из наших.

Другой голос поддержал:

– Вы хотите, чтобы мы подписали обязательство вернуться на борт?

– Именно об этом я и хочу просить. Даёте подписку – и ступайте, нагуляетесь – мы ждём всех на борту. Но только всех, никто не должен остаться среди местных.

– А говорили, это бывшие члены экипажа.

– Отрицать не буду, так и есть. Но вы сами должны понимать: они стали другими. Не могу сказать, в чём разница, да вы и сами завтра увидите.