Республика из пепла

Пролог

Началось это всё с охоты, с охоты на зайцев. Вы когда-нибудь охотились на зайцев зимой? А я вот охотился. Не то, чтобы я такой кровожадный, но мясо есть мясо, а зайчатина, кроме прочего, мясо диетическое, которое мне, как человеку, неравнодушному к спорту, очень нравится. Если его покупать, то бешеных денег стоит. А я человек небогатый, поэтому охота была немалым подспорьем.

А где я в наших широтах нашёл зайцев? Да ещё в товарных количествах. Начать тут нужно сначала, с того момента, когда умер мой дед. Он не рассказал мне перед смертью страшных тайн и не передал могущественный артефакт. Он вообще умер далеко от меня, в реанимации, не приходя в сознание.

Что там с причиной смерти, я особо не интересовался, в свидетельстве о смерти было написано «ишемическая болезнь сердца», но врач мне по секрету сказал, что это всегда пишут, когда ничего явного нет. Но правды добиваться я тогда не пошёл, смысла не было. Человек, как это ни прискорбно, смертен, а уж дед мой пожил немало и славно. Умереть в восемьдесят шесть лет можно от чего угодно, и любая смерть будет естественной. Так уж вышло, что мой отец был поздним ребёнком у деда, а я – поздним и единственным ребёнком у отца.

Но, собственно, родственные связи мои тут никакой роли не играют. Главным было то, что от деда осталось наследство. Я на тот момент был единственным родственником, но дед, надо сказать, этим не удовлетворился, и составил завещание, что, мол, всё имущество завещаю… Я своему деду за такое от души благодарен. Был он, надо сказать, человеком небедным. Из имущества мне досталась двухкомнатная квартира, где я поселился после развода с женой, старый автомобиль «Жигули» (тут уж дед меня бы простил, продал я его немедленно и за копейки, чтобы гараж освободить под японскую малолитражку), да немалую сумму денег. Для получения денег завещание было не нужно, на банковском счёте хранилось немного, а основная сумма, накопленная с немаленькой пенсии (возраст, общий трудовой стаж, да ещё работа в милиции в течение двадцати лет), хранилась в матрасе. Не в матрасе, конечно, но в тайнике, местонахождение которого я знал. Откуда? Да сам дед и показал, видимо, почуяв приближение смерти где-то за полгода. Отдельно сказал, что вот, Олежек, вот эта пачка на похороны, а вот это себе заберёшь. Чуйка у деда была отличная, он даже гроб умудрился заказать за месяц до смерти.

К чему я всё это так подробно рассказываю? Ну, надо ведь как-то объяснить своё нахождение в лесных ебенях с ружьём. Я ведь по своей природе вовсе не лесной человек, я интеллигент, два высших, даже преподаю в институте (и иногда в техникуме), кандидатскую пишу. Чего мне в лесу делать? И тут следует вернуться к покойному деду. Среди прочего имущества мне досталась дача и участок земли в… долго объяснять, короче далеко от города в вымершей деревне, среди редкого леса. Два часа на машине добираться, если в грязи не застрянешь.

Тут надо заметить, что плотность населения в европейской части России довольно высокая, тут не Сибирь и не Дальний Восток, и уж тем более не севера, где четверть человека на квадратный километр. Но всё это население тяготеет к большим и малым городам. А деревни, сложившиеся как места компактного проживания крестьян, производителей сельхозпродукции, постепенно пустеют. Крестьянин с сохой теперь никому не нужен, теперь агрохолдинг с тракторами и комбайнами, который сделает всё то же самое, только в сто раз больше и в сто раз дешевле, да и такие площади под посев не нужны. А раз крестьяне не нужны, то и места их компактного проживания пустеют, ветшают и становятся деревнями призраками.

Эта деревня ещё не вымерла окончательно, находясь примерно в таком состоянии, как сам дед за месяц до смерти. Вроде ходит и разговаривает, но уже видно, что не жилец. Вот и здесь жизнь пока теплилась. Проживали восемь старух (не брошенных, к каждой летом приезжали дети и внуки), один старик, добрый, но, к сожалению, почти впавший в маразм, да две фермерских семьи, их угодья находились в другом месте, но жильё они себе там пока не построили. Семьи были странными, чем-то напоминали сектантов (а может, это и были сектанты). Теперь ещё появился я. Избушка, что досталась мне от деда, была довольно крепкой, внутреннее убранство тоже удовлетворило мои скромные запросы, мебель, посуда, небольшой запас дров, электричество подведено, да и сотовая связь, хоть и с трудом, но ловит. Что ещё нужно для редких вылазок за город? С дорогой, правда, не ахти, трасса в стороне, автобусы останавливаются далеко, а на своей проехать затруднительно, она у меня чуть мощнее мопеда, да и посадка низкая, пару раз точно придётся в грязи утонуть.

Первый раз я туда приехал летом, когда садить что-то на огороде было поздно, пришлось отложить до следующего года. Зато, ближе к зиме, я узнал, что в здешних местах водятся зайцы. Крупные, резвые и, по причине отсутствия врагов, наглые. Это меня заинтересовало. Ружьё у меня имелось, а потому решил немедленно заняться промыслом зайцев, с целью обеспечения себя любимого мясом на зиму.

Насчёт ружья нужно заметить, их было два. Первое, легальное Бекас-авто двенадцатого калибра я предпочитал оставлять в городе, а вторым стволом, точнее, двумя стволами, стала найденная в избе под кроватью тулка, ТОЗ-66. Тот же двенадцатый калибр, снимающий все проблемы с патронами, курки снаружи, да и вообще штука красивая. Деревянные части, несмотря на возраст оружия, сохранились идеально, ствол изнутри тоже как новый, вряд ли дед часто стрелял. Я ещё тогда решил, что полуавтомат оставлю дома, а охотиться буду с тулкой.

Тут вы, наверное, спросите: а не опасно ли шастать с нелегальным стволом? А я вам отвечу: конечно, опасно, хотя и не слишком. За гладкоствол не сажают, только оружие отберут и оштрафуют знатно. Но и это должен кто-то сделать, а кто? В деревню скорая помощь едет сутки, а участкового крайний раз видели в позатом году. Так что, ходить по здешним лесам с дедовским ружьём мне никто не запретит, как не запретят охоту на зайцев, деревенские не настучат, у них к косым свои счёты имеются, очень уж те любят на огородах разбойничать.

Наверное, именно отсутствие людей позволило местной дичи расплодиться в таком количестве. Кроме зайцев тут видели и кабанов, а в прошлом году даже лось к деревне подходил.

Так уж получилось, что в начале декабря мне выпало несколько выходных, которые я решил провести именно там, на даче. Отправился ещё затемно, стараясь проскочить до многочисленных утренних пробок. А к обеду был на месте, открыл калитку, вошёл внутрь промёрзшей избы, где бросил сумку и немедленно отправился за дровами. Дрова, кстати, тоже были местными. Лес тут довольно редкий, но и людей так мало, что никакие порубки никакой экологической катастрофы не вызовут. Дед вообще отправлялся в ближайший березняк и вручную пилил берёзы, который считались сорным лесом. Потом каждую распиливал на чурки, чурки колол на поленья и забивал ими сарай. Довольно трудоёмкое занятие, но, с другой стороны, чем ему ещё заниматься на пенсии.

Если говорить про охоту, то это был уже второй такой заезд, в первый раз прибыл неподготовленным, но даже так трёх зайцев подстрелить сумел. А сейчас запасся патронами, тёплой одеждой, да и времени у меня больше. А потому заячью диаспору ждёт натуральный геноцид. Благо, мясо зимой можно хранить на балконе. Их положение усугублялось тем, что зима в этом году была тёплая и почти без снега, повсюду чёрная земля выглядывает. А животные уже переоделись на зиму, у них это непроизвольно происходит. Охотиться, конечно, лучше с собаками, да только нет у меня такого друга, можно ещё несколько человек позвать, чтобы одни пугали, а другие стреляли бегущих. Но, поскольку я один, буду всё сам делать.

Саму охоту я отложил на завтра, с утра встану и пойду в поля. В бывшие поля, которые уже частично заросли деревьями. Буду ходить по полю, пугать зайцев, а потом стрелять. Какой-нибудь профессиональный охотник, наверное, посмеялся бы, глядя на мои старания, да только мне всё равно, тем более что добыча в наличии.

Но это будет завтра, сегодня же я решил культурно отдохнуть. Печь топилась уже два часа, в чайнике вскипела вода, заварник был полон, на столе вазочка наполнилась печеньем, чуть дальше стояло блюдо с нарезанным лимоном, а с краю я стыдливо приткнул четвертинку коньяка. Не люблю пить один, сказать по правде, вообще алкоголь не жалую, но, как ни крути, пьянство – это общение, которое каждому человеку необходимо. Телевизора у деда не было, но мне он без надобности, я его и дома-то не смотрю, а здесь хватит и телефона с интернетом.

Попутно окинул взглядом избу, неплохо, чисто, ещё с прошлого раза, стены побелены, лампочки горят исправно, пусть и старого образца, с волоском, надо будет потом заменить на энергосберегающие. Чуть позже, употребив чай и коньяк, уничтожив почти килограмм печенья, я вознамерился покурить, курю раз в пятилетку, а потому могу себе позволить дорогое курево. На стол легла длинная тонкая сигарилла, потом зажигалка, я собрался было прикуривать, потом посмотрел на свежевыбеленные стены и потолок, решил, что дед бы не одобрил, встал и, накинув куртку, вышел на крыльцо.

Присел, подложив себе под копчик подол камуфляжной куртки, прикурил, выпустив клуб дыма. Крепкий табак, едва не закашлялся. Коньяк наконец-то догнал, слегка затуманив рассудок. Посмотрел на небо. Прозрачный зимний воздух и отсутствие света городских фонарей подарило прямо-таки сногсшибательную картину. Звёзды высыпали миллионами и миллиардами, Млечный путь во всей красе, тонкий серпик месяца далеко слева.

Начал перебирать созвездия, нашёл Орион, Большую и Малую Медведицу, потом ещё что-то, фигура знакомая, а название не вспомнил. Так засмотрелся, что цигарка потухла, пришлось заново поджигать. Красота неописуемая. Надо чаще из города выбираться, душой отдыхать.

Когда, наконец, стал замерзать (вышел-то в одних подштанниках), пришлось возвращаться в тепло. Присев за опустевший стол, провёл ревизию боеприпасов. Взял с запасом. Часть изготовил сам, ничего сложного в этом нет, а все комплектующие в магазинах продаются. Капсюли, пыжи, порох и дробь. На зайцев приготовил дробь четыре ноля, которой снарядил патроны в жёлтых латунных гильзах. Ружьё архаичное, и гильзы такие же. Более того, в стремлении к классике даже порох дымный купил, он, оказывается, тоже продаётся. Подсмотрел в Интернете пропорцию и зарядил дымным. Двадцать штук готовых, а ещё в кармашке рюкзака две сотни капсюлей, мешочек с дробью, да и банка с порохом почти целая, хоть без остановки заряжай. Это зайцам. Ещё запасец заводских патронов, красные, пластиковые с латунным донцем. Вот картечь восемь миллиметров и картечь шесть миллиметров, по десять штук тех и тех, вдруг кабана встречу (размечтался от коньяка, ага), вот пуля «Полева-6», тут серый пластик, полупрозрачный, ещё десять, тоже на всякий случай. Это я до поры в рюкзак уберу, оставлю только по две штуки одних и других, воткну в патронташ, что на отвороте куртки будет, с краешка, их нащупать легко, они пластиковые.

Что тут у нас ещё? Нож, даже два ножа, один и второй. Складной, для хознужд, а рядом настоящая финка, вроде той, которой наши деды фашистов пыряли. Финка особенно нравится, на заказ делал, рукоять из эбонита, гарда бронзовая, а клинок, кованный из отличной нержавейки, острый, как бритва. Есть у меня и третий нож, мачете, тоже сделанное на заказ, из автомобильной рессоры, сталь похуже, ржавеет, но не в плане твёрдости, а острота такая, что с небольшого замаха дерево перерубает в руку толщиной. Рукоять простая, двумя пластинами плекса обложена, а ножны из двух слоёв фанеры, кожей обшиты. Ношу в рюкзаке, так, чтобы рукоять немного наружу торчала, как у ниндзя.

Что мне ещё понадобится? Так, пакеты, чтобы тушки складывать. Что ещё? Спички. Вот они, охотничьи, целый коробок. Зачем? Не смейтесь, боюсь заблудиться. Смеяться есть над чем, тут ведь леса нормального нет, километр пройти и сразу упрёшься в дорогу, деревню или воинскую часть. Но я талантливый, поэтому захвачу. А ещё соль в баночке от витаминов, полтора литра воды в пластике и две пачки галет. Фонарик небольшой, да небольшую фляжку с водкой (сопьюсь на этой охоте).

Закончив ревизию мешка, я с чувством выполненного долга завалился спать. Утром встану по будильнику на рассвете и отправлюсь на живодёрские дела.

Так и вышло. Даже завтракать не стал, закинул в рот кусок шоколада, запил водой и отправился в поля. Полями, впрочем, это можно было назвать весьма условно. Поля здесь когда-то были, потом стали просто участками, полоса земли, рядом другая, а между ними вместо забора ряд молодых деревьев. А теперь, когда тут уже лет двадцать не пахали, деревья из живой изгороди превращались в полноценный лес. Но даже так открытых мест было много. По ним и пойду.

Идти было несложно, как я уже сказал, снега почти нет, а земля ровная. К тому же довольно тепло, всего минус три и без ветра. Надел камуфлированный костюм с подкладом, цвета зимняя цифра. Цвет странный, набор белых, серых и чёрных квадратов. На фоне березняка зимой хорошо маскирует, а если в белый снег залечь, то наоборот. Но костюм удобный, его и весной-осенью таскать можно, если подклад отстегнуть. Ботинки, кстати, летние, просто с тёплым носком. На морозе, конечно, сразу ноги отпадут, но сейчас мороза нет.

Так я и шёл, переходя с одного участка на другой, деревня осталась в паре километров позади. Время от времени начинал шуметь, кричал, пинал деревья, при этом разглядывая местность перед собой. Опять же, какой-нибудь бывалый охотник, глядя на мою клоунаду, только пальцем у виска покрутит. Но бывалых охотников здесь не было. Здесь вообще никого не было, только я и зайцы.

Минут через двадцать появился первый результат. Из-под какой-то коряги метнулся белый комок, который, набирая скорость, рванул от меня по диагонали. Он же, вроде, петлять должен? Но заяц был никому ничего не должен, бежал по прямой, а я тем временем вскинул ружьё и, взяв небольшое упреждение, нажал на спуск. Дымный порох имеет свои особенности, звук, как мне показалось, громче, а вот отдача, наоборот, мягче, ну, и облако дыма впечатляет. Расстояние было метров сорок-пятьдесят, дробь успела разлететься, так что зайцу не повезло.

Подбежав ближе, я понял, что добивать не придётся. Наповал, даже не мучился. Наскоро ободрать, а потом в мешок. Некоторое время раздумывал, не прихватить ли шкурку, но потом решил, что мороки много. Куда я её потом дену? Сдать мастеру, чтобы шубу сшил? А она мне нужна? Тем более что шкурку надо хоть первичной выделке подвергнуть, а то вонять начнёт. Поэтому обойдёмся. Достал финку, резанул по шее, слил остатки крови, после чего начал свежевать (потрошить уже дома буду). Несколько надрезов, потом просто тянуть, шкура снимается, как носок, главное – тянуть посильнее.

Есть у меня одна студентка, немного в голову раненая, повёрнута на веганстве и правах животных, готова людей убивать, только бы животные жили. Как увидит, что кто-то, скажем, гамбургер ест или беляш с мясом, тут же подсядет рядом. А вы знаете, как мясо получают? А вы видели, как забивают несчастную корову? А хотите, я вам видео покажу? Вы только глаза её увидите, вам сразу мяса расхочется! Нет, вы не отворачивайтесь, вы посмотрите!

Но, насколько помню, успеха ни разу не добилась, её или сразу посылают по известному адресу, или просто игнорируют, слушают да едят. Тем более что в группе в основном парни, причём большая часть из деревень приехала, многие и сами скотину забивали, да и городские парни тоже прекрасно понимают, что котлеты не на деревьях растут, да и цинизма у современной молодёжи на троих хватит.

Видела бы она меня сейчас, обзавёлся бы смертельным врагом, кнопки бы на стул подкладывала. Но не видит. Освежеванная тушка зайца была завёрнута в полиэтиленовый пакет, после чего перекочевала в мешок. Идём дальше, счёт Один-Ноль в мою пользу.

Я старался не уходить далеко от деревни, нарезая концентрические круги по полям. Минут через сорок не повезло ещё одному косому. С этим вообще просто, бежал он прямо от меня, даже упреждение брать не потребовалось. Два-Ноль.

Вторая тушка оказалась чуть ли не вдвое больше первой. Заяц был натуральным великаном. Но мне только на руку, дома ещё выпотрошить, а печень, почки и сердце пойдут на суп. Оставив на месте окровавленную шкурку, я встал на ноги, перезарядил ружьё и отправился дальше. Пройти удалось метров десять, как снова появилась добыча. Эх! Так и патроны закончатся, но это не так страшно, есть картечь шесть миллиметров, она тоже сгодится. Может, даже лучше пойдёт.

В этот раз глазомер меня подвёл, заяц, хоть и получил ранение, продолжал бежать, хоть и не так быстро. Выругавшись, я бросился за ним, стараясь не упускать из вида. А с этим вдруг проблемы появились, какое-то марево стало мешать зрению, вроде как летом над раскалённой землёй поднимается. Но тут-то снег, зима на дворе. На ходу протирая глаза, я бросился вперёд, вдруг заяц пропал, а я, погрузившись на миг в темноту, оказался в ином мире.

Глава первая

И тут внимательный читатель непременно спросит: а откуда этот интеллигент-живодёр узнал, что мир другой? Может быть, в небе летали драконы, плюющиеся огнём, а на них сидели всадники в сияющих доспехах? Может, открылся моему взору дивный замок из чёрного камня, где живёт… кто-то там живёт, короче. Или, может быть, поперёк дороги текла река лавы, а на соседней скале два демона бурно совокуплялись? Последнего быть точно не могло, демоны – существа бесполые, а потому не стали бы такого делать.

На самом деле всё было куда прозаичнее. Только что я находился в мире, где зима, а теперь вдруг - лето. Сам я от таких перемещений немного растерялся, потерял ориентацию в пространстве и упал на колено, выронив ружьё.

Словарный запас у меня богатый, матом я крыл минут десять, при этом почти не повторяясь и продолжая озираться по сторонам. Лето. Что это значит? Так, параллельный мир – фантастика, не бывает такого, мир, скорее всего, тот же самый, просто время сместилось. Или я потерял сознание и полгода пролежал в отключке? Вряд ли, я тогда был бы полностью истощён, а мышцы атрофировались. Скорее всего, даже встать бы не смог. Может, инопланетяне похитили, а потом память стёрли? Ага, и ружьё вернули. Оно ещё тёплое и порохом пахнет. Нет, тут что-то другое. У меня даже снег на ботинках остался, и одежда холодная, щёки тоже холодные. Развязав мешок, я нашёл там две заячьих тушки, уже начавших замерзать. Значит что? Время сместилось. Это тоже фантастика, но, скажем так, более правдоподобная. Полгода прошло, сейчас даже и не лето, а поздняя весна, видно, что листья только распустились, я исчез зимой, потом появился весной. В целом, ничего страшного. На работе проблемы будут? Ну и чёрт с ней, у меня форс-мажор, как-нибудь оправдаюсь.

Когда запас непечатных выражений иссяк, я немного успокоился, встал на ноги и начал обдумывать дальнейшие действия. Надо было возвращаться в деревню. Для успокоения нервов достал из рюкзака фляжку и отхлебнул глоток водки. Глоток этот довольно легко провалился внутрь, согрев организм изнутри. Нервы и в самом деле успокоить получилось. Теперь пойду назад…

А это что? Совсем недавно я находился в редком лесу с большими проплешинами, где все деревья были молодыми, максимум, в руку толщиной. А теперь я упёрся в дуб, который толще меня в два раза. Таких деревьев тут точно не было. Что получается? Меня не только во времени, меня и в пространстве перебросило? Это другие деревья? Или деревья те же самые, но… от последней мысли меня передёрнуло.

Так, надо деревню найти, там какие-никакие, а люди живут. У них и спрошу. Тут ведь недалеко, я и дома крайние видел, сейчас не вижу, поскольку деревья закрывают, но были они… Стоял я здесь, лицом туда, там был заяц. Деревня находилась сзади и чуть правее, километра три, наверное. Чтобы направление не потерять, я взял компас. Был у меня компас в одном из карманов рюкзака. Вообще, хорошо, что рюкзак набил, чует моё сердце, что всё это пригодится. Потом вспомнил про телефон. Телефон старый, джипиэса в нём нет, не жалую я карманные гаджеты, только компьютер и электронную книгу. На кнопку нажимал с опаской. Смотреть на дисплей не хотелось. Но посмотрел. Так и есть, связь отсутствует. С другой стороны, батарея заряжена до максимума, стало быть, для меня только несколько минут прошло.

С решимостью, достойной носорога, бегущего по джунглям, я направился к деревне. Продираться через растительность было всё труднее, тут не просто лес вырос, тут совсем нехоженое место. Кое-где даже мачете в ход пускал. Догадки посещали одна другой страшнее.

Как бы то ни было, а до деревни я добрался за полчаса, вот только деревни уже не было. Стояли фундаменты домов, старые, потрескавшиеся и затянутые растительностью. Кое-где сохранились добротные бревенчатые стены, а крыши провалились. По памяти нашёл дедовскую избу. Вот она, тут была. Как и почти везде, остался фундамент и кирпичная печь, в которой сложно было ту печь опознать, просто куча кирпича.

«Не полгода прошло, - сказал мне внутренний голос сочувственно, — не полгода». Сколько же? Двадцать? Тридцать лет? С одного края фундамент треснул, оттуда росло деревце, чью видовую принадлежность я определить затруднился. Я вообще не ботаник, отличить могу только дуб и клён по форме листьев, да ещё берёзу. А это что-то непонятное. Ну да ладно, мне неважно, как оно называется, важно, что проросло оно уже после разрушения дома. А деревья имеют свойство наращивать годовые кольца. Без колебаний я выдернул мачете из ножен, замахнулся и с одного удара перерубил ствол пополам.

Считаем. Росло дерево в ужасных условиях, корни частично застряли в бетоне, а потому пищи получало мало. Росло оно медленно, а годовые кольца были как ниточки. Сорок семь или сорок восемь. И это только от момента разрушения дома. Даже нет, не от момента, оно ведь могло и через десять лет вырасти, и через пятьдесят.

Тут мне поплохело окончательно. Я поднял руку, чтобы утереть пот со лба, но обнаружил, что на голове до сих пор вязаная шапка. Более того, вспотел я весь, поскольку так и оставался в зимней одежде. Что делать-то? Для начала, переоденусь.

Шапка и подклад камуфляжа отправились в мешок, теперь, когда тонкая прочная куртка была надета поверх белья, стало намного легче, тоже будет жарко, да и размер стал большим, но это терпимо. С ногами всё прошло ещё лучше. Я с утра, чтобы сохранить ноги, надел два носка, тёплый шерстяной, а под него обычный тонкий. Тёплый я снял, ботинки стали просторнее, но ходить можно, тем более что сами ботинки изнутри были мягкими, мозоль точно не натрёт.

Одной проблемой меньше. Что дальше? Надо к людям выйти. А где они? В целом, проблема была незначительной, у меня есть компас, и топографическим кретинизмом не страдаю. Сколько до города? Километров пятьдесят? Семьдесят? Дня за три дойду. С едой тоже нормально, две заячьих тушки, соль, галеты. С голоду точно не умру. Да и с водой терпимо, тут не пустыня Намиб, неподалёку речка есть, воды там мало, но мне для питья точно хватит.

Другой вопрос меня мучил. А что там в городе? Что произошло в мире за эти сорок семь (сто сорок семь, двести сорок семь) лет? С одной стороны, ничто не предвещало беды, человечество, хоть и со скрипом, но двигалось в будущее. Очень может быть, что там прекрасный футуристичный город, такси-антигравы, полёты в дальний космос.

Картинка была красивой, да только верилось с трудом. Почему тогда здесь такая дикость? Допустим, всё население страны сосредоточилось в городах, там живут, там и еду производят на гидропонике. Такое возможно. А зачем им там сидеть безвылазно? Тут ведь не радиоактивная пустыня, тут красивая природа средней полосы России. Как минимум, должны быть отдыхающие, а они имеют свойство в любом месте жутко свинячить. И вряд ли в будущем люди изменились. Я осмотрелся. Странно, но мусора не видно, даже бумажки никто не оставил, хотя тот же пластик гниёт много лет. Полчаса ходьбы по окрестностям подарили мне насквозь проржавевшую консервную банку. Но возраст по ней определить труднее, чем по дереву. Старая, вот и всё, что можно сказать.

Что делать? Идти в город, что же ещё. Робинзонить, когда где-то рядом цивилизация, не хотелось. Ладно, сейчас лето, а если бы я в зиму попал? А домов нет, тут и мороза сильного не надо, просто прилёг поспать и замёрз насмерть, даже возле костра. Значит, пойду. К огромным домам и новым технологиям.

Сердце предательски ёкнуло. А если нет этого прогресса? Если мир такой, где крышечками от Колы расплачиваются? От таких мыслей стало дурно (в который уже раз). Если всё накрылось медным тазом, если война, эпидемия и зомби-апокалипсис? Вот всё рухнуло, ещё лет тридцать люди ползали по руинам, собирая остатки цивилизации, и убивали друг друга за банку тушёнки, потом, когда эти блага закончились, пришлось одичать. Первые поколения ещё сохранили знания и мораль, а сейчас живут их внуки и правнуки, настоящие дикари и, вполне возможно, людоеды.

Рука крепко сжала ружьё, а я, стараясь отогнать дурные мысли, резко помотал головой. Нет, к чёрту такие мысли. Как бы там ни было, а пока информации не хватает, чтобы хоть какие-то выводы сделать. Такими темпами я себя так накручу, что впору будет из ружья себе башку отстрелить.

Иду в город, однозначно. Даже если там никого нет, даже если одни руины, это позволит сделать выводы о произошедшем. Что же до дикарей, я вооружён и, если встанет вопрос о жизни и смерти (моей), убью, не задумываясь. Вот прямо сейчас и пойду. Приглядевшись к солнцу, я подумал, что погорячился. Сейчас уже часов восемь вечера. Далеко я до темноты не уйду.

Плюнув на всё, я присел на край разрушенного фундамента и поставил рядом мешок. Что там у меня есть? Тушки зайцев охлаждённые. Неплохо, с голоду не умру. Ещё соль (какой я всё-таки умный), спички. Жаль, мыла нет. Ну да ладно, грязь – это не смертельно. Ещё полторашка воды, но важнее не сама вода, а тара, в которую можно налить снова. И вторая фляжка, где водка. Водку следует приберечь, лекарств нет, и взять их негде, а потому любую рану следует немедленно дезинфицировать. Ещё кружка из нержавейки, большая, на литр. Вот это совсем хорошо, можно и воду пить, и супчик сварить. Из зайчатины супчик так себе, а вот из потрохов.

Решив отложить умствования на потом, когда буду сыт, я вскочил с места и отправился собирать дрова. Взял мачете, но нужды не возникло, хватило одного валежника, которого за десять минут насобирал целую гору. Бумаги бы ещё. Увы. Даже туалетной не имелось. Не взял с собой. Пришлось присмотреть берёзку, которую я безжалостно ободрал, добыв коры на растопку.

Ещё через полчаса передо мной горел костёр, на котором стояла импровизированная плита из двух плоских булыжников. А уже на них я поставил кружку, где весело кипело жирное варево из заячьих потрохов. Пробежавшись по окрестностям, я нашёл культурное растение, пережившее годы разрухи. Это был укроп, ещё маленький, но уже годный в пищу. Немедленно искрошил ножом и отправил в суп.

Жизнь понемногу налаживалась, мои охотничьи потуги обернулись неожиданным финалом. Теперь я живу в дикой природе и сколько мне так жить, одному Кришне известно. А потому нет смысла себя в чём-то ограничивать, нужно полноценно питаться, нормально спать, благо, летом это можно делать и под открытым небом. Отсутствие людей должно дать толчок размножению зверья. Это радует, при наличии патронов добыть пропитание получится. Другое дело, что одно мясо, тем более такое, как зайчатина, - пища неполноценная, нужны будут ещё клетчатка и жир. Придётся собирать грибы, ягоды, или просто жевать кору и травы. Нда. Если сейчас весна, то никаких ягод не найду. Ладно, придумаю что-нибудь. Ещё рыба есть, вот только снастей у меня нет, если только из футболки сачок сделать.

Стемнело быстро, теперь я сидел на бетоне, сделав настил из веток, а сверху положил подклад от куртки и штанов. Неплохо, не пуховая перина, но спать можно. А под голову мешок, тоже ничего. Костёр постепенно затухал, а я, тоскливо глядя на небо, проваливался в сон. Завтра будет трудный день, надо хорошо отдохнуть. Звёздное небо уже не казалось таким притягательным, красиво, но лучше смотреть на это с балкона городской квартиры. Утром надо будет зайцев зажарить, а то испортятся.

Когда я уже задремал, меня вдруг подняли. Да так, что я прямо на ноги вскочил. Где-то далеко раздался глухой тоскливый вой, от которого натурально застыла кровь. Волк? Прислушавшись, я подумал, что тварь сейчас далеко, а слышу я её только потому, что воет необычайно громко. Волк-мутант?

Ружьё само прыгнуло в руку. Что у меня там? Дробь? Быстро переломил стволы и вставил с крупной картечью. Так надёжнее. Что я знаю о волках? Опасны, само собой. Что ещё? Сейчас лето, стало быть, они не в стае. Живут парами, выводят волчат, а питаются в основном мышами, ну, или теми же зайцами. Станут на меня нападать? Только от лютого голода, опять же, с одним волком я, наверное, и без ружья справлюсь.

Но лучше всего огонь, огня все звери боятся, кроме, разве что, одичавших собак. Немного повозившись, я развёл ещё два костра, так, чтобы оказаться в центре треугольника. Тут главное самому не сгореть. Зато теперь хищник десять раз подумает, прежде чем нападать. Кстати, хорошая идея, надо запомнить.

Заснул я поздно, время примерно совпадало с тем, что показывали часы, так вот, около трёх часов ночи я ещё не спал. А потом как-то сразу в глаза стал светить яркий свет, я проснулся, увидел, что костры потухли, а мне пора идти.

Сначала, правда, пришлось потратить час на приготовление зайчатины. Никаких изысков, просто запёк на углях (один из костров удалось раздуть, спички не вечные, зажигалка тоже). На завтрак съел одну лапу, заедая галетами и запивая водой из бутылки, остальное отправилось в мешок. Не знаю, встречу ли ещё дичь, но этих запасов должно хватить, пока в жизни не появится хоть какая-то определённость.

Больше задерживаться здесь не было смысла. Впереди долгий летний день, я бодр и полон сил, а потому собираюсь прошагать километров тридцать-сорок. Много по моим меркам, я всё же городской житель и автовладелец, но физподготовка у меня хорошая, быстро идти смогу. Только бы с дороги не сбиться.

Кстати, а что с дорогами? Как теперь они выглядят. Разрушились от времени, но ведь не до конца. Что-то должно было остаться. Идти по дороге гораздо легче, чем по лесу.

Снова вынув компас, я начал ориентироваться. Так, вот здесь два крайних дома, вон там проходила грунтовая дорога, надо идти по ней дальше, пока не выйду на трассу. Грунтовка не сохранилась, только между деревьев временами попадались булыжники, по которым можно было ориентироваться. До трассы тут идти совсем немного. То есть, мне так казалось, что немного, когда на машине ехал, а теперь, пешком да по лесу, часа два топать придётся.

Мешок за плечи, проверить, легко ли вынимается мачете, ружьё на шею, так, чтобы в любой момент вскинуть и выстрелить. Теперь вперёд. Дорогу осилит идущий.

Погода сделала мне подарок, небольшой, но приятный. На небо набежали тучки, избавившие меня от дневного зноя. Зато появились комары, к счастью, немного и довольно вялые. Чем ближе я подходил к трассе, тем реже становился лес. А скоро показался долгожданный гребень, высокая насыпь, по верху которой вилась асфальтовая лента.

Дотопав последние сто метров, я присел на краю бывшей федеральной трассы, решив отдохнуть и осмотреться. Итак, что имеем? Дорога на месте. Сильно убитая, асфальт сохранился небольшими лоскутами, натурально с носовой платок размером. Основная часть – это камни и глина. Сильно размыта дождями, но, кажется, пока можно ездить. А ездят? Не поленился, вскочил и прошёл по дороге метров сто, пытаясь отыскать хоть какие-то следы. Может быть, по дороге ездили не лёгких повозках или ходили в мягких тапочках, но никаких следов на камнях и окаменевшей глине я не нашёл.

Куда дальше? Снова присев на краю, я вынул из мешка печёную тушку зайца, отломил переднюю лапу и стал жевать. Сухое, в рот не лезет. Добавил щепотку соли. Так лучше. Ещё глоток воды. Жарко, вода тут же выступила потом, пришлось добавить ещё глоток, на этот раз долго полоскал горло, чтобы чувство жажды исчезло.

Решил идти по дороге, по крайней мере, пока. Потом, как я помнил, она даёт большой крюк, а в различных съездах и ответвлениях я могу и запутаться, тем более что они вряд ли сохранились. Решено, иду по дороге, а как пойдёт на эстакаду, которая, как я думаю, обрушилась, поверну направо и дальше по лесу строго на север, пока не упрусь. Во что-нибудь да упрусь, хоть в руины, не может город пропасть бесследно.

А стоило мне пройти несколько шагов, как я услышал мерное гудение. Слабое такое, словно самолёт летит, но где-то очень далеко. Или высоко. Самолёт? Так это прекрасно. Я стал шарить глазами по небу. Пока не нашёл странный объект. На самолёт он походил мало, какой-то двухэтажный «Стелс», так эту форму можно описать. Двигался он быстро, хотя не слышно было пропеллера, и начисто отсутствовал реактивный след. А ещё, хоть и трудно определить размеры на расстоянии, показалось, что он очень мал, там даже один человек вряд ли поместится.

Я пытался кричать и махать руками, пусть это и беспилотник, но он ведь видит и снимает, а информацию куда-то передаёт. Теперь меня заметили. Или нет? Думаю, что да, всё же торчал на дороге, сложно не увидеть. На душе сразу полегчало. Гора с плеч свалилась. Может быть, планета наша и пережила какие-то потрясения, но цивилизация не рухнула. Вот она, цивилизация, по небу летит. А значит, рано или поздно, я окажусь в городе, где живут люди и ездят машины, а по ночам горит свет, и не воют голодные волки.

Дальнейшая дорога ничем особым не запомнилась. Просто шагал по хорошей когда-то трассе, что-то насвистывал под нос, а ружьё повесил на плечо. Как к жилью подходить буду, надо совсем убрать, чтобы за агрессивного дикаря не приняли.

Эстакада оказалась на месте, точнее, не оказалась. Как я и ожидал, конструкция не выдержала испытания временем и упала под собственным весом. Обломки ничего интересного не представляли. Теперь повернуться направо, свериться с компасом, после чего шагать через лес.

Лес, что характерно, был густой, видимо, здесь раньше был расчищен участок, а потом, когда людей не стало, одновременно поднялся подлесок, теперь стоявший непреодолимой стеной. Продирался с трудом, ружьё снова пришлось взять в руки, чтобы не цеплялось за ветки, а кое-где и мачете в ход пустил. А потом чаща резко кончилась, дальше лес больше напоминал парк, толстые, в два обхвата деревья, между которыми ничего нет, только ковёр из прошлогодних листьев. Остановившись, чтобы перевести дух, я попытался снова повесить ружьё за спину, но тут раздался громкий топот, а потом я услышал, как через чащу, где я едва не застрял и не лишился глаз, продирается кто-то очень большой.

От страха меня всего передёрнуло, отчего-то сразу подумалось, что приближается ко мне сама смерть. Ну не может человек быть таким большим и таким сильным, чтобы толстые ветки просто ломались под бешеным напором. Да и топот, который я расслышал перед этим, явно производился четырьмя ногами. В голове успела мелькнуть мысль о бегстве, но убежать от четвероногого хищника нечего и пытаться. Залезть на дерево? Так тут деревья как под копирку, прямые и с гладким стволом, а ветки начинаются метрах в четырёх над землёй.

И только после того, как я отбросил две явно глупые мысли, взгляд мой упал на ружьё. Вот дурак! Большой палец немедленно взвёл курки, я успел направить стволы на шевелящиеся кусты, а через секунду оттуда выпрыгнула туша, размером с носорога. Вот только у носорога нет такой пасти с хищными волчьими зубами, которая распахнулась чемоданом, пытаясь откусить мне голову.

Два выстрела, слившиеся в один, прогремели за доли секунды до столкновения, пасть отчего-то клацнула с опозданием, когда моя голова уже находилась на безопасном расстоянии. Удар сбил меня с ног, я пролетел метров пять, после чего больно ударился спиной о ствол дерева.

Каким-то чудом я умудрился не потерять ружьё, а пальцы, хоть и с великим трудом, смогли нажать на рычаг. Огромный зверь вставал на ноги, первый бросок был сбит выстрелом, но теперь он…

Это был волк, только с чёрной шерстью и такого размера, что в холке превосходил крупную лошадь. Он поднял голову, сверкнул глазами, раскрыл пасть, но вместо победного рыка оттуда хлынула кровь. Он непонимающе смотрел на меня, даже сделал шаг вперёд, но я уже успел перезарядить ружьё. Оба ствола с пулями, дважды, теперь уже с небольшим перерывом, выстрелил в него. Оба раза попал, в грудь и в шею. Кровь потекла уже непрерывным ручьём. Я снова переломил стволы, надо ещё раз… не пришлось. Гигантский хищник рухнул в лужу крови, уронил голову и в страшном молчании замер.

Некоторое время я стоял молча, пытаясь пропихнуть патроны в стволы. Потом сообразил, что сперва нужно стреляные гильзы извлечь. Извлёк, зарядил. Потом в изнеможении присел на корточки.

Что это за тварь? Таких не бывает, точно не бывает. Я не Николай Дроздов, но в зоологии кое-что понимаю. Если бы такие твари существовали, они бы сожрали всю живность, включая настоящих волков и медведей. Сколько там лет прошло? С точки зрения эволюции одна секунда, за такое время точно не появится новый вид. И никакая радиация тут не в помощь, от радиации, бывает, мутанты появляются, но большинство мутаций идут только во вред, они и отбраковываются естественным отбором. А чтобы накопились мутации полезные, требуются десятки тысяч лет, а то и сотни тысяч. Такой твари точно не может быть.

Треск сучьев за спиной заставил меня вскочить и вскинуть ружьё. Но, вместо очередной кровожадной твари, передо мной стоял высокий худощавый мужик, одетый в потрёпанного вида рубаху и штаны из серой ткани, на ногах его были кожаные, явно самодельные сапоги, а в руках он держал странного вида ружьё. Выглядел он уставшим, на лице имелась недельная щетина, а давно не стриженые волосы торчали в беспорядке.

Увидев направленный на него ствол ружья, мужик примирительно поднял руки, его оружие осталось висеть на ремне, поперёк предплечья.

- Не стреляй, я не опасен, на добычу твою не претендую. Ты убил, твоя и награда.

- Стоп, давай по порядку, - я опустил ружьё стволами вниз, но совсем убирать не торопился. – Сядь и расскажи мне всё. Какая награда?

- Ну, ты же волколака убил, за это награда положена, сто рублей, - говорил он медленно, да и вообще выглядел заторможенным. – Я сам его выслеживал, да только не успел. Если хочешь, помогу шкуру снять, за неё староста отдельно заплатит.

Так… староста, это о чём? Староста – это глава деревни в старое время, а если у них староста, значит… регресс налицо.

- Нет, ты не с того начал, - прервал его я, - мне надо вообще всё рассказать.

- Всё? – он удивлённо поднял брови. – Я всего не знаю.

- Хорошо, - я уже понял, что товарищ умом не блещет, в науках не силён, но какие-то подробности он знать должен. – давай так, я вопросы задавать буду, а ты мне отвечай.

- А волколак?

- А волколак не убежит, он мёртвый.

Он поморщился, но всё же присел, пеньков тут не было, пришлось сесть прямо на землю. Явно хочет делом заняться, а я тут с расспросами.

- Когда закончим, снимем шкуру с твари, половина награды твоя.

Это мужика явно обрадовало.

- Спрашивай.

- Тебя как звать?

- Стас.

- А меня – Олег. Скажи мне, Стас, какой нынче год?

- Год? – он выпучил на меня глаза. – А ты не знаешь?

- Нет.

- Сто пятьдесят восьмой.

- Эээм… Это от чего, с какого года считают?

- С года конца всего, я не разбирался, так староста говорил и учителя в школе.

- А ты плохо учился? – догадался я.

Стас пожал плечами.

- Скучно мне было, я охоту люблю, а школа… там читать надо, считать. А толку с того нет. Тогда как раз твари появились, а за них платить стали, можно в год четыре штуки убить, да и жить, не работая.

- А часто твари встречаются?

- Редко, - он вздохнул. – Это на юг надо идти, далеко, там часто попадаются, а здесь редко, вот, только волколаки бывают. Тут добычи много, им нравится.

- Так, а живёшь ты где?

- Деревня Жудилово, - тут недалеко, километров двадцать. – Мужики сказали, что следы волколака видели, я обрадовался, ружьё схватил и побежал.

- А город? – осторожно спросил я, что подсказывало, что ответ будет неприятен.

- Город? Какой?

Я растерялся.

- Ну, Брянск.

- А, Брянск, так он на месте, дальше там, идти далеко.

- А там живёт кто-то?

- Живут какие-то, дикие совсем, но безобидные. Наши их не трогают. Если пойдёшь туда, захвати соли, можно на неё шкуры выменять.

- А сам город, дома, дороги?

- Руины там, нет больше города, слышал, как говорили, что три заряда рванули. Почти весь с землёй сравняли, в некоторые места лучше и не заходить. А в других живут.

Кое-что начинало проясняться. Года считают от «конца всего», стало быть, какое-то событие, своей важностью перекрывшее рождение Христа. То есть, конец света, видимо, путём ядерной войны. Прошло с неё сто пятьдесят восемь лет. Узнать бы только, когда она началась, тогда можно вывод сделать.

- Допустим, а настоящего, целого города нет? Чтобы люди там жили и прочее?

- Есть, столица, я там не был ни разу. Туда и не пускают кого попало. Город закрыт, там учёные живут и инженеры. Со мной два парня учились, шибко умные, одни пятёрки получали, вот они туда и поехали после школы учиться.

- А здесь у вас грамотные люди есть? Учёные, инженеры.

- Староста только, да учительница, что до третьего класса учит. А если умных надо, так это в село иди. Там есть такие.

- Село… Деревня… - пробормотал я, пытаясь воспринять новое административное деление. – А где оно находится, это село?

- К Брянску бывшему ближе, там село, большое, там школа, там больница, там и управа сельская, где голова сам сидит и отряд полиции. За тварей-то голова платит, а староста только бумагу выпишет.

Так, стало интереснее, расстояния тут небольшие, теоретически, можно дотопать до этого села, найти голову, врача и ещё кого-то из умных людей, поговорить с ними, они больше расскажут. Если школа есть, значит, знания сохранились.

- Сможешь меня в село отвести?

- Смогу, да только… - он посмотрел на убитого монстра.

- Хорошо, - я вынул из ножен финку. – Приступим.

Но стоило мне развернуться, как в спину упёрся ствол ружья. Вот оно как? Знать, сто рублей – большая награда, если он готов человека порешить. А как умело простаком прикидывался.

- Стас, ты не шути так, - сказал я, медленно оборачиваясь. – Чего я тебе сделал?

- Думаешь, я дурак? – злобно сказал Стас, глаза его горели, тут явно не в награде дело, что-то личное. – Думаешь, не понял, кто ты есть? Да тебя за версту видно, что ты из чистых. Какого лешего ты тут забыл? Брось нож! Сейчас сведу тебя к старосте…

Больше он ничего сказать не успел. Может, охотник он и хороший, но в конвоировании пленных не разбирается совершенно. Поворачивался я медленно, специально, чтобы не вызвать подозрений, и нож послушно выбросил. При этом ствол, упёртый мне между лопаток, неизбежно смещался в сторону, в какой-то момент он оказался направлен мимо.

Интеллигентов принято изображать сутулыми хлюпиками в очках, но это понятно, если ты всю жизнь будешь железо поднимать, то никогда умным не станешь, времени не останется книги читать, и наоборот, если денно и нощно сидеть за книгами, вместо мускулов вырастет один только геморрой. Но это стереотипы, не имеющие отношения к реальности, Ломоносов подковы гнул руками, а Платон и вовсе на олимпийских играх побеждал. Вот и я кое-что могу, с боксом, правда, завязал давно, не по возрасту уже, а со штангой по сей день дружу и немалые успехи делаю. Делал.

Выстрелить он успел, но уже после того, как мой кулак прилетел ему в челюсть. Пуля ушла куда-то в небо, оставив облако порохового дыма, а Стас с тихим стоном рухнул в нокаут.

Глава вторая

- Очнулся? – негромко спросил я, продолжая сдирать шкуру с огромной твари.

Стас со стоном поднял голову, мутными глазами посмотрел на меня, после чего попробовал встать. Разумеется, у него ничего не получилось, и дело тут не в травме головы. Просто трудно вставать, когда руки у тебя связаны. Связывал я не туго, если сильно захочет, развяжется, но хоть в первые минуты глупостей не наделает. Очередной лоскут мохнатой шкуры отошёл от мяса, жира у зверя почти нет, шкура отстаёт с сухим треском, даже нож почти не требуется.

- Аааа… - проговорил он, едва открыв рот.

- Слушай, Стас, если я тебя развяжу, ты кидаться не будешь?

- А? Нет, не буду. Ты, чего это?

- Того, зачем было стволом в меня тыкать? Не люблю я такое. Договорились ведь, идём в село, там сдаём шкуру, деньги за неё делим, а дальше я сам. А ты чего удумал?

- Я думал, ты из чистых?

- Прежде, чем я тебя развяжу, расскажешь мне, кто такие чистые, и чем я на них похож. Мыться люблю, это да. Но думаю, ты имел в виду что-то другое.

Напрягшись, он всё же сумел сесть, голова у парня крепкая, а вот челюстью с трудом двигает, даже говорить стал невнятно.

- Ну, чистые, которые войну начали. Они потом, когда мир весь умер, где-то на островах жили, никто и не знал о них. А лет двадцать назад прибыли и поселились тут у нас.

- Где тут?

- У моря, Азовского, там база их есть, она всё больше становится.

- И что?

- Я тогда пацан совсем был, помню, как пошли люди их базу жечь. Много народу собралось. Ни один не вернулся. Даже трупов не нашли. С тех пор никто туда близко не подходит. Даже когда их беспилотники летят, лучше спрятаться. Вдарить могут.

Вот оно что, подумал я. Теперь всё на свои места встало. Собственно, такой сценарий и при мне вырисовывался. В общих чертах. Мир сознательно обрушили в пекло, а часть элиты, отсидевшись на островах, теперь вернулась. Тогда и беспилотник объясняется. А я-то дурак ему махал, прилетело бы ракетой.

- И ещё, - добавил он, указывая взглядом на полуободранную тушу монстра. – Твари эти тогда же появились, говорят, чистые их привезли и на свободу выпустили.

И это тоже вполне возможно. Вряд ли сама природа, даже подстёгиваемая высоким радиационным фоном, смогла бы за полтора века вывести такое чудо, это явный результат генетический операций. А делать такие операции могли только те, кто сохранил научный и технический потенциал.

- Короче, - сказал я ему. – Сейчас я тебя развязываю, помогаешь мне снимать шкуру, а то я не знаю, как эту тушу перевернуть, потом вместе со шкурой ведёшь меня в село. К голове, можешь к местному… как там полиция называется? Пусть они решают, из чистых я или нет.

- Да вижу теперь, что нет, одёжка только на тебе странная, у нас такую не шьют.

- А ты чистых видел?

- Один раз, далеко на юг зашёл, видел, как они по лесу шли, несли что-то. Парень и девка. Росту высоченного, даже девка выше меня на голову. Волосы белые, глаза синие, красивые, одежда странная, местами в облипку, а местами свободная. И цвет меняется переливами. Они увидели меня, да, видать, не захотели хватать, а я сразу дёру задал.

- Ясно, - кивнул я, развязывая узел на верёвке.

Развязав, я вернул ему и оружие. Странного вида винтовка при ближайшем рассмотрении оказалась ещё более странной. Приклад и ложе были довольно изящными, хотя явно кустарного изготовления. Приклад рамочный, скопированный с СВД, на этом, правда, сходство заканчивалось. Ствол был явно позаимствован у пулемёта ДШК, каковые и в моё время были редкостью и архаизмом, а остальное вообще слабо поддаётся описанию. Прицельное приспособление заводское, но затёрто до того, что цифры не видны. Что же до способа заряжания, то поверхностный осмотр выявил, что оно дульнозарядное, совсем как пищаль времён Ивана нашего Грозного. При этом, правда, отсутствовала полка и непонятен был механизм спуска. Как там пороховой заряд воспламеняется? Некоторое время поиграв со спусковым крючком, я понял, что внутри стоит что-то, вроде, пьезы. Отличный ствол для постапокалипсиса.

- А ружьё твоё как стреляет? – спросил я, протягивая ему винтовку.

- Так себе, - он поморщился, доставая из мешка патрон в виде бумажной трубочки. – Это ещё отца моего, всё хочу новое купить, да денег не хватает. У нас вообще оружие редкость.

- А новое дорого стоит? – спросил я.

- Рублей сто-сто пятьдесят, дробовик дешевле, но мне винтовку надо, хоть однозарядную, ещё и продают не всем, справки какие-то нужны, - серая струйка пороха из бумажной колбаски посыпалась в ствол, потом туда же отправилась скомканная бумага, а следом длинная пуля, поменьше, чем у пулемёта, но похожей формы, с выемкой сзади, только такими пулями можно стрелять из дульнозарядной винтовки. – Да новый ствол не дорогой, патроны вот дорогие. В этом-то, кроме пороха и свинца ничего не нужно, а там капсюли подавай, а ещё лучше, готовые патроны. А они стоят рублей по десять, дичь золотая получается. Да и продают редко, мужики, помню, аж в столицу ходили и вернулись ни с чем.

- А из этой попадать получается?

- Ещё как, пуля от цели вниз-вправо уходит, и чем дальше, тем больше, а я привычный так и целюсь с поправкой.

Так за разговорами мы закончили свежевать убитого волколака. Шкура, почти целая, занимала немало места, пришлось её особым образом свернуть, а потом перевязать верёвкой, получился рулон, который положили на плечи.

Теперь предстояло прогуляться в село, если я правильно понимаю местное административное деление, то это нечто вроде райцентра, в котором находится администрация района. А вокруг этого села расположены деревни в количестве нескольких десятков. Одну такую деревню мы проходили, когда двигались со шкурой на плечах по узкой грунтовой дороге. Деревня была классической: одна улица, вдоль которой стоят полтора-два десятка домов, а сзади к ним примыкают огороды и хозяйственные постройки. Обычные рубленые избы, в окнах стёкла, трубы из кирпича. Людей почти не видно, только дети бегают, да старики за ними присматривают. Где-то должны быть поля, но Стас, как смог, объяснил мне принцип устройства хозяйства. За основу были взяты советские колхозы, в тяжёлые времена поднимать земледелие можно было только крупным централизованным хозяйством, вот и прижилась коллективная собственность. Теперь на местах колхозы производят еду, часть оставляют себе, часть отправляют в город, который, по сути, один, хоть и довольно большой. Взамен получают орудия труда, мануфактурные товары, механизмы, лекарства и много чего ещё. Город же служит источником специалистов, вроде тех же агрономов, медиков и инженеров. И там же, в городе, находится всё политическое руководство страны и её силовой аппарат.

По поводу последнего Стас ничего толком не объяснил. Есть в селе участковый, или, как назвал его Стас, пристав, матёрый дядька с оружием. У него шесть помощников, что постоянно местность объезжают. Если где-то что-то случается, с чем эти семеро не справляются, собирают ополчение из местных, тоже небольшое, два-три десятка. Пристав открывает арсенал и выдаёт винтовки, которые потом надлежит сдать. Но такое бывает нечасто, преступления у них редки, а если и есть, то это чаще пришлые совершают, кроме этой карликовой державы, есть и другие поселения, там люди одичали куда сильнее, а потому могут на конфликт пойти. Вот и приходится их иногда силой оружия вразумлять. Есть и армия, но какая она из себя, Стас не видел ни разу.

Также не удалось добиться от него внятного описания столицы. Сам он там никогда не был, только слышал от других, что там дома кирпичные, высокие, часть от прежнего мира остались, а часть новая. Судя по указанному направлению, находилась она где-то на месте бывшего Воронежа или рядом с ним. Ещё рассказал, что там заводов куча, но это не в самом городе, а вокруг него, и железная дорога тоже есть, несколько веток отходят от города, как правило, к самым крупным сёлам. Сейчас ещё новые строят. Где-то там институт, в который Галя уехала учиться, да так и не вернулась, осталась работать, а ещё там сидит верховный правитель, которого все боятся и уважают, но почти никто в лицо не видел.

Село показалось часа через четыре с половиной. Мы уже дважды присаживались отдохнуть и перекусить, дорога провела нас ещё мимо трёх деревень и одного лесозаготовительного комбината, где вовсю кипела работа, мужики таскали брёвна вручную в какой-то деревянный сарай, а там, судя по визгу, стояла настоящая механическая пила, надо полагать, на паровой тяге.

Этот населённый пункт был куда серьёзнее, даже именовать его селом было неудобно, тут, на мой взгляд, проживало куда больше людей, не меньше тысячи, наверное, а скорее всего, даже больше. Имелись тут кирпичные дома, высота которых достигала пяти этажей, но основная масса выглядела двухэтажными бревенчатыми домиками. Дымили трубы нескольких котельных, да не просто котельных, это явно какие-то паровые механизмы, возможно, даже электростанции. Вдоль улиц стояли фонарные столбы.

Места хватало с запасом, строили широко, при желании, если население вырастет, можно будет просто уплотнить застройку, тогда село это станет полноценным городком и вместит в себя уже тысяч пять, а то и больше.

Когда подошли поближе, стало видно, что несколько улиц выстроены под прямыми углами, а дорожное покрытие выложено камнем, вроде, отсталые технологии, но ездить можно. А тротуары вдоль дорог дощатые, слегка над землёй приподняты, чтобы в дождь удобно было ходить. В целом впечатление было скорее приятное. Людей, опять же, немного. И все делом заняты, никаких праздношатающихся. Вот идёт человек, несёт на спине длинную доску, на нём комбинезон рабочий весь маслом заляпан. А чуть дальше трое работяг столб поднимают, новый, свежеструганный, а рядом на земле старый сгнивший лежит. Электричество или связь.

- Куда идти-то? – спросил я Стаса.

- Вон туда, - он указал рукой вперёд, куда мы и так шли. – Там домик такой, в три этажа. Сельская управа. Там и голова сидит, а потом можешь и с приставом поговорить.

- Шкуру с собой потащим?

- А как же, её сопрут мигом, да и за убитого волколака денег никто не даст, если доказательство не предъявим.

- Ты же говорил, у вас не воруют?

- Ну, не воруют обычно, но, если что где плохо лежит, прихватят обязательно.

До здания администрации топали ещё минут пятнадцать, я уже основательно устал, почти весь день в пути. Теперь в самый раз посидеть с кружкой чая, да поговорить с умным собеседником.

На здании висела табличка с надписью «Сельская управа с. Антоновка». Дверь в здание была открыта, но на входе, подобно Церберу, сидел секретарь. Или не секретарь, просто какой-то пожилой мужик с журналом, куда полагалось вписывать всех вошедших. Одет цивильно, в пиджаке и рубахе, только без галстука. Он поначалу хотел нас прогнать, но, увидев шкуру, немедленно смягчился и вынул из стола древний телефонный аппарат.

- Пётр Михалыч? Тут пришли двое. Ага, Стас Липков, да с ним ещё один. Тоже охотник, - он покосился на моё ружьё. – Так я и хотел их выгнать, но они шкуру принесли. Не знаю какую. Большая, чёрная. Пропустить немедленно? Принял, ждите. Со шкурой? Понял, сейчас.

Он положил трубку, а мы уставились на него.

- Идите наверх, со шкурой вместе, покажете голове, он скажет, что делать. Куда? Ружья-то сдайте.

Ружья мы отдали ему на сохранение, он немедленно убрал их в стенной шкаф. А мы поднялись на второй этаж, где на одной из дверей была надпись «Сельский голова Фокин П.М.». Из вежливости я дважды стукнул, потом открыл дверь и просунул голову.

- Разрешите?

- Да, конечно, проходите, - ответил мне худощавый молодой мужчина с короткой стрижкой и очками на носу. – Присаживайтесь, а шкуру на пол положите. Стас, привет.

- Здрасте, Пётр Михалыч, - поздоровался Стас, аккуратно сваливая свёрнутую шкуру на пол. Мы вот зверя убили, ну, то есть, он убил, а я шкуру снимал. За шкуру премия будет?

- Будет, конечно, я прямо сейчас деньги выдам, а шкуру ты сам отнесёшь в мастерскую, помнишь, где?

Голова без промедления открыл верхний ящик стола и вынул оттуда сначала журнал, а потом четыре денежные купюры, достоинством в пять рублей. Стас кинулся было сам, но, тут же устыдившись, отдал первенство мне.

Я не спеша прочитал запись в журнале, гласившую, что сдана шкура волколака, крупная, а в графе сумма указано «20 руб.» После этого купюры перекочевали ко мне, я немного повертел их в руках, посмотрел на номинал, разглядел водяные знаки и изображение какого-то пожилого мужика с бородой. В моей истории подобного персонажа не было, явно уже из новой истории. Немного подумав, я спросил:

- А за само убийство награда будет?

- Конечно, - кивнул головой Пётр Михалыч, - только не сразу. За сданные мат ценности я отвечаю, потому и плачу из средств района. А убийство волколака – это вопрос безопасности, тут пристава надо звать, он справку напишет, а уже по ней касса деньги выдаст.

- И долго это?

- Если пристав на месте, то сегодня оформим, а завтра с утра заплатим.

Облегчённо вздохнув, я протянул три бумажки из четырёх Стасу.

- Держи, твоя доля.

- Вот спасибо, - обрадовался он. – Пойдём, что ли?

- Нет, - я покачал головой, - ты иди, а мне нужно с начальством поговорить, дело у меня важное.

Подмигнув мне, Стас ухватил шкуру и через мгновение скрылся за дверью.

- Зря отпустил, - непринуждённо переходя на ты, сказал голова. – Там кабак работает, а Стас к алкоголю неравнодушен. Так-то ничего страшного, он не буйный, пусть пьёт, но через часок лучше его оттуда увести. У нас местным, кто на работе, не наливают, а он здесь не числится.

- Безработный, значит.

- Ни в коем случае, безработных у нас в принципе нет. Стас у себя в колхозе скотником работает. Только так работает, что… хорошо, если тридцать трудодней за сезон. Только староста закрывает больше, благодаря Стасу колхоз план по мясу перевыполняет, да и по шкурам тоже. Это ценные шкурки, вроде этой по отдельной цене сдают, а остальные, что корова, что лось. Стас, конечно, обалдуй, но обалдуй полезный. Вообще, зверя в лесах много, охота – подспорье великое, только оружия у людей почти нет. Дети птицу бьют из самострелов, а на крупного зверя не с чем ходить.

Тут он прервал монолог и посмотрел на меня.

- Так о чём поговорить-то хотел?

- Дело такое, - я замялся, соображая, как объяснить свою проблему так, чтобы сразу в дурдом не повезли. – Можно сначала пристава дождаться, ему тоже интересно будет?

- Можно и так, - согласился Фокин. – Я ведь вижу, что человек ты нездешний, стало быть, тебя регистрировать нужно, а это тоже его обязанность.

- Не только регистрировать, но и вообще, - я виновато опустил глаза. – Дело в том, что я провалился из прошлого. Из две тысячи двадцать первого года от Рождества Христова. Не знаю, какой это год у вас.

Пётр Михайлович резко с грохотом захлопнул журнал, потом снял очки и, сильно прищурившись, посмотрел на меня невооружённым взглядом.

Глава третья

- Феликс Нечаев, - представился пристав, сразу, как только переступил порог кабинета. Потом поздоровался с головой, снял фуражку, присел на стул и продолжил: - тутошний пристав, а у вас что за проблемы?

Пристав этот был фигурой колоритной. Возрастом чуть старше меня, к сорока ближе. Лицо простое, мужицкое, видно, что крестьянских кровей, чисто выбрит, а на голове большая залысина. Комплекции могучей, явно подковы гнёт одной рукой. Одет в синий китель из плотной ткани со стоячим воротником, фуражка тоже синяя, с непонятной кокардой. Штаны-галифе, снизу кожей обшиты, явно верхом часто ездит, а справа на ремне пистолет висит в кобуре, непонятной марки, но большой, с длинным стволом. Ещё были хромовые сапоги, что начищены до зеркального блеска. На мундире значков и шевронов нет, только погоны. Обычные, со звёздами, старший лейтенант.

- Да вот, человек пришёл, - указал на меня голова. – Охотник, волколака завалил, на пару со Стасом Липковым. Надо справку на премию выписать. Но это не всё.

- А что ещё? – деловито спросил пристав, вынимая из большой кожаной папки бланк на листе плотной бумаги.

Вместо ответа голова снял трубку с одного из двух телефонов, что стояли на столе и проговорил:

- Мария, принеси, пожалуйста, чаю. Три стакана. Сахар? Вазочку прихвати, мы сами добавим.

Положив трубку, он поднял глаза на полицейского и сообщил:

- Утверждает, что путешественник во времени. Что провалился из прошлого, из минус третьего года. Говорит, шёл по лесу, зайцев стрелял, а потом бац! Вместо зимы стало лето. И год нынешний. И знаешь, Феликс, что самое странное?

- Ну.

- Я ему верю.

- Объясни? – пристав написал несколько слов на бланке, поставил печать, которую вынул из кармана, потом расписался сам и дал расписаться мне.

- Смотри, форма на нём. Ты когда в последний раз такую видел?

- Никогда.

- А материал? Ты не стесняйся, потрогай. Но и это ещё не всё, - голова протянул полицейскому документ. – Вот, смотри, паспорт, самый настоящий, почти новый, я такие видел в музее. Год рождения смотри. Так, а вот дальше, телефон сотовый. Без малейшей царапины, даже заряжен ещё. Патроны к ружью пластиковые, таких не делали уже лет семьдесят.

- Это ни о чём не говорит, - тут же включил скептика пристав. – Паспорт и напечатать можно, а пластик и ткани синтетические у чистых делают. Сам-то он, вроде, не из них, но мог как-то разжиться. Например, с трупа. Так что перемещение во времени…

Полицейский-скептик вдруг замолчал на полуслове, так и оставшись сидеть с раскрытым ртом. Некоторое время молчали и мы, только через минуту Фокин осторожно спросил:

- Феликс, ты, часом, не подавился?

- Старый я совсем стал, - как-то совсем грустно проговорил полицейский. – Память подводит. Вроде всего чуть больше года прошло, а уже забыл.

- Чего забыл-то?

- Бумага из управления приходила. Мы с мужиками посмеялись, да положили под сукно, решили, что там, в столице, офицеры пьют на службе, а потом такие циркуляры выписывают.

- И что там?

- А там… там инструкция на случай, если вдруг объявится кто-то, кто скажет, что из прошлого прибыл. Точно, как здесь. Обращать внимание на одежду, на телефон, документы, если есть. А потом…

- Что? - с тревогой спросил я.

- Да ничего, задерживать, проводить первичный допрос и отправлять в столицу, да не в наше управление, а через них к контрразведке. Ещё доктору показать. Я так понимаю, что это не первый случай.

При слове «контрразведка» мне стало не по себе. Потом подумал, что вряд ли там настоящее гестапо, просто дело важное и конфиденциальности требует. А первичный опрос пускай проводят, я честно на все вопросы отвечу.

На стол лёг бланк, бледная копия, где с трудом можно было рассмотреть слова. Так, Фамилия Имя Отчество. Место проживания до того, как. Год рождения, образование. Семейное положение. Специальность. Место работы. Служба в армии, род войск, звание, военная специальность. И ещё некоторое количество пустого места, где я мог о себе изложить всё, что захочу. На заполнение ушло минут двадцать, в течение которых дверь отворилась, вошла девушка лет двадцати, видимо, та самая Мария, которая поставила на стол поднос с тремя стаканами чая, гранёными в красивых металлических подстаканниках, ещё там стояла вазочка с сахаром, и лежали три чайные ложки.

Пристав взял лист в руки, некоторое время читал текст, потом уточнил:

- В институте преподавали? А какой предмет?

- Историю государства и права, я вообще во многих местах преподавал и разные предметы, образования у меня два, историк и юрист.

- Насчёт армии непонятно. Это что, комендантская рота?

- Спортрота, - объяснил я. – Есть такие солдаты, которые в армии только и делают, что тренируются и на соревнованиях выступают.

- А вы, простите, спортсмен?

- Боксировал хорошо в молодости, сейчас уже бросил.

- Ясно, - пристав сделал пометку на том же листе. – То есть, в военном деле мало понимаете?

- Стрелять умею, строем ходить и противогаз надевать.

Снова короткая пометка.

- А с женой почему развелись?

- Личное, но, если честно, она другого нашла, потом разошлась с ним, может быть, мы бы и сошлись обратно, но…

- Понятно, а супруга где проживала?

Я назвал адрес. Пристав некоторое время молчал, потом я спросил:

- Скажите, а есть какие-то сведения…

- Практически нет, - грустно сказал он. – Часть архивов погибла, но не буду вас обнадёживать, скорее всего, ваши жена и сын сгорели в огне ядерного взрыва.

Желание спрашивать пропало, вообще все желания разом отпали.

- А доктору зачем?

- Анализ крови, который потом тоже в столицу нужно отправить. Что-то там, в крови, важное, я так понял, что у нас после всех потрясений, анализ один, а у вас, нетронутых, другой. Подтвердить, так сказать, алгеброй гармонию.

Фокин взял трубку и с третьей попытки вызвонил местного врача. Велел ему захватить всё, что требуется для забора анализа и бегом бежать в административное здание. Потом снова позвонил, на этот раз некой Валентине Семёновне, которую тоже позвал на беседу. На мой вопросительный взгляд он ответил:

- Учительница, одна из лучших, историю и географию преподаёт.

- А она зачем?

- Есть мнение, что у тебя вопросы будут. Тебе ведь интересно узнать, куда ты попал?

- Само собой, только я бы и подождать мог, у вас наверно других дел хватает.

- Дел хватает, - согласился Фокин. – Вот только не каждый день люди из прошлого к нам приходят. Да ещё грамотные. У нас вообще людей не хватает катастрофически, а грамотных и подавно. Мы, я и Феликс Петрович, просветим насчёт государственного устройства, а Валентина Семёновна расскажет, как к такому пришли.

Я молча отхлебнул чай. А ведь чай. Кажется, китайский. Не самый лучший, но чай. А до Китая отсюда…

Скоро прибыли все нужные люди. Врач оказался полноватым мужиком лет сорока, совершенно седой и с опухшим лицом. При этом он, впрочем, был весьма бодрым и разговорчивым. Называть его предложил Климом, просто Клим, без отчества. Немедленно раскрыв саквояж, он извлёк блестящую стальную коробку, а уже из неё достал стерильный шприц, старого образца, стеклянный, вату и пузырёк спирта.

- Закатай рукав, - велел он, теперь кулаком поработай.

Пока врач высасывал из меня кровь старинного вида стеклянным шприцем, Валентина Семёновна присела поближе и приготовилась рассказывать. Это была высокая худая женщина с длинными чёрными волосами, заплетёнными в косу, как и положено в огромных очках, не очень, правда, мощных. Лет ей было от сорока пяти до пятидесяти, но, как ни странно, кое-какую привлекательность сохранила. Одета в тёмно-синее платье из плотной ткани, а на плечи наброшен серый пиджак. Из-под платья торчат голые коленки. Косметики и украшений нет совсем, даже серьги не носит.

- Мне уже сказали, что у вас произошло, признаюсь, верится в такое с трудом, но вам явно нужна помощь, - голос был приятный, если бы я был её учеником, слушал бы каждое слово. – Думаю, будет лучше, если бы вы задавали вопросы, а мы на них отвечали.

- Хорошо, - согласился я, - политинформация не помешает, начнём с простого: какой сейчас год?

- Вас, я думаю, интересует дата от Рождества Христова? – уточнила Валентина Семёновна. – Две тысячи сто восемьдесят второй, тринадцатое мая.

- А вы считаете от конца всего? – уточнил я.

- Именно так, в две тысячи двадцать четвёртом году случился Конец Света. Эта дата куда важнее древнего религиозного праздника, решено было считать от неё.

- А как выглядел БП?

- Простите?

- Конец Света, - поправился я, вряд ли учительница из будущего знает похабные сокращения. – Что случилось? Война?

- Да, ядерная война, разрушение городов, коммуникаций, части заводов, мостов, дорог, словом, всего, что делает человеческое общество цивилизованным.

- А кто победил? – спросил я, но тут же поправился, - вернее, кто с кем воевал?

- А вот тут было непонятно, конфликт изначально был между нашей страной и блоком НАТО, вот только очень быстро случилось так, что в войну эту были втянуты почти все страны мира. Война была странной, страдали не столько военные, сколько гражданские объекты.

- Это всегда так, - я равнодушно пожал плечами. – А чем кончилось?

- Кончилось тем, что человечество откатилось в каменный век, - ответил за учительницу Феликс.

- Не в каменный век, разумеется, поправила она, - в Средневековье с некоторыми отличиями. Результат был примерно следующий: после обмена ядерными ударами, многократного, в течение нескольких недель, население Земли сократилось с восьми миллиардов, до полутора-двух.

- Неслабо, - удивлённо произнёс я, в моём понимании возможности ядерного оружия были куда скромнее.

- Больше всего досталось Китаю и Индии, - продолжила учительница. – Там потери населения составили примерно девяносто пять процентов.

- А Китай с Индией на чьей стороне были? – спросил я, снова удивившись.

- В том-то и дело, что ни на чьей, если только в процессе успели подключиться к одной из сторон конфликта, или имели какое-то тайное соглашение. Но удар, нанесённый по ним, был чудовищным. Ядерным оружием никто не ограничивался, в ход пошли химия и боевые штаммы, в том числе самые примитивные, вроде бубонной чумы. Вакцинация легко решила бы проблему, да только системы здравоохранения уже не осталось. Тех, кто выжил после такого, добил голод, поскольку разрушенная инфраструктура не могла прокормить даже такое количество.

- Просто там население большое, - уверенно сказал Феликс. – Было большое.

- Именно, - Валентина Семёновна уверенно кивнула. – Уже потом, когда мы узнали о целях войны, всё встало на свои места.

- И что это были за цели?

- А вы не догадываетесь? – она невесело усмехнулась. – Разрушение мира. Те, кто решал судьбы мира, те, кто работал на них, те, кто их (именно их) защищал, не пострадали. Более того, как оказалось, вся война была гнусным договорняком между сильными мира сего. Возможно, те, кто вёл войну, водил самолёты, нацеливал ракеты, высаживался на вражеской территории, - все они верили, что защищают Родину. Вот только президенты, министры, депутаты, генералы и полковники, а также просто большие люди избежали общей участи.

- Они всё это и устроили, - скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал я.

- Планы такие имелись давно, что именно послужило спусковым крючком, нам неведомо. Но вся элита, по крайней мере, западная, исчезла прямо перед войной. Исчезли и многие специалисты, инженеры, учёные, деятели искусства. Масса научных лабораторий также была закрыта, а оборудование и сотрудники исчезли в неизвестном направлении.

Я потихоньку начинал складывать в голове пазл мироустройства.

- Были и другие странности, например, при бомбардировках, уничтожавших в первую очередь города, не пострадали месторождения ценных ресурсов, добывающие предприятия, некоторые порты. Это говорило о том, что кому-то они пока нужны.

- И когда же стало ясно, что произошло на самом деле?

- Примерно через год. Зима тогда была неожиданно холодной, не ядерный апокалипсис с ледниковым периодом, просто очень холодная и долгая зима. Холод и голод убили многих. На руинах бывшей России бродили последние отряды солдат, что так и не добрались до врага, они мародёрствовали, грабили, убивали. А ещё сражались между собой, от прежнего мира осталось много оружия. Артиллерия, вертолёты, танки. Враг далеко, до него не добраться, да и не было уже настоящего врага, США и Европа точно так же лежали в руинах, разве что положение выживших облегчалось более тёплым климатом. До врага не добраться, а сосед – вот он, у него есть то, чего нет у тебя. Началась гражданская война. На территории России образовалось полтора десятка правительств, каждое из которых объявляло себя единственно законным. Первым делом каждый новый президент отправлялся нагибать соседей. Лет через десять таких войн наступила окончательная деградация. Войны сошли на нет, просто закончились запасы снарядов и патронов, закончилось горючее для танков, да и люди, собственно, закончились. Оставшееся к две тысячи тридцать пятому году население России оценивалось в три-четыре миллиона человек. Не стало еды, и некому было её производить, начались болезни, мор, людоедство.

Она замолчала, а я ждал продолжения. Собравшись с силами, Валентина Семёновна заговорила снова:

- Через несколько лет появились они. Для многих уже было диковиной появление новой техники, людей в чистой новой одежде, сытых и весёлых. Это были чистые. Так они называли сами себя, так их называем мы.

- И как их восприняли?

- Вы ещё спрашиваете? – она криво улыбнулась. – Разумеется, негативно. Совершенно озверевшие люди, помнившие, как жили раньше, вдруг увидели тех, кто с ними это сделал. Все оставшиеся патроны тут же были истрачены на них, да только ответ прилетел такой, что быстро передумали воевать. Там, где убили или ранили чистого, ракетными ударами уничтожалось всё в радиусе нескольких километров. Дома, поля, лес, всё. Люди очень быстро присмирели, и это было довольно мудро. Кроме прочего, около чистых можно было прокормиться, оказать им какую-то помощь, или просто не мешать, чтобы не навлечь на себя кару с неба. Им, по большому счёту, неинтересны были дела аборигенов, они решали свои задачи. Именно тогда люди узнали устройство нового мира.

- А какие задачи у них были здесь?

- Как я уже сказала, им требовались кое-какие ресурсы, нефть, газ, руды редких металлов. Также вывозили технику с каких-то секретных складов. Иногда похищали людей, обычно молодых женщин или детей.

- Так каков же был новый мировой порядок?

- Это люди выяснили уже позже, когда появились контакты с чистыми. Публика, устроившая передел мира, была немногочисленной, около шести миллионов, это те, кто в первую очередь подходит под определение чистых. Они поселились в заранее построенных городах в нетронутых войной уголках мира. Австралия, Новая Зеландия, Южная Африка, Аляска, частично Канада. Это была новая раса господ, призванная воевать и править. Второй категорией чистых были солдаты, набранные ещё до войны наёмники без родины, именно они обеспечивали безопасность первых, правда, не выяснено, как первые держали их под контролем. Эта армия была относительно немногочисленной, вряд ли больше двухсот тысяч, но настолько технически мощной, что легко давила любое сопротивление на местах. Была и третья категория, те, кто должен был всё это обеспечивать своим трудом. Были созданы промышленные районы в тех местах, где условия были приемлемы для проживания. Производство материальных благ было почти полностью роботизировано, но совсем без людей роботы работать не могут, поэтому потребовалось некоторое количество высококвалифицированных рабочих, инженеров и учёных. Их было около двух-трёх миллионов, точнее сказать никто не может, промышленные районы сильно разбросаны по миру. Они жили с семьями, специально, чтобы воспроизводить самих себя.

- А остальные? – спросил я, уже зная ответ.

- Остальные, то есть мы, остались ненужными. Впрочем, полное уничтожение человечества в их планы не входило. Те, кому удалось выжить за пределами владений чистых, оставались резервом человеческого ресурса. На тот случай, если что-то пойдёт не так. Я уже говорила, что чистые, разумеется, не сами, а только солдаты и инженеры, прибывали, чтобы наладить добычу ценных ресурсов. Впрочем, быстро от этого отказались. В России слишком неблагоприятный климат, да и расстояния не располагают. Зачем нужен газ Уренгоя, если есть Катарский? И зачем нужна нефть Тюмени, если есть Аравия и Венесуэла? Немногочисленное население имеет весьма немногочисленные запросы, тем более что новейшие технологии, которые раньше просто придерживались, теперь стали полноценно использоваться.

- А зачем им понадобились люди?

- Женщины использовались в качестве прислуги, проституток и суррогатных матерей, мужчин иногда вербовали в солдаты, но быстро от этого отказались. Для работы с современной техникой нужен грамотный специалист, а тех, кто застал довоенный мир, становилось всё меньше. И ещё, то, что мы знаем о чистых, говорит нам, что это уже не люди в привычном нам смысле.

- А кто?

- На них работали лучшие учёные мира, в том числе генетики, они имели отличное финансирование и самое лучшее оборудование. Им и людей для опытов поставляли в неограниченном количестве. К моменту конца мира уже имелись отработанные технологии генетического изменения человека. Более того, эти технологии постоянно совершенствовались, для чего тоже нужны были люди со стороны. Они начали менять себя. С тех пор сменилось примерно пять поколений, может быть, шесть, теперь чистые представляют собой другую расу, а возможно, и совершенно новый вид человека. Не удивлюсь, если они уже не могут дать потомство с обычными людьми. По крайней мере, естественным путём.

- И… - я растерялся, не зная, что спросить. – Что это за изменения?

- Точно не скажу, я не биолог, но чистые очень долго живут, почти не болеют, обладают высоким ростом, огромной силой и выносливостью, у них сильно увеличен мозг, а его возможности возросли многократно. Понятно, что подобные положительные изменения коснулись только элиту, рабочих и инженеров преобразуют исключительно с целью сделать их лучшими придатками к машинам, а солдат делают более совершенными убийцами.

- Они надолго исчезли из жизни людей всего остального мира, - продолжил рассказ Фокин. – Но чуть больше десяти лет назад одна группа объявилась в наших краях. Их было немного, две-три тысячи, там были рабочие, солдаты, ну и собственно чистые. Они высадились с нескольких судов на берегу Азовского моря, в считанные недели отстроили там городок, закрытый высокими стенами, временами его расширяют. Проводят разведку местности, запускают дронов, а иногда и сами прогуливаются по окрестностям.

- А какие с ними отношения?

- Никаких, они нас игнорируют, если мы им не мешаем, несколько попыток нападения на них закончились большой кровью. Кроме того, в окрестностях городка чистых появились странные твари. Мутанты после большой войны были, но было их мало, и почти все вымерли в первые годы. То, что теперь завелось в тамошних лесах, не похоже на известные виды. Скорее, это результат генетических опытов. А кто у нас занимается генетикой по-крупному? Твари мигрируют, порой на большие расстояния, но основная концентрация именно на юге. Надо полагать, их выпустили, чтобы отбить у наших людей охоту шастать по окрестным лесам.

- А там что, леса? – спросил я, вспоминая берег Азовского моря.

- Довольно серьёзные, климат здорово изменился, лесная зона ощутимо подвинулась на юг, степь, соответственно, отступила. Зато теперь мы имеем много топлива и строительного материала, вот только поля под новые посадки приходится расчищать.

- С этим ясно, - угрюмо сказал я, ничего было не ясно, и даже то, что я услышал, требовалось переварить. – А что произошло именно у вас? Тут есть государство? Армия? Полиция? Как до такого дошли?

- Году так в семидесятом, - начал рассказывать Феликс. – Когда все войны уже отгремели, а из средств поражения остались только копья и луки, появился человек. Мы его зовём Старик, уважительно так, а звали его Виктор Сергеевич Кабанов. Очень серьёзный был человек, имел свою боевую группу, они хоть и грозные были, но, вместо того чтобы грабить, знания искали. И нашли. Нашли несколько поселений, где цивилизация хоть как-то сохранилась, грамотные люди, склады книг, станки разные, генераторы. Этого добра до войны хватало, даже специальные склады были на такой случай. Всё это добро собрали в одном месте, которое теперь столицей зовётся. Крестьян в округе данью обложили, да не просто зерном и картошкой, но и обязали детей отправлять учиться. Потом грамотное поколение подросло, их стали на инженеров учить, знания по крохам собирать. Слышал, хоть в истории этому не учат, что была большая экспедиция на Урал, какие-то подземелья разрыли, достали станки, материалы, а главное – все знания старого мира, или почти все. Потом начали их в жизнь претворять. Когда Старик умер, лет через тридцать, огляделись мы, а ведь уже что-то хорошее вырисовывается. Столица тогда сама по себе жила, снабжала округу полезными вещами, а округа её взамен жратвой, потом уже начали государство складывать. Повезло, что врагов немного вокруг было. Да чего там врагов, людей-то почти не осталось, всё больше малыми общинами жили, по три-четыре семьи в деревне, а тут стали в большие деревни объединяться. Тогда же порешили, что хозяйство поднимать следует организованно, что одиночки технику столичную не окупят. Пришлось на вооружение взять опыт коммунистов, что в нашей стране когда-то правили. Колхозы создавать.

- И как?

- Да сам видишь, - Феликс обвёл рукой окружающее пространство. – Не бедствуем, хлеба и мяса всё больше, смогли поголовье скотины поднять, коровы, свиньи, лошади, куры, - всё есть. Даже соседям иногда продаём. А в Столице всё технику производят, да всё лучше. Железные дороги запустили, несколько веток, сейчас новые строят, электричество проводят всё дальше. Инженеров грамотных учат, докторов, учителей, книги печатают. Старик, когда жив был, завещал всем грамотными быть, мол, неважно, ты слесарь, инженер или пахарь, а будь добр, школу закончи.

- А за пределами что? И насколько велика страна?

- Страна наша невелика. То есть, пространство большое, а населения мало, - снова включилась в разговор учительница. – Границы условные, с западной стороны Дона выгнута дугой, от бывшей Брянской области на юг, на самом юге границы нет, но там, где степь начинается, степняки правят, а у самого моря владения чистых, там наши иногда ходят, но деревень поблизости нет.

- Степняки – это кочевники? – уточнил я.

- Ещё какие, - угрюмо согласился Феликс. – Скотоводы, но любили в набеги ходить, грабили, людей в рабство угоняли. Но это давно, а как у нас армия появилась, пусть небольшая, да оружие стали производить, так и не стало набегов. Лет пять назад они снова рыпнулись, да их так причесали, что больше и не слыхать.

- Феликс-то знает, сам участвовал, - добавил Фокин.

- Ещё как знаю, - пристав усмехнулся. – Медаль дома на стенке висит, пулемётчиком был.

- Так, - я терялся в вопросах, пытаясь расставить их в порядке убывания важности, – пулемётчик, так у вас пулемёты есть? А я думал, что с оружием всё плохо, Стас с мушкетом охотился.

- Оружие есть, - важно сказал Феликс, - только мало его, у армии и полиции, у меня в арсенале лежат стволы, гражданским почти не даём, даже за деньги. А так есть, пулемёты, винтовки, автоматы, пистолеты, - он хлопнул себя по кобуре, - даже револьверы одно время выпускали. С патронами проблемы были, до сих пор дефицит, в калибрах одно время разнобой был, это я помню ещё. Но сейчас получше стало, глядишь, скоро и охотникам давать начнут, дело-то полезное.

- Так, ясно, - я почесал затылок и отхлебнул остывшего чая, в который так и забыл положить сахар. – А соседи у вас есть? Другие страны? На юге – кочевники и чистые, на востоке – Дон, за Доном кто?

- От Дона до Волги живут крестьяне, те, кто выжил после всех потрясений, вот только они пока сами по себе, от цивилизации далеко, живут как в древности. С нами дружат, но подчиняться пока не желают, раньше не желали, теперь уже передумали, скоро территория в том направлении вырастет, до Волги и даже дальше, - объяснил Фокин.

- Запад?

- На западе, где Украина и Белоруссия были, ограничений нет, проблема в нескольких радиоактивных пятнах, там до сих пор жить человеку вредно. Мы на Донбасс облизываемся, там место почти безлюдное и угля прорва, у нас угля почти нет, а из дерева топливо плохое. Вроде даже хотели туда дорогу железную строить, да только там заражено всё, мало мест, где человеку находиться можно.

- Так, а на севере что?

- На севере ничего, то есть, много чего, руины там почти не исследованные, но там радиация почти сплошь, а кое-где химия поработала так, что до сих пор даже трава не растёт, - снова включился Феликс.

- А как страна называется?

- Просто страна, Республика, иногда Россия по старинке, - сказала Валентина Семёновна. – У нас и столица – это просто столица. Название нужно, чтобы от других отличаться, а мы, по сути, одни. Есть в других местах подобные образования, но далеко, за Уралом, в Азии, в Америке что-то есть, говорят, что радиосигналы доходят.

- Ясно, а режим какой? В смысле, государственное устройство?

- Республика, - ответила Валентина Семёновна. – Выборное руководство. В каждой деревне выбирают старосту и одного человека в совет, В селе этот совет выбирает голову и одного человека в столичный совет, а там, в столице, представители каждого села выбирают верховного правителя.

- А я думал, он у вас бессменный.

- Вообще-то, верховный правитель уже пятнадцать лет на посту, но его пока не сменили, нужды не было. А под ним уже министерства, полиция, армия, промышленность, тяжёлая и лёгкая, сельское хозяйство, образование. Казначейство есть, деньги печатает.

- В целом понятно, а чем в вашей стране я могу пригодиться?

- Это уже не нам решать, - ответил Феликс. – Из столицы сообщат, потом и сам туда съездишь, может быть. С одной стороны, ты грамотный, к чёрной работе приставлять смысла нет, вот только нам больше техники нужны, а ты… - он замялся, подыскивая нужное слово.

- Гуманитарий, так это называется, - подсказала Валентина Семёновна. – Но это не страшно, в институте тоже преподаватели требуются, в том числе и по истории, да и юрист пригодится. Можно и в полицию взять.

- Кстати, да, - снова оживился Феликс. – Нам такие люди нужны, есть планы по деревням по приставу посадить, да и если территории новые присоединим, штат увеличится почти вдвое. Или в армию иди, там тоже пригодишься, может, бойцов учить поставят, кулаками махать ты умеешь.

- А как скоро ответ придёт из столицы?

- Сегодня с нарочным отправлю, - сказал Феликс. – Там у меня ещё документация накопилась, вот и отвезёт. Завтра бумага и анализ там будут, дня три на рассмотрение, а потом ещё день на дорогу.

- Оттуда поездом отправят, - добавил Фокин, - в соседнее село, Ямы. Оттуда телеграфом сюда сообщат или сразу с оказией отправят.

- А пока мне что делать?

- Отдыхай, - уверенно сказал Фокин. – Вино, карты, женщины.

- Но-но, - возразил Феликс, - вино – злой яд, азартные игры запрещены, а женщины… попробуй, должно получиться.

- Именно, - оживилась Валентина Семёновна. – С женщинами полный порядок, а пришлым ещё лучше. Так уж повелось, что к приезжим одинокие женщины благосклоннее.

- Почему?

- Ещё не так давно люди жили маленькими замкнутыми общинами, - объяснил долго молчавший Клим. – Была серьёзная опасность вырождения из-за близкородственных браков. Так что все старались пришлому женщину подложить, чтобы свежую кровь внести в общину.

- Да и вообще у нас это дело поощряется, - добавил Фокин. – Брак – дело святое, но и без него можно, мы даже на ранние связи сквозь пальцы смотрим, если девка в пятнадцать лет забеременела, то и чёрт с ней, лишь бы родила нормально. Население всё ещё маленькое, земля, даже та, что есть, втрое больше прокормит, да только где его взять, это население, только самим размножиться или соседей включить.

- Толково, - только и сказал я.

- Знаешь, что, Феликс, - высказал мысль Фокин. – Определи-ка ты его к Татьяне Марковой на постой.

- Добро, она только рада будет.

- А постой – это дорого?

- Ста рублей месяца на два хватит, а то и на три, - заверил Фокин. – А там уже посмотрим.

- Так их только завтра дадут, а устраиваться уже сегодня нужно, - напомнил я.

Фокин молча встал со стула, подошёл к сейфу и, после недолгого копания в потрохах, вынул несколько купюр.

- Держи, - на стол легли четыре купюры по двадцать пять рублей с изображением всё того же человека. Надо полагать, это и был тот самый Старик. – Завтра после обеда зайдёшь и распишешься, Феликс как раз бумаги напишет. Ещё справку получишь, вроде паспорта временного, негоже совсем без документов ходить.

- Теперь-то куда?

- Теперь, - сказал Феликс, вставая со стула. – Теперь пойдём твоего друга выручать из объятий зелёного змия.

Глава четвёртая

Кабак располагался неподалёку от здания администрации, обычный бревенчатый домик, приземистый, под тесовой крышей. Вопреки представлениям, здесь можно было не только пить, но и есть, изнутри доносились запахи борща и подгорелого масла.

Переступив порог, я увидел несколько длинных дощатых столов, за которыми сидели редкие посетители, стойку с барменом, бородатым мужиком необъятных габаритов, и вход на кухню, куда прямо сейчас нырнула молодая официантка.

Стас сидел на краешке стола, перед ним стояла пустая бутылка на поллитра, рядом ещё одна, выпитая на три четверти, а чуть поодаль сиротливо притаилась погрызенная горбушка чёрного хлеба, надо полагать, единственная его закуска. Охотник был ещё в сознании, он даже что-то говорил невидимому собеседнику.

- Давай, ты справа, я слева, - скомандовал Феликс, после чего мы, подхватив Стаса за руки, рывком подняли из-за стола.

- Петрович, он не расплатился, - тут же заявил бармен за стойкой.

- Жлоб ты, Березин, - укоризненно сказал пристав, но всё же полез Стасу в карман рубахи, выудил оттуда пятирублёвку и протянул кабатчику. – Хоть бы закуски подал.

- Он сам сказал, что не надо, - бармен аккуратно сложил пятёрку и сунул её в карман фартука, а сам начал отсчитывать сдачу, что меня приятно удивило, и дешевизна удивила, и честность.

- Вообще нечего рабочим людям посреди дня наливать, - продолжал ворчать Феликс, когда сгрёб горст мелочи и ссыпал Стасу в карман. – Если душа горит, ста грамм вполне достаточно, я уже старый и в грузчики не нанимался.

Стас силился что-то сказать, но, видимо, в этот момент последняя стопка достигла мозга, он икнул, закрыл глаза и окончательно обмяк у нас на руках. Весил охотник, к счастью, немного, поэтому нам не составило труда отволочь его к отделению полиции, представлявшему собой небольшой кирпичный домик в два этажа с решётками на узких окнах.

- А куда его теперь? – спросил я.

- В камеру пока, пусть проспится, как в себя придёт, так я его опохмелю и в общежитие отправлю, - пристав продемонстрировал мне прихваченную из кабака недопитую бутылку. – Сразу бы туда, да только не примут в таком виде.

- Стоп, а ружьё его где? – всполошился я.

- Там же, где и твоё, - пожал плечами Феликс. – В управе. Он его не забирал, знал, куда и зачем идёт. Ты своё тоже не спеши забирать, не дело это с ружьём по селу ходить.

- Разберу и упакую в мешок, - отмахнулся я, сваливая спящего Стаса на узкую лавку. – Мне вот ещё что интересно: тут переодеться можно, брюки там, рубашку купить? А то в таком виде как-то неприлично, внимание привлекаю.

- Это можно, - Феликс прикрыл двери камеры, но замок вешать не стал, всё же не преступника закрыл. – Сейчас провожу.

Из отделения полиции мы направились в другой дом, на этот раз деревянный в два этажа, на первом продавались скобяные изделия, инструмент и всякая мелочёвка. А на втором имелся отдел одежды и обуви. Это обрадовало, а то я уже начал беспокоиться, что придётся на заказ шить. Нет, здесь и фасоны разные, и размеры есть почти все. А если уж не подойдёт, имелось небольшое отделение, где прямо сейчас стрекотала швейная машинка, обрезать, перешить, расширить.

- А ткани у вас откуда? – спросил я Феликса, перебирая брюки на вешалках.

- С неба упали, - с улыбкой сказал он. – Сами и делаем. В столице две фабрики, да и по местам, в колхозах, зимой люди заняты, пряжу сдавать выгоднее, чем сырьё. Кое-где и ткацкие станки стоят, только ткань не каждый делать может, там, на приёмке, контроль качества очень строгий, если чуть тоньше нить, если плотность не та, оставляй себе, ни копейки не заплатят.

- А из чего делают?

- Вот это, - он указал на ряды брюк со стрелками (вообще, заметно, что мода нисколько не поменялась, как только люди вернули себе кусок утерянной цивилизации, сразу вернулись к фасонам конца двадцатого века), - шерсть, а дальше льняные идут. Лён летом носить лучше всего, не жарко в нём. А вот лён с коноплёй, ещё лучше. Хлопка мало, да и дорогой он, почти всё из льна и шерсти, конопля ещё.

- А это мало откуда берётся? – поинтересовался я, снимая подходящие с виду брюки без стрелок. – Здесь ведь точно не растёт.

- Не растёт, ты прав, только караваны приходят. На верблюдах. Из Китая, через Среднюю Азию. Оттуда везут шёлк, специи и чай, иногда скот племенной гонят, коровы, овцы, а туда всё больше изделия продаём, одежду, металл, не просто металл, конечно, а полноценные кованые инструменты, лекарства ещё они сами не производят. Оружие тоже просили, да только не знаю, продали наши или нет, так-то нам с ними делить нечего, далеко они, можно и продать старьё.

- И как часто?

- Пару раз в год, редко чаще, и они ярмарку не устраивают, весь товар государство закупает, а потом уже распределяет. В магазины мало что попадает, да и цена кусается.

- А магазины тоже государственные?

- Конечно, - он удивлённо посмотрел на меня, как будто я сморозил какую-то чушь. – Всё государственное, и кабак, где Стас пьянствовал, тоже государственный. Правда, Березин хитрый жулик, он и про свой карман никогда не забывает. Но это до большой ревизии.

- А частники есть?

- Я примерно представляю, о чём ты говоришь, есть артели частные, лесорубы те же, да старьёвщики, но они, по сути, тоже на государство трудятся, им план спускают, они его делают. Что сверх плана, могут сами продать, но это мелочи.

- А старьёвщики – это?..

- Сам подумай, - терпеливо объяснял Феликс, - здесь ведь когда-то была большая густонаселённая страна, далеко не все руины разобраны, некоторые так и стоят, не нашлось желающих пограбить. Одного металла можно насобирать тоннами, только с транспортировкой вечно беда. А там ведь и поважнее вещи попадаются. Двигатели, электроника разная, просто провода.

- А электроника за столько лет не отказала? – удивился я.

- Когда как, в иных местах компьютеры находят в таком состоянии, что только в розетку воткни, и сразу включится, только пыль вытряхнуть надо. Редкость, конечно, стечение обстоятельств, дом по краям обвалился, а в центре пара комнат цела осталась, законсервировало, так и стояло всё полторы сотни лет.

- А оружие? – осторожно спросил я, примеряя штаны.

- Оружие тоже находят, да только оно мало годится, из некоторых ещё можно стрелять, но большая часть для оружейников образцами служит, и материалом, сталь там хорошая. Теперь мы новое оружие делаем, хуже старого, но кое-каких успехов добились.

- А армия у вас большая? – спросил я, брюки подошли почти идеально, осталось ремень прикупить, да и цена порадовала, четыре рубля восемьдесят копеек. – Или военная тайна?

- Нет никакой тайны, две тысячи человек была, три полка по шестьсот и вспомогательные части. Два полка пехотных, а третий – конница, драгуны. Они самые бывалые, всё время дежурят на южной границе, степняков гоняют, по полгода триста человек стоит, а триста в столице.

- И триста человек степняков гоняют?

- А тех тоже немного, редко тысяча соберётся или полторы, так они с саблями и луками, а у драгун пулемёты есть. Там важно перехватить успеть, а если перехватили, то степняки сами назад поворачивают, они грабить идут, а не воевать.

К брюкам добавилась пара рубашек серого и синего цвета, пиджак из прочной ткани, покроем подходящий под брюки, три смены нижнего белья (трусы и майка), широкий кожаный ремень с блестящей медной пряжкой, туфли из толстой кожи, несколько пар носков и пара полотенец. Всё вместе потянуло на двадцать восемь рублей с мелочью.

Я быстро переоделся, зимний камуфляж туго свернул и сложил в рюкзак, после чего мы с приставом отправились на поиски съёмной квартиры. По дороге зашли в управу, где я забрал ружьё, которое, как и обещал, немедленно разобрал на части и спрятал в рюкзак. Съёмное жильё находилось в большом деревянном доме, обнесённом редким забором из потемневших досок.

Подойдя к калитке, Феликс громко постучал.

- Чего стоите, как не родные? - раздался громкий женский голос внутри дома, я заметил, что дверь распахнута настежь. – Проходите уже.

Феликс, согласно кивнув, просунул руку в специальную дырку в заборе, отодвинул засов, калитка распахнулась, и мы вошли. Поднявшись по крыльцу, мы заглянули внутрь дома, на глаза попались двое детей, девочка лет восьми и мальчик лет пяти. Они весело гонялись друг за другом и что-то друг в друга швыряли. Хозяйка выглянула чуть позже, женщина, довольно красивая, босая, в нарядном коротком платье в цветочек, длинные русые волосы уложены в хвост, немного в теле, но не толстая, глаза добрые и на лице вечная улыбка. Моложе меня, но ненамного, лет тридцать или чуть меньше.

- Здравствуй, Феликс Петрович, - улыбнулась она во все тридцать два зуба.

- Привет, Татьяна, - он кивнул на меня. – Принимай постояльца. Зовут Олег. Нездешний он (это слово пристав произнёс с нажимом), но к нам надолго. У тебя пока поживёт, а там жильё подыщем.

- Двадцать рублей в месяц, с питанием тридцать, - тут же заявила она, оглядывая меня с головы до ног, осмотр её удовлетворил, поэтому она снова улыбнулась.

- С питанием, - тут же заявил я, будучи холостяком, готовить умею и неплохо, но, если есть возможность не готовить, предпочту не готовить. Немедленно залез в карман и протянул ей тридцать рублей.

- Ну, в общем, заселяйся, - Феликс хлопнул меня по плечу и направился на выход. – Будь готов, дня через три известия придут, может, человек какой из столицы прибудет. Я тогда найду тебя, не пропадай.

- И тебе всего доброго, - попрощался я, после чего повернулся к хозяйке. Та снова улыбалась.

- Бери вещи, пойдём, покажу, где жить, - она махнула рукой и направилась вглубь дома. В этот момент мимо снова с воплями промчались дети.

- Они не буйные, по вечерам у меня тихо, - успокоила Татьяна. – Вот здесь комната, кровать, широкая, на полтора человека, шкаф для одежды, обеденный стол и два стула.

- Удобства во дворе, но нормальные, как в городе, - она специально вывела меня на улицу и показала сортир, дощатый, но крепкий, внутри имелась лампочка, настоящий унитаз и сливной бачок странной конструкции. Над землёй проходила водопроводная труба. – Душ в доме, ванны нет, но и так мыться можно, там же и зеркало с раковиной. Кормить буду три раза в день, что себе и детям варю, то и ты получать будешь. Водку не пить, не буянить и песни по ночам не петь. Устроит?

- Вполне, - согласился я. – Месяц точно проживу. А из развлечений тут что есть?

- В городе кино показывают по вечерам, - она кивнула в сторону центра. – А так… книгу почитать можно, или поговорить по душам.

- А где взять книгу? Прости, я и правда нездешний.

- Так библиотека есть, за управой через два дома.

- А мне дадут? – усомнился я. – Я ведь не отсюда, никаких документов нет.

- Вот ни разу не видела, чтобы там паспорт спрашивали, - она рассмеялась. – Я часто беру, люблю читать по вечерам в постели. Когда одна сплю.

Намёк я понял, но пока торопиться не буду, у меня месяц впереди, успею ещё. Хотя, какой там месяц, вот прибудет человек из столицы, арестует меня и отправит в застенок. Впрочем, на основе уже увиденного, не вижу никаких предпосылок к подобным репрессиям. Ну, из прошлого, что теперь? Это не преступление. К тому же я не первый, были уже прецеденты. Я так-то человек полезный. Или за шпиона примут? Тоже вряд ли, окружающие их соседи натуральные дикари, а потому не доросли до создания службы внешней разведки. Вряд ли тут шпионов ищут.

Дело шло к вечеру, можно сказать, к ночи, но сейчас поздняя весна, поэтому темнеет поздно. Библиотека, разумеется, уже не работала, поэтому пришлось пока обойтись без книги. Вместо этого, бросив вещи, решил прогуляться по городу.

Село я не зря назвал городом, дело тут не в размерах, дело в очаге именно городской цивилизации. А это и многоэтажные дома, и население, состоящее в основном из рабочих и администраторов, и больший доступ к благам культуры. Когда начало темнеть, на улицах зажглись фонари, электрические, что характерно. Было их немного, но центральные улицы кое-как освещали, на самих улицах вдруг оказалось много народа, гуляла молодёжь, парочки прогуливались под руку, чуть дальше встретился полицейский, молодой крепкий парень в мундире, как у Феликса, но с погонами сержанта. Видно было, что не просто по делам пошёл, именно патрулирует, за порядком смотрит. Впрочем, работы у него было относительно немного. Пьяных я не видел, из кабака временами выходили люди в подпитии, но они практически сразу куда-то исчезали. Правила строгие? Или просто неприлично пьяным ходить? Вообще, обстановка пасторальная. Вечер, работяги после напряжённого дня культурно отдыхают. Нашёл библиотеку, как и предполагал, закрыта уже, до восьми работает, а вот кинотеатр. Сразу захотелось пойти посмотреть фильм, да только сеанс уже начался, а следующего не будет, поскольку поздно уже. В другой раз оценю.

На окраине села обнаружил естественную границу, реку, шириной метров сорок, довольно глубокую. Через неё был перекинут мост. Прогулялся и по нему, неплохая постройка, из толстых брёвен на двух мощных деревянных быках, заполненных валунами. Надо бы хоть знания освежить, что за речка, как населённые пункты называются. Понятно, что названия теперь в массе своей новые, но они ведь на месте каких-то старых появились. С другой стороны, за это время и рельеф вполне мог измениться, если лесная зона расширилась аж до моря, то и реки могли русло поменять. А переименовывать их некому было.

Закончил прогулку я часам к десяти, вернулся домой, радуясь, что город-село относительно невелико, а потому заблудиться сложно. Сам открыл калитку и прошёл внутрь. Свет ещё горел, Татьяна возилась на кухне, а дети, хоть и не спали ещё, временно притихли.

Пройдя в свою комнату, присел на кровать. Спать пока не хотелось, а занять себя нечем. Тут вспомнил о гигиене. Помыться бы, а у меня ни мыла, ни бритвы, надо будет завтра в течение дня этот вопрос утрясти. А какие тут бритвы? Вряд ли «Жиллет» с двадцатью лезвиями и увлажняющей полоской. Может, хоть сменные лезвия для станков производят? А то придётся опасной бриться, а я не умею. Впрочем, брились люди как-то раньше, все живы остались, вот и я смогу.

Погасил свет и прилёг на кровать, сначала в одежде, потом, напрягшись, заставил себя встать и раздеться, оставив только трусы и майку, а рубашку и брюки сложил на стуле. Стоило закрыть глаза, как в дверь постучались. Думал, что это хозяйка, а оказалось дети.

- А как вас зовут? – немедленно спросила девочка.

- Дядя Олег, - представился я.

- А меня – Даша, а это, - она погладила по голове мальчика, - Коля.

- Очень приятно, - кивнул я.

- А вы нам книжку почитаете? – вдруг выдал Николай.

- Если книжка есть, давайте, почитаю.

- А ну не надоедайте! – раздался строгий окрик из кухни.

- Да мне нетрудно, - тут же успокоил её я.

- Полчаса, - строго сказала Таня, высунувшись из кухни. – Потом все по койкам, а то завтра я вас не разбужу.

На том и порешили, Даша приволокла толстую книгу в кожаном переплёте, оказавшуюся сборником Пушкина, книга толстенная, так и Александр наш Сергеевич написал немало, надо полагать, он там весь собран. Закладка, естественно, лежала на сказках. Вот «О мёртвой царевне и семи богатырях», на нужном месте открыта.

- Я сама медленно читаю, - виновато сказала Даша, - Коля не хочет так слушать.

- Зато я быстро, - ответил я и начал читать с выделенного места:

Перед утренней зарёю
Братья дружною толпою
Выезжают погулять,
Серых уток пострелять,
Руку правую потешить,
Сорочина в поле спешить,
Иль башку с широких плеч
У татарина отсечь,
Или вытравить из леса
Пятигорского черкеса.

Экий нетолерантный у нас Александр Сергеевич, ну, да ладно, это его дело. Я немного притомился, дочитав сказку до конца, но результат того стоил. Дети, сидя справа и слева от меня, постепенно засыпали. Дочитав последнюю строку, я понял, что Дарья активно клюёт носом, а Коля и вовсе спит, активно посапывая носом и завалившись на меня.

- Спать, - скомандовал я.

Дарья встрепенулась и, сонно пробормотав «Спокойной ночи», отправилась к себе в постель, а вот Колю пришлось относить на руках. После этого, с чувством выполненного долга, я собрался завалиться на кровать, но тут раздался тихий голос хозяйки:

- Спишь уже? Если нет, то иди чай пить, я пирожков напекла.

Про пирожки – это и так ясно, нюх у меня хороший. С чем, интересно?

- Иду, - я вскочил, сделал два шага, потом вернулся и натянул штаны, одно дело книжку детям читать, можно и раздетым, а к столу в трусах и майке идти неприлично.

Стол был накрыт скромно, но со вкусом. Большая плетёная корзинка с пирожками, заварочный чайник и два фаянсовых кружки. По запаху я понял, что чай – совсем не чай, а просто какой-то травяной сбор, привозного на всех не хватит, но и это было неплохо.

- Садись, - с улыбкой сказала Татьяна, указывая на стул. – Пирожки хорошие, с вареньем.

Чай в кружке не успевал остыть, хозяйка подливала нового, пирожки, ещё горячие, исчезали один за другим (впрочем, их было много, съесть даже мне не под силу), а мы с Татьяной мирно беседовали о жизни. Из её рассказов я узнал, что она рано овдовела, младший сын только успел родиться. С тех пор живёт одна, работает на складе, учитывая перевозимый товар, а детей воспитывает в одиночку. В этом ей помогает смышлёная старшая дочь и государство, предоставившее детский сад.

А я рассказывал о себе. Ну, как рассказывал, рассказывать всё было бы неправильно, да и не поверила бы, сумасшедшим посчитала. Поэтому рассказывал только основное, стараясь особо не сочинять. Работаю? Да, работаю, учителем. Женат? Разведён, есть сын. В свободное время занимаюсь охотой на мелкого зверя (надо было в зоозащитники подаваться, сейчас бы дома был). И дальше в таком духе. В целом беседа клеилась, просидели мы два часа, после чего сама хозяйка стала зевать. Оно и понятно, ей завтра на работу, это я тунеядец, могу до обеда спать.

- Интересный ты человек, Олег, - заметила она, поднимаясь и убирая кружки. – А как долго планируешь у нас оставаться?

- Не знаю, так уж получилось. Дня три точно пробуду, а там придёт бумага из столицы, отправлюсь, куда родина пошлёт.

- Ясно, завтра никого не будет, ключ я тебе оставлю. Пойдём.

И мы пошли, только пошли не по разным комнатам, а в одну. Как-то само так получилось, оба подумали об одном и том же. В дверях остановились, она обняла меня рукой за шею и поцеловала. Губы были тёплыми и хранили запах пирожков. Этот запах отчего-то настроил меня на позитивный лад, пахло домом, теплом, уютом. А потому захотелось побыть счастливым, ненадолго, здесь и сейчас. Подхватив Татьяну в объятия, а донёс её до большой кровати, аккуратно уложил и навалился сверху. Мы старались не шуметь, чтобы не разбудить детей. А ближе к утру я отправился к себе досыпать.

Глава пятая

Ответ из столицы прибыл только на пятый день. Я уже основательно прижился у Татьяны, понравился её детям и вообще, потихоньку втягивался в семейную жизнь. Попутно присматривал себе дело, деньги скоро закончатся, надо работать. Пусть не по специальности, но что с того? Я грамотный, с документами работать могу, вполне можно назначить каким-нибудь счетоводом. А при должном обучении даже к станку встану, не такое сложное занятие.

В то утро я, уже привычно, встал, проводил хозяйку на работу, а детей соответственно, в школу и детский сад. Оставшись один, привёл себя в порядок, воспользовавшись мылом и бритвой, купленными в местном магазине. Бриться опасной бритвой было страшновато, но быстро освоился, одноразовые лезвия тут не производят, да и хорошо. Мир когда-то уже был одноразовым, и закончилось это плохо.

После утреннего туалета размялся на турнике, что стоял за оградой, сделал несколько гимнастических упражнений, форму терять нежелательно, ещё бы брусья найти, но пока только отжимаюсь от пола. А чуть позже, ближе к десяти часам, в калитку постучал мальчик, лет десяти. Увидев меня, он улыбнулся и громко спросил:

- Вы – Олег Макаров?

- Да, я. А что случилось, - я только что спрыгнул с турника и восстанавливал дыхание.

- Вас пристав вызывает, говорит, чтобы в отделение зашли.

Мальчик на этом, посчитав свою миссию исполненной, благополучно отбыл, а я, с облегчением вздохнув, отправился одеваться. По поводу решения столичных властей я не беспокоился, если бы хотели арестовать, точно не присылали бы мальчика, скорее всего, у дверей стояли бы хмурые сотрудники в кожанках с наганами.

Одевшись и прихватив документы, я отправился в отделение. На входе сидел молодой сержант, который тихо скучал над раскрытым посередине журналом регистрации вошедших.

- Фамилия? – спросил он строго.

- Макаров, документ показывать?

- Не надо, проходите, - он нагнулся и что-то отметил в журнале. – Второй этаж, первая дверь.

Ну, и хорошо, что не надо. А то мой паспорт к себе лишнее внимание привлекает. Я поднялся на второй этаж и два раза стукнул в дверь с табличкой «Пристав Нечаев Ф.П.».

- Входите, - раздалось из-за двери.

Я вошёл. В кабинете пристава всё было скромно и даже по-спартански. Тяжёлый деревянный стол с множеством ящиков, большой сейф и несколько стульев. За столом сидел немолодой человек в гражданской одежде. Выглядел он внушительно. Возраст хорошо за пятьдесят, но ещё крепкий, лицо суровое, голову брил наголо, а глаза напоминали рентген. Тут и документы спрашивать не нужно, явно из контрразведки товарищ. Хозяин кабинета стоял у окна и любовался видом.

- Здравствуйте, - сказал я, переводя взгляд с одного на второго.

- Добрый день, - отозвался контрразведчик. – Присаживайтесь на любой стул.

Я выбрал стул, казавшийся мне наиболее прочным, поставил поближе к столу и присел. Феликс, оторвавшись от созерцания переулка, сел с другой стороны. Повисла пауза, я не собирался начинать разговор, ожидая, что будут задавать вопросы.

- Итак, - сказал контрразведчик, вынимая из кармана пиджака очки, с очками на носу вид у него стал ещё более зловещий. – Макаров Олег Викторович.

- Он, - подтвердил Феликс.

- Отлично. Так вы утверждаете, что прибыли из прошлого?

- Именно так, - с готовностью ответил я.

- Что же, мы вам верим, - он откинулся на стуле и пристально посмотрел на меня сквозь стёкла очков. – Потому, собственно, я и здесь. Зовут меня Андрей Кириллович, фамилия Греков, я представляю столичное отделение контрразведки Службы Безопасности Республики. Звание моё вам ничего не скажет, у нас своя система, но в переводе на войсковые можете считать меня полковником.

Я прикинул размеры службы вообще и одного отдела в частности, и решил, что полковник – это много, скорее всего, второе или третье лицо в службе.

- Дело в том, - продолжал он, - что ваш анализ крови точно показывает вашу правоту.

- А это можно определить по анализу? – удивился я.

- Разумеется, по всем нам, не по нам самим, конечно, а по нашим предкам, прошлись боевые вирусы, производя жесточайшую выбраковку. Остались только люди с определённым набором генов. Анализ позволяет их выявить. Или не выявить, как в вашем случае. Отсюда следует непреложный факт, что вы либо жили в какой-то совсем изолированной местности, что маловероятно, учитывая ваш вид, социальное поведение и выговор, либо в самом деле прибыли из прошлого.

- Как я понимаю, я не один такой?

- Совершенно верно, в нашем распоряжении ещё два подтверждённых случая, кроме того, имеются несколько неподтверждённых. Люди те быстро погибли, а потому судить мы могли только по косвенным признакам.

- И? О чём это говорит?

- О многом, например, о том, что в наших широтах существует временная аномалия, перебрасывающая людей в будущее. Действует случайным образом, перемещаясь в пространстве. Пока мы не выявили закономерностей в её работе и не можем поставить себе на службу.

- С этим понятно, а что делать мне? – я постарался не затягивать разговор и сразу перешёл к делу.

- Мы некоторое время думали над тем, куда вас пристроить. В целом, вы для нас тоже ценный кадр, как ни крути, а два высших образования, кроме того, имеете кое-какую военную подготовку, спортсмен, - это уже немало. Те двое, что попали сюда до вас, сейчас в столице. Они оба оказались техническими специалистами. Один был инженером, а второй слесарем высокого разряда. Как вы, наверное, понимаете, сейчас они ударно трудятся на благо общества.

- Если нужно, могу работать преподавателем, - предложил я. - А если это не требуется, то могу делать что угодно. Я быстро обучаюсь, могу и к станку встать.

- Мы думали и об этом, - Греков сцепил пальцы на груди, я ещё подумал, что ему бы подошли чётки. – Но ставить вас к станку нерационально. И дело тут не в ваших знаниях, которые мы пока не нашли, куда применить. Дело в вашем образе мышления, вы вышли из технического общества, ещё недавно пользовались его благами, а потому должны мыслить несколько иначе.

- Возможно, но тут вопрос спорный, - я пожал плечами.

- Что вы знаете о чистых? – вдруг спросил он.

- Потомки мировой элиты, развязавшей войну и отбросившей человечество в каменный век, проживали в отдалённых уголках мира, владеют абсолютным техническим превосходством, делятся на касты, собственно, чистых, солдат и рабочих. Их относительно мало, но, с учётом техники, весьма опасны. Одна группа недавно поселилась здесь, точнее, не здесь, а южнее, на берегу Азовского моря.

- Вижу, вас неплохо подготовили. А сами что о них думаете?

- Думаю… мало что думаю, я ведь их никогда не видел. Можно было ненавидеть их за развязанную войну, но это сделали не они, а их далёкие предки. Теперь мне просто интересно.

- Интерес похвальный, собственно, нам тоже интересно. Вы ведь, кроме прочего, охотник?

- Любитель, изредка охотился с дробовиком на зайцев.

- А к походной жизни привыкли?

- Если нужно, могу пару недель в лесу прожить, - я пытался понять, куда он клонит.

- Что вам известно об армии Республики?

- Две тысячи человек, плюс неустановленное количество ополчения. Делится на три полка, два пехотных и один драгунский. Драгунский выполняет функции пограничной охраны на юге, прикрывает от набегов кочевников.

- Уже неплохо, но, как вы сами думаете, такого количества нам достаточно?

Я задумался. Население республики невелико, соответственно, и армия не может быть большой. С другой стороны, границы довольно протяжённые, а мобильность у армии по понятным причинам никакая. Впрочем, тут нужно исходить из количества и качества врагов, а о них у меня информация неполная.

- Думаю, нет, - сказал я осторожно. – Не владею полной информацией о врагах, но, на мой взгляд, недостаточно. Для полноценной защиты нужно либо увеличить количество личного состава, либо сделать армию более мобильной, чтобы перебрасывать подразделения из одного конца страны в другой.

- Неплохо, в стратегическом мышлении вам не откажешь. Мобильность в самом деле хромает, по сути, только железная дорога даёт пространство для манёвра. А враги у нас есть, и это не только кочевники. Так вот, что касается армии. К счастью, мы худо-бедно наладили военное производство. Численность армии серьёзно не возрастёт, поскольку тут мы утыкаемся в экономику. Чтобы содержать солдат, требуется прибавочный продукт, производимый рабочими и крестьянами. Чем больше его, тем больше солдат можем позволить. Население, несмотря на все наши старания, растёт медленно.

- Но вы ведь хотели присоединить земли до Волги? – напомнил я.

- Да, и процесс этот уже начался. Откровенно говоря, за Доном нет полноценной государственной структуры, по сути, анархия полная, где всё завязано на сельских старост. Присоединение этих земель будет вопросом ближайшего будущего. Но тут есть пара моментов. Первое: отодвинув границу на восток, мы окажемся перед лицом нескольких сил, пусть не столь могущественных, но агрессивных, которые могут здорово испортить нам жизнь. Второе: присоединение этих земель увеличит население Республики примерно на треть. Неплохо, вот только считать стоит не от количества человек, а от производимого ими прибавочного продукта. В отличие от нас, крестьяне за Доном почти не используют технику, их земледелие близко к первобытному. Мало просто присоединить их, увеличив таким образом численность населения. Для нормального развития требуется человеческий материал определённого качества. Грубо говоря, пользу эти люди принесут лет через десять-пятнадцать, когда вырастет грамотное поколение, умеющее применять современную технику. А до того момента от этих земель будет больше хлопот, чем пользы. Придётся не только учить их, но и преодолевать архаичное мышление. К тому же там иной общественный строй, есть богатые и бедные, кулаки, помещики, ростовщики. Вся эта масса будет противиться включению в Республику изо всех сил. Кое-что мы делаем уже сейчас, например. Там уже появились школы, где присланные от нас учителя обучают детей грамоте и счёту. Хоть какой-то задел на будущее будет.

- Это всё очень познавательно, - сказал я.

- Но вас интересует, какова ваша роль в этом?

- Именно.

- Так вот, армию обязательно будем расширять. Это дело ближайших двух лет. У нас уже имеется артиллерия, пусть не тяжёлая, - этот вопрос пока утыкается в техническое несовершенство, - но вполне внятное число стволов у нас присутствует, осталось обучить артиллеристов. Кроме упомянутых частей, имеются шестьсот стрелков внутренних войск и полиция с ополчением. Кроме того, в ближайшем будущем начнут формироваться егерские роты, обученные воевать в лесной местности в автономном режиме. Вот только обучать их нам придётся с нуля.

- Вы хотите, чтобы я стал инструктором?

- В будущем, возможно, да. Но пока могу предложить вам заняться непосредственно разведывательной деятельностью.

- А конкретно?

- Насколько я знаю, ваш новый друг, Станислав Липков, всё ещё здесь.

- Не видел с первого дня.

- Так вот, наше предложение таково: вы и Липков отправляетесь на южную границу, туда, где находится поселение чистых.

- Следить за ними?

- Официальное прикрытие – охота на опасных монстров, там их немало, местные жители опасаются за свою жизнь, под угрозой находятся поставки продовольствия. Вы поселитесь неподалеку и будете активно бродить по лесам. Отстрел животных даст неплохой доход, шкуры и мясо сдавайте местному старосте. Вам будет выдана фотоаппаратура, с помощью которой будете снимать всё, что связано с чистыми. Их самих, их технику, строения, быт. Думаю, у вас это получится лучше всего, поскольку вы недавно вышли из подобного технического уровня. Нас интересует всё: выходы людей за территорию, вылеты беспилотников, частота и направление, характер доставляемых грузов,

- Фотоаппаратура – это, конечно, хорошо, - я уже понял, что меня ждёт, теперь следовало начинать торговаться. – Вот только монстры – это монстры. Я видел только одного, но мне хватило. Если мой дробовик ещё как-то пригодится, то у Стаса натуральный мушкет. Не представляю, как он раньше охотился.

- Здесь вы правы, оружия у гражданских почти нет, но сама идея, как вижу, отторжения у вас не вызвала.

- Сама идея вполне нормальная, постараюсь принести пользу, осталось только согласовать технические моменты.

Греков впервые за всю беседу улыбнулся.

- Я кое-что привёз с собой, а в остальном, я надеюсь, нас выручит Феликс Петрович.

Феликс, хранивший молчание на протяжении всей беседы, оживился и сказал:

- Посмотрю в арсенале, там есть кое-что.

И мы отправились в арсенал. Первым делом на стол легла форма, что обрадовало. Я уже подумал, что придётся пользоваться своей, зимнего цвета. Просторные шаровары из непонятной ткани, очень прочные, окрашенные в простой камуфляж, жёлтые и коричневые листья на зелёном фоне, такая же куртка с капюшоном, сапоги кожаные, довольно неплохие. Имелось также нательное бельё и портянки.

Второй комплект предназначался для Стаса. Его здесь не было, но прикинуть размер я мог, чуть выше меня ростом, чуть худее, руки длинные. Вот такой размер.

- Это я привёз, - сообщил Греков. – У армии пока такого нет, экспериментальная разработка для егерей. Ткань очень прочная, порвать почти невозможно.

- Куда отчитываться о проделанной работе? – спросил я, натягивая куртку.

- Вас об этом проинструктируют отдельно. Вообще, программа максимум – установить мирный контакт и получить доступ к техническим новинкам. При плохом раскладе – захватить языка и подробно допросить, тут, опять же, надеюсь на ваши знания, вы будете задавать правильные вопросы.

- Осталось придумать, как это сделать, если чистые атакуют всё, что движется.

- Слухи о чрезмерной агрессивности чистых сильно преувеличены, на самом деле им на нас плевать, ближайшая наша деревня расположена в тридцати километрах от их поселения, и по сей день не подверглась атакам. Только монстры напрягают. Многие из них сами по себе не агрессивны, но сложно чувствовать себя в безопасности, когда видишь кузнечика размером с собаку.

Меня передёрнуло.

- Тогда выдайте что-нибудь большого калибра.

- Сейчас посмотрим, что есть.

Первым делом из пирамиды была извлечена винтовка, очень похожая на классическую трёхлинейку, только с более толстым стволом.

- Вот это для Стаса, - объяснил Феликс. – Ему точно понравится. Одна из первых самостоятельных разработок. Винтовка с ручным перезаряжанием, калибр – девять миллиметров, как у пистолета Макарова. Патрон старого образца с закраиной. Пуля тяжёлая безоболочечная. В самый раз на крупного зверя.

Я повертел в руках патрон. Ну, да. Всё то же, что и у обычного, только шейка толще, пуля простая, свинцовая, с тупым концом. А Феликс продолжал:

- Сейчас винтовки пошли с другим патроном, мало того, что новый порох позволил уменьшить калибр до классического семь шестьдесят две, так ещё и гильзу взяли другую, то, что в ваше время называлось натовским калибром. Она без закраины, что создаёт больше удобства для конструирования не только винтовок, но и пулемётов.

- А для меня что?

- Для вас, думаю, дам пистолет.

- А что у вас с пистолетами? – заинтересовался я.

- Ну, например, - Феликс расстегнул кобуру и выложил на стол странного вида пистолет. Он напоминал Парабеллум, только с удлиненным стволом.

- Пистолет Романова, тоже довольно старая разработка, патрон Макарова, но с удлиненной гильзой, двадцать семь миллиметров, поначалу пришлось делать такие в связи с несовершенством тогдашних порохов, - объяснил Греков. – Потом пороха стали мощнее, а пулю немного утяжелили. Поначалу вообще много разных вариантов оружия было, даже револьверы делали.

- Револьверы? – я представил классический наган.

- Феликс, есть у тебя показать?

Погремев ключами, пристав открыл большой железный сейф и вынул оттуда револьвер. Оружие было красивым, блестящее хромовое покрытие, плавные линии, ни одного острого угла. Даже дульный срез имел слегка закруглённые края. Деревянные щёчки на рукояти, длинный, сантиметров двадцать ствол.

- Тоже по-своему неплохое оружие. Калибр большой, мы американский сорок пятый скопировали, только опять же с удлиненной гильзой и закраиной, специально для револьвера.

- Можно? – я протянул руку и взял оружие. Понравилось, тяжёлый, но так и должно быть. – А патроны есть?

- Разумеется, - Феликс выложил на стол бумажную пачку. – Револьверу этому уже лет двадцать с лишним, а патроны новые, недавно завозили. Порох с тех пор делать научились, поэтому убойность возросла.

Разорвав пачку, я выудил оттуда патрон. Внушает. Длинный, толстый, как батарейка. Пуля наполовину в оболочке, а наполовину открыта, а спереди небольшая выемка. Если такая прилетит, даже гигантскому кузнечику несдобровать.

- Пожалуй, возьму этот, - решил я. – Кобура есть?

- Найдём, - кивнул Феликс.

- А что с длинным стволом? Дробовик у меня есть свой, но хотелось бы…

- Знаете что, - Греков на мгновение задумался. – Кое-что мы вам дадим, но постарайтесь его активно не демонстрировать. Индивидуальное автоматическое оружие у нас пока мало популярно, в основном, пулемёты и винтовки. Настоящие автоматы только начинаем делать, а до того обходились пистолетами-пулемётами. Вам понятна такая терминология?

- Вполне.

- Тогда попробуйте это, - он выложил на стол странное изделие, которое, судя по виду, делал сумасшедший токарь на пару с пьяным вдребезги столяром. Описать довольно сложно. Тот же рамочный приклад, пистолетная рукоятка в нём, всё из дерева, покрытого лаком. Деревянное же цевьё, то место, где надлежит хвататься левой рукой, сделано в виде косого среза, странно, что третью рукоятку не всобачили. Магазин, надо полагать,коробчатый,вставляется снизу. Сам ствол был заключён в стальной кожух круглого сечения с овальными отверстиями на поверхности. Сбоку рукоятка затвора. Спереди нечто, похожее на дульный тормоз. Я не спешил судить по виду, а потому взял изделие в руки. А что, неплохо. Вес вполне приемлемый, баланс такой, что центр тяжести где-то посередине. Прицельные приспособления на месте, шкала размечена до пятисот метров. И даже хвататься за цевьё довольно удобно. Я отвёл затвор назад, прицелился в стену и нажал на спуск. Затвор негромко щёлкнул.

- Нравится? – с интересом спросил Греков.

- Выглядит странно, но в руках хорошо лежит. А магазины?

На стол легли несколько воронёных металлических брусков, абсолютно прямые параллелепипеды.

- Вот такие, могу выдать пять штук, магазины двухрядные, насколько мне известно, нареканий к ним до сих пор не было, ёмкость – сорок патронов, но заряжают обычно тридцать семь-тридцать восемь.

- Дальнобойность? Темп стрельбы?

Ствол был длиннее, чем бывает обычно у подобного оружия, можно было надеяться на большую дальность поражения.

- Дальнобойность невелика, но на ста метрах точность ещё приличная, а работать можно до двухсот и больше. Темп стрельбы около семисот выстрелов в минуту, режима одиночного огня нет, но солдат, даже после небольшой тренировки, может делать отсечку по два-три выстрела.

- А как называется? – спросил я, мне новое оружие всё больше нравилось.

- Никак, пока просто автоматом, а официально «Девятимиллиметровый пистолет-пулемёт Модель 4».

- А первые три?

- Признаны неудачными, хотя несколько экземпляров в войска попало. Разрабатывала группа инженеров, поэтому назвать чьей-либо фамилией не смогли.

- Что же, приму с удовольствием, а патронов сколько дадите?

- У меня две сотни, если ещё Феликс Петрович от щедрот чего отсыплет.

- Отсыплю, - сказал Феликс, но, судя по выражению лица, идея у него восторга не вызвала. – Тоже две сотни, только россыпью, их, если что, в первую очередь расстреляй, у них срок годности подходит.

- Так я и сделаю, мне ведь надо хоть немного попрактиковаться.

- Только не в населённых пунктах, - напомнил Греков.

- Разумеется, - я улыбнулся. – Найду в лесу место, где никого нет, там и поработаю.

- Что-то ещё?

Я почесал затылок, вообще-то, в таких случаях надо просить всего и побольше, тогда, может быть, дадут то, что нужно. Но я плохо представлял себе список товаров.

- А гранаты есть?

- У меня нет, - развёл руками Феликс.

- Я с собой захватил четыре штуки, думаю, можете взять.

Он выложил на стол четыре гранаты, обычные лимонки, хотя и сильно отличались от привычных мне. Например, большим размером и отсутствием предохранительного рычага.

- Начинка из динамита, - прокомментировал Греков. – Осколков много, помимо корпуса есть ещё горсть железа внутри. Бросать лучше из укрытия. Запал горит шесть секунд.

- Неплохо, - я сгрёб новый подарок. – Хоть мешок дайте.

- Дадим.

На стол лёг стандартный армейский вещмешок. А сверху положили подробную карту страны и ещё более подробную района действий, а ещё вручили добротный металлический бинокль и компас.

- Хорошо, а сейчас вы всё это упакуйте, Стаса уже нашли и ведут сюда. Отбываете завтра утром, отсюда на лошадях в село Красное, там железнодорожная станция. Вот по этой бумаге возьмёте себе билеты на поезд.

- В первый класс?

- Нету у нас классов, мы тут все одинаково бедные. Просто пассажирский вагон. Ехать на юг около полутора суток. Там выйдете на станции Эпицентр.

Я улыбнулся.

- Вы совершенно правы, именно поэтому так и называется. Но там, как ни странно, можно жить, уровень радиации вполне приемлемый. Оттуда на лошадях до деревни Броды. А там уже пешком.

- Стоп, - мне требовались дополнительные объяснения. – Вот поедем мы на лошадках (я, кстати, сроду на них не ездил), потом на поезд. А лошадок куда?

- Трудно с вами, Олег Викторович. Очень трудно, - Греков вздохнул. – Вы так и не усвоили, что страна имеет единое хозяйство, в пределах которого материальные ценности, вроде лошадей, можно перемещать, как угодно, не оформляя при этом никаких документов. А отвечают за них старосты в деревнях, головы в сёлах, а в столице – градоначальник. Если что-то нужно решить, идёте к местному начальству. Он либо решает, либо отправляет дальше.

- То есть, к голове отвести?

- То есть, отвести на местную конюшню, там сдать под роспись, это военное имущество, на них соответствующая справка есть, а потом доложить голове. В вашем случае можете не докладывать, я вам такую бумагу напишу, которую просто отдадите вместе с лошадьми. И ещё. С этого момента ваш паспорт из прошлого мы изымаем, а вам перед завтрашним отбытием вручат новое удостоверение личности. Сейчас сфотографируют. Отныне вы на действительной службе. Получите сухпаёк, кое-что выдаст староста в последней деревне, а остальное будете пополнять в деревенском магазине. Деньги на расходы выдам. Что-то ещё непонятно?

- В целом, всё. Осталось только вещи собрать.

- Фотограф в соседней комнате, делайте снимок и свободны. Завтра сюда к… - он посмотрел на часы, - девяти утра. Получите то, что нужно, и отбудете. Насчёт связи: её будете поддерживать через деревенского старосту. Там есть стационарный телефон, а в Эпицентре находится наше отделение. Туда и звоните по всем вопросам.

На этом мы распрощались, Стаса я встретил, выходя от фотографа, он, собственно, тоже за этим прибыл. Его не стали так подробно инструктировать, сказали только, что он призван на действительную службу. Я запомнил его пьяным оболтусом, но теперь он был почти трезв, к тому же прилично одет. Мы тепло поприветствовали друг друга, а потом я вкратце объяснил ему суть задания. Охотник пришёл в дикий восторг, не просто по лесам бегать, а ещё и деньги за это получать. Да на госслужбе числиться. Что ещё нужно? Про новую винтовку я ему уже говорил с опаской, как бы парня инфаркт не хватил от радости. Пришлось жёстко пресекать все попытки немедленно опробовать оружие в деле. Напомнил ему, что в черте села стрелять нельзя ни под каким соусом, а потому пристрелку отложим на потом, когда на месте будем.

На том мы и расстались, он попутно занял у меня пятёрку в счёт будущих командировочных. А я отправился собирать вещи и прощаться с Татьяной.