Ресурс

С Георгия я получил навык Парения и уровень к Ночному зрению. Честно говоря, это было неожиданностью, поскольку я ожидал чего-то поинтереснее. Зато бой с ним дал прибавку по единичке модифицированной удаче, интуиции и иммунитету к воздействию на разум. Последнего я даже не почувствовал — слишком велика оказалась разница между его навыком воздействия и моим иммунитетом. Даже интересно стало, какое количество его побед определялось ментальным давлением? Похоже, не так он хорош был в поединках, как пытались представить — навык воздействия на разум встречается редко, поэтому в обычной жизни артефакты против него мало кто носит.

Визит в квартиру Георгия Валерона тоже разочаровал. Съемная комната, выглядящая нищенски, по его описанию. Вместо денег — тетрадь с записями, кому и сколько должен. И кто должен ему — тоже. Последних было мало — наверное, еще более неудачливые игроки. И превратить эти записи в деньги не представлялось возможным, о чем Валерон сообщил с особым чувством.

— Это не квартира, это свинарник, — экспрессивно возмущался Валерон. — Ни денег, ни ценностей. Куча пустых бутылок и тарелок с остатками еды. Фу, аж противно. А выглядел таким приличным. Да даже обычный наемный убийца живет лучше, чем офицер имперской армии.

— Может, у него тоже тайники есть? — предположил я, размышляя, стоит или не стоит это проверить.

— У него? Тайники? Три раза «ха»! Ты видел его записи — откуда там деньги? Он что не пропил, то проиграл. Нет, Петь, заводи себе приличных врагов, а не вот это вот. Прям стыдно за такое. Даже с Астафьева мы получили больше, чем с этого позорища, — не унимался Валерон. — Мы же на него энергию потратили, которую могли разместить с куда большей пользой. А что взамен? Жалких пятьсот рублей и артефактная вешалка?

— Вешалка? Какая еще вешалка?

— В точности такая же, как у тебя уже есть. Но знаешь, убивать человека за вешалку… — Он укоризненно на меня посмотрел, как будто единственной причиной дуэли с покойным было мое желание нажиться.

— Ты забыл про пятьсот рублей.

— Так это, считай, Антошины деньги. Я просто не успел изъять их до передачи, — уверенно ответил Валерон. — Так что, как ни крути, ты убил человека за вешалку. Для тебя это мелковато, не находишь?

— Я с него вообще ничего не собирался получать.

— То есть тебе просто нравится убивать?

Валерон поинтересовался этим не с опасением, а с радостным ожиданием. Вдруг на самом деле я решил стать практически идеальным хозяином? А то придумал какие-то глупые ограничения по тому, с кого можно изымать ценности, а с кого нельзя...

— Мне не нравится убивать, но приходится, когда нет выбора. Я этим не зарабатываю.

— Нет, это понятно, но все равно потраченная энергия должна компенсироваться, — убежденно сказал Валерон.

— Уверен, ты ее компенсировал с Антоши.

— Антоша проходит отдельной строкой. И там было всего-навсего четыре с половиной тысячи. Наверное, бабушка пять подбросила на бедность. Но я взял вещами. Правда, их никому нельзя показывать.

— Нам не привыкать, — вздохнул я. — У нас и без того куча мебели, которую нужно куда-то девать. Хоть распродажу устраивай.

— Распродажу опасно, — всполошился Валерон. — Лучше уж сжечь. Осмотреть все внимательно — и сжечь.

— Да не собираюсь я продавать, — успокоил я помощника. — Пошутил. Давай показывай, что ты там с Антоши компенсировал.

— Пойдем.

Он радостно крутанулся на месте, совсем как настоящая собака, и деловито устремился к двери, предлагая следовать за собой.

Привел он меня в комнату, отведенную под вещи из Страны восходящего солнца. Как оказалось, кто-то из Антошиной семьи — он или София — был любителем восточной культуры, потому что на полу появились невысокие квадратные подушечки, посреди комнаты встала ширма, к стенам были прислонены картины, а в шкафчике с нэцкэ значительно прибавилось фигурок. Навскидку — раза в два. Хорошо, что сюда доступа нет даже слугам. Представляю, какие пошли бы слухи. Потому что Антоша непременно заявит о краже, чтобы сместить акценты с неуспешного заказного убийства двоюродного брата.

Мои слова после дуэли незамеченными не остались, и одновременно со мной и Наташей ушли две семейных пары, где мужья были моими секундантами. Причем супруга Кривцова, перед этим хихикавшая в компании Софии, делала вид, что они не знакомы. Сама София метнулась ко мне и начала вопить, как я смею обвинять ее мужа в столь отвратительных злодеяниях. На что я ей ответил, что прекращу обвинять сразу, как только он перестанет присылать ко мне наемных убийц, но общаться с ним не буду в любом случае. А Кривцов добавил, что поведение Антоши не соответствует поведению офицера, после чего София окончательно съехала с катушек и заявила: «Да они благополучно сдохнут и без нашей помощи», развернулась и пошла поддерживать Антошу.

Офицеры же тему покушения далее игнорировали и расспрашивали об артефактах, я отвечал, что на заказ делать не планирую и вообще дуэль меня сильно вымотала, хочу добраться до дома и отдохнуть. Кривцов внезапно вспомнил, что мы с Наташей присутствовали при восстановлении реликвии, и принялся задавать вопросы уже об этом. Я сообразил, что хорошие отношения хоть с кем-то нужно поддерживать, и пригласил обе семейных пары на ужин следующего дня, пообещав ответить на все вопросы. Лёне, опять же, можно предложить пригласить Щепкину. А Щепкиной даже предлагать ничего не понадобится — она точно опять заведет разговор про авто. А это реклама.

Предложение мое с благодарностью приняли, после чего мы с Наташей наконец уехали. Вскоре домой явился и Валерон, с которым мы сейчас разбирали добычу и который возмущался тем, что я неправильно подбираю себе убийц. На мой взгляд, все претензии должны быть к Антоше: на кого денег хватило, того и нанял. Он и так на меня уже потратился и перебрал несколько кандидатур, никого приличного не осталось.

— Повесить надо, — сказал Валерон, остановившись перед одним из рисунков, выполненных с удивительным изяществом. Чтобы не было двусмысленности, помощник ткнул лапой в рисунок. А то ведь перед этим шел разговор об Антоше. — Подумать только, чего люди не коллекционируют…

— Это красиво, — не согласился я.

— Красиво, — прозвенела рядом Хикари. — Мне здесь очень хорошо, добрый господин. Энергия лучше усваивается.

— Чего только не сделаешь ради энергии, — согласился Валерон. — Но у меня энергия лучше всего усваивается во сне на мягкой подушке. Вот на такой усвоится плохо. Маленькая и жесткая. Но если тебе она подходит, я рад.

— Спасибо, Валерон, что ты украл это специально для меня.

— Я не украл! — возмутился он. — Я взял компенсацией, понимаешь? Компенсация — это не воровство.

— Но ты же взял без разрешения хозяина?

— Он злоумышлял, понимаешь? А это дает право считать его имущество нашим.

Оставив их разбираться в тонкостях использования правильных определений, я вышел из комнаты и тщательно закрыл за собой дверь на ключ. А то у того, кто сюда попадет, может отличаться мнение по поводу того, кража это или компенсация.

И почти сразу я встретил Лёню.

— Петь, что за история с дуэлью? — обеспокоенно спросил он. — Ты сдурел, лезть против кадрового военного с таким опытом, который тебе не снился?

— Кадровый военный отдал богу душу, — напомнил я.

— А если бы не отдал?

— Лёнь, у меня не было выбора, принимать вызов или не принимать. Не принял бы — мы бы с Наташей стали париями. Принял — и теперь другой желающий развлечься трижды подумает, лезть ли ко мне.

— Петь, поменьше пафоса. Если ты выжил сегодня, это не значит, что ты выживешь в следующей дуэли, — озабоченно заметил Лёня. — Ты представить себе не можешь, какие типы среди записных дуэлянтов водятся. Взять, к примеру, Бодрова…

— Его взять не получится, — прервал я Лёню.

— Почему это? Думаешь, что застрахован от вызова им?

— Думаю, что теперь застрахован. Лёнь, у меня дуэль как раз с Бодровым и была.

Он натурально побледнел.

— Петь, ты сдурел? Ты не представляешь, сколько человек он уже угрохал.

— Больше не угрохает. Он, когда понял, что проигрывает, предлагал поменять условия с «до смерти» до «первой крови». Если ты не понял, то я его убил.

— Как такое могло случиться?

— У меня сильнее магия и лучше артефакты, — ответил я. — Так что ты зря сомневался в действенности моего набора. Он оказался куда лучше, чем бодровский.

— А от кого у него были артефакты?

— Не знаю. Не смотрел, — ответил я. — Завтра на ужин приглашены мои секунданты, можешь у них спросить — вдруг в курсе.

— Поверить не могу. Мой брат победил в дуэли самого Бодрова. Младший брат… — восторженно сказал Лёня. — Знаешь, тебе многие семьи будут благодарны из тех, чьих родственников он убил. Те же Щепкины…
Намек был слишком прозрачен, чтобы я не понял. Впрочем, это совпадало и с моими планами.

— Анастасию тоже можешь пригласить.

— Вот за это спасибо, — он просиял, но тут же нахмурился. — Но Петь, не ввязывайся в дуэли, очень тебя прошу. Эйфорию словить легко, также легко расстаться с жизнью.

— Лёнь, я не собираюсь этим заниматься. И этого на меня кузен натравил.

— Вот сволочь!

— Я ему от дома отказал. К сожалению, его я вызвать и убить не могу…

— Почему? — деловито спросил Леня.

— Потому что семьи, которые проливают свою кровь, вырождаются, — пояснил я. — Информация точная. От божьего помощника.

— Но твоему двоюродному брату это не мешает…

— Он уверен, что обходит это правило. Но детей у него нет, — напомнил я. — Как нет детей у Максима Константиновича, моего дяди, который тоже убивал не своими руками.

Поневоле задумаешься, кого же Аркаша успел угрохать, потому что на меня злоумышлять он стал не так давно, а в браке уже лет пять. Нужно бы глянуть картотеку Черного Солнца, хотя бы по Вороновым, чтобы иметь представление о степени говнистости каждого родственника. В то, что там есть хорошие люди, верилось слабо. Хотя, возможно, мне пришлось пообщаться не с самыми лучшими представителями семьи. С этими мыслями я и отправился спать, но утром после завтрака я отправился не архив изучать, а книги по ювелирному делу, потому что визитов родственников не ожидалось, а подарок к Рождеству нужен, пусть Наташа и заявила, чтобы я даже не думал в ту сторону — мол, подарок она уже получила, и такой, о котором даже не мечтала. И все же оставлять ее без подарка в такой день мне не хотелось. Существовала ненулевая вероятность, что если я что-то буду делать именно для нее, то изделие получит нужные бонусы.

Я сидел в артефакторской мастерской и изучал книги по этому разделу, потихоньку приходя к пониманию, что нужно сделать, чтобы получить оптимальный набор для провидицы. На артефакты из драгоценностей я даже не замахивался — не с моим уровнем артефакторики такая сложная работа, а вот украшения с бонусами можно было попробовать сделать. Как оказалось, на этот процесс влили мысли о человеке, которому делаешь украшения. Разумеется, если иметь навык ювелира. Чем выше уровень навыка — тем выше вероятность того, что изделие получит бонус. А если не получит — всегда можно переделать. Материала было достаточно — и лом, и ненужные изделия с плохой аурой.

И я уже было думал попробовать применить знания, как внезапно пришла княгиня Воронова. Как оказалось, она только недавно узнала о случившемся вчера. И ко мне прибыла в состоянии бешенства. Когда я вошел в гостиную, она не сидела, а расхаживала по комнате, как разъяренная тигрица. Для полного сходства не хватало хвоста — а то хлестал бы сейчас по всем поверхностям.

— Петр, как ты посмел при свидетелях обвинить Антона? — начала она наше общение с наезда, я даже приветствие не успел произнести до конца.

— То есть ему можно заказывать мое убийство, а мне нельзя об этом говорить?

— Такие вопросы всегда решаются внутри семьи.

— Увы, Мария Алексеевна, этот вопрос внутри семьи решить не удалось. Или вы намекаете на то, что дали Антону деньги на оплату услуг убийцы?

— Петр, что ты такое говоришь? — возмутилась она. — Неужели ты не допускаешь, что тот человек с невысокими моральными качествами мог соврать, чтобы очернить имя твоего кузена?

— Мария Алексеевна, вы прекрасно знаете, что Антон уже несколько раз пытался меня убить, именно он заказал меня Черному солнцу.

— Петр, то, что знаю я, не должны знать те, кто не принадлежат к нашей семье, — отрезала она. — Это плохо отразится на репутации Вороновых. Ты должен помириться с Антоном. В единстве наша сила.

— В таком случае Вороновы очень слабы, потому что каждый тянет одеяло на себя, и оно скоро окончательно порвется на клочки. Еще на репутации Вороновых плохо отразится наличие в семье убийц, которых семья покрывает. Я не желаю иметь ничего общего с Антоном, — отрезал я. — Если вы будете настаивать на том, что я должен закрывать глаза на попытки меня убить, то я и вам откажу от дома.

— Вот как? — оскорбилась она. — А ты не много ли о себе возомнил, мальчик? Ты без меня ничего не представляешь. Без моей помощи ты бы до сих пор даже не помирился с родственниками Наташи.

— Никто не будет уважать того, кто не уважает сам себя, — бросил я. — Я не настолько глуп, чтобы продолжать принимать в доме своего убийцу.

— Он лично на тебя не покушался.

— Только оплачивал, — согласился я. — Но где гарантия, что следующий раз он не решит сделать все самостоятельно, если наемные убийцы не справляются? Смотрю, вам нравится, что ваши потомки друг друга убивают. Этак вы скоро совсем без наследников останетесь. Хотя зачем вам наследники? Княжества считай, уже нет, как и княжеского имущества. Ни денег, ни недвижимости — все прогуляют Максим Константинович и Антон. Ваш дом еще не заложен?

Она гневно вспыхнула, но промолчала, из чего я с удивлением понял, что попал в точку.

— Неужели действительно заложен? То есть вы финансово помогаете внуку, проигрывающему ваши деньги, а на те, что проиграть не успевает, заказывающему убийства других родственников. И после этого что-то говорите о единстве и силе рода? Неужели вы не понимаете, что Антон может и вас заказать?

— Меня он любит, — уверенно ответила она.

— Боюсь вас разочаровать, но себя он любит больше. Себя и деньги. Кроме того, он имеет очень близкую по духу супругу.

Намек она поняла правильно, вздернула подбородок и процедила:

— Она не посмеет.

— Мария Алексеевна…

Она стукнула рукой по спинке стула, рядом с которым стояла.

— Ты должен помириться с Антоном. Разлада в семье я не потерплю.

Похоже, я ошибался, когда решил, что потеснил в ее планах блестящего офицера. Он даже не покачнулся на своем пьедестале. Возможно, какое-то время княгиня и подумывала водрузить на пьедестал и меня, но потом решила, что двух любимчиков не потянет.

— Антон ко мне отношения не имеет. Он

— Все Вороновы — одна семья. Неважно, что происходит внутри рода. Монолитное целое — вот как мы должны выступать против других родов. Но тебе этого не понять. Тебя испортило торгашеское воспитание. Зря я понадеялась, что из тебя что-то может получиться.

Она величаво встала и направилась к выходу, повернулась, обнаружила, что я не тороплюсь ее догонять с извинениями, и бросила:

— Если вы с Антоном не примиритесь, я буду очень разочарована. Нельзя разрывать родственные отношения, основываясь на словах непорядочных людей. Он хотел вас рассорить, у него получилось. Сила — в единстве семьи.

Слова она говорила правильные, красивые. Только они никак не ложились на реальность. О каком единстве могла идти речь, если один представитель покушался на убийство другого, а остальные не просто закрывали на это глаза, но и прикрывали убийцу?

— Свою семью вы разрушили сами, Мария Алексеевна. Я не собираюсь больше иметь дело с Антоном.

— Ты об этом пожалеешь.

Больше она не разворачивалась ко мне, а я не пошел ее провожать. Да, у нее множество возможностей испортить мне жизнь, но лучше иметь испорченную жизнь, чем никакую.

Ко мне вышла Наташа, которая до ухода гостьи простояла рядом с гостиной, не желая мешать нашему разговору.

— С высокой вероятностью княгиня теперь станет нашим врагом.

— Считаешь, я поступил неправильно?

— Она нехороший человек, и я рада, что больше не придется с ней общаться, — ответила она. — Сейчас я лишь предупреждаю о последствиях разрыва.