Разговор о зомби

Зомби с точки зрения статистики

С некоторых пор латинская буква Z перестала обозначать в массовой культуре знак Зорро. Стоит написать в постере или на обложке «День Z» или «Война Z», как всем становится ясно, что речь пойдёт о зомби.

Благородный мститель в чёрной маске и волочащий ноги мертвец появились в литературе почти одновременно, во втором десятилетии XX века, однако со временем, как писал Лесков, «судьба их начала сильно разниться». Простой подсчёт показывает, что фильмов о Зорро всего 16, а вот фильмов про зомби уже 606, и недалёк тот день, когда дело дойдёт до известного трёхзначного числа.

Если такое сравнение покажется некорректным (таки Зорро это персонаж, а зомби это видовая принадлежность), то можно провести параллель с вампирами. Но и тут счёт будет в пользу зомби – включая телевизионные, о вампирах было снято всего 389 фильмов.

Скажем больше – фигура благородного мстителя известна со времён Робин Гуда, первые баллады о котором записаны в XIV веке, а к вампирам массовая известность пришла в XVIII веке, в то время как зомби стали известны публике меньше ста лет назад. И вдруг такой всплеск популярности! Почему?

В ряду воображаемых существ, несущих зло и гибель, зомби заняли особое, даже выдающееся место. Если сравнить встречаемость фраз «я вампир», «я оборотень», «я зомби», «я хочу быть вампиром», «я хочу быть зомби» и т.д. в русскоязычном и англоязычном интернете, то выявляются удивительные закономерности.

Численность оборотней в рунете примерно на одну треть больше, чем в англонете, но у англоязычных вдвое больше число зомби, а желание стать вампиром больше в два с лишним раза. Но желание быть или стать зомби перекрывает цифры рунета вдесятеро!

Добро пожаловать в Зомбиленд! Теперь мы знаем, где он находится – или где будет находиться в день Z. Что ни говори, фантастиковедение – точная наука…

Стоит оговориться о том, что термин «зомби» сейчас используется очень широко, огульно и зачастую неоправданно. Им обозначают как минимум четыре разных категории существ, живых и мёртвых. В частности, термином «зомби» обозначаются зловещие мертвецы, хотя с точки зрения терминологии дело обстоит как раз наоборот – именно типичные зомби являются частным случаем обширного феномена зловещих мертвецов.

Хотя само название «зловещие мертвецы» весьма удачно – если их называть просто злыми, то тем самым предполагается возможность существования неких «добрых мертвецов», а добрыми могут быть лишь покровительствующие вам духи предков, если вы поддерживаете с ними нормальные отношения.

Классические зомби

В советское время с зомби можно было познакомиться по коммунистическим источникам, люто, неистово славившим свободу и революцию – например, читая о Республике Пальмарис, существовавшей на востоке Бразилии в XVII веке. Мол, беглые рабы основали в непроходимых горных лесах свободное государство и установили там самые справедливые и прогрессивные для той эпохи социалистические порядки. Во главе оного демократического государства стоял всенародно избранный правитель, носивший титул Ганга Зумба. И что-то лет восемьдесят республика успешно отбивалась от португальских колонизаторов, пока не пала под натиском превосходящих сил противника.

Республика Пальмарис и ныне фигурирует как образец для подражания в разных левацких источниках. Правда, по мере углубления в тему выясняется, что на деле это было примитивное родоплеменное государство африканского типа во главе с пожизненно избиравшимся царьком, причём государство рабовладельческое и бандитское. Последним его лидером был энергичный полевой командир по имени Зумби, чью засолённую голову долго экспонировали на площади города Ресифи.

Титул, имя – всё это как-то неуловимо напоминает название предмета нашего исследования. Зумба, Зумби… А неудивительно – и в Бразилию, и позже на Гаити рабы завозились из Западной Африки, где это слово означало то «душа мертвеца», то «мелкое божество», то просто «призрак».

Богом себя царёк Пальмариса наречь не мог, а вот звание мелкого божества было ему вполне по плечу. С другой стороны, для командира головорезов назваться Призраком или Мертвецом – грамотный пиаровский ход, да и самолюбию льстит, и вообще соответствует исконной африканской мифологии. Всё равно, что у нас лидер бы нарёк себя Большой Медведицей.

Однако собственно африканские практики, касающиеся зомби как таковых, остались за бортом культуры и истории, и даже будучи перевезёнными через океан в трюмах невольничьих кораблей, они долго скрывались от внимания мировой общественности на западе острова Гаити.

Рабов на Гаити привозили много (к 1750-му – до 30.000 в год!). Большинство их стали католиками, но и своих природных верований не забыли, смешав с христианскими ритуалами. В результате возник полудикарский синкретический культ вуду, а в рамках этого культа – концепция классического гаитянского зомби.

Беспощадное Гугло свидетельствует – в рунете оксюморон «живой мертвец» в 130 раз чаще сочетается со словом «зомби», чем гораздо более точное определение «ходячий труп». Между тем верным является именно это последнее определение, поскольку классический гаитянский зомби – не что иное как труп, мёртвое тело без души, которое с помощью колдовских методик наделено способностью двигаться и исполнять простейшие приказы.

Зомби никоим образом не живой – это, по словарю Стругацких, кадавр, этакий биоробот на основе человеческого трупа. Хунганы и мамбо (жрецы и жрицы вуду) или бокоры (колдуны вуду) превращали людей в зомби из мести или чтобы заполучить в своё распоряжение дешевую и неквалифицированную рабочую силу.

В смысле коммерческой эксплуатации зомби являются почти идеальными работниками – они покорны, неразговорчивы, лишены эмоций и памяти, еды им нужно очень мало, они могут довольствоваться едва ли не подножным кормом. Только соли им давать нельзя – от соли они «прозревают», осознают, что мертвы, и немедля уходят на кладбище, где им и следует находиться.

Обычно зомби использовались на сельскохозяйственных угодьях или на строительстве. Есть сведения, что в наши дни некоторые зомби классического типа становятся бухгалтерами и продавцами в магазинах. Насчёт бухгалтеров не всё ясно – они народ прожорливый, пристрастный к шоколаду, тортикам и кофею, а вот сотрудницы супермаркетов (да и охранники в торговых залах) – очень похожи…

Так или иначе, производство зомби долгое время было чисто гаитянским феноменом, не известным миру, а местная мифология вуду развивалась и совершенствовалась.

Широкую известность в узких кругах Гаити приобрёл, например, некий Макандаль, в возрасте 12-и лет привезённый сюда из Западной Африки или Конго и ставший видным хунганом. Чтобы не работать на колонизаторов, он засунул руку в давильню для сахарного тростника (возможно, это было жертвоприношение части собственного тела духам), после чего сбежал с плантации и поднял восстание беглых рабов, продолжавшееся более десяти лет. Кроме партизанской тактики, повстанцы охотно применяли яды (изготовление отравных зелий преподавал лично Макандаль), используя их как в бою, так и в качестве добавки к пище хозяев. Учитывая, что «порошок зомби» является одним из главных компонентов гаитянской процедуры зомбификации, нельзя исключить, что эту методику опробовали и на белых господах, но результаты нам не известны. В 1757 году Макандаль был пойман и вскоре сожжён живьём при большом стечении народа, но заинтересованные лица собрали его пепел и, по некоторым данным, использовали для изготовления бодрящих смесей, побуждавших к борьбе за свободу.

При тщательной кремации от человека остаётся 2-3 кг пепла. Хунганам и бокорам пришлось дозировать доставшийся им ценный материал помалу, чтобы поддерживать воодушевление свой паствы в течение почти полувека – оно очень понадобилось после Великой Французской революции, когда было отменено рабство, и на Гаити произошла революция.

В 1804 году бывший раб Жан-Жак Дессалин, ставший первым императором Гаити, распорядился вырезать всё белое население – с февраля по апрель было уничтожено до 5000 человек без различия пола и возраста. Император Жак I этого ничуть не смущался и даже опубликовал официальный документ на сей счёт, где, в частности, заявил: «Это была война каннибалов в ответ на войну, зло за зло, смерть за смерть. Да, я спас мою страну, я отомстил Америке». Причём тут Америка, один Барон Суббота ведает, однако упоминание о каннибалах звучит более чем подозрительно.

Несомненно одно – в зверствах 1804 года особенно отличился некто Жан Зомби, мулат из Порт-о-Пренса, предпочитавший резать белых у парадной лестницы императорского дворца.

Так произошёл первый в истории зомбокалипсис – нечто вроде репетиции на задворках мира, скромно, почти незаметно. Однако упоение безнаказанностью заразно, как вирус зомби, и, подобно любому бактериологическому оружию, оно всегда может обратиться против того, кто его применил. Через два с лишним года император Жак I был разорван на куски заговорщиками.

Однорукий Макандаль и кроваво-опереточный император попали на страницы истории сразу, как только нарисовались, но «ходячие трупы» оставались в тени ещё целый век.

Зомби выходят на свет

Со словом «зомби» европейцев впервые познакомил австрийский писатель-мистик Густав Майринк в романе «Зелёный лик» (1916). Широко образованный по части оккультизма и эзотерики, он не мог пройти мимо такой оригинальной дикарской фишки, но жёстко подчинил её своему сюжету и использовал не гаитянское понятие, а одно из многих африканских (змей тьмы, к тому же оборотень), поэтому слово не зацепило читательские массы. Однако даже в устах его героя (зулуса Узибепю) оно звучало весьма откровенно: «Отец чёрных людей быть Зомби».

Истинный смысл слова раскрыл миру Вильям Сибрук, американский журналист и сатанист, друг Алистера Кроули, лично вкушавший человечину. В 1929 году он выпустил книгу «Остров магии» о своём путешествии на Гаити; одна из частей книги называлась «Мертвецы работают на плантациях сахарного тростника» и посвящалась собственно зомбификации. «Выстрелив» с подачи Сибрука (и на фоне грянувшей Великой Депрессии), зомби начали не то чтобы победоносное, но вполне бодрое шаркающее шествие по страницам бульварных журнальчиков за 15 центов, в которых публиковались Лавкрафт, Говард и другие прославленные авторы хоррора. С этого времени слово «зомби» прочно и навсегда вошло в лексикон. Наконец, в 1932 году вышел фильм «Белый зомби», посвящённый классическим гаитянским персонажам, где Бела Лугоши исполнял главную роль.

Рецессия, безработица, растущее недовольство и прочие ужасы, гораздо более реальные, чем любая нежить, заставила американские власти в ту пору вести серьёзную борьбу с ужасами нарисованными. В 1930 г. Ассоциацией производителей и прокатчиков фильмов был создан этический Кодекс Хейса. Далее, чтобы хоть как-то снизить напряжённость в обществе, были наложены ограничения на описания чрезмерного насилия, слова «ужас» или «террор» и «зловещие, сомнительные и ужасные иллюстрации». В частности, не должны были называться по имени вампиры, оборотни и зомби. Поэтому Говард в «Голубях из ада» (изданы в 1938 г.) предложил неологизм «зувемби», (в наших переводах – «зумбези») надолго поселившийся в комиксах и литературе.

До поры до времени зомби в искусстве оставались теми, кем являлись – ходячими трупами, органическими куклами, руководимыми, как марионетки, хунганом или бокором. Нужен был какой-то прорыв, чтобы они обрели привычный нам экранный облик.

И прорыв произошёл. Только не в искусстве, а в социальной сфере и политике.

Когда пробил час Z

1964 год

15 января – президент Линдон Джонсон объявляет «Войну против бедности» и заявляет: «Мы постараемся отобрать все деньги, которые посчитаем нужным, у тех, кто их имеет, и дадим тем, у кого их нет, но кто сильно в них нуждается».

2 июня – под давлением движения на гражданские права подписан Закон о гражданских правах, запрещающий всякую дискриминацию.

1966 год

Появление в США радикального лозунга «Чёрная Власть» (Black Power).

1967 год

12-17 июля – расовые беспорядки в Ньюарке и Детройте; 26 убитых, сотни раненых, ущерб 10 миллионов долларов. Повод – арест чернокожего таксиста за нарушение ПДД и слух о его убийстве белыми полицейскими.

1968 год

31 марта – детройтская конференция «временного чёрного правительства», созванная Сообществом Малколма Икса, провозгласила курс на создание выделенной из состава США республики Новая Африка.

4 апреля – в Мемфисе убит Мартин Лютер Кинг, после чего в США разгорелись расовые беспорядки с погромами и человеческими жертвами. Подобных беспорядков Штаты не видели со времён бунтов 1863 г. из-за призыва.

На фоне этих событий никому не известный Джордж Ромеро, собиравшийся снять свой первый полнометражный фильм (тинейджерскую комедию «Киношка о монстрах», повествующую о дружбе инопланетян-подростков с населением Земли), вдруг ни с того ни с сего меняет планы, замышляет мрачное кино со знаковым названием «Ночь Анубиса», а в конце концов снимает нечто совершенно иное – «Ночь живых мертвецов», новаторский ужастик о зомби-каннибалах.

Премьера фильма состоялась 1 октября 1968-го, то есть все перемены в планах Ромеро и процесс съёмок уложился в события 1968 года, упомянутые выше.

Успех фильма был бешеный! вложив 100.000 долларов, Ромеро собрал урожай зелени сам-сто! Наряду с этим фильм вызвал широкий протест – звучали требования запретить фильм и прекратить его дальнейший прокат, а создателей фильма назвали дьяволопоклонниками. Но сборы решили всё; жанр получил зелёный свет и стал бурно развиваться.

Если закрыть глаза на социальный бэкграунд, успех Ромеро выглядит чисто культурологическим феноменом. Типа, молодой режиссёр нашёл новую незаезженную тему, искусно подал её на экране и получил заслуженный венец славы.

Разумеется, если бы он решил прославиться на ниве документального кино, он мог бы отснять происходившее в городах Америки… и остаться пусть не рядовым, но всего лишь кинорепортёром.

Однако он поступил умнее (или ему подсказали, как поступить) – перевёл реальность в плоскость мифа, метасмысла, отстранив причины и показав последствия в самом жёстком виде.

Исиро Хонда показал японцам проигранную войну и Хиросиму в слитном образе Годзиллы, а Ромеро дал американцам увидеть события середины 1960-ых через магический кристалл, как нашествие людоедской нежити по всей стране (вспомним «войну каннибалов» императора Жака I). Затем – бой и победа. В этом смысле смерть последнего из выживших героев фильма – чёрного по имени Бен, – более чем говорящая: его убивают, приняв за живого мертвеца, выстрелом в голову, как с 1968-го стало принято уничтожать зомби.

Здесь уместно прерваться и задать громкий риторический вопрос – кто на свете самый великий борец с расизмом?

Миссис Бичер-Стоу? Президент Линкольн, охотник на вампиров?

Отнюдь – Джордж Ромеро! Он одним фильмом навсегда смог перевести стрелку с пути социального напряжения на путь киносказки. Проблема была выражена по максимуму, до предела, а решение её – радикальное, в реальной жизни неприемлемое.

Казалось бы – страх отстранён в иллюзорный мир и там побеждён, катарсис налицо, но…

…но в жизни-то страх остался, и чем дальше, тем сильнее он становился.

Вдобавок подача Ромеро радикально изменила концепцию зомби, наделив её чудовищным чертами древнейших культов.

Судите сами – апатичный гаитянский зомби, дистанционно управляемый бокором, исчез, будто стёртый ластиком. Вместо него возник агрессивный кадавр с единственной целевой функцией – пожирать людей. Сходство ромерианского зомби со старым (так и хочется сказать «старым добрым») зомби лишь в том, что оба они принципиально не-живые и «приведены в действие» неким фактором: раньше это был магический «порошок зомби», теперь это радиация, загадочные химикаты, наконец, вирусы.

Применительно к «пусковому моменту» сейчас никто уже не рассуждает на уровне вуду. Разговоры о дикарских зельях угасли где-то в 1980-ых, получив последний рывок в книге «Змей и Радуга» этноботаника Уэйда Дэвиса – не в последнюю очередь угасли потому, что Дэвис занимался классическими, то есть немодными зомби. Вдобавок, под пером Дэвиса «порошок зомби» утратил ореол таинственности – какая ж это тайна, если состав известен? Опять-таки, производство тупых покорных зомбаков годилось для плантаций, а сейчас востребованы энергичность и креативность.

Зомби шагают в ногу с веком! «Порошок зомби» – несовременно, это мистика и лженаука. Лаборатория, генетика – вот что научно! Правда, на выходе всё равно получаются зловещие мертвецы и Мила Йовович с тонкими ножками, но кого это волнует?

Хай-тек якобы подразумевает право зомби зваться научной фантастикой. Да только ли зомби!.. Открываем и читаем: «Ночной дозор 4. Последний дозор». Эта книга открывает литературный раздел "Научная фантастика". Приятного чтения.

Прежде (были времена!) темы НФ – та же тема пришельцев, – были связаны с развитием науки, с расширением мировоззренческого кругозора, а ЭТО с чем связано?..

Родословная зомби

Новый зомби неуправляем, им руководит лишь каннибальский голод. Старому зомби хватало миски каши – новый алчет людской плоти. По мере развития образа аппетиты ромерианских мертвецов уточнились – они предпочитают мозги.

Поскольку зомби – вне зависимости от факта их существования, – есть некая проекция реальности, то старые зомби были символом плантационного рабства. Вялые, безынициативные – а чего ради им проявлять трудовой энтузиазм? Миска каши (хоть бы и с мясом) – всё, что они получат.

Кого же олицетворяют новые зомби?

Чуть позже выхода в свет книги Сибрука, осчастливившего мир термином «зомби» в правильном понимании, Лавкрафт создал повесть «Тень над Иннсмутом», где описал Глубоководных, в просторечии именуемых рыболягушками. Богомерзкие амфибии мигрировали из Тихого океана на гостеприимные берега Янкиленда и производили там с земными женщинами ещё более отвратительное потомство. Эти образы сложились у Лавкрафта после жизни в наводнённом иммигрантами Нью-Йорке во времена всё той же Великой Депрессии. Сбежав оттуда в родной Провиденс, он сочно и мрачно изложил в повести свои впечатления о чужеродных пришельцах, одержимых желаниями жрать, убивать и насиловать.

В отличие от рыболягушек ромерианские зомби ниоткуда не прибыли, они всё время здесь, рядом, на ближайшем кладбище или в морге, спокойно лежат, пока Нечто не побудит всех их встать и искать корм. А в широком смысле (только в нём такие предметы и надо рассматривать) – выйти на улицы и превратить привычную жизнь в кромешный ад. Им нужен лишь толчок, повод, чтобы начать кровавое пиршество, остановить которое можно лишь пулей в голову.

Мы регулярно видим этих существ – вернее, их слабое подобие или их зародыши, – в общественном транспорте ранним утром или после работы, а также у рюмочных или идущими по тротуарам. Неприятные амимичные лица, остановившееся глаза, отвисшие губы, замедленные роботические движения, шаткая походка, невнятная вязкая речь, наполовину состоящая из зоологических звуков… знакомо? Точно таких же или похожих существ видят на своих улицах англичане, американцы, французы, немцы.

Многие из таких людей подобны гаитянским зомби и никогда ничего не совершат, но где гарантия, что часть из них – не ромерианские? Какой-то фактор – SMS, твит, возглас, призыв, запах, вкус, – и они активизируются. То есть при всём том, что они – сила слепая и стихийная, они, тем не менее, управляемы. Только бокор сидит где-нибудь далеко-далеко, в офисе, у клавиатуры. Стоит им распробовать вкус крови – и тогда придётся вспомнить о том, как их остановить.

Откуда проник в образ мотив каннибализма?

Хотя Кодекс Хейса был отменён в 1967 г. (как вовремя!), но действовал схожий с ним Протокол о Содержании Комиксов, да и нравственные устои американского общества ещё держались, и с оглядкой на них Ромеро лет десять после выхода фильма упорно именовал своих мертвяков не зомби и не зувемби, а гулями (ghouls), то есть упырями.

Чтобы не было терминологической путаницы, следует напомнить, что упыри (и гули тоже) это вовсе не вампиры, а в первую очередь пожиратели плоти. С этими определениями ещё Пушкин путался, однако суть дела понимал верно –

Это верно кости гложет

Красногубый вурдалак

И далее –

Горе! малый я не сильный;

Съест упырь меня совсем

Упыри славянской мифологии – вполне однозначные блуждающие мертвецы, которые при жизни были оборотнями, колдунами или были отлучены от церкви и преданы анафеме (еретики, богоотступники, маньяки). Убийство, каннибализм, а заодно (но не исключительно) и питьё крови – их профиль.

Сродни упырям скандинавские драуги, с той разницей, что у них меньше выражены людоедские наклонности.

Гули, пришедшие из доисламского фольклора, считаются низшими джиннами-оборотнями, однако имеющими плоть и довольно-таки антропоморфную внешность, хотя с чертами сатиров (ослиные ноги, козлиные рога). Эти питаются человечиной, иногда пожирая свои жертвы заживо. С XVIII века они стали известны на Западе – как трупоеды и расхитители могил, живущие на кладбищах, – утратив при этом рога и копыта. В XVIII веке это было не комильфо, с рогами-то, несмотря на Просвещение.

Таким образом, Ромеро в большей степени использовал именно ближневосточные мотивы. Поскольку славянские упыри в своей исходной версии на Западе мало известны (там их предпочитают видеть в образе вампиров и никак иначе), а драуги не слишком популярны, то в персонажах Ромеро многие сразу опознали давно известных зомби и нарекли их явочным порядком, как бы автор ни противился. И он таки сдался. Кодекс Хейса уже опочил, стало вольготно…

Но ни в искусстве, ни в мифологии ничего «просто так» не бывает. Все образные элементы, из которых Ромеро слепил своих зомби, имеют происхождение и смысл.

Итак, Восток! от Леванта до Персидского залива – колыбель множества открытий и заблуждений человечества. Пойдёмте по следам зомби во тьму времён и посмотрим – что же там копошилось в колыбели, откуда растут корни нынешних культурных феноменов.

Кто отжигал на Востоке до ислама? Ответ прост – зороастризм! Культ чистоты у огнепоклонников налицо, на каннибализм наложено строжайшее табу. Наличие у антибога Ангра-Майнью и его дэвов своего жречества и обрядов сомнительно – они могли существовать лишь на низовом уровне, осуждаемые и преследуемые. Если они и были, то ютились, как гули, в «скаредных», нечистых местах.

Эллинистические царства Востока, казалось бы, мало что могут добавить к нашему расследованию. Античные пластические греки умело приспосабливались к местным культам, создавая гибриды вплоть до греко-буддизма. Однако и в этой эпохе кровавые следы заметны – скажем, расправа вакханок над Орфеем совсем не похожа на простое убийство, а скорей напоминает сцену из триллера: шёл себе человек, и тут толпа неадекватных существ навстречу, и ну рвать его на части…

Далее, пир Тантала, несмотря на антураж из богов, а тем более угощение его внука Атрея тоже не очень похожи на выдумки – это даже именовалось «священной трапезой».

А на Востоке античная культура встретилась с ханаанскими культами – тут тебе и астартизм, и поклонение Ваалу, и человеческие жертвоприношения. Взять того же царственного дегенерата Гелиогабала, который привёз эти культурные достижения из Сирии в Рим, а из Карфагена – ханаанскую Астарту, предпочитавшую жертвы малыми детьми.

Заглянув ещё глубже, мы увидим…

…натуральное дежавю. Словно мы пробивали тоннель сквозь толщу древней гробницы, но вместо погребальной камеры месопотамского царя вывалились на съёмочную площадку современной телестудии. Кто эта дама, одетая в платье из мяса? жрица Астарты, гуль или Леди Гага?..

И, перебирая документы той эпохи, мы с изумлением читаем нечто вполне ромерианское, если не учитывать, что слова принадлежат богине Иштар (то есть Астарте) из эпоса о Гильгамеше:

Подниму я мёртвых, чтоб живых пожирали, –

Станет меньше тогда живых, чем мёртвых!

Мы видим, что история описала круг и, несмотря на космические полёты, компьютеры, грядущую нано-революцию и обетованный трансгуманизм, ввернулась к дремучим истокам культуры. Ромеро лишь зримо обозначил это возвращение под звуки погромов 1968-го, а публика нашла подходящее слово для его мертвяков – «зомби».

Помимо мотивов гулей и упырей, есть ещё один – возможно, первый и главный, – объясняющий особое отношение к ромерианским зомби, а именно то, что они находятся вне закона. Они лишены души и индивидуальности, продуктивному контакту не доступны и не достойны его, разговор с ними может быть только один – физическое уничтожение.

Хотя обрядовый каннибализм в истории нередок, слово «обрядовый» означает очень многое. Как попало и когда захочется такую пищу не принимают, на это было своё время, обстоятельства и ритуал. По мере развития общества обряд всё более сакрализировался и со всех сторон табуировался, пока не совершил инверсию, и табу не стало полным, т.е. обычай превратился в абсолютный запрет. Святость, достигшая апогея, становится нечистотой. Человек, приняв такую пищу, перестаёт быть человеком, отныне он вне закона и вне общества, он…

…осталось сказать «мёртв».

Как считался мёртвым заживо отпетый прокажённый. Это гражданская смерть, подобная состоянию внезаконника в древней Скандинавии – любой может убить его и не понесёт за это наказания. Одно слово – «отпетый», среди людей ему не место.

То, что он ходит, говорит и дышит – ничего не значит. У индейцев Северной Америки такое существо называлось «вендиго» и должно было жить в лесу. У древних славян, возможно, оно носило название «упырь» (предок?), его место на кладбище. Возможно, их там собиралась небольшая община, как знать. А учитывая обрядовую нечистоту трупов и смерти, к общине упырей относились и все, занятые погребальным церемониалом – палачи и известные «мортусы» Европы.

Мы видим теперь, что Ромеро искусно соединил несколько мотивов – стоит их перечислить подряд:

– мотив гаитянских зомби, «прошедших через смерть» и вернувшихся мёртвыми для неживого рабского существования

– мотив упырей (гулей), родственных жрецам тайных реликтовых культов, практикующих запретные для всех прочих обряды

– мотив социального хаоса, разрушения всего общества до семейных связей включительно

Зомби шагают в будущее

Вот, скоро минует полвека со дня выхода переломного фильма. Что изменилось?

Тематический жанр фонтанирует, чем дальше, тем пышнее, энергичней и напористей. Зомби стали быстрее, умнее, даже пытаются говорить и думать, но остаются сами собой. То есть угроза не уменьшилась, она по-прежнему всех будоражит.

Но мало того!

В Сакраменто (Калифорния) 19 августа 2001 года состоялся первый «парад зомби», приуроченный к кинофестивалю «Оргия трэш-фильмов». Через год – ещё раз, а в 2003 году в Торонто (Онтарио) состоялась первая «прогулка зомби», организованная добровольцами для собственного развлечения и всеобщего устрашения. Тогда добровольцев было всего шестеро, но с каждым годом география прогулок стремительно расширялась, а количество участников ныне исчисляется тысячами…

Что это – массовая подсознательная мимикрия от страха – «Не ешь меня, я тоже зомби»? или стремление уподобиться тем, кто сильнее, тем, чья власть?.. Кроме того, для участников это возможность отыграть приобщение неофитов через насильственное «превращение в себя», используя мотив инфекции. Эдакий механизм «ГМО наоборот» – ты трансформируешься не потому, что отведал ГМО-продукт, а потому, что ГМО-продукт отведал тебя.

Иногда эти акции объявляются политическими – вроде бы, участники хотят обратить внимание общества на проблему голода во всём мире. Но тот способ, который они предлагают для решения проблемы голода, вряд ли будет всеми принят с энтузиазмом. Да и вообще, вырядиться подгнившим трупом и ходить с плакатом «Накормите голодных!» – акция того же пошиба, что сфотографироваться без трусов в поддержку Виндзорской династии.

Возможен ли легалайз упырей и адамитов явочным порядком, покажет будущее. Несомненно одно – то, что ещё недавно было ограничено рамками экрана и закрытых пляжей, уже кое-где присутствует на улицах. Запретов всё меньше; в 1971 году смягчился строгий Протокол о Содержании Комиксов, а в 1989-ом он, наконец, разрешил использование слова «зомби».

Что впереди?

Очевидно, поэтапная реализация «завета Ктулху», мрачно озвученного Лавкрафтом:

«Все люди станут как Великие Старейшины – дикими и свободными, окажутся по ту сторону добра и зла, отбросят в сторону законы и мораль, будут кричать, убивать и веселиться. Тогда освобождённые Старейшины раскроют им новые приёмы, как кричать, убивать и веселиться, наслаждаясь собой, и вся земля запылает всеуничтожающим огнём свободы и экстаза».

Не правда ли, это сладкое слово «freedom» в планах древних богов приобретает какой-то странный оттенок?..

Бытие зомби в широком смысле означает, что существа, называемые «мёртвыми» ведут довольно убогое, но вполне сносное для них существование за счёт существ, именуемых «живыми». Или, проще – люди перестают быть людьми, чтобы убивать людей.

Что означает игра в зомби, мы уже выяснили, но нелишне будет повторить её значение – это проекция социального хаоса и агрессии в искусстве, имеющая древние корни, возможность увидеть одну из серьёзнейших проблем современного общества в предельно концентрированном образе и пережить в роли зрителя или участника решение этой проблемы. В точности по Толкину: «Восстановление душевного равновесия, бегство от действительности и счастливый конец». Внезаконный статус зомби снимает с героя любые ограничения и даёт столько возможностей, сколько есть оружия и боеприпасов.

Для героя, чья цель – победа, – это отдушина в мире, который с каждый годом скован всё большим числом условностей. Может быть, своего рода проверка на готовность.

Хорошая ли это игра? Смотря, на чьей вы стороне. Помните – пока вы собираетесь стать зомбихантером, кто-то жаждет пополнить ряды ходячих мертвецов.

© Людмила и Александр Белаш, 2012