Мне нравилось приходить к Маркусу. Моё дежурство у него всегда было в пятницу. Конец рабочей недели. Можно заняться составлением отчётов у него в хижине, пить крепкий чай (Маркус первый итальянец из всех кого я знаю, который любит крепкий чёрный чай с мёдом), жевать орехи и смотреть на зимние Альпы. Почти синекура.
Маркус, по обыкновению, будет сидеть спиной к окну (за которым Альпы, между прочим) у своего камина, гладить свои тощие колени и молча смотреть сквозь огонь. В своё куда-то, где его носили Врата полгода. Подбирать слова, восстанавливать нейронные связи (это гипотеза нашего нейробиолога), чтобы выложить всё, что он видел за Вратами, за короткие сорок три минуты в момент Озарения. И тут, главное успеть записать Озарение, для этого наша группа дежурных и приходит на ежедневное дежурство и регулярно тренируется стенографией, навык который совершенно бесполезен в ХХI веке, с приходом Врат снова оказался востребован.
Озарения у Маркуса пока не было. Сейчас декабрь, до конца цикла оставалось ещё полгода. Значит в оставшиеся полгода, в какой-то из дней точно будет Озарение. Когда — никто пока не смог предугадать. Каждый раз это абсолютно случайная дата и случайное время, в отличие от цикличности походов, тут наша научная группа пока не нашла никаких закономерностей.
По статистике, привратники уходят через Врата ровно на полгода. Затем год врата набирают силу (это одна из наших гипотез) для нового похода, а привратники сидят, ну и тоже как бы набираются сил (это тоже гипотеза), например, чтобы рассказать, что они видели.
Набирают ли, неизвестно, мы наблюдаем за вратами двадцать один год, а это всего лишь четырнадцать походов, для статистики это смешные числа. Наш аналитик, смешной толстенький (простите мою нетолерантность), но невероятно эрудированный испанец Уго, утверждает что этого «достаточно для метода сезонной декомпозиции при условии допущения последовательного исторического прецедента»…а дальше совсем что-то на своём научном языке, когда каждое слово по отдельности понятно, а всё вместе совершенно невозможно понять. По крайней мере мне. Я хоть и вхожу в научную группу, но при этом ни разу не учёный, я повар научной группы Альпы-два. Альпы, потому что наша группа (или лагерь, мне кажется, это больше подходит) находится (кэп!) в Альпах. А два, потому что врата в Альпах появились вторыми по счёту. Остальные шесть раскиданы по планете, на каждом континенте по одному (одним?).
Я считаю, что наши Врата находятся в самом удачном месте. Итальянские Альпы, прекрасная природа, чудесная погода почти круглый год, мягкая зима, ну и конечно же отменная еда, которую я каждый день (кроме пятниц, когда дежурю у Маркуса) готовлю на нашу разношерстную компанию. Другим повезло меньше. Про Арктику с Антарктикой я вообще молчу. В Австралии врата в пустыне, скучно и ничего нет. В Африке та же ситуация. В Южной Америке врата совсем недалеко от Дарьенского пробела, там сумасшедшие джунгли и Колумбия рядом. В Северной разве что неплохо вышло — холм Маунт-ли, тот самый где Голливуд, тепло и цивилизация рядом.
Несмотря на то, что я всего лишь повар, учёные всучили мне часть задач биолога — каждое дежурство я собираю образцы почвы возле врат, фотографирую растения (на плёнку! Потому что в радиусе полукилометра от врат никакая цифра не работает вообще, поэтому же, кстати, мы все учились стенографии) и ещё кучу мелких задач, которые биологу делать скучно, но нужно, а я даже при большом старании вряд ли сделаю неправильно. Вот ещё часть отчётов за него пишу, пока сижу рядом с Маркусом.
Мне повезло попасть в Альпы-2 пару лет назад. Я доработал летний сезон на озере Гарда у приятеля в ресторане и решил пару месяцев отдохнуть в этих же краях, в небольшой деревушке чуть в отдалении от озера, перед тем, как двинуть на зимний сезон в Швейцарию. Была у меня цель поработать год без отпуска, чтобы заработать наконец-то на приглянувшийся участок с оливами на Юге Италии. Но в один из долгих вечеров, когда я уже допивал свою норму вина и обсудил все местные сплетни с пожилыми синьорами, в тратторию ввалилась необычная троица. Для туристов они выглядели слишком своими — прилично одеты, взгляд не блуждает и уверенно смотрит сразу на бармена, поздоровались при входе, да и в целом туристы тут редко бывают даже в сезон. Но и точно не местные, все местные друг друга знают, да и ко мне за месяц привыкли. Один маленький и толстенький (да-да, им оказался наш Уго) лет пятидесяти, двое других, наоборот, высокие, подтянутые с непонятным возрастом, им смело можно было дать как шестьдесят с лишним, так и слегка за пятьдесят, внешне, типичные миланезе (но оказались братьями из Швеции, это наши физики).
Все трое говорили на английском, но заказ сделали со знанием дела и на итальянском — маринованная говядина с фасолью и пару бутылок бардолино.
Бармен глянул на меня и уважительно прищурился. Я ответил удивлённой гримасой.
В общем, дальше ничего интересного. Ребята не стесняясь обсуждали свои секретные (как оказалось) дела, а я, тоже не стесняясь, вызывающе прислушивался.
Там я и узнал про Врата и привратников. Точнее, услышал эти слова среди прочих, исключительно научных. Но главное, что я услышал это то, что их повар сломал руку катаясь на велосипеде и теперь весь научный лагерь страдает без еды. Виданное ли дело, из десяти учёных, где семеро Нобелевские лауреаты, нет никого, кто не то чтобы умел, хотел готовить. Всем было не до этого.
Во мне была уже такая же, как заказали они, бутылка бардолино, поэтому я импульсивно и без стеснения подошёл и предложил свои услуги. Дальнейшее, в том числе как служба безопасности просвечивала все мои внутренности и связи до седьмого колена, можно опустить. Теперь я уже два года полноценный член команды «Альпы-2. Научная группа по изучению феномена врат и привратников». А та троица стала моими друзьями (ещё бы, ведь я их кормлю, приручил, выходит).
И вот сегодня очередная пятница, я подхожу к хижине (ну, это я её так называл, а вообще это вполне приличное шале) Маркуса и предвкушаю затяжной, спокойный день.
Навстречу мне спускался Свенд, старший брат Свена (имена похожие, но разные, у их родителей своеобразное чувство юмора), как обычно с пачкой бумаг и карандашом за ухом. В своё дежурство он обычно исписывал формулами пару десятков листов, пытаясь нащупать разгадку врат с помощью уравнений квантовой физики.
— Свенд! Моя ставка сыграла? — помахал я рукой Свенду.
— Эудженио, — сдержанно кивнул Свенд. — Да. В воскресенье бутылка за мой счёт. Маркус молчит. Может тебе повезёт сегодня. Но ставить на Озарение в твоё дежурство я не рискну.
Я довольно поморщился. Мы регулярно делали ставки на то, в чьё дежурство выпадет Озарение Маркуса. Принято было ставить бутылку приличного вина на совместном воскресном ужине. Таким образом, к концу недели получалась фактически беспроигрышная лотерея — фактически все просто скидывались на милую попойку в узком кругу.
— Маркус у себя? — спросил я здороваясь с Свендом поближе за руку.
— Да, как обычно у камина. Пялится в огонь. Хорошего дня и до встречи завтра в лагере. — Свенд включил скандинава и крайне лаконично распрощался, пойдя дальше по склону в направлении лагеря.
Я помахал ему рукой вслед и пошёл в хижину. Конечно у нас был формальный протокол сдачи дежурства, но спустя столько лет наблюдений и дежурств, как и везде и во всём, начинаются невольные послабления. Подумаешь на минуту раньше вышел и на минуту позже зашёл. Вряд ли что-то от этого изменится. Как сказал бы Уго — детерминированный паттерн поведения позволяет сделать некоторые допущения в наблюдениях.
Я вошёл в шале и громко сказал:
— Маркус, привет! Я тебе ничего не принёс, но зато принёс нам чай, мёд и орехи, всё как ты любишь.
Ответом мне разумеется послужила тишина. Привратники до Озарения молчат и вообще, как будто бы, пребывают в неком трансе. Я выложил в прихожей из рюкзака припасы на время дежурства и отправился в гостиную.
— Маркус! Мёд в этот раз из Казахстана, с предгорья Алтая, от моих родственников, ты…
Я осёкся на полуслове, потому что в гостиной было две совершенно неправильные вещи. И этого никак не могло быть исходя из всех наблюдений.
Первая это то, что не горел камин. А вторая — Маркуса не было возле камина.