Реквием

Густые клубы горячего пара тягучими потоками поднимались к высокому потолку ванной комнаты. Там, в вышине, они задумчиво растекались по пластиковой панели, излучавшей мягкое, мерно пульсирующее голубое сияние безмятежного весеннего неба. Они сбивались, перемешивались и складывались в белые и пышные, словно пенка парного молока, облака, до которых едва можно было дотянуться кончиками пальцев.

Медленно остывая, они сжимались, истончались и, прилипая к пластиковому небосводу, обращались в маленькие прозрачные полусферы, которые незамедлительно набрасывались друг на друга, стремясь поглотить менее расторопных сестёр. В этом была вся суть их существования, и если бы на то была их воля, то они бы заполнили весь потолок, покрыв его одной большой водной призмой. Но достигнув критической точки, они неизбежно срывались с головокружительной высоты и, словно тёплые капли летнего дождя, грузно падали на плитки рельефного кафеля цвета индиго.

С глухим шлепком они разлетались на тысячи сверкающих осколков, салютовавших их трагичной кончине, но лишь затем, чтобы сразу же слиться в тоненькие струны-ручейки и, нежно журча, устремиться по канавкам плиток к тёмным решёткам слива. Немного изогнувшись в последнем вздохе, они с мученическим смирением и мелодичным звоном бросались с крутого обрыва в тёмные объятья неизвостности…

На краю двухместной ванны, тихо горевшей неоновыми огнями, сидела обнажённая девушка. Её длинные промокшие локоны холодными червонными змеями лежали на бархатистой, болезненно-бледной коже. На скруглённой спине между впадинами рёбер выступали плавные бугорки позвонков, образуя горную гряду среди невозмутимой снежной равнины. В глубокой ложбине налитых грудей с тонкими полосками голубоватых вен покоился строгий серебряный крестик на тонкой цепочке, больше походившей на сверкающую нить паутины.

Нежное, по-детски округлое, лишённое резких черт зрелости личико, способное растопить сердце любого мужчины и даже многих женщин, не выражало ничего коме всепоглощающей сосредоточенность и нерушимого спокойствия, за в которыми ощущалась холодная воля и непоколебимая готовность действовать.

Без толики страха или отвращения она смотрела прямо в выпученные, налитые кровью глаза мёртвого мужчины, лежавшего на дне ванны. Чёрная удавка электрокабеля туго обжимала его израненную шею, а второй его конец крепко, словно виноградная лоза, цеплялся за хромированный кронштейн душа.

Ещё раз приложив руку ко впалой груди и убедившись, что немая нота длинною в вечность прервала полную надежд и трагедий мелодию молодого сердца, девушка встала. Резким движением твёрдой руки она выжала волосы и под мерный шум потока воды, разбивавшегося о мёртвое тело, широкими шагами вышла из ванной.

По её щекам стекал тёплые капли.

Капли воды, но не слёз.