Rep Arepsa Da Artsa

Тупая птица упорно пытается прорваться к свету. Черная тень раз за разом бьется о жалюзи, отпархивает, затем снова и снова ударяется окровавленной грудью в металл.

Отчаяние, голод толкают глупое существо на самоубийство.

А он-то чем лучше черного клочка жизни, петлей прошивающего влажный воздух снаружи, монотонно старающегося пробиться в комнату, где – как думает птица – она найдет кров и пищу?!

Олег Шорин закашлялся, вытянул затекшую руку из-под подушки, отер пот со лба, с трудом поднялся и сел на кровати. Покосился на безмолвную тень в углу, куда бОльшую, чем дура-птица за окном.

Паршиво осознавать, что жить осталось всего ничего, что экзотическая болезнь под названием «стеклоз Сарториуса» день за днем превращает его легкие в подобие бутылочной массы...

Болезнь завезли на Землю много лет тому, еще до его рождения, в то самое время, когда человечество все еще верило в успех полетов в Дальний Космос, в то, что надежды сбудутся, что все гигантские затраты на погремушки из блестящего металла, способные дырявить пространство с настойчивостью перфоратора, помогут планете разом избавиться от ее проблем, разыщут и подарят цивилизации выигрышный лотерейный билет.

Сотни звездолетов поднялись в небо и, миновав Луну, нырнули в подпространство.

Меньше половины из них сумели вернуться. То, что они привезли с собой, едва ли подходило под определение выигрыша.

Олег встал, снова зашелся сухим, изматывающим кашлем. Выглянул в окно. Птицы уже не было – то ли разбилась о жалюзи, дурилища, то ли пытает теперь счастье этажами ниже. Шорин сощурился, словно пытаясь разглядеть в тумане, затянувшем пирамиды мегаполиса Москводинцова, сеть улиц там, далеко внизу. Улицы стыдливо прикрывали Подгород, где Шорин работал участковым судьей. Криминальные элементы часто использовали Подгород, лабиринт заброшенных кварталов, усохших скверов, разваливающихся домов, в которые вряд ли кто вернется...

Тень неслышно переместилась из угла поближе к Олегу. Он судорожно дернулся, рефлекторно пытаясь ухватить рукоятку шиммера, табельного пистолета-парализатора, на левом боку, но оружие лежало в металлической клетке, в прихожей. Испарина выступила на лбу. Глупо.

Там никого нет, это все игры мозга, угнетенного неизлечимой болезнью.

Проклятый стеклоз. Шорин не спрашивал у эскулапов, сколько ему отмерено.

Зачем?

Только вот все более частые приступы кашля, усиливающаяся слабость и головокружения, одолевающие судью по утрам, намекали на приближающийся конец...

Тень появилась примерно два дня тому. Когда точно – он не помнил. Скорее всего, во время вымотавшей душу перестрелки в Секторе Каппа Подгорода, в четверг.

Несколько дебилов ограбили бакалейную лавку на Канонерской, прикончили хозяина и двух невезучих посетителей и скрылись с добычей (три дюжины консервных банок, полмешка сахара и небольшая канистра с бран-бран, импортной сивухой), уйдя в Подгород через сливные решетки Фрунзенского распредузла.

Логика подсказывала Шорину, что «подземные» не будут потрошить продуктовую лавку далеко от места их обитания; стало быть, бандиты жили где-то под Канонерской или неподалеку от нее. Он спустился в Подгород пешком, через лабиринт канализационных стоков, привычно стараясь не дышать носом, и выбрался в полумрак развалин Сектора Каппа. После часа переговоров и расспросов местных, которые, к везению Шорина, все еще с уважением относились к форме участкового судьи, он выяснил, что бандиты, скорее всего, обретались в разрушенных пятиэтажках бывшей Мельны.

Решить дело миром не удалось.

Четверка автоматных стволов толково взяла его в полукольцо, прижав к стене промздания, в котором, к досаде Шорина, не было ни единой двери. Олег прятался за остовом сгоревшего «БМВ» и огрызался скупыми одиночными выстрелами, экономя энергию и надеясь на случай.

Случай подвернулся скоро.

Один из бандитов неосторожно выставил задницу из-за угла облезшего ларька. Шорин влепил в нее заряд из шиммера. Участок улицы, контролируемый до этого «задницей», теперь оказался открытым, и Олег опрометью кинулся к сваленным в кучу ржавым металлоконструкциям неподалеку от ларька. Сердце колотилось, кашель душил, и даже игналятор с аэрозолем-лекарством не снял напряжения. Экзокостюм гасил судорожные движения плеч, грудной клетки, послушно выпрямляя спину после очередного приступа.

Шорин опустошил три – или четыре? – обоймы, заставив замолчать еще два ствола. Оставался последний автомат, «М-4 Курц», владелец которого знал толк в стрельбе и умело перемещался, меняя укрытия.

Да, скорее всего в тот момент он впервые и увидел тень.

Впрочем, «тень» должна иметь хозяина, а это был просто сгусток тьмы, большой кусок абсолютно черного бархата, расплывчатые края которого по-дурацки колебались в воздухе, как у мультяшного привидения.

Ненатуральность увиденного заставила Шорина на мгновение забыть о перестрелке, и он едва не поплатился за это: пуля звонко срикошетила о край балки рядом с плечом.

Разозлившись, Олег поменял опцию шиммера на пространственный заряд, рискуя слить всю оставшуюся энергию парализатора в один выстрел, и, выждав, когда противник в очередной раз сменил позицию и затаился в ржавом автобусе, метко накрыл объем внутри него энергетической сеткой. «Курц» замолчал.

Пока Шорин вязал бандитов, терпеливо зачитывая вслух положенный монолог о правах граждан, задержанных участковым судьей, тень держалась в отдалении. Но потом она не отставала от Шорина, куда бы он ни следовал.

Олег заподозрил, что сознание, одурманенное болезнью, заставляет его бредить наяву.

В какой-то момент он решился было спросить дежурного сержанта в отделении, видит ли тот нечто черное, неустанно преследующее Шорина, но передумал: не хватало еще, чтобы по отделению, а то и по всей их части, поползли слухи о свихнувшемся участковом.

На второй день он пересилил себя, стараясь не глядеть в сторону тени, и к вечеру преуспел в этом, перестал обращать внимание на странный вывих собственного сознания. Работы было по горло, что помогало забыть о клочке тьмы, навязчиво плывущим за ним.

***

Вытерев пот со лба, Шорин поволокся в кухню. Экзокостюм, которым судья пользовался ежедневно, обманывал тело и мозг, якобы возвращая мышцам силу и неутомимость забытой молодости. Без него Олег ощущал себя развалиной.

Тень неслышно потянулась за ним. Шорин покачал головой и включил визор.

«Как мы уже сообщали, всплеск активности Бетельгейзе... выброс материи... до двух процентов массы гиганта... усиление радиационного поля в пределах...»

Олег поморщился и сменил общий новостной канал на местную уголовную хронику. Налил водки в стакан, пошарил в холодильнике, надеясь найти лед в кубиках. Вместо льда обнаружил нечто ослизлое и малоаппетитное на вид; судя по остаткам упаковки, размазня некогда была пельменями. Частое отключение электричества привело к многократному размораживанию холодильника в то время, когда участковый Д-89 доблестно сражался с уголовщиной в Подгороде. Выходило, что еды в доме нет.

Рассеянно слушая хронику («Разбойное нападение на ювелирный... ограбление банка «Ясенево»... заказное убийство секретаря...»), Шорин бесцельно открывал и закрывал дверцы кухонных шкафов, уже зная, что ничего мало-мальски съестного он не найдет, и что нужно одеться и топать в Надгород, огромную горизонтальную площадку, соединяющую все семь Пирамид сектора Моисеево на высоте восьмидесяти этажей.

Тень все так же индиффирентно торчала в углу, монотонно пошевеливая расплывчатыми краями «бархата».

Шорин натянул эластик спортэкзона, воткнул ступни в самозастегивающиеся боты и протянул было руку к замку – и в этот момент тень бросилась между ним и дверью.

Судья отступил назад и, насколько сумел, миролюбиво улыбнулся:

- Ну, ну, ты полегче, я же ничего тебе не сделал, так? – он сделал еще один короткий шаг и оказался рядом со шкафом из плотной металлической сетки, в котором он хранил оружие. – С чего вдруг ты решил... В общем, что тебе не понравилось? – спросил он, тем временем медленно вынимая из шкафа шиммер.

С некоторым запозданием он сообразил, что если тень есть плод его распаленного ума, то любая попытка врезать по нематериальной ерунде из парализатора будет нелепой... но древняя мужская успокоенность в любых хреновых ситуациях при контакте руки с холодом серьезного оружия взяла свое.

Шиммер плотно лег в ладонь.

- Я только за жратвой выйду, ладно? А ты можешь тут поси... повисеть-отдохнуть, ага? – для вящей убедительности, судья качнул парализатором, словно показывая, куда тень должна «отойти». К его удивлению, та послушно отплыла на метр в сторону, что открыло ему доступ к выходу.

Уже в лифте, отойдя в дальний угол и натянув капюшон на глаза, он подумал, что впервые тень не последовала за ним. Грузопасс полз медленно, останавливаясь на узловых этажах; народу в лифте становилось все больше, и Шорин наклонил голову еще ниже, пряча лицо под капюшоном.

Участковые судьи не пользовались популярностью. В начале создания системы МП, Мгновенного Правосудия, население Республики отнеслось к утверждению института Участковых со сдержанным энтузиазмом. Время шло, система МП набирала силу и крепла, но преступность не сдавалась, как это и бывает обычно в соревновании меча и щита. Города Республики росли невиданными темпами, и проблемы ранней урбанизации, какими бы ни сложными они казались социологам прошлого века, были ничтожны для кластерных городов современности.

Немногие в его Пирамиде знали о судье Д-89, живущем на сто тридцать восьмом этаже.

Лифт дернулся и застыл. Два десятка жильцов Пирамиды, подстегиваемые спертым воздухом невентилируемой кабины, ринулись наружу через лениво открывающиеся двери. Надгород встретил Шорина знакомой вакханалией запахов.

Здесь можно было найти все.

Форма площадки сильно изменилась за несколько десятилетий с начала заселения Пирамид. Бесчисленное множество надстроек-самосадов хаотично покрыло платформу нахальными прыщами: продуктовые лавки и магазины, конторы по продаже и найму всего, что только может быть продано или нанято, крохотные бары и забегаловки, рестораны с пищей невероятного разнообразия и уровня качества, букмекерские посты, точки менял, краснофонарные заведения всех мастей, парикмахерские, пункты скорой помощи (где тебе могли за резонную плату пришить откромсанный в ножевой драке палец или увеличить размер того, что понадобится в притоне по соседству), армейские вербовочные пункты, паун-шопы, брачные бюро, колумбарии...

Порядок в Надгороде наводился Советом Шести Участковых. Авторитет шести судей здесь не подлежал сомнению и держался на сноровке и огневой мощи плазмоганов Особой Роты, полусотни отчаянных сорвиголов, готовых заложить душу сатане, но выполнить приказ Совета. Надгород, как и Подгород, в котором работал Шорин, был серьезной головной болью для законников Республики, и боль эта усиливалась с каждым годом.

Особый статус Совета Шести на платформе периодически проверялся на вшивость бандформированиями, которые в изобилии плодились и пытались поднять голову в Надгороде – с тем же стандартным результатом: после разгрома группировок, рискующих качать права и ставить под сомнение власть Совета, их главари навечно оседали в зловещих бункерных тюрьмах Ямала, а задержанные бандиты отправлялась на «принудительно-воспитательные работы» в Заволжье.

Олег знал двоих из Совета Шести – Виктора Язова и Венгжимельда Сорбака. Оба начинали участковыми А-уровня вместе с ним, но постепенно перешли к работе в Надгороде. Толковые мужики, с чистыми руками, хотя слухи, которыми полнился Надгород, обволакивали их обоих, равно как и весь Совет Шести, аурой нечистоплотности и «сгибания закона» в свою пользу.

В те редкие дни, когда Олег появлялся в Надгороде, он никогда не выказывал своей принадлежности к корпусу судей, уважая территориальность и с другой стороны понимая, что чужаков-судей здешние уж тем более не будут привечать.

Он свернул с Радиальной улицы в один из многочисленных крохотных проулков без названия. Дорогу к «Розовому Грачу» он знал без указателей. Этим ресторанчиком, скорее забегаловкой, владела семья Петрухиных; Шорин столовался там редко, предпочитая брать еду домой.

Попетляв немного по мрачному, пропахшему плесенью и нечистотами проулку, он нырнул в «колодец» крохотного гравилифта, ведущего под платформу, в «Розовый Грач».

- Привет, Шорин! Тебе чего - как обычно? Пару пива добавить? – Петрухин-старший, в замызганном переднике и в пропитанной потом футболке, оторвался от плиты, на которой в нескольких котлах и кастрюлях булькало нечто вязкое. Ярко-красная надпись на обширной груди ресторатора гласила: «Мы рождены, чтоб снам подрезать крылья!», перечеркивая силуэты кораблей Флотилии Щелкова.

- Знаешь, ты сообрази сегодня чего-нибудь... посъедобнее, - Олег мысленно выругал себя за несдержанность. Грех жаловаться на готовку Петрухиных. В других местах пользуют мясо с куда более подозрительной репутацией.

- Ну конечно, давай, крути носом, - оскорбился Петрухин. – И валяй, переметывайся в «Мистраль», - он мотнул головой в сторону конкурента, кафешки в паре шагов от «Грача», - там-то тебе уж точно наколбасят свеженького... из пищевых складов «Непобедимого». Там, на крейсере, запасов осталось на весь Надгород! – Петрухин трубно заржал.

Владельцы «Мистраля», по его твердому убеждению, промышляли на могильнике звездолетов из экспедиции Щелкова. Некогда бывшие гордостью и надеждой Земли, корабли сиротливо сбились в кучу на краю космодрома Елисеево, почти поглощенного теперь быстро расширяющимся мегаполисом столицы. «Елисеевский могильник» был для многих кладбищем позора, но для таких, как хозяева «Мистраля», он служил, по мнению Петрухина, источником просроченных продуктов из щедрых запасников экспедиции, которые без зазрения совести скармливались ничего не подозревающим посетителям.

Как тайный фанат космонавтики – в отличие от подавляющей массы его современников - Петрухин любил потрындеть о космосе, о былых устремлениях, надеждах... Вот и сейчас он пустился в традиционный желчный пассаж о напрасных ожиданиях Земли, о том, что несметные деньги сгорели в соплах двигателей, что человечество не получило от экспедиции ничего, кроме «хрена лысого», а именно кучи болячек и горсти никому не нужных артефактов – и болячки, и артефакты достались землянам в наследство от денебской цивилизации, ушедшей в небытие за сотни лет до прилета фотонников Щелкова... Повар соболезнуще кивнул в сторону судьи, поясняя другому посетителю, словно бы выплывшему из полутьмы «залы», короткого ряда столов с разномастными стульями вдоль стены:

- Вот он, например, чем провинился, что подцепил стеклоз этот проклятый? А ведь думали поначалу, что наживемся на контакте, чего тут скрывать? Элиены-шмэлиены... Сколько раз говорено было, что факты нужно семь раз проверить-перепроверить, перед тем, как пулять ракетами в дальний космос! Нет там никого живого, давно пора было понять и успокоиться! Летали бы себе на Марс или там на Сатурн, копали бы цветмет всякий в охотку...

Ресторатор звучал гневливо, но Олег знал, что тот втайне гордился участием своего отца в экспедиции Щелкова. К удивлению Шорина, посетитель легко отозвался на тираду Петрухина:

- А ты точно уверен, что там, - он неопределенно махнул рукой, - нет жизни? Мы промазали в первой попытке и сразу же перестали пробовать. Как пацан, что впервые попросил у соседской девчонки, а когда она ему отказала, обиделся на судьбу и утопился в речке, считая, что нет в жизни любвей...

Обалдевший от такой аналогии Петрухин живо заткнулся.

Участковый прищурился, пытаясь разглядеть мужика в полумраке комнатенки.

Блеснув огнем живых глаз и словно не желая засвечиваться, тот отодвинулся в темноту, очерченную абажуром тусклой лампы над столом.

- Ты, судья, сам-то как считаешь?

- Мы встречались когда-нибудь? – ответил Шорин вопросом на вопрос. Ситуация ему не нравилась. Осведомленность незнакомца заставила «наежиться», как называл Олег способность собраться в кулак.

- Ннну... – протянул тот неопределенно, - возможно, еще н...

Ослепительная вспышка и прозвучавший почти одновременно мощный взрыв не дали ему закончить фразу.

««Брошка», светозвуковая... кто, кроме полиции, может ее пользовать?!», подумал Шорин, рефлекторно стараясь открыть рот как можно шире, чтобы избежать травмы ушей – хотя было уже поздно. Голову словно обложили ватой...

Он наугад перся сквозь дым и пыль от рушившихся хилых стенок «Грача» - значит, что-то серьезнее, чем «Брошка», автоматически отметил участковый. Услышав кашель и сдавленный мат Петрухина, он сграбастал его в охапку и кинулся к гравилифту. «Суп, блин! Мой суп...» - орал повар, но пол уже наклонился зловеще, и немудреная мебель заведения вместе с кастрюлями и котлами сыпалась в мокрую прорву ночи.

Гравилифт непостижимым образом уцелел.

Шорин соскочил с площадки лифта на асфальт улицы и выпустил рассвирепевшего ресторатора, брыкавшегося не хуже быка на корриде. Пока ошалевший Петрухин орал о том, что его несчастный «Грач» пал жертвой межгалактического заговора, Олег пытался вспомнить, что случилось с загадочным незнакомцем во время взрыва... и не мог. Тот словно испарился.

Как тень на свету...

Сравнение на какой-то момент пригвоздило Шорина к месту, но автоматная очередь живо заставила участкового вспомнить, как нужно «качать маятник» - два шага влево-три вправо- три влево- один вправо...

Укрывшись за высоким крыльцом дома через проулок, Олег замахал руками Петрухину, застывшему в отчаянии на краю разверзшейся бездны, некогда бывшей его ресторацией:

- Серега, вали сюда, живо! Ну, давай же! – Пассивность ресторатора злила его. На некоторое время он забыл о тяжести шиммера в кармане, но теперь оружие оказалось как нельзя кстати.

Шорин быстро сориентировался, где засел стрелок: изгиб закоулка слева, в сторону центра Надгорода, периодически озарялся вспышками. Петрухин уже жарко дышал ему в ухо, матерясь в три уровня. Высчитывать последовательность в выстрелах и паузах Шорин не стал, и в момент, когда автоматчик на время затих, меняя обойму, судья сломя голову понесся в сторону выстрелов. Сбившееся дыхание живо напомнило о стеклозе: кашель, который – как ни странно - не начался в цементной пыли после взрыва в «Граче», пришлось теперь сдерживать изо всех сил, до того момента, когда он наконец увидел часть силуэта за углом пристройки и, остановившись, безумно медленно (как ему казалось) прицелился и выстрелил из шиммера...

...Болела ушибленная голова – в горячке событий Шорин не заметил, когда и как он заработал здоровенную шишку на затылке. Придавленный потерей любимого бизнеса, Петрухин сидел на краю пролома, свесив ноги в свою бывшую кухню, а законники деловито сновали вокруг, изучая место происшествия. Взрывы в Надгороде были редким событием; двое судей в ярко-оранжевых экзокостюмах, работающие «по выезду» вместе с полудюжиной особистов, были прямым тому свидетельством.

Олег не мог понять, что конкретно беспокоило его – неожиданность налета, возможная причастность Петрухина к нему, или же странный незнакомец с огненно-рыжей шевелюрой, который, вероятнее всего, погиб при взрыве, или же разбился вместе с ошметками петрухинского детища, упав с высоты Надгорода вниз... теперь он мог относительно подробно описать другого посетителя «Грача»; помогала профессиональная тренировка памяти. Шорин был абсолютно уверен: до этого момента он не встречался с рыжим. Запали в память его горящие сатанинским пламенем глаза... А может, именно незнакомец был «виновником торжества», в честь которого «Грач» оказался снесенным в прорву? Олег покрутил головой, стараясь избавиться от усиливающейся боли, и буркнул коллеге в оранжевом костюме, который подошел к нему:

- Ну наконец-то... я – Д-89, Олег Шорин, сто тринадцатый участок, Подгород.

Тот молча кивнул, потом жестом приказал Шорину повернуться к нему спиной и ловко затянул пропиленовый браслет на кистях судьи...

- Какого черта, я же свой! – возмущенно крикнул Шорин.

- Свои в это время к смене готовятся - спят, едят и баб еб... – коротко хохотнул участковый. – Давай, топай к «жуку», - он подтолкнул Олега в сторону глайдера, рядом с которым двое особистов оказывали помощь... парализованному выстрелом Шорина автоматчику.

Какого хрена...

Он вдруг вспомнил, что за весь его предельно неудачный поход за едой тень не показывалась ни разу. Имело ли это отношение к идиотизму, происходящему сейчас с ним?

- Погоди, постой... Как тебя? Костин? Плашников? – он наугад называл имена судей из Совета Шести. Плохо, что он так и не удосужился в свое время познакомиться со всеми в Совете... Кто бы знал.

Судья тем временем вел его к глайдеру, бубня по пути требуемые по протоколу «права задержанного».

Вот это оборот...

– Свяжись с Сорбаком, или с Язовым, они подтвердят... Да постой же! – Шорин озлобленно крутнулся, высвободив локоть из твердого прихвата судьи. – Ты что, всерьез, что ли? Ты же знаешь, что за такое, за задержание участкового судьи без санкции...

Короткий, но весомый тычок рукоятью плазмогана в затылок оборвал гневную тираду Олега на середине. Особист, не стараясь, попал прямо в шишку: мрак милостиво обнял махровыми лапами уставший мозг Шорина...

...Свет мешал.

Если сильно прищуриться, то он гаснет, но при этом начинает кружиться голова.

Не открывая глаз, Шорин постарался оценить, до какой степени он способен владеть мышцами, конечностями. Вроде бы ничего... за исключением боли - дикой, тошнотворной, раскалывающей затылок на части. Он медленно дотронулся до головы и нащупал ткань повязки. Сука особист, без особого зла подумал он. В конце концов, это Авдеев, участковый, приказал задержать Олега, мужик просто выполнял то, что от него требовал начальник.

Шорин осторожно разлепил веки.

Паршиво.

Тень колыхалась в углу комнаты. Комнаты? Это не его квартира. Похоже скорее на палату в госпитале. Скудность обстановки, а главное, решетка на небольшом окне почти под потолком дали ему понять, что палата, пожалуй, не совсем «палата».

Он вспомнил взрыв, странного незнакомца, задержание, попытку освободиться...

Осторожно повертел головой, пытаясь рассмотреть, есть ли кто в камере вместе с ним.

Чертова тень не в счет.

- Ну что тебе дома не сидится без меня? – хрипло спросил Шорин.

Тень придвинулась к пульту системы жизнеобеспечения, рядом с его койкой. Удивленный судья наблюдал за тем, как тонкие темные струи, словно черный дым, двигались, удивительно напоминая конечности. Тень аккуратно, но тем не менее уверенно манипулировала с многочисленными проводами, клеммами, сенсорами.

Планшетник СЖО, который висел в ногах шоринской койки, внезапно мигнул раз-другой, и на нем вместо параметров Олега забегали буквы, цифры. Они быстро сложились, сверстались в линии, строчки.

Ошеломленный Шорин прочел:

- Мне нужно быть рядом с тобой.

Ну вот, подумал Шорин. Глюк стал куда более серьезным; болезнь прогрессирует.

- Почему? Почему ты должен быть рядом? Кто ты?

Новая строка.

- Рассказывать потребуется долго. Мне необходимо время. Много времени, чтобы ты поверил. Понял. Поверил.

- Да какого... Кто ты?! – крикнул Шорин.

- Тише. Лежи спокойно. Я начну разговаривать с тобой телепатией, но осторожно – твой мозг еще не готов к прямому контакту, к инфо-обмену. Он может запаниковать, не выдержать от обвала, лавины информации... Если что-то будет непонятным, останови и спроси. Так лучше. – темный сгусток материи с колышащимися краями совсем не производил впечатление чего-то разумного. Чертово привидение. Он сходит с ума.

- Ты не бредишь. Я в самом деле существую. Вопрос только в том, до какой степени ты поверишь мне... Сегодня... Начнем? – спросила тень.

- Да, - внезапно успокоившись, ответил Шорин и почувствовал поначалу мягкие, затем все более настойчивые пульсации в мозгу – словно открывались шлюзы кладовой давно забытых снов. С ним бывало такое, редко, но бывало. Вот и сейчас он почувствовал волну холода, прокатившуюся от затылка вниз по спине, и за ней словно бы опали защитные заслоны мозга. Стало жутковато и вместе с тем слегка приятно. Вот оно как...

Это было чем-то средним между аудиокнигой и голосом человека во сне: зыбкое, нематериальное и вместе с тем легко аттрибутируемое к речи человека, так как голос – голос? – тени имел приятный тембр и даже интонации. Стилистика речи была почти совершенной, только частые повторы и непривычные обороты слегка напрягали.

Шорина содержали в спец-клинике Совета, в Надгороде. Ему повезло в том, что в палату никто не заглядывал – еще даже не рассвело, и информация, выдаваемая Шорину тенью, хотя и явно дозировалась, но шла потоком, беспрерывно... Иначе бы он просто не выдержал, сдался.

А когда наконец эта пытка мозга закончилась, мир, тот цельный, прочный мир бытия, каким Шорин знал его, в котором он жил, который он защищал – распался на куски.

***

- Эй, Шорин, шевелись!

Кравец, участковый Б-27, с которым Шорин попал в смену на патрулирование Сектора Каппа в Подгороде, сочно хрястнул Олега по плечу.

Шорин вышел из ступора и пристально посмотрел на напарника.

- Ну что ты, в самом деле... Черт с ней, с болячкой, забудь о ней хоть на время. Ты же водку пьешь? – Кравец никогда не отличался тонким составом души. Он застегнул последний замок экзокостюма и уселся в «Жуке» на водительское место.

- Пью, Андрей. – Олег сел рядом.

- Ну вот, значит, после смены наливаем! Я угощаю.

Кравец слыл виртуозом в вождении глайдеров. Вот и сейчас, свалив машину на левый бок, он «упал» между башнями-отростками Пирамиды-Три и буквально за несколько метров до поверхности ловко вывел глайдер в горизонтальное планирование.

Шорин не знал, от чего его мутит. Скорее всего, не от лихой езды Кравца. И не от лекарств.

Язов появился в госпитале только к обеду. Скупой на слова, он не тратил время на извинения. Просто сказал – «мы разберемся; тут у нас такое...», и покачал головой. Потом пожал Шорину руку и вернул шиммер.

А говорят, что слухи – от болтливой старухи... Значит, что-то не совсем ладно у них в Совете. Шорин не хотел даже и думать о возможной коррумпированности Авдеева, участкового, который задержал его. Ну, хоть в госпиталь определил, и за это спасибо.

Мысль о госпитале и разбитой голове вернула его к событиям раннего утра.

Судья прикрыл глаза и попытался расслабиться.

... Пришельца звали Хтор. Корабль Хтора прилетел из глубины галактики, из Сферы Фрагана. По крайней мере, так это звучало в мозгу Шорина. Судья был слишком взвинчен, все еще отказываясь верить в происходящее. Твердь реальности уходила из-под ног, и он отчаянно пытался найти точки опоры на зыби осколков прежнего, такого привычного мира.

Сфера Фрагана представляет собой искусственную полую планету гигантского – больше орбиты Меркурия – диаметра. Фраганы, обитатели планеты, живут на внутренней поверхности сферы, выстроенной вокруг красного карлика, звезды Тунх. Сфера входит в состав Федерации Соларианов и удалена от Земли на расстояние, существенно превышающее технологические возможности звездолетов землян во времена экспедиции Щелкова (Шорин досадливо кивнул головой). Фрагане давно знают о Земле, вернее было бы сказать – помнят о ней. Их предки вышли с Земли в Дальний Космос, тысячелетия назад, еще до появления и развития на ней гуманоидной расы; они долгое время кочевали по Вселенной, пока не осели в окрестностях Тунха.

- Что вам здесь нужно? – Спросил Шорин.

- Типичный вопрос разума с ограниченным кругозором. Вы по-прежнему эгоцентричны до предела, - жестко ответил Хтор. – Правильнее будет спросить: «Что вас сюда привело». Ответ прост: Бетельгейзе.

В голове Шорина замелькали обрывки новостей последних месяцев – что-то там о повышенной активности звезды с красивым именем. Необычайно мощные протуберанцы? Повышенное свечение? Он не был специалистом, да и тон новостей носил по большей части научно-популистский характер...

- Ну да, Бетельгейзе; что-то там с увеличением ее активности... И что? – спросил судья.

Хтор помедлил.

- В Федерации Соларианов мы известны как Хранители Звезд. Датчик, когда-то установленный нашими предками в окрестностях Бетельгейзе, зарегистрировал выброс колоссального сгустка плазмы - около 1-2 процентов массы звезды. Вместе с непрерывным уплотнением ее массы этот выброс материи показал, что Бетельгейзе превращается в сверхновую.

- Ты хочешь сказать, что она... взорвется? – Шорин все еще не мог понять, в чем фрагане увидели здесь проблему.

- Да. – Телепатия не могла точно передавать эмоции, но мозг Шорина почувствовал печаль в ответе Хтора. – Однако ты смещаешь данность времени.

- То есть? – не понял Шорин.

- Взрыв уже произошел, почти семьсот лет тому, - написал Хтор. – То, что мы наблюдаем сейчас, произошло с Бетельгейзе давно. Очень давно.

Шорин покачал головой:

- Ну, насколько я помню, наши ученые тоже об этом говорили. Еще что-то там о сверхжестком излучении... Но Землю защищает магнитный слой; гамма-излучение не проникает сквозь него, ведь так?

Вместо ответа Хтор показал поколдовал с планшетом и показал Шорину схему - солнечную систему, частично накрытую шлейфом, центр которого горел устрашающим красным пятном на экране.

- Это вариант, в который верят ваши ученые. И ваши правительства. Если это так, то в худшем случае вам придется пересидеть несколько недель где-нибудь под землей... Пока ваша система не пройдет сквозь пояс радиации, рассеянный Бетельгейзе в этом секторе галактики.

Хтор сменил картину на планшете.

- А вот это случится по-настоящему. Ваша статистика несовершенна. Вы ошиблись. Вам не повезет. Землю сожжет жесткое излучение. До состояния булыжника, оплавленного плазмоганом.

Красная мантия, по-видимому, означающая зону максимального излучения, раскинулась на весь экран. Земля находилась в самом ее центре.

***

Если планета попадет в центр шлейфа Бетельгейзе, как это выходило по расчетам фраган, то шансов уцелеть у Земли нет. Совсем. Магнитный слой выдержит только несколько часов. А потом...

Шорин не стал уточнять, что именно произойдет с планетой после того, как естественный защитный механизм Земли сомнется шквалом гамма-излучения, который будет неистовствовать в солнечной системе в течение месяцев, если не лет.

- Вы можете помочь? – глухо спросил Олег.

- Мы за тем и прилетели, - буднично ответил Хтор, - и это верный вопрос, Шорин.

Фраганы, как хранители звезд, развивали и изучали темную материю куда более досконально, чем остальные миры солариан. Способность темной материи усиливать магнитные поля космических объектов была обнаружена давно. В системе Тунха, солнца фраган, количество темной материи было пренебрежительно малым, ее приходилось кропотливо собирать гравитационными ловушками... однако в Солнечной системе ее запасы, по подсчетам фраган, были несоизмеримо больше, чем в мирах солариан.

Чтобы спасти планету-прародительницу, Сфера Фрагана направила на Землю экспедицию, оснащенную системой грави-ловушек повышенной мощности. По расчетам ученых, ловушки могли накопить количество темной материи, необходимое для стабилизации магнитного поля планеты, примерно за десять-двенадцать земных дней.

Холодной ночью февраля звездолет Федерации приземлился на краю Елисеевского могильника, неподалеку от мрачных силуэтов щелковских кораблей. Символичность этого уловил только Шорин, когда Хтор рассказал о высадке экспедиционного отряда с оборудованием и установку жилого модуля.

Гравитационные ловушки и коцентраторы темной материи были развернуты быстро: времени до входа планеты в «шлейф» Бетельгейзе оставалось мало.

В первые же несколько земных часов масса накопленной в ловушках темной материи превысила самое большое количество, когда-либо собранное фраганами в пределах одного эксперимента. Физики экспедиции сходили с ума от восторга, но на деле это означало, что свойства и поведение темной матери, собранной в таком количестве, были непредсказуемо опасны.

В ночь с 26 на 27 февраля – первую ночь экспедиции на Земле – фраганы начали замечать, что пространственно-временные закономерности в пределах модуля произвольно меняются. Например, для того, чтобы переместиться по коридору, соединяющему рубку управления и жилой отсек, требовалось меньшее время, двигаясь в сторону рубки, чем в сторону кубриков. Южный угол модуля безобразно съеживался с каждой минутой, и вскоре попросту сгинул – теперь западная стена модуля, которая прежде смыкалась с восточной под прямым углом, слилась с той в полукружии арки; при этом часть лаборатории, примыкающая к южному углу, словно испарилась...

Ранним утром 27 февраля по земному календарю, при восходе земного светила, произошло непоправимое.

Модуль начал резко уменьшаться в размерах. Это сопровождалось еще более выраженным искривлением пространства: теперь хаотично вибрирующие стенки модуля стали прозрачными, почти нематериальными. Ничего не понимающие члены экспедиции сгрудились снаружи, с изумлением наблюдая, как модуль, ускоряясь с каждой секундой, свертывался, складывался вовнутрь... и вскоре исчез совсем.

Одновременно с этим громадные консоли гравитационных ловушек, располагавшихся в пределах видимости ошеломленных фраган, трещали и рассыпались в труху, а сами ловушки словно растворялись в воздухе... Накопители темной материи, колоссальные боксы черного цвета, сделанные из телетиума, самого прочного сплава, пульсировали, словно в агонии.

Фраганский звездолет поискового класса «Фарис», гордость Сферы, новейший корабль в серии разведчиков супрадалекого космоса, сложился, смялся в считанные мгновения, превратившись в небольшой комок сверкающего металла. С первым лучом светила раздался невероятно громкий, запредельно низкий звук, похожий на всхлип... и все материальное – и звездолет, и модуль, и ловушки, и накопители, словом, все, что имело отношение к экспедиции, кроме самих фраган, невероятно испуганных происходящим – исчезло.

Пропало, словно бы никогда не существовало.

Только заброшенные корабли землян по прежнему безмолвно целились носовыми рубками в утреннее небо...

- ... и я ей говорю: глупышка, ну ты чо, в самом деле?! – Кравец трубно захохотал.

Они осматривали боксы в ремонтной мастерской на окраине Черепановского поселка. В нескольких все еще стояли автомобили. Они никогда больше не тронутся с места, их резина превратилась в черную сажу, а изоляция электропроводки давно обглодана крысами.

- Вот и представь себе, как нам, участковым, жениться? Только и остается, что поджениваться, если есть чем! – добряк Андрей честно старался отвлечь ушедшего в себя Шорина от тяжелых мыслей о болезни. Он в самом деле полагал, что Шорин сам не свой именно из-за этого.

Олег механически улыбнулся.

- С твоим здоровьем, парень, грех жаловаться... – и тут же понял, как нелепо прозвучала фраза. Ну теперь уж точно Кравец подумает, что инопланетная болячка гложет Шорина морально.

- Давай проверим самозахват на Урюпинской, - добавил Шорин и улыбнулся. Улыбка получилась ненатуральной, потому что Кравец с готовностью завел мини-глайдер, стараясь не глядеть на напарника...

... Фраганы осознали трагедию и непоправимость случившегося с экспедиционным отрядом только на следующий день.

Первичный шок прошел. Они быстро оставили в покое попытки отыскать модуль и оборудование в районе приземления: очевидно, что произошло нечто экстраординарное, и связано это с темной материей. Необходимо также решать тривиальные проблемы: провиант, кров над головой, тепло – февраль брал свое, фраганы попросту мерзли, непривычные к земному климату.

В состав отряда входили опытные исследователи, и случившееся не выбило их из колеи, хотя такого не довелось испытать никому из них. Хтор руководил боевой ячейкой из четырех фраган, отвечая за безопасность экспедиции. Хотя отряд и не опасался потенциальных проявлений агрессивности со стороны землян, открывать им сущность миссии было, с позиции Федерации Соларианов, неразумно: реакция на акт помощи пришельцами из космоса могла носить непредсказуемый характер, а миссия должна быть выполнена в сжатые сроки. Поэтому безопасность и защита отряда строились на оборонном принципе, и камуфляжная униформа членов экспедиции помогала в этом.

Хтор замолк на несколько мгновений, потом интенсивно пошевелил краями своей «мантии» и с запинкой продолжил:

- Не спрашивай меня, как мы выглядим в действительности. Нам нечем похвалиться.

При других обстоятельствах Шорин озадачился бы этим признанием, но сейчас ему было не до того.

Фраганы сразу же осознали, что запаса пищи у них практически не существует – все, что находилось в костюме защиты, включало аварийно-посадочный рацион, способный в лучшем случае помочь утолить голод на несколько часов, но не больше.

Нужно было искать пристанище на ночь. Сгрудившись у уцелевшей стены разрушенного ангара на Елисеевском могильнике, они подавленно молчали.

Пошел снег (Хтор поначалу передал – с неба начала сыпаться жидкость, перешедшая в твердофазное состояние, но Шорин понял).

Кто-то высказал мысль, что можно укрыться от непогоды в одном из звездолетов землян.

Цепочка мокрых следов потянулась к кораблям в могильнике.

Отряду повезло; несколько звездолетов стояли с откинутыми лоудинг-площадками, что позволило фраганам легко проникнуть внутрь. День подходил к концу, и тени пришельцев мелькали в наступающих сумерках между фотонниками землян... (Шорин смог оценить иронию подобного зрелища. Он пожалел, что Щелков не дожил до этого момента). Снег валил уже серьезно, и температура упала ниже точки замерзания воды. Фраганы, обессиленные скорее морально, чем физически, наконец уснули.

Утром следующего дня Хтор проснулся первым. Он озадачился полным отсутствием снега, но не придал этому большого значения.

Действительность оказалась гораздо хуже.

Ближе к середине дня Хтора разыскал мастер-физик, Хллук, и, волнуясь, сказал, что его персональный «данник», процессор, скорее всего, пришел в негодность. Многие в отряде имели подобные процессоры – те, кто не владел телепатией, пользовали их как средство диалога на коротких расстояниях и как ежедневник. Хллук утверждал, что земной календарь в его даннике показывал 25 февраля, дату, предшествующую их прилету на Землю. Этот незначительный факт мог быть вызван массой вполне объективных причин, но физик пояснил Хтору, что календари в данниках работают по принципу автоматического определения даты, основанном на гравиметрии небесных тел. Хллук решил проверить процессоры еще у троих членов отряда.

Все они показывали ту же самую дату в календаре – 25 февраля.

Хтор приказал физику держать язык за зубами.

Вечером, перед тем как заснуть в неработающем анабиозном кресле бывшего земного корабля, его постоянном месте для отдыха на долгие дни вперед, он интуитивно положил лицом книзу двумерное изображение земной женщины в квадратном прямоугольнике, который стоял на столике рядом.

Поутру женщина улыбалась ему с картинки, стоящей на том же месте, откуда он взял ее вчера.

Этот день стал поворотным - они поняли, что все члены экспедиции живут вспять времени.

В первые недели команда часто собиралась вместе. Им было трудно. Хтор сказал об этом буднично-просто, но потрясенный Шорин, рассудок которого отказывался понять смысл истории, описываемой инопланетянином, понимал, как трудно должно быть гуманоидам, отрезанным от будущего, в котором осталось всё – их собственная планета, их близкие, их жизнь, которая изменилась в одну ночь, и изменилась полностью. Они подолгу общались для осмысления происходящего с ними, но их личные жизни были не главными. Собственная судьба не имела для них большого значения.

Нужно было решить, как выполнить задачу.

Как спасти Землю.

Хллук и два других физика экспедиции предположили, что их движение в обратном направлении по темпоральной оси, скорее всего, вызвано непредвиденным и мощным влиянием большой концентрации темной материи на ось в районе высадки. Скачковый характер их перемещения в прошлое был удивителен. Все фраганы жили день в нормальном течении времени, но в ночь они переносились на сорок восемь часов назад, в ночь земного «позавчера»... Это происходило вскоре после наступления полуночи.

«Золушка», пробормотал Шорин, но не стал пояснять Хтору смысл сказки.

Пространственное положение их тел не менялось, и переброс во времени происходил необязательно в одну и ту же секунду для всего отряда.

Наиболее трагическим для них всех был вопрос о том, продолжала ли установка свою работу, оставшись без контроля команды. Выборочное «исчезновение» материальной составляющей, принадлежащей только фраганской действительности, свидетелями которого они стали, на деле могло являться артефактом искривления их темпоральной оси. И если в их прошлом, в земном будущем, ловушки продолжали работать без присмотра и управления, то количество темной материи на Земле теперь, спустя недели после «слома» их темпорума, было невероятным, и то, что ожидает планету после того, как земное время пройдет точку 26 февраля, не укладывалось в мозгу даже у привыкших к невероятным гипотезам физиков.

Решение созрело не сразу.

Фраганы переместились в столицу – благо, найти укромное место для теней в столпотворении жизни мегаполиса не составило труда. Постепенно выучили русский язык, научились пользоваться земной техникой, компьютерами. Движение против течения времени имело свои недостатки, но и свои преимущества.

Все их мысли и действия теперь были подчинены одному: найти человека, который сможет поверить фраганам, в течение дня впитать суть происшедшего, и...

И затем доставить весть об инциденте самим себе, экспедиции Сферы, в день 26 февраля - желательно в самый момент их высадки с тем, чтобы предупредить их об опасности перенасыщения накопителей темной материей.

Вдобавок, физики сумели обработать выкладки и примерно установить, какое количество темной материи все еще будет минимально достаточным для защиты магнитного поля Земли, но скорее всего не вызовет реверсию темпорального вектора в районе накопителей. Эти расчеты нужно было передать с тем же землянином, живым почтальоном времени, с тем, чтобы не повторить ошибку, но выполнить миссию.

Такой человек нашелся.

***

Было бы здорово, если Кравец хоть ненадолго, но заткнулся.

Они скользили по пыльным заброшенным улицам Подгорода, и Кравец все так же безостановочно продолжал трепаться... У Шорина стала раскалываться голова – заканчивалось действие обезболивающего, а может, объем и значимость информации, которую накачал в него фраган, серьезно бередили мозг...

Олег прогонял запомнившееся из «разговора» с Хтором порциями, потому что до сих пор не мог поверить в то, что поведал ему фраган. Просто не мог.

Нет, человек, о котором писал ему Хтор, был не он, не Шорин.

Олег не был ученым, ему сложно охватить нюансы существования – даже не жизни – в другом направлении времени.

Трудно понять, что ты засыпаешь в мире, в котором тебя повысили в звании до судьи уровня Д, а просыпаешься в том, где твой начальник все еще решает, достоин ли ты этого. Трудно вообразить, что вчера ты разжился съестным, а сегодня (если ты забыл затолкать его в карман униформы - только то, что удерживается униформой, испытывает темпоральный скачок и переходит в твое позавчера) - сегодня, когда ты проснулся, еды рядом нет.

Наконец, необяснимо трудно представить, что движение к твоему будущему уходит в прошлое планеты, которую ты был призван спасти, и повлиять на это ты не можешь. Почти не можешь.

Почти.

Но они смогли найти решение. Они решили отправить посыльного самим себе, в будущее.

Проблема заключалась в том, что ввести такого «почтальона» в курс происходящего нужно было в течение одного дня, не откладывая на «завтра», потому что завтра у них – у фраган и у почтальона – было разным. Кроме того, различие в системах социума двух цивилизаций оказалось подводным камнем для воплощения идеи.

Они готовились долго и тщательно.

Кандидатом в почтальоны стал ученый-физик, наиболее одаренный специалист в области темной материи, Валерий Перов. Логика фраган в этом случае не подвергалась сомнению. Кто, как не ученый, досконально знающий природу темной материи, осознает и поймет проблему, сможет помочь и своей планете, а затем и – возможно – экспедиции?

Шорин вздрогнул, когда Хтор показал ему Перова.

Рыжая шевелюра оказалась слишком приметной.

...Шорин посмотрел на часы. Пять двадцать вечера. Скоро стемнеет, и патрулирование улиц Подгорода станет более опасным. Он нахмурился. Кравец обратил внимание на его реакцию:

- Ты чего все время на часы глядишь? Торопишься? А как же по стакашку после смены?

- Нет, я... Да все в порядке, Андрей, это тебе показалось. - Неужели он и в самом деле пялится на часы так часто? Олег сжал зубы.

Кравец запарковал глайдер у небольшого магазинчика. Стекла торговой точки были настолько мутными, что трудно было понять, чем тут торговали в лучшие времена.

Олег провел рукавом экзокостюма по пыли на стекле. «Баунти – брызги радости в каждом батончике!». Затекшие грязью буквы на крыше магазина сложились в название: «Минутка».

Да, здесь.

***

По ходу контакта Хтор постепенно материализовывался в сознании Шорина, приобретая гуманоидные признаки. В какой-то момент инопланетянин остановился и спросил Олега:

- Ты видишь меня тако... таким? – он поправился быстро, но все же Шорин сумел уловить оговорку. Теперь Хтор приобретал все более отчетливые женские очертания.

Черт, черт, черт, подумал Шорин. Дурацкое сознание...

... Перов владел всеми свойствами, которые они видели в почтальоне.

И даже больше.

Он легко и активно принял участие в дискуссии с Хллуком о свойствах темной материи в больших концентрациях. Трое физиков отряда и Перов потратили остаток дня на обсуждение деталей и нюансов влияния темной материи на темпоральность.

Весь отряд был в восторге от Перова. Он практически с первых же минут усвоил, что произошло, и легко согласился помочь экспедиции.

Как поняли потом фраганы, слишком легко.

Каждый раз, когда между Хтором и Шориным заходил разговор о перемещениях во времени, пришелец пользовался диаграммой с осью основного, земного, времени, на которую он накладывал перемещения отряда фраган против оси.

До сих пор все выглядело относительно линейно – движение Земли в ее темпоральном потоке, двухдневные петли скачков фраган в противоположном направлении.

Но оказалось, что это только начало.

- Представь себе, что в точке возмущения темпорального вектора под влиянием темной материи наше время потекло вспять, а ваше продолжало двигаться вперед... но при этом по отношению друг к другу ветви потока времени выглядят, как если бы основной поток раздвоился, и мы ушли в одну ветку, а вы, вместе с основным потоком, - в другую... как английская буква Y. А теперь представь, что мы продолжаем перемещаться вперед по нашей ветке, только все такими же дискретными скачками по сорок восемь часов, и для вас это выглядит – и ощущается! – (Хтор сделал ударение на последнем слове) – как-будто мы движемся назад во времени... – он сделал паузу, дав возможность Шорину усвоить эту идею, - а для нас, фраган, ваше время теперь выглядит движущимся вспять...

На диаграмме обе палочки буквы Y теперь замкнулись в кольцо, образовав подобие воздушного шара с нитью.

- Теперь выходит, что мы движемся с вами во противоположных направлениях, но и ваше время, и наше закольцованы...

Шорин помотал головой.

- Подожди... то есть, это может теперь продолжаться бесконечно?! – опешив от осознания грандиозности гипотезы фраган.

- Молодец. Это неочевидно, но вполне возможно, - буднично ответил Хтор, и пририсовал прямую линию, по касательной к окружности «шара». – Вопрос в том, каким образом и когда мы вырвемся из этого заколдованного круга на нормальную, прямую темпоральную ось...

...Фраганы выпустили джинна из бутылки.

Перов получил от них главное: подтверждение факта, что темная материя в больших концентрациях способна кардинально менять направление темпорального вектора, возможно даже раздваивать и соединять потоки времени.

Остальное было делом техники, в буквальном смысле.

Хтор снова показал диаграмму с «воздушным шаром».

- Представь, что окружность, по которой вы и мы движемся навстречу друг другу – причем, заметь, пространственно всё происходит и для вас, и для нас, в одном и том же месте – сплющена в овал, и настолько, что его стороны теперь почти соприкасаются, а может, и скручиваются... – окружность теперь превратилась в восьмерку, с теми же двумя прямыми, входа и выхода основного темпорального вектора. – Немного усилий, и возможность повлиять на переход из одного направления в другое, той же темной материей, равно как и возможность скачков во времени, становится явью.

Хтор сделал паузу.

- Перов понял это. Он гениальный физик. – безэмоционально констатировал пришелец. - Мы фактически подарили ему концепцию использования темной материи для путешествий во времени. Он имел все время вечности для того, чтобы реализовать эту идею в техническое устройство, а затем вернуться в тот момент, когда он только-только получил эту информацию от нас, и наградить самого себя таким прибором... чтобы исчезнуть, раствориться во веках.

- Постой... он что, построил машину времени? – Шорин смешался.

До сих пор все, что говорил ему Хтор, все картины, диаграммы, видение происшедшего с фраганами, - все выглядело фантастически гротескно, но он верил. Он верил...

Но... Машина времени?! С детства он твердо усвоил, что путешествия во времени невозможны.

Словно бы не замечая возросший уровень скептицизма Шорина, Хтор продолжал:

- Перов пропал. Мало того, что он не стал нам помогать... теперь он, похоже, пытается сохранить нынешнюю закольцовку времени. Нападение на тебя в Надгороде было организовано им.

Хтор остановился:

- Я никак не дождусь от тебя главного вопроса.

Шорин приподнялся на локте, зажмурил глаза и выдохнул:

- Каким боком я приклеен ко всему этому?

- Это правильный вопрос, судья, – Хтор был явно доволен. – Во-первых, мы должны разыскать Перова; он пошел вразнос и может в итоге нарушить стабильность состояния накопленной темной материи в районе нашей высадки. Каждый скачок во времени с перемещением пусть даже небольшого количества темной материи непредсказуем в его влиянии на поле пространственно-временного континуума. При этом нельзя забывать о сверхновой Бетельгейзе – о том, что в вашем близком будущем жесткое излучение накроет Землю...

Шорин устал… Ему казалось, что его мозг распух до размеров арбуза и скоро лопнет.

- Давай не будем о теории, метастабильности и прочем. Зачем вам нужен я?

- Хорошо. О тебе. Во-первых, нам нужно разыскать Перова. Если он оставил хоть какой-то след в вашей реальности, никто не сможет разыскать этот след эффективнее, чем участковый судья...

Шорин кивнул. Логично.

- Во-вторых, и это, извини, снова заставит тебя напрячься... То, что Перов попытался подставить тебя и тем самым помешать этой встрече, говорит о том, что ты в самом деле важен для него... Ты – его немезис, его главный враг. Выражаясь проще, если бы он, путешествуя в будущем, не знал, что ты опасен для него, он не пытался бы тебя убить… - до того, как я встречу тебя и расскажу обо всем. И тут важно следующее...

Диаграмма с вектором времени снова возникла у Шорина в мозгу. На ней вырисовались три-четыре овала, концентрически входящих друг в друга, и словно бы нанизанных на ось времени, как на шампур.

- Это – диаграмма петли времени, которую, похоже, Перов или упустил из виду, или не придал ей значения, будучи уверенным, что он контролирует ситуацию. Наше движение против темпорального вектора, при твоем движении в нормальном течении времени, дает нам неоценимый выигрыш в розыске и нейтрализации Перова...

Голова у Шорина снова пошла кругом.

- Напрягись, это важно... – Словно почувствовал его слабость Хтор. – Смотри... Мы встретились сегодня; твое сегодня лежит на оси вот здесь...

Пересечение левой стороны самого большого, наружного овала с осью времени засветилось зеленой точкой.

- Пройдет какое-то время, и мы встретимся в этот день... – инопланетянин указал на другую точку в пересечении правой стороны овала с временной осью. – Эти две точки создадут информационную петлю. Это не будет чистой петлей времени, но мы сможем обмениваться знанием из наших прошлых, понимаешь? Ты достиг начала петли, не зная – пока еще не зная – обо мне, но я, встретившись с тобой в твоем будущем (а это есть мое прошлое), узнал от тебя всё, что ты смог выяснить о Перове с сегодняшнего дня. Я опять перенесу эту информацию для тебя в сегодня, но я уже буду знать о твоих розысках больше, чем в первый, внутренний, виток петли... Ты понимаешь, как это может нам помочь в розыске Перова?

Шорин закашлялся. Вот это да. И все же...

- У меня остался один вопрос, – Шорин вскочил с кровати, отшвырнув планшет и содрав присоски датчиков. - Как мне поверить в то, что ты все же реален?!

***

Да, здесь.

Шорин огляделся, потом посмотрел на часы. Время. То, чего ему всегда не хватало. То, что всегда отмерялось для него часами, днями, годами... Но не мгновениями. Трудно представить, что он вдруг оказался в центре событий, определяющих судьбу всей планеты. Он не испытывал страха.

Ходить по острию ножа – его профессия. Фраганы не ошиблись, выбрав Шорина.

Он ждал и думал о том, что многие люди покорно плывут по волнам времени, попадая в водовороты, тонут в них, полагая, что сами ничего не решают.

Потом наступает момент, когда человек, до того не представлявший себя в качестве решающего фактора, внезапно осознает, что его роль, его участие в изменении истории действительно важны.

Как он поведет себя, на что решится – определит не просто его собственную судьбу.

Шорин прикрыл глаза на мгновение. Три, два, один...

- Здравствуй, Перов, - громко сказал он.

Обладатель копны рыжих волос, долей секунды ранее словно бы выплывший из темного угла, широко улыбнулся:

- Я вижу, тебя уже обработали...

А он здорово владеет собой, подумал судья. Или... или Перов знает, то есть уже переживал этот момент?

- Давай не будем усложнять, да? У меня нет желания и оснований избавиться от тебя... Сегодня, по крайней мере, – дьявольский огонь в глазах Перова не вязался с его скоморошьей шевелюрой.

Кравец оторопело переводил взгляд с Шорина на возникшего из воздуха рыжего мужика со странной штуковиной в руках, походившей на сосуд с двумя камерами. Серебристая пластина с несколькими едва различимыми насечками разделяла камеры. Выполненная из матово-черного металла штуковина быстро вибрировала в воздухе, издавая тонкий ноющий звук, словно комариный зуд.

- Олег, это кто? – Кравец опомнился быстро. Выхватив шиммер, он сделал два шага влево, тем самым выведя напарника из возможного сектора обстрела. Ай да Андрюха, ай да молодец, подумал Шорин.

- Что ж ты сам себя подставлял, у Петрухина в «Граче»? Не мог Авдеева обработать как следует, чтобы его руками жар загрести?

- Да знаешь, – лениво протянул Перов, - тут дело такое... я ведь в принципе все просчитываю, все расклады. Тратить или накапливать время теперь для меня... Ну все равно что семечки лузгать, - он провел ладонью по серебристой пластине, - так что ты за меня можешь не волноваться, я не пропаду.

Что-то тут не вязалось, не складывалось. Это мальчишеское пустозвонство перед маханием кулачонками определенно не нравилось Шорину. Но он знал, что последует за разговорами.

У него был бонус на этом уровне игры.

Последняя петля времени.

Олег прикинул дистанцию до Перова. Ну хоть бы метром ближе, подумал он и тут, холодея, увидел, что физик направил ствол неведомо как очутившегося в его левой руке обреза-«Беренджера» на Кравца.

- Вот смотри, Шорин, как интересно выпускаются кишки зарядом слоновьей дроби, - буднично произнес рыжий.

- Мы рождены, чтоб снам подрезать крылья! – неожиданно для себя заорал Шорин первое, что пришло в голову, и бросился к Перову. В последнее мгновение перед тем, как выбить сосуд из правой руки рыжего, он увидел черную тень на крыше «Минутки»...

Ствол обреза уперся в грудь Шорина… Выстрел из «Беренджера» прозвучал глухо. Он почувствовал, как его многострадальные легкие, разрываемые в куски крупной дробью, наконец-то освободились от стеклоза, и попытался вдохнуть полной грудью, но уже не смог.

Олег неспешно падал на землю. Его шиммер, выставленный на пространственный заряд, дернулся в выстреле и опалил прибор Перова синим огнем... Что-то жалобно тренькнуло там... и рыжий вдруг завыл в голос, по-волчьи, еще больше пугая ошалевшего Кравца, который уже карабкался по окровавленной земле к Шорину, а земля почему-то опрокидывалась, становилась дыбом, роняя в непонятно как сформировавшийся огромный провал остовы сгоревших домов, бывший парк со скелетами деревьев, развалины промузла... Кравец подхватил истекающего кровью Шорина и, скользя ботинками по зыбкой поверхности, кинулся прочь от ревущей в гневе бездны, которая, быстро расширяясь, жадно глотала теперь целые районы Подгорода, подбираясь к гигантским опорным колоннам Пирамиды Один...

- Ну, мать твою, чо делается, а, Шорин?! – пыхтел Кравец, заводя глайдер. Он старался не глядеть на месиво грудной клетки Олега, – ничего, ничего, подлатают... не в первый и не в последний раз... Ну давай же, сукаааааа!

Зажигание наконец «схватилось», и глайдер, зацепив брюхом крышу высотки, которая спичечным коробком рушилась в бездну, воробьем выпорхнул из Подгорода на волю, к свету.

Шорин потянул Кравца за рукав, прошептал что-то. Андрей не разобрал поначалу, но Олег вдруг почти внятно сказал:

- Хтор... Петля... Момент...

- Ладно, ладно тебе, не трать силы, - Кравец вел глайдер на максимальной скорости. – Терпи...

***

- Очнись... Пора уже, не прикидывайся. – Голос Хтора был и похож, и не похож на тот, что не так давно звучал в его голове.

- Ты... умеешь говорить? – Едва слышно прохрипел Шорин.

- Многое изменилось, Олег. Многое.

Он с трудом разлепил веки и поглядел на Хтора.

Миниатюрное создание, гуманоид, размером с ребенка-дошкольника. Огромные, в пол-лица, миндалевидные глаза – зеленые, с желтыми прожилками, небольшой курносый нос, неожиданно красивые, четко очерченные губы цвета созревшей сливы. Тонкие руки, гладкая, шоколадного цвета, кожа.

- Ты... Она? – Он не нашелся сразу, как правильнее уточнить.

- Если ты имеешь в виду принадлежность к полу, то да. Но поверь на слово, я в состоянии успешно руководить боевой четверкой. – Глаза сверкнули сталью.

У него не было сомнений.

- Что произошло? Перов... погиб?

- Нет, но его прибор уничтожен. Ты помог стабилизировать континуум. – Хтор мягко дотронулась до его лба трехпалой ладонью. Шорин почувствовал прохладу и облегчение. – Мы сумели отправить почтальона самим себе. Парадокс обратного течения времени предотвращен... – Она слегка запнулась, но быстро продолжила: - ...в масштабах планеты. Твой друг, который нам помог, оказался очень подготовленным к Контакту, - она смешно фыркнула.

- Какой друг? – не понял Шорин.

- У него был ресторан, который разрушил Перов.

Петрухин. Олег хмыкнул.

- Его футболка, наверное, спасла мне жизнь, - Шорин замолчал. Как хорошо дышать.

- Ты о чем? –недоуменно спосила Хтор.

- Неважно. То есть все разрешилось? Вы не стали накапливать темную материю? Но как же тогда...

- Земли, которую ты знаешь и любишь, не станет, - твердо произнесла Хтор. – Это печально... но не смертельно. Миры Федерации Соларианов насчитывают тысячи планет, подобных вашей.

Она замолчала на мгновение.

- Вы начнете с нуля, как когда-то давно начинали мои предки. Но мы будем рядом, вся Федерация. Мы подставим вам крепкое плечо – так правильно сказать?

- Погоди, я... я не понимаю; если Петрухин предупредил вас сейчас, то ты... вас должно быть теперь двое... две? Как и остальных участников твоей экспедиции? Или ты – не та «ты», с кем я повстречался раньше? Что произошло?

- Я – это та же «я», с которой ты встречался в начальной точке. Сегодня мы видимся в последний раз. Это самая отдаленная точка петли времени, самый большой, наружный овал. Ее просто не существовало еще тогда, во время нашей встречи в госпитале, два твоих дня тому назад... – Она замерла, прикрыв глаза. – К сожалению, моя ситуация не изменилась. У тебя наступит новый день, но меня в нем не будет. Мы будем все так же двигаться против течения времени, останемся здесь, живя навстречу твоему прошлому.

Он ошеломленно глядел на странное, и вместе с тем такое близкое, существо. Шорин никогда не испытывал подобной гаммы ощущений.

Она подошла к окну; мягкая, грациозная походка, плавные движения. Распахнув шторы, Хтор подкатила койку Шорина ближе к стеклу, подняла изголовье так, чтобы он смог увидеть.

Исполинские, сверкающие радугой в закатном солнце звездолеты садились один за другим на расширенный и обновленный елисеевский космодром, вздымая озера воды после недавнего дождя. Их было много, очень много, но все новые и новые корабли Федерации прибывали на Землю – каждый из них, пояснила Хтор, способен неограниченно долго обеспечивать жизнь тысяч гуманоидов...

- Мы поможем, - голос Хтор звучал обыденно, но потрясенный Шорин понимал, что кроется за этими словами.

Новая жизнь для целой планеты.

Хтор указала Шорину на маленькую, почти незаметную на фоне гигантских кораблей соларианов, серебристую черточку в центре космодрома.

- Это ваш «Непобедимый», флагман прошлой славы. Мы восстановили звездолет. Это – символ новой жизни, надежды Земли… Он поведет вас к новой родине…

Хтор приложила прохладную трехпалую ладонь ко лбу судьи, и его мозг, натруженный часами недавних событий, готовно расслабился...

– Прощай, Шорин…