Разведчик без неба

Всё началось с помех. Резких, рвущихся, как грязная ткань. На экране с ультравысоким разрешением, где секунду назад была идеальная картина — пиксельная зелень леса, серые ниточки дорог, крошечные, как игрушечные, домики — поползли артефакты. Не цветные квадратики из-за потери сигнала, а что-то иное. Словно пространство само закипало.

— Что за черт? — пробормотал Алексей, автоматически постучав пальцем по краю пульта. — «Орёл-1», проверь связь. Ответь.

В ответ — лишь шипение, переходящее в оглушительный белый шум. Не электронный, а почти физический, заполняющий голову. Он почувствовал, как его вжимает в кресло. Не от перегрузки, а от какого-то иного давления. Кабины-то не было. Он сидел в мобильном командном контейнере, за десятки километров от линии фронта. Но сейчас создалось полное ощущение, что он падает.

Экран погас. Не выключился, а будто схлопнулся в одну точку и исчез, оставив после себя матовую черноту. Одновременно с этим погас свет. Тишина, наступившая после резкого обрыва связи, была оглушительной. Ни гула серверов, ни щелчков реле, ни ровного гулкого дыхания системы кондиционирования.

Алексей рванулся к аварийному коммутатору. Его пальцы, привыкшие с молниеносной точностью нажимать виртуальные кнопки на сенсорной панели, наткнулись на холодный, неподвижный пластик. Никакого резервного питания. Ничего.

Он вдохнул. И чуть не закашлялся. Воздух был густым, влажным и пах… пах землей. Сырой, промозглой землей, прелыми листьями и чем-то ещё, едким и неуловимым. Дымом? Не электрическим, а древесным.

— Эй! — крикнул он, и его голос прозвучал глухо, без привычного эха в металлическом корпусе. — Техподдержка! Сергей!

Ответа не было. Только этот давящий, неестественный покой.

С трудом отыскав в полной темноте молнию, он расстегнул дверь контейнера и вывалился наружу. Его ноги подкосились, и он упал на колени, успев ощутить под ладонями не ровный, утрамбованный грунт оперативной базы, а что-то мокрое, холодное и вязкое. Грязь.

Он поднял голову.

И мир перевернулся.

Вместо аккуратного периметра с рядами антенн и колючей проволоки, залитого светом прожекторов, перед ним была стена. Стена из гниющих мешков с пешком, насквозь пропитанных влагой, из которой торчали обломки дерева и ржавые куски металла. Воздух дрожал от отдалённого, но регулярного гула. Не от взрывов авиабомб или прилетов, а от чего-то более примитивного, тяжелого. Артиллерия. Но какая-то… неточная. Разрозненная.

Он сидел в глубокой, по колено, луже, в узком земляном коридоре, который уходил в обе стороны, изгибаясь. Окоп. Это слово пришло из учебников истории, из старых фильмов. Окоп.

— Господи, — выдохнул он, и его дыхание превратилось в облачко пара в холодном, промозглом воздухе.

Небо. Он инстинктивно поднял взгляд, ища ориентиры. Искажающую картинку дымку тепловизора, следы ракет, мерцание крыльев своего дрона. Но там было только низкое, свинцовое небо, затянутое сплошной пеленой туч. И тишина. Ни жужжания турбин, ни воя реактивных двигателей. Лишь изредка это небо прорезал далекий, неуверенный звук — не рев, а скорее треск и тарахтение. Он присмотрелся и увидел его. Хрупкий, двукрылый деревянный аппарат, медленно ползущий над линией горизонта. Биплан.

Алексея затрясло. Не от страха даже, а от полного отказа мозга воспринимать реальность. Это была не его война. Не его время.

Вдруг из-за поворота траншеи послышались шаги, чавкающие по грязи. Показалась фигура в длинной шинели и ушанке, с винтовкой за спиной. Солдат остановился, уставившись на Алексея с немым изумлением. Он смотрел на его современный тактический костюм из цифрового камуфляжа, на разгрузочный жилет с непонятными креплениями, на защитные очки на лбу.

— Ты… чей будешь? — хрипло спросил солдат, и в его голосе сквозила неподдельная растерянность. — Как сюда попал? Ранен?

Алексей не мог вымолвить ни слова. Он смотрел на солдата, на его винтовку с длинным штыком, на грязь, на примитивный бинокль у него на груди, на это проклятое, пустое небо.

Его мир, состоявший из спутниковых снимков, лазерных целеуказателей и беспилотников, рухнул. Бесповоротно и окончательно. Осталась только земля. Холодная, мокрая и бесконечно чужая.