Rebuy. All In

Глава 1. Последний покер.

Воздух в гостиной был густым и привычным — гремучая смесь ароматов свежесваренного пива, пота, мужского парфюма эконом-класса и острого запаха хрустящих чипсов. Дым от сигарет, несмотря на открытую форточку, сизыми кольцами вился под потолком, задерживаясь над столом, заваленным разноцветными фишками, колодой карт и пятнами от пролитых напитков. Громко вещал телевизор, показывая какой-то футбольный матч, но на него никто не смотрел — все внимание было приковано к зеленому сукну и шелестящим веером картам в руках Игоря.

Алекс откинулся на спинку своего старого кресла, сгорбленного и просевшего, как и всё в этой его прошлой жизни. Его мощные пальцы с привычной ловкостью перебирали фишки, но взгляд был отсутствующим, устремлён куда-то сквозь стены, сквозь время, в ту пугающую и манящую бездну, что разверзлась у него под ногами. Он слышал громкий, немного хриплый смех Сергея, видел, как Леха, щурясь, подсчитывает в уме шансы, как Марк с прищуром блефует, пытаясь скрыть слабую руку. Это были его друзья. Его стая. Шумная, простая, предсказуемая.

Он знал их всех семь лет. Выпил с ними литры дешёвого пива, просидел сотни таких вот пятниц, пережил взлёты и падения, ссоры и примирения. Они были частью его, как эта квартира с её голыми стенами, с постером какой-то забытой игры, с вечно забитой раковиной. Частью той жизни, которая подходила к концу.

Диагноз, поставленный неделю назад, жёг его изнутри, как раскалённый шар. «Гиперформа вторичного полового созревания». Слова звучали как абсурдный приговор из плохого фантастического романа. Врачи разводили руками, говорили о редчайшей генетической аномалии, о полной перестройке организма на фундаментальном уровне. Они не знали, к чему это приведёт. Он — знал. Он чувствовал это уже сейчас.

Лёгкая, непонятная слабость в мышцах, которая не проходила после тренировок. Необъяснимая чувствительность кожи, заставлявшая его вздрагивать от прикосновения грубой ткани футболки. Странная, ноющая пустота внизу живота, совсем не похожая на привычное мужское желание. Его тело, такое знакомое и послушное, стало чужим, заговорило на языке, который он не понимал.

И сегодняшний покер был прощанием. Прощанием со всем этим. С этим креслом, которое скоро уберут. С этими стенами, которые перекрасят. С этими людьми, которые, возможно, больше никогда не увидят того Алекса, которого знали.

— Твоя ставка, спящий красавец! — крикнул Игорь, хлопая его по плечу своей медвежьей лапой.

Алекс вздрогнул, вернувшись в реальность. —Ва-банк, — произнёс он глухо и, не глядя, сдвинул все свои фишки в центр стола.

В комнате повисло изумлённое молчание. —Ты чего, спятил? — фыркнул Сергей. — У тебя же там ничего нет!

— Блефую, — Алекс попытался изобразить улыбку, которая оказалась больше похожа на гримасу. — Разве не видно?

Он не блефовал. У него была каре. Но ему было всё равно. Эти фишки, эта игра, эти условные очки — всё это уже не имело никакого значения в мире, который рушился и строился заново у него внутри.

Игра закончилась быстро. Он забрал банк, но не почувствовал ни малейшей радости. Он молча собрал фишки, чувствуя на себе удивлённые взгляды. —С тобой что-то не так, братан? — спросил Марк, его взгляд был внимательным, чуть тревожным. Он всегда был самым проницательным.

— Устал, — отмахнулся Алекс. — Работа.

Но атмосфера была уже испорчена. Игра как-то быстро и незаметно сошла на нет. Кто-то заговорил о работе, кто-то — о новых девчонках, но энергия вечера улетучилась. Один за одним они стали собираться.

У порога они жали ему руку, хлопали по плечу. — Выздоравливай, а то какой-то ты блёклый. — В следующую пятницу отыграешься! —Не грусти, мужик, бывает.

Они не понимали. Они видели лишь лёгкую усталость на лице друга, а не прощание навсегда. Алекс стоял в дверном проёме и молча кивал, впитывая в себя последние секунды этой нормальности, этого шумного, простого мужского братства. Сердце сжималось от щемящей боли.

— Эй, а чего это ты сказал «последний покер»? — вдруг спросил Игорь, уже надевая ботинок. — Заболел что ли серьёзно?

Все замерли, смотря на Алекса. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он не мог сказать. Не сейчас. Не так.

— Фигура речи, — он снова выдавил улыбку. — Просто зашиваюсь на работе. Надолго. Так что это последний раз в обозримом будущем.

Объяснение их устроило. Снова шлепки по плечу, шутки, обещания созвониться. И вот щелчок замка прозвучал, как похоронный звон по целой эпохе.

Тишина, нахлынувшая после их ухода, была оглушительной. Она давила на уши, на виски. Алекс медленно прошёл в гостиную. Его взгляд скользнул по пустым бутылкам, по пепельницам, по картам, разбросанным на столе. Здесь ещё пахло ими — его друзьями, его прошлым.

Он подошёл к полке, взял в руки небольшую камеру. Его пальцы, ещё не утратившие своей мужской силы, сжали её. Он включил её, и красный огонёк записи зажёгся в полумраке комнаты, как глаз циклопа, взирающий на руины.

Он подошёл к зеркалу в прихожей. На него смотрел ещё тот Алекс. Высокий, с квадратной челюстью, с короткой стрижкой, с усталыми, но всё ещё мужскими глазами. Он глубоко вздохнул, поднял камеру, направил объектив на своё отражение.

Голос, когда он заговорил, звучал чужим и надтреснутым, низким баритоном, который уже начинал изменять ему. —Дневник… — он запнулся, переводя дух. — Не знаю, как это назвать. Врачи говорят, что это… аномалия. Гиперформа вторичного полового созревания. Говорят, мой собственный код… переписывается.

Он сделал паузу, глядя в глаза своему отражению, пытаясь запечатлеть того человека, который сейчас умрёт. —Это… это начало. Я не знаю, что будет. Но я должен это записать. Должен.

Он провёл рукой по своему лицу, по грубой щетине, по ещё твёрдым мышцам плеча. —Сегодня был последний покер. Они не поняли. Я не мог им сказать. Прощай, Алекс, — он прошептал это своему отражению.

И затем он повёл камерой вниз, снимая своё тело — ещё мощное, ещё мужское, но уже обречённое. Это были первые кадры. Первые кадры долгого пути в никуда.