Ржавые кости

Сави

— Сыграем в прятки?

Он испытывал нетерпение, которого не чувствовал уже давно. Оно копилось где-то на дне желудка и искрами пробиралось вверх, вызывая мандраж в руках. Если бы не опасение привлечь лишнее внимание, Сави бы уже подпрыгивал на месте, демонстрируя весь запал. Он не замыслил ничего предосудительного: всего лишь обнаружил то, что поможет ему расставить все точки над и.

Друзья переглянулись.

— Сави, опять прятки? Мы же играли в них позавчера!

— Боишься нас не найти?

Люк насупился и сложил руки на груди. Вопреки своей тощей фигуре, так он действительно смотрелся внушительнее. А ещё его всегда было легко подловить на «слабо».

— Боюсь сделать это настолько быстро, что станет скучно.

Сави довольно усмехнулся. Он знал, как втянуть друзей, и не боялся этим пользоваться. Обернувшись на Калин, он озорно прищурился: как только она поймёт, кто именно победит сегодня, больше никогда не выберет себе в партнёры по пряткам другого. А Сави знал: сегодня игра останется за ним.

— А Эрику ведь можно с нами? – вдруг спросила она.

Сави перевёл взгляд на мужчину, который маячил в стороне. Тот не смотрел на детей, вместо этого слишком заинтересованно пялясь на проржавевшую шестерню механизма, торчащего из стены. Отец говорил, что когда-то эта развалюха помогала обеспечивать электричеством весь ближайший район, но, как только Центр перестал присылать механиков на обслуживание, быстро развалилась. Уму непостижимо, на что там было глядеть.

— Почему бы и нет, — решил Сави. – Он будет со мной. – Он подмигнул Калин и, увидев широкую улыбку на её лице, понял, что всё сделал правильно.

— Спасибо, Сави! Морган, а ты будешь со мной?

Эрик возник здесь внезапно. До тех пор, пока его не привела Калин, они ни разу не принимали к себе взрослых. Возможно, не будь это Калин и не сложись всё так, как сложилось, они бы никогда не взяли к себе кого-то старше тринадцати.

Сави знал, что позавчерашний день останется у него перед глазами ещё надолго: Калин появилась позже, чем обычно, растрёпаннее, чем обычно, а на её очаровательном жёлтом платье стояли огромные некрасивые пятна. Ветер дул, выдёргивая из её волос ошмётки листьев, Ахав знает как пробравшиеся в её пшеничные кудри, и Сави с друзьями побежали прямиком к ней, чтобы помочь. Вместе они подхватили её под ослабевшие руки и усадили на край фонтана. Ветви, опутывавшие бассейн, стали её подушкой, а подошедший мужчина – Надзирателем. Сави заметил его только после того, как кто-то из друзей недвусмысленно ткнул под рёбра.

Он поднял глаза. Солнечный луч резанул, заставляя зажмуриться, и ему на лицо упала чужая шляпа. Стянув её, он уставился на Надзирателя, взглядом обводившего детей.

Калин сидела на краю фонтана, окружённая друзьями, как защитниками, но мужчина нависал со стороны, чем-то походя то ли на могучее дерево, то ли на покорёженный фонарный столб. Его потёртая бурая жилетка мало походила на рабочую куртку отца или медицинский халат матери Люка. Из-под посеревшей рубахи в свете солнца неестественно темнела металлическая рука. Вместо блеска она словно втягивала весь свет в себя. Мама говорила, что кофе, который никогда не водился в их семье, был тёмным, горьким и терпким, и почему-то при взгляде на незнакомца Сави решил, что тот очень похож на кофе.

Вдруг ручки Калин, которые Сави сжимал в своих, дрогнули, и она разрыдалась.

— Он… он опять напился… мамы не было дома и… — её слова едва можно было разобрать сквозь рыдания. Крупные слёзы сбегали вниз по её щекам, она пыталась сдержать их, но, кажется, не переставала задыхаться.

Все знали о неназванном «нём». Калин и ранее рассказывала, что их сосед много пьёт и порой, когда совсем теряет рассудок, начинает ломиться к ним в дом. Мать Калин, лишившаяся мужа несколько лет назад, работала почти круглые сутки, чтобы купить для дочки счастливое будущее, которое ей не было уготовано по праву рождения.

Город был жесток, и для тех, кому не хватило прыти переехать в Центр быстро, он не оставлял ничего, кроме крох всех тех инноваций, которыми не переставал бахвалиться.

Город открытий и город поражений, вокруг которого подобно древесным кольцам с каждым годом сильнее сжимались кольца трущоб.

Но раньше, как бы сильно сосед ни ломился к ним в дом, Калин не приходила заплаканной. Она пряталась за дубовую дверь, крепко задвигая тяжёлый для её фигурки засов, ныряла в каменный тупик погреба, а из него – прямиком наружу. Сверкая пятками, она мчалась через весь квартал, прохудившимися тапками отбивая такт по мостовой, пригибаясь под низкими крышами серых домов, жавшихся друг к другу как замёрзшие глашата, меж которыми она петляла пёстрой кошкой. Она смеялась, радуясь, как ловко улизнула, подмигивала мальчишкам, хвастаясь, что пронырливее их всех, а потом передразнивала пьяницу, как будто никогда ничего не боялась. Почему же теперь она ревёт?

— Всё хорошо, — прозвучал рядом низкий голос, и на голову Калин опустилась рука Надзирателя. Она ещё немного похныкала и понемногу начала затихать.

Сгрудившиеся рядом мальчишки неловко переглядывались, присевший у её колен Люк пихнул Сави и выразительно кивнул на его руки. Сави тут же выпустил руки Калин из своих и, смутившись, стремительно отстранился. Он сжимал и разжимал опустевшие пальцы, вновь осторожно поглядывая на мужчину. Сави знал всех в округе, но этот – был не из них.

— Эрик, сегодня мы победим всех! Вы готовы? Сможете бежать?

Мужчина растерянно обернулся. Кажется, за своим делом он совсем не слушал, о чём болтали дети.

— Бежать?

— Да. Я уже знаю, где мы спрячемся, но мне надо, чтобы вы бежали быстро.

Он как-то неловко опустил глаза, как будто на пробу согнув в колене одну из ног.

— Да, думаю смогу бежать.

— Отлично, тогда идёмте ко всем. Сейчас Люк начнёт считать.

Если удастся не только победить, но и подружиться со спасителем Калин, то он точно убьёт двух глашат одним камнем. Он снова встретился с ней взглядом и почти расцвёл от собственных планов.

— Готовьтесь! Я начинаю считать!

Ветер дул в спину, подгоняя найти укрытие, в ногах появлялась новая сила бежать быстрее, ловчее, легко отталкиваясь малыми ему ботинками от серого камня мостовой. Дорога отзывалась приятной вибрацией где-то в районе пяток, когда Сави вновь рвался вперёд. Где-то со стороны были слышны зазывания торгашей, шумный пьяный смех, сопровождаемый стуком пивных кружек, протяжный лай собак, но во время бега он ощущал, что почти взлетает, что вот-вот – и воспарит над самим городом, высоко к солнцу и облакам, оставляя всё прочее позади.

— Скорее! Нам нужно успеть спрятаться, — выкрикнул Сави.

— Я за тобой! – отозвался его новый друг сквозь частое дыхание, неуклюже вырывавшееся сквозь зубы.

Унылые взрослые так быстро отвыкают от всего весёлого, что вскоре их тела становятся совершенно непригодны для беготни. Он мог спасти Калин хоть десять раз, но всё равно не мог бегать так же хорошо, как Сави.

Гордый собой, Сави на мгновение оглянулся, убедился, что кое-как от него всё-таки не отстают, и шустро свернул в проулок.

— Здесь есть подходящее место!

Он остановился, переводя дыхание, и с хулиганистой усмешкой вытер свой нос. Эрик как раз добежал и, опираясь о стену, старался отдышаться. Даже сейчас, в тени, было видно, как сильно взмок его лоб от этой крохотной пробежки. Ничто в нём не было создано для бега: ни жилет, плотно прилегавший к телу и сковывавший грудь, ни эти узкие штаны. Он же взрослый, сам мог решать что носить, так как можно было уйти гулять в подобном? Даже мама Сави всегда отправляла сына в том, в чём он мог веселиться с друзьями.

— Мы не слишком далеко ушли? Твои друзья вряд ли пойдут искать здесь.

— Всё классно, мы как раз на границе наших пряток. Люк любит, когда всё посложнее игры в шары.

По лицу Эрика Сави понял, что тот понятия не имел, что такое игра в шары. Вздохнув, он махнул ему рукой.

— Короче, пошли. Ты прав, здесь искать не будут. Просто потому, что ты первый, кому я показываю это место. Не попадёмся пятнадцать минут – и мы победили.

Чем дальше они проходили вглубь переулка, тем мрачнее становилось вокруг. Тяжёлые трубы сползали со стен тут и там, железными змеями они вились вдоль дорожки, переламывались кривыми и острыми краями и сопели случайными порывами ветра, запертыми в их лабиринтах.

Окна домов, прилегающих по обе стороны неуютной тропы, были заколочены. Казалось, это место давно опустело и, как и многие иные районы города, было принесено в жертву более роскошному, более значимому для богачей Центру. Папа Сави считал, что все деньги вращаются где-то там, в Верхнем городе, а их, обычных людей, оставляют доедать гниль. Мама Сави считала, что вся ситуация гораздо сложнее. В тишине трущоб сиротливо скрипел ржавый флюгер.

Воздух был затхлым, Сави морщил нос, но продолжал идти вперёд. Он недовольно зыркнул назад, услышав, что Эрик закашлялся.

— Тише, мы почти пришли.

Он начинал жалеть, что в этот раз взял кого-то с собой. Найти это место было сложнее некуда, то, что ждало их впереди, было настоящим чудом для пряток, и будь Сави проклят, если Люк справится с их поиском.

Но Эрик всё портил. Он был старше, сильнее, владел потрясающей железной рукой, которую оценила даже Калин, но совершенно не помогал им победить: медленно бегал, не мог отдышаться, тратил их считанные минуты на то, чтобы разглядывать давно заброшенные строения, которым книс цена. Если очередная гора металлолома заинтересует его не меньше, Сави точно взвоет.

На земле впереди стеклянным боком сверкнул разбитый витраж, и мальчик приободрился: они уже на месте. Где-то позади был слышен весёлый смех Люка и коварное: «Ага, попались!» Сави приложил палец к губам, оборачиваясь к Эрику, и снова махнул следовать за ним.

Наконец, они шагнули в крохотный пятачок света. И вдруг, стоило пройти еще несколько метров, они услышали приглушенные голоса, пока неясные и неразборчивые.

— Похоже, там люди.

Шёпот Эрика казался неуместным. Сейчас он просто привлечёт к ним внимание и помешает спрятаться и обыграть Люка.

— Подумаешь, люди, — пробурчал Сави, смело продвигаясь. – Мы просто спрячемся рядом, они нас и не заметят.

Ему было плевать на неодобрительный взгляд Эрика, на то, как тот хмурил брови, подобно прочим взрослым, привычным сдаваться, а не побеждать. Они и так задержались здесь сполна, пора уже спрятаться или просто выйти к Люку с повинной. А ведь на кону стояло не что-то там, а доказать Калин, что он в играх профи. Тогда, возможно, в следующий раз, он сможет захватить с собой именно её.

Отвлёкшись на мысли, Сави споткнулся и почти полетел вниз, но Эрик поймал его под живот и железной рукой крепко закрыл рот. Прикосновение металла заставило мурашки побежать вниз по спине. Мальчик тут же недовольно запыхтел, выпутываясь и краснея. Неловкость мешалась с неожиданным отторжением: он не привык видеть протезы и, тем более, соприкасаться с жутью искусственных рук.

Как же хорошо, что никто этого не видел.

За их спинами снова послышался голос Люка: «Сави, остался лишь ты! Выходи сам, всё равно не спрячешься».

Вновь собравшись, Сави проигнорировал попытки Эрика одёрнуть себя и снова потянул следом. Уже вскоре они оказались на месте.

Образованный зданиями колодец выглядел сыро и гротескно. Тяжёлые железные трубы, ранее опутывавшие дома, здесь спускались к самой земле. Они уродливо скрючивались в зигзаги, струясь под ногами и заполняя собой всё видимое пространство. Полые и пустые, трубы подвывали сквозняками и приглушённо скрежетали, будто невидимый силач то и дело продолжал мять их бока, выгибая пластины.

Прошлый раз, когда Сави был здесь, он пробирался через рухлядь и старые ящики, накиданные поверх земли, скакал через трубы, пока не добрался до совсем незаметной ниши в противоположной стороне колодца. Теперь оставалось только пройти чуть дальше…

— Это вся информация, что у нас пока есть?

— Да, сэр. Но я добуду ещё.

Сави замер. Ранее разговора незнакомцев было неслышно, теперь голоса раздавались совсем близко. Он осторожно выглянул из-за ящика и тут же нырнул обратно. Прикрыв рот и ненароком задержав дыхание, он с расширенными глазами уставился на Эрика, как будто спрашивая: «Ты тоже это видишь?»

А видеть было что.

Кроме их дороги, в колодец был ещё один путь – разбитая каменная лестница с улиц торговой площади. В нескольких метрах от неё стояло два человека – вернее, существа, потому что сходу назвать это человеком Сави не решился бы. Над довольно неприметной девушкой из кафе в соседнем квартале хищно нависала высокая, человекообразная птица. Её клюв уходил вниз белесым крюком, чёрные перья щетинились из-под ворота тяжёлого угольного плаща, тьма которого крыльями подлетала в порывах ветра. Птица перебирала бумаги.

Сави заметил, как Эрик напрягся всем телом. Стоило скорее затаиться, пока чудовище не заметило и не сцапало их своими когтями. Но вместо того, чтобы спокойно пересидеть, Эрик зачем-то потащил его в бок. Стоило приглядеться – и в той стороне стала заметна старая замшелая будка, но Сави слишком перепугался, чтобы действовать. Его обычно ловкие ноги шатко волочились по земле. Он беспомощно смотрел на Эрика и обратно, в сторону неведомого монстра.

Они были у самой будки, когда под ногами мальчика хрустнул гравий. Сердце Сави стучало так громко, что он не сразу услышал, что те двое, девушка и Нечто, больше не говорят. Предупреждать Эрика было поздно: они вместе разом ввалились в дверь будки и тут же закрыли её за собой.

— Вроде избежали шума, — озабоченно пробормотал Эрик, пока Сави всё ещё хлопал глазами, собирая свой мир по частям.

Тёплый свет лампы, горевшей в будке, действовал успокаивающе. Сковавшая его жуть медленно отступала. Он почти расслабился, когда с тихим «дзинь» прямо рядом с Эриком появилась ещё одна фигура. Вынырнувшая непонятно откуда рыжая женщина, казалось, обнимала Эрика со спины.

— Чудесно. А сейчас вам предстоит объясниться, — жёстким тоном приказала она.

В этот момент Сави заметил, что Эрик не двигается. Прямо у его горла в неверном свете поблёскивало лезвие рапиры.

Эрик как будто не удивился:

— Я объяснюсь. Позвольте ребёнку выйти.

Женщина повернулась, внимательно глядя на Сави. Что-то в её взгляде неуловимо смягчилось, и она кивнула мальчику головой в сторону двери.

Сави неловко переступил с ноги на ногу, переводя взгляд с неё на Эрика.

— Всё в порядке, — просипел Эрик. – Мы должны были встретиться. А теперь беги.

Одно слово «беги» словно позволило пружине в груди Сави наконец распрямиться. После долгой борьбы страх завладел всей его сутью. Кляня себя за всё на свете, мальчик тут же дёрнулся к двери. Тяжёлая, она подалась со второго раза.

Сразу за дверью вместо желаемой свободы снова возникла птица. Сдавалось, даже глаза, глубоко посаженные над клювом, способны проглотить Сави за мгновение.

Из-под пол пальто высунулись вполне человеческие руки и потянулись навстречу – Сави очнулся опять и, нырнув под них, наконец сорвался на бег.

Бежать, бежать! Скорее, побыстрее бежать!

Он не слышал, бросилась ли птица за ним. Он не думал или старался не думать о том, что будет с Эриком.

Над головой всё ещё плакал ржавый флюгер. Под ногами цокала плитка мостовой. На выходе из переулка виднелось недовольное лицо Люка, которое просияло, стоило их взглядам встретиться.

— Попался! Ты проиграл.

Миранда

Как и ожидалось, их предали. Откинув рыжие волосы назад, Миранда с облегчением вышла на свет. Быть правой ей безумно надоедало, но не могло не радовать, что эта игра в шпионов, наконец, подошла к концу.

— Итак, из всех возможных вариантов ты решила спеться именно с ним?

В этом узком переулке, в конце которого ждал лишь тупик, все взгляды (всего два, если быть точнее) оказались обращены на неё. Анна могла выбрать богачей из Верхнего города, торговцев информацией, имеющих немало заинтересованных лиц в клиентах, в конце концов, попросить у неё и у Ворона больше денег за свою работу, но вот они здесь, в этом совершенно тупом моменте.

— Упси, — подал голос Рохан.

— Погоди, Миранда. Я могу объяснить… — залепетала Анна.

Анна, предательница и дура, замерла как напуганный зверёк. Не теряя времени впустую, Рохан запрыгнул на ящики, заскрежетал по ним ногтями, карабкаясь выше, с треском оттолкнулся от их верхушки, зацепился за козырёк крыши и подтянулся на неё.

— Передавай привет своей пташке.

Но для рывка ему явно не хватало сил.

Миранда вздохнула, вытянула из-за пояса пистолет. Палец знакомо опустился на курок, и она на мгновение сжала рукоятку сильнее. Ей нравилось, как крепко рукоять лежит в руке, как ощущается рифление царапин на боку оружия и как его скошенный ствол отблёскивает в полумраке улиц.

Секунда – и она шарахнула ногой по ближайшему баку. Со всех сил, как когда-то учил Ворон.

«Умеющий быть тихим – должен уметь и правильно шуметь».

Ноги сами переступили устойчивее, когда пальцы нажали на курок. Отдача от выстрела приятно отозвалась в теле.

Металл бака запел, взвыл и задребезжал кучами жестяного мусора в своём чреве. Это частично приглушило выстрел, и Анна взвизгнула, как будто только сейчас осознала, во что вляпалась. Рохан засопел. Пуля попала куда-то в щиколотку. Он задёргался, но, вместо того чтобы грохнуться, всё-таки обрёл силы взобраться наверх и рвануть по черепице.

— Ну и ладно, — пожала плечами Миранда, пряча пистолет – горячее дуло неприятно звякнуло, стукнувшись о набалдашник рапиры. Рохан был шестёркой Блейка, но совсем не стоил её времени сейчас. — Я всё равно здесь не ради него.

Анна дрожала. Миранда видела, как она оглядывается в поиске спасения, но у неё не было ни силы или ловкости, которыми обладал Рохан, ни оружия, как у Миранды. Этот тупик для неё – действительно тупик, а не иллюзия преграды. Тощая, с вьющимися прядями официантка с крохотной комнатушкой на отшибе города чем-то напоминала Миранде почти забытую девушку, которая точно так же была готова покусать чью угодно руку. Ради наживы и из страха.

Настроение испортилось сильнее.

— Ну? Ты вроде хотела оправдаться.

Анна просияла.

— Да! Мне очень жаль, что так вышло. Я, честно, не знала, что это будет предательством. Он говорил, что вы вплотную занимаетесь заданием. Что вам поручили обеспечить безопасность этой сделки. Что эти документы нужны как раз для этого…

— Ага.

— Он сказал, что у вас уже всё спланировано. И вы заплатите мне даже больше, когда я помогу доставить нужную информацию нужным людям в «Логове Фей». Потому что прошлый почтальон заболел. Я передала всё Блейку. Вовремя, как вы и хотели. Он… точнее, его человек! Конечно же, его человек… не он сам… сказал, вы занимаетесь этой сделкой вместе и делите прибыль. А значит, всё в порядке.

— Вот как.

— Да, всё же в порядке? Раз это Ранан…

— Ранан?

Анна удивилась:

— Вы же должны быть знакомы.

— Ты думаешь, что сбежавший человек – Ранан?

Миранда еле сдержала смех.

— Да, он представился Рананом, сказал, что я так помогаю…

Ранану она обязательно об этом расскажет и посмотрит, как тот взбеленится, что его спутали с этим оборванцем.

— То есть ты решила, что мы платим тебе за добычу и доставку сведений для Ворона, потом отдельно подсылаем Ранана, чтобы он узнал у тебя всю информацию ещё раз и велел передать её другим людям, о которых ни я, ни Ворон ни разу не упоминали? Я верно тебя поняла, дорогая?

Анна открыла и закрыла рот. Она выглядела глупо и жалко сейчас, когда, казалось, наконец, осознала всю степень своей глупости. Шмыганье носом, дрожащие губы, переминание с ноги на ногу, склонённая голова, будто под тяжестью собственного поражения – все атрибуты невинной жертвы присутствовали. Миранда сложила руки на груди, наблюдая за этим театром одной актрисы.

— А если серьёзно?

— Что?

Миранда закатила глаза: это дело Ворона, если он хочет жалеть малоимущих, давать всем работу налево и направо, но она в няньки не нанималась. Видя её приближение, Анна забилась в самый угол грязного тупика. От разбросанного мусора смердело, замаранная нечистотами преграда, с которой соприкасалась спина, пачкала её платье и волосы. Оперевшись рукой о стену, Миранда нависла над девушкой. С минуту она гипнотизировала её взглядом. После подняла руку и медленно заправила прядь волос за ухо Анне, пальцами касаясь её кожи.

— В иной день я прострелила бы тебе не только ногу, как Рохану. Я избавила бы тебя от милого ушка, которым ты подслушиваешь, — на ухе, шее и лице Анны остались липкие следы от её касаний. Голос Миранды был тих и вкрадчив. – После помогла бы научиться не болтать этим розовым язычком и переломала бы пальцы, с помощью которых ты пишешь письма, которых быть не должно, — она играючи взвесила в руках пистолет и с силой врезала его рукоятью по челюсти Анны.

Анна взвизгнула и повисла. Она бы упала, но Миранда предпочитала не терять зрительный контакт. В глазах того, кто отхватывает по заслугам, часто можно было увидеть, насколько они выучили свой урок.

Щека Анны налилась красным, и по ней побежала слеза. Любовно проведя пальцем по дулу пистолета, ещё тёплому после выстрела, Миранда приставила его к виску девушки. Она знала по своему опыту: сейчас остывающее оружие ощущалось раскалённым металлом.

Дурочка хныкала лишь сильнее, дрожа как осиновый лист.

— П-пожалуйста… прошу, не надо… я больше никогда…

— Твоя удача, — прервала Миранда, — заключается лишь в том, что сегодня у меня совершенно нет времени с тобой возиться.

Миранда отступила, стянув с руки испачканную перчатку. Ею же она бережно стёрла с рукояти пистолета следы крови, прежде чем выкинуть прочь вместе с напарницей. В сумках и карманах всегда лежали запасные, такие же плотные, но нежные к коже. Не к лицу носить грязное.

— Информацию ты нам больше не доставляешь, на встречи тебя больше не ждём, лавочка закрыта. Удачного сотрудничества с Блейком и его подпевалами.

Она зевнула, безразлично разворачиваясь и направляясь прочь из этой унылой кишки.

— Разумеется, если они не выбросят тебя теперь, когда ты абсолютно бесполезна.

Ей осточертела вонь и надоело глядеть на дрожащую идиотку с жалобными глазами. Хотелось отправиться к Ворону, допросить пойманного шпиона с механической рукой, а потом парфе. В идеале – из «Сахарного бриза».

Когда она почти завернула за угол, позади раздалось:

— Постой! Но я не виновата! Меня подставили! Я не хочу терять поддержку Ворона!

— Ага. А ещё мы наводим справки о тех, чьими услугами пользуемся. Хватит строить из себя дурнушку, знание имени Ранана не способно вытащить тебя из такого дерьма. До скорого!

Оставляя Анну в одиночестве в конце тупика, Миранда не оглядывалась. Ей было без разницы, смотрят ли ей вслед, кусают ли локти. Всё-таки Анна была дурой не из-за того, что придумала плохую историю, а потому что вообразила, будто у них на неё ни строчки.

Даже гонясь за деньгами, нужно осознавать, кого предавать не стоит.

***

До встречи с Вороном лживых информаторов она предпочитала убивать. Её жизнь была слишком дорога, чтобы позволять кому-то саботировать её дела и наживаться на этом. Но, как знали самые пронырливые из местных, Ворон менял чужие жизни по мановению руки. Незапятнанные руки вдов пачкал в грязи, детей вынуждал подобно крысам красть и переносить, старух – распускать те слухи, что должны были заразить город подобно болезни, проникая в каждую вену.

При этом давал кров, все необходимые ресурсы и возможности. От ложки сахара дёготь не становился сладким, но превращался во что-то выносимое и не такое ненавистное.

Город действительно напоминал нечто живое. Но не потому, что любил или мечтал, а потому что гнил. Его сердце, сверкающий и цветущий Центр, могло биться, но кишки домов были выедены мусорными баками, глаза-фонтаны сухи и расколоты, а жутким окраинам, где сгружались все иммигранты, оставалось лишь кровить нечистотами.

Если они погрязли в выгребной яме, оставалось стать самыми проворными и жирными крысами – настолько громадными, чтобы напугать прилизанных, честолюбивых кошек.

Ворону нравилось, что Миранда достаточно похожа на кошку, чтобы слиться с толпой.

Миранда была рада, что стала одной из крыс, чью жизнь небрежно переписал Ворон.

Спустя пятнадцать минут петляний по закоулкам она была на месте: впереди показалась неприметная дверь, наглухо заколоченная досками. Увидев такое впервые, Миранда подумала, что приметнее укрытия не придумать, однако теперь понимала: дома становились пустыми так часто, что никто не сочтёт примечательным появление лишней заброшки.

Она обогнула дом по периметру, чертыхнувшись от хрустнувшего под сапогом стекла. На вид, задняя дверь была плотно закрыта, но, на деле, даже не требовала ключа.

Прежде чем Миранда успела бы постучаться, дверь открылась сама.

— Так и думал, что заглянешь.

Генри, высокий и туповатый громила, почти полностью заслонял собой проход.

— Вы знаете меня: не могу пропустить ни одну вечеринку с отрыванием ногтей своим сородичам. – Миранда скользнула внутрь, после чего проход за её спиной закрылся. – Так, я пришла, а вот тебе пора сваливать.

— Но я сторожу это укрытие.

— Прекрасно, передам Ворону, что нам нужно построить конуру снаружи.

Грузный с виду парень как-то разом поник, подцепил с крючка свою куртку и, пнув воздух, вышел. До его обид ей дела не было. Её нюх на неприятности подсказывал: разговор с их новым знакомцем может оказаться не для чужих ушей.

Крупных дел не было давно. А охарактеризовать их нынешнюю миссию иначе, как крупной, у неё не повернулся бы язык. Они много врали, крали, передавали, возвращали, подслушивали, разбивали, путали, укрывали, но впервые – охраняли.

Всё получится – дело станет не только оригинальным для их компании, но и прибыльным.

Через щель между дверью и полом проникал тёплый свет. Миранда подошла ближе, но замерла, не донеся пальцев до ручки. Она с неудовольствием ощутила, как что-то в ней растерялось и потеряло былую уверенность. Она поправила волосы, аккуратно заправила отдельную прядь за ухо, пересчитала на своём боку рукояти рапиры и пистолетов, после чего, наконец, вошла.

Впереди в ореоле света разместился он: высокий мужчина, на лице которого покоилась фарфоровая, с закрученным вниз клювом маска. Длинные пряди тёмных волос были зачёсаны назад, но не слушались и топорщились в стороны подобно перьям. Пальто со стоячим воротом, так напоминавшее смольные крылья, повисло на плечах, плотными волнами спадая на пол вдоль воссевшей на стуле фигуры. Свет лампы лизал его чёрный силуэт неравномерно, словно ни единый блик света так и не мог пробиться дальше через мрак. В руках Ворона с тихим лязгом ходило лезвие затачиваемого кинжала.

— С возвращением, Миранда, — каркнул он, на мгновение остановив своё дело. После продолжил работу над оружием, не поднимая взгляда. – Всё без происшествий?

Вернув самообладание, она прошла в комнату и заняла уже приготовленное для неё место. Здесь, в маленькой комнате с тремя стульями, велись самые тихие и самые важные допросы. Самый мягкий из стульев давно присвоила Миранда. Ворон не возражал – в отличие от неё, он редко говорил не по делу.

— Поймала на встрече с Роханом. С Анной разобралась, Рохан сбежал.

Сейчас третий стул занимал незнакомец, заставший их недавно. Поникшая голова, потёртая одежда дорогого кроя, металлическая рука, покоившаяся связанной у него за спиной. Жилет из кожи или дорогой замены, рубаха плотная, легко не протрётся и предназначена скорее для кабинета, чем для поля или работы у станка, штаны – не иначе, чем из парчи. Что в их кварталах забыл комнатный аристократишка?

Рядом со стулом остались стоять стянутые сапоги. В обуви нередко прятали оружие или что-то компрометирующее.

Но впервые Миранда видела, что в ней спрятали механическую ногу, ныне бездвижно торчащую из-под высоких штанин.

Ворон прервал заточку.

— Сбежал? – в его скрипучем голосе послышалось сомнение.

Миранда закатила глаза.

— Я прострелила ему ногу.

Он кивнул и продолжил работу.

Мало кто замечал, но что-то в том, как он не выдавал эмоций, вызывало в ней протест. Не стремился критиковать методы, позволял занять самое удобное место, терпел их с Рананом бесконечные шутки. Порой тормозил, когда они распалялись слишком сильно, но редко приказывал.

В большинстве банд, ошивавшихся в Нижнем городе, всё было иначе.

— Он скоро проснётся, — заметил Ворон.

Миранда кивнула.

— Мне кажется, наш гость уже пришёл в себя.

Она видела, как всего несколько мгновений назад незнакомец задышал быстрее, после чего, видимо, взял себя в руки и попытался успокоиться. К его сожалению, невнимательные в их профессии не задерживались.

Оказавшись рассекреченным, он пригнул голову и приоткрыл глаза. Едва заметно напряг и расслабил руки, проверяя прочность верёвок. Грудью упёрся в перевязь и огляделся, постепенно осознавая своё положение.

Скрежет металла стих. Ворон качнул точильный камень в руке и отложил на стоящий рядом стол. Оперев локти об острые колени, он склонился вперёд, опуская подбородок на мостик из узких пальцев. Он нависал, не поднимаясь с места, лишал решимости взглядом из прорезей маски, тянулся рукой вперёд, как будто собирался навечно закрыть глаза.

Миранда качнула головой, отводя глаза от напарника. Ей не удавалось привыкнуть к трепету, который раз за разом провоцировала эта хищность.

Ворон не произнёс ни слова, глядя в упор на их гостя. Тот замер, смотря в ответ, но не отшатнулся. По мнению Миранды, он был недостаточно впечатлён.

— Итак. — В горле, как назло, пересохло, но она взяла себя в руки. – С кем же имеем честь?

Вопрос был формальностью, но порой эта формальность значительно меняла градус напряжения в диалоге. Иной раз им попадались господа с фамилиями, и такие обожали плакаться и выдавать всю информацию просто ради того, чтобы их отпустили.

— Эрик.

— Как Эрик Рыцарь? – она похлопала ресницами.

Без фамилии, значит. Ну-ну, ночь впереди длинная.

— Ээ… да? Дети имя дали.

У Миранды потемнело перед глазами. Внутри замутило. Она почти сложилась пополам, пока не услышала щелчки пальцами со стороны Ворона.

«Сфокусируйся».

Он никогда не вступал в диалог сразу. Любил выжидать и нагнетать, но не мог не одёрнуть.

Она распрямилась.

— Да. Извините. Потеряла контроль. Очень мило. Почти блеванула.

Миранда встряхнулась и продолжила:

— Представься настоящим.

— Я его не помню.

Миранда косо глянула на Ворона. Они подумали об одном и том же: «Клише». Она продолжила:

— Пытаешься потянуть наше свидание? – Миранда подняла бровь, вытаскивая из кобуры один из пистолетов. – Я не против, но будь готов к тому, что в тебе останется пара дыр.

— Постойте, я не пытаюсь с вами играть…

— Правда? А похоже на иное.

Она пружинисто поднялась и подошла прямиком к нему. Опустив подошву сапога на его колено, она беззастенчиво подцепила дулом упавшие на лицо Эрика волосы и откинула их назад. Выбритые виски, спутавшиеся и пожирневшие волосы – беспорядок и гадость.

Эрик вжался в спинку стула, но отличать истинный страх и лёгкий дискомфорт она научилась давно. По его лицу было видно, что, в отличие от Анны, он вряд ли будет реагировать на запугивание. Испытующий взгляд Миранды прожигал Эрика с минуту, прежде чем она фыркнула и отступила.

— Спасибо… — пробормотал он, когда она вернулась на своё место.

— Не обольщайся. То, что я поверила тебе в этом вопросе, не означает, что ты сейчас не тратишь наше время впустую.

Эрик вздохнул и попробовал размять спину, но узлы на верёвках оказались слишком крепкими. Железо его ноги недовольно крякнуло.

— Я сам хотел встретиться с вами, — он поднял глаза, оценивая сперва Миранду и Ворона, после оглядывая помещение, где оказался, пока не остановился на ботинках, пристроенных у его стула. – Я обнаружил себя на задворках площади около недели назад. У меня была только эта одежда, мои протезы, и я не помнил о себе абсолютно ничего. Всё ещё не помню. Я не знаю, откуда пришёл и куда мне следует пойти.

«Бред, это мода Центра. Откуда тебе ещё быть?» — пронеслось в голове у Миранды.

Эрик продолжал:

— Тогда я пошёл вперёд. Своего имени я вспомнить не смог. Имя Эрик получил от детей, с которыми встретился на улице. Одна из них накормила меня за помощь, и её мать предоставила мне ночлег. О вас я услышал от неё. Я не знал, как себе помочь, но она сказала…

— «Ворон всегда знает»?

— Да! Верно. Полагаю, не ошибусь, если предположу, что Ворон – это вы.

В комнате повисла тишина, но взгляд Эрика оставался непоколебимым.

Теперь он больше не смотрел на Миранду, не пытался усесться удобнее или размять спину – полностью переключился на Ворона.

— Я думаю, мне нужна ваша помощь.

Ворон молчал.

— Я не знаю, что со мной случилось, но у меня отняли моё прошлое. Отняли меня.

Из прорезей фарфоровой маски виднелись чёрные бездны глаз. Было странно видеть, что их новый знакомец совершенно не боится того, что восседало перед ним.

О Вороне бродило много толков – и почти каждый был полон не страха, но опасения. Дистанции, которая всегда возникала между простыми смертными и теми, кого они не могли причислить к себе.

За помощью к нему обращались из отчаяния. И продолжали трепетать, когда молили. Чёрное пальто, смольные волосы и как будто снятый с птицы скальп, по нелепости нацепленный на человеческое лицо – всё это вызывало животный ужас в большинстве тех, кто приходил за помощью. Тянул руки, надеясь, что в них вложат хотя бы пару серебряных кри.

В конце концов, Ворон сдвинулся.

Он опёр руку о подлокотник и склонил голову набок. Маска осталась неподвижной, но вся тьма одежд сместилась, ловя в себя свет лампы и сглатывая его. Из горла Ворона раздался тяжёлый, приглушённый голос, похожий на полухрип:

— И с чем же именно ты хочешь, чтобы мы помогли? И что послужит гарантом того, что тебе можно доверять?

— Мне нужны ответы. О том, кто я и кто заставил меня оказаться в таком положении. – Лицо Эрика ожесточилось.

Всего на несколько мгновений он картинно отвёл глаза, смотря мимо Ворона и, кажется, пытаясь нащупать в памяти какой-то образ. Тщетно.

Но какова формулировка, подумалось Миранде. Он утверждал, что ничего не помнит, при этом абсолютно уверен, что это сделали с ним специально. Откуда взяться уверенности в чьей-то выгоде, коль память утеряна?

— Что насчёт гаранта?

Он помолчал.

— Я расскажу, как отключить мои протезы в руке и ноге.

— Но какова цена твоим рукам и ногам?

— Я механик, и я знаю, что мне есть от кого бежать.

Ворон откинулся на спинку и закинул ногу на ногу. Пальцем он постукивал по подлокотнику, не сводя взгляда с Эрика. Миранда знала, что значит эта поза.

— Вот так просто? – Больше молчать не хотелось. Хотелось действовать и желательно встряхнуть эту связанную переменную посильнее.

Этот разговор звучал открыто. Эрик говорил почти без запинки, чётко посвящал в свои мысли, как будто заранее репетировал речь. Если не соврал про призвание, то его рука стоила немало. Если не выдумал, что должен бежать, то ноги необходимы. Вручить им ключ от протезов станет хорошей ценой. Но вопрос, не дававший Миранде покоя, оставался вполне чётким: от кого он бежит? И как это связано с делом, которым они занимаются сейчас?

Она не была склонна верить в совпадения. Сперва неделю назад они решают взяться за работу, которая полностью выбивается из их привычного рациона преступлений. Стоит заняться этим, как откуда ни возьмись начинают всплывать проблемы и Блейк с его бандой, как будто пытающиеся нажиться на чём-то параллельно им. И именно сейчас, когда они поймали за руку засланного агнца, возникает он – Ворону неведомый Эрик. Со странными протезами, такой удобной амнезией и беспрецедентным желанием сотрудничать.

Миранда знала, как пахнут люди Верхнего города. Она гордилась тем, как научилась сливаться с ними. Правильно здороваться и жевать, шагать в нужном темпе, кланяться и улыбаться, сидеть с прямой спиной, расслабляя шею и плечи, будто на них весом лежит лишь вопрос, чем блеснуть на следующем балу. Она знала, как подбирать цвета, выбирать лучшие ткани и ателье, смеяться с обслугой, невзначай поправляя дорогие серьги. Как закалывать волосы, тянуть носок, приподнимать подбородок и держать себя, когда внутри уже совсем ничего не держится.

В Эрике не было лоска, которым были пропитаны Верхние. Но он всё равно пах. Пах жизнью, в которую Миранда могла лишь играть.

И тем меньше она верила тому, кто перед ней сидел.

Лишь теперь она заметила, что Ворон больше не смотрел на Эрика. Вместо этого он глядел на неё. Его лицо, скрытое маской, не удавалось читать даже теперь, после стольких пройденных бок о бок беспорядков. Хищная личина птицы подменяла собой то, что представлял собой он.

— Я против. У нас хватает забот.

Ворон кивнул и спустя заминку заметил:

— Меня беспокоит Блейк.

Блейк был проблемой. Каждый раз он стремился наступить им на пятки и подбирал все игрушки, брошенные Вороном, тщетно пытаясь что-то доказать. Вполне возможно, что если они бросят Эрика сейчас, то он станет следующим, что подберёт Блейк. Амнезия – тот ещё кот в мешке, и кто знает, возможно, за ней для них скрывается что-то полезное.

Сейчас, когда начинает казаться, что все вокруг враги, будет неосмотрительно терять источник информации. Пусть и только потенциальный.

Но почему Миранде должно быть не насрать?

Она открыла рот и закрыла снова. Взгляда Ворона оказалось достаточно.

Хорошо, ей не насрать.

— Ладно. Но я настаиваю на том, чтобы держать его на коротком поводке и провести через Ранана.

— Уместная предосторожность.

Ворон снова посмотрел на Эрика. Миранде казалось глупостью, что тот на что-то надеялся, ища встречи с ними, и то, что ему это что-то даже перепало.

— Я окажу вам ответную услугу, обещаю. Что угодно.

— Разумеется.

Но теперь, как и множество раз ранее, Ворон с лёгкостью переписал судьбу ещё одного человека. И, пожалуй, она была рада мысли, что её мнение всё-таки имело значение.

Ранан

Под его ногами разверзлась бездна. Высота гипнотизировала, не давая отвести глаз от собственных ног, болтавшихся без намёка на опору. Он заёрзал на краю, и черепица осыпалась, бледной крошкой срываясь вниз.

Ранан поднял взгляд, оценивая соседние крыши. Лучи заходящего солнца крались голодными кошками, пробираясь дальше по черепице, прочь от Верхнего города, прямиком в трущобы Нижнего. Там они обретали покой средь вечных сумерек серых домов, облупившейся краски и рассыпавшейся лепнины – следов некогда прекрасного прошлого, дарованного тем людям. Возможно, именно по этим крышам сегодня будет бежать и он.

Его носа коснулся мягкий цветочный аромат. Он вновь опустил глаза. Под костёлом, на одной из башен которого он сидел, раскинулся настоящий цветник. Пышные, разросшиеся вдоль ограды розы вились выше, как будто хотели дотянуться до самих облаков. Каждый раз, когда он смотрел вниз, накатывало смутное ощущение, что бездна сжималась, земля становилась ближе, а его отделяло всего-ничего от того, чтобы оказаться сломанной куклой среди множества прекрасных цветов.

Из классов костёла раздавалось едва слышное фортепиано. В этом городе, где новое сменяет старое слишком быстро, не было места искусству. Оно изживало себя подобно религии, а потому – соседствовало с ней. В миноре Верхнего города он слышал трагический плач, и пусть сам не был музыкантом, не мог душой не присоединиться к нему.

Потянув за поясную сумку, он бережно извлёк флейту. Старый, уже обшарпанный инструмент холодил кожу, когда Ранан впервые за долгое время поднёс его к губам.

Короткая заминка, а за ней – всего одна фальшивая нота. Пауза – и ещё две, прежде чем вслед за музыкой, доносящейся из музыкального класса, последовала его флейта. Он помнил эту мелодию. В последний раз он играл её совсем давно, ещё тогда, когда точно так же, как везунчики внизу, выписывал в тетрадях вензеля нот.

Он продолжал песнь, пока не был прерван звоном колокола. Отведя флейту от губ, он не спеша обернулся. За спиной его уже ждали.

Жаль не призрак, но человек. От призрака можно отмахнуться, а протыкать людей попусту Ворон запрещал. Ранан вздохнул, ероша волосы:

— Как прошло?

— Всё класс, материалы у нас в руках. Удобно с тобой работать, мелочь.

Громила Бо, пованивавший, отмеченный шрамами через всё лицо, потянулся к Ранану, желая по старинке потрепать по голове. Тот холодно усмехнулся, отступая назад. Большая лапа разрезала воздух.

— Рад слышать.

— Болтайте за себя, — раздалось из-за спины Бо. Ранан скользнул в бок, приглядываясь.

Из-за колонны в темноте башенки кряхтя показался Рохан. Потрёпанный и взъерошенный, он мало походил на того, у кого задача прошла на отлично. Принюхавшись, Ранан узнал запах крови.

— Ваша бешенная прострелила мне ногу.

Рохан недовольно скалился, хромая ближе на свет. И действительно: Миранда, как всегда, справилась на ура. Пуля вошла глубоко в ногу, мешала движению и обещала стать проблемой даже при обращении к хирургу из Верхних. Удивительно, как он вообще добрался сюда с таким ранением.

— Ты мне должен, — заявил Рохан.

— С какой стати?

— Я напомнил Блейку о твоём существовании.

— Уважил. Премного благодарю.

— Объелся твоих благодарностей. Пулю вытащи.

— Может, сразу две?

— Чёрт, она чё, две всадила? Вот же…

Ранан тяжело вздохнул и протянул руку Бо.

— Давайте пропустим всё это нытьё про аварии на производстве и разойдёмся. Мои документы.

— Стоять! – сплюнул Рохан. – Сначала ты вытащишь пулю из моей ноги. Потом остальное.

— Могу помочь только в том случае, если хочешь схватить заражение. У меня нет с собой спирта, чтобы обеззаразить твою кривую лапу. Зайдёшь к Винсу, не откинешься.

Рохан запыхтел, но понимал, что спорить уже бесполезно.

— Документы, — повторил Ранан.

Бо свёл брови, натужно раздумывая и переводя взгляд с одного на другого. В итоге посмотрел на небо и, кажется, дошёл умом, что уже хочет домой. Хоть что-то всё ещё мотивирует этот набор бездарей.

Порывшись в сумке, Бо извлёк помятую папку и всунул Ранану.

— Передашь Ворону. Скажешь, что пробрался куда надо и выкрал.

— Нашёл кого учить.

Бегло просмотрев документы, Ранан спрятал их в сумку. Выписки со счетов, копии архивных свидетельств, заверенных клерками, бесчисленные бюрократические заметки и даже пара бумажек из-под пера батоннье – всего было в самый раз, чтобы Ворон остался доволен.

Ранан представил, какой приятно толстой и весомой станет папка, когда он объединит эти данные с теми, что уже собрал сам.

— Был рад встрече, но мне пора, — он отсалютовал, разворачиваясь и уже готовясь направиться в Нижние кварталы. Всё шло точно по часам, и через двадцать минут он уже будет на Станции.

— Эй! – крикнул со спины Рохан.

Ранан успел опуститься в полуприсед, зажмуриться от солнца, перераспределить вес, готовясь спрыгивать вниз по крышам, но всё-таки обернулся.

— Ты пеплом не увлекайся.

Он поднял бровь и повернулся больше.

— Сигареты курят для кайфа, а не чтобы потом башку мазать. Вдруг следующий раз будешь так усердствовать, что и солому на голове, и самого себя подожжёшь.

Ранана разом сдуло с края крыши.

Но не вниз, а прямиком на двух парней.

— Слышь ты, болтливый, сейчас я тебе башку так подожгу, что… — он угрожающе дёрнулся вперёд, но те уже с мерзким смехом сиганули вниз.

Он мстительно усмехнулся, услышав взвизгивание Рохана, который не учёл больную ногу.

Злость вспыхнула в нём в одно мгновение, но Ранан замер посреди опустевшей крыши, прямиком под огромным, блестящим в лучах заходящего солнца колоколом и неловко перешагнул. Будто уже сейчас, спустя мгновение, все эмоции схлынули так же быстро, как охватили его. Тени вредителей уже нырнули в подворотни, исчезая в своём омерзительном самодовольстве.

Он не был намерен терпеть их насмешки как когда-то.

Теперь он с Вороном. И Ворон видит в нём не деревенщину с глупыми замашками из прошлого, не чудака с белыми волосами и ожогами от солнца, а того, кто знает, как быть полезным.

И этого достаточно.

Ранан глубоко вдохнул, сжимая и разжимая кулаки. Ему действительно уже стоило поторопиться.

***

Помещение, где находилась их база, неизменно угнетало. Пока другие банды предпочитали стекаться в казино, картели, магазины сомнительного продовольствия и в прочие по-человечески обставленные места, с Вороном они неизменно встречались на неуютных железных сидениях с узором в решето. Выцветше-красные, покорёженные, так и не скрученные достаточно толково, чтобы не начать проседать спустя каких-то лет пятнадцать после установки. Стены были не лучше: никакой тебе лепнины, красивых картин или хотя бы педантично аккуратной краски – только облупившаяся штукатурка да кое-где выбитые кирпичи.

Заброшенное здание казалось родным на каком-то особом, почти интимном уровне. Некрасивым, убогим, понимающим, потому что именно здесь судьба Ранана, наконец, переменилась.

Тогда он боялся смотреть Ворону в глаза. Прорези фарфоровой маски казались неестественно глубокими впадинами, в которые не стоило заглядываться. Но пожимая руку Ворону, он не мог не попытаться. Не попытаться снова показаться кем-то сильнее, увереннее, чем он есть. Не попытаться завоевать уважение того, перед кем будет выслуживаться теперь.

Но Ворон действительно отличался от Блейка. Он не требовал пресмыканий, не требовал угодливых улыбок и смеха над каждой неудавшейся шуткой, не требовал молчать.

Лица обоих казались безобразными. Шрам Блейка – уродством, которым вряд ли можно гордиться. Маска Ворона – следом жуткой силы, сокрытой в нём. Он слушал, хмыкал, складывал руки на груди, сидел недвижимо, словно статуя, и изредка подмечал то, что пропускали другие. На неудачи Ранана цедил всего пару слов – не хлёстких, но направляющих. На успешные миссии кивал и протягивал руки за бумагами.

Ранан привык читать людей, выстраивать свою личность так, чтобы спровоцировать меньше травли, шутить, позёрствовать, ловить моменты, где требовались эмпатия или серьёзность, но все эти навыки потеряли смысл, когда он столкнулся с тем, кого попросту не смог прочитать. Стоическая фигура Ворона, невыразительная жестикуляция и полное отсутствие мимики загнали в ловушку раньше, чем удалось осознать.

Сам того не заметив, он начал пытаться поймать больше, чем ему разрешают: следить за расписанием, наблюдать с крыш за маршрутами, всматриваться в сажу его пальто. Его обсессия прогрессировала до момента, пока он не научился угадывать осколки настроения Ворона по резкости кивка, шороху одежды и расслабленности плеч.

И удивительно ли, что новый контракт с Блейком они заключили для того, чтобы содрать с Ворона эту злосчастную маску.

Внутри всколыхнулись тревога пополам со злостью, но он заткнул их понадёжнее, насколько умел, и поднялся. Одно короткое шарканье, с которым Ворон всегда преодолевал порог, можно было списать на возню крыс в трубах, но Ранан знал две вещи: Ворон никогда не опаздывает и никогда не изменяет привычкам.

Ранан выпрямился. Попробовал расслабленно опереться на левую ногу, правую сгибая в колене. Вновь сел, закидывая ногу на ногу, и откинул волосы. Встал, почесывая затылок, и спрятал руки за спину, перекатываясь с пяток на носки и обратно. Белые кудри пересыпались на лицо.

Он снова прислушался и понял, что казалось неправильным: по каким-то причинам Ворон возвращался не один.

— Кого вы притащили?

Прямо за Вороном и Мирандой, озираясь, плёлся калека. Ранан знал о таких из медицинских документов, в которых рылся на прошлой неделе. Недешёвый механический протез скрипел на грани слышимости – они всегда сдавали быстро, если не смазывать их несколько дней. Руки мужчины были связаны, верёвка провисала и тянулась к запястью Миранды, держащей её на манер поводка. Миранда с недовольством дёрнула её, ускоряя незнакомца.

— Этот? Узнаешь. Но не поверишь, что расскажу! – Миранда оживилась. – Короче, Анна сливала наши движения Блейку…

Ранан фыркнул, выражая насмешку. Он уже знал об этом, но Миранде это понимать необязательно.

Ворон сел рядом с Рананом.

— И как думаешь, что она решила наплести мне?

— Что?

— Что это ты науськал её на эту тупую затею. Она придумала такую тупую историю… — Миранда искренне веселилась, в красках рассказывая то, что поведала Анна. Ворон давал им время отвлечься, и Миранда пользовалась этим сполна. – В общем, Рохана я отпустила. Уверена, ему будет очень весело разбираться с пулей. Думаю, всадила её хорошенько.

Она откинула голову, прикрыв глаза и поставив руки в боки, явно проигрывая в голове всю сцену ещё раз. Ранан посмеялся, поддакивая:

— Ты серьёзно? Она думала, что ты поверишь в подобное? Ещё бы с тупицей Бо меня перепутала.

— Вот-вот, ага! В общем, бредятина та еще. И я хочу в «Сахарный бриз». Пойдёшь со мной, если, конечно, ты не вероломный предатель? – она театрально поднесла руку к лицу и всплакнула.

Ранан рассмеялся.

— Если бы это было так, я бы не держал в руках вот это.

Он вытянул из сумки скрученные бумаги и помахал ими в воздухе.

— Добыть их стоило мне немалых усилий, Ворон.

Протягивая материалы, Ранан как никогда надеялся на то, что ему поверят. Ворон всего на мгновение дольше задержался на его лице, прежде чем принять документы и уткнуться в строчки.

— Так что, расскажешь, кто это у тебя?

— Эрик Рыцарь.

Ранан прыснул, а Эрик нахмурился.

— Ага, тот самый. Герой из Верхних, спасатель Нижних. Храбрый и невероятный.

— Он сам так представился. – Миранда расслабленно покачала верёвкой. – Легенды оживают.

— Я так не представлялся, — вставил Эрик. – Меня действительно зовут Эрик, но я не рыцарь.

— А нога бронированная. Да и рука, — заметил Ранан, склоняя голову набок.

— Нравятся? – поинтересовалась Миранда и мигом опустилась на корточки, повыше задирая штанину Эрика. В жёлто-зелёном свете лампы едва заметно сверкнул металл. – Если Эрик будет себя плохо вести, мы их заберём.

Ранан поднял брови.

— Интересные у вас условия сделки. По-прежнему жажду подробностей.

— Подробностей мало. У нашего героя амнезия.

— Удобно.

— Ага.

Эрик выдернул ногу из рук Миранды и отвернулся. Не стал ругаться, но больше не смотрел на них. Ранан хмыкнул. Ему было знакомо это чувство – ощущение себя уродом, сидящим в клетке, с которой на потеху публике сдёрнули плотный полог. Малознакомые лица размываются и сливаются в кашу. Вокруг смеются, гадко шикают. Мерзкими руками тянутся к волосам и лицу, прикосновения превращая в шрамы.

И именно потому, что он знал, каково это, Ранан, продолжая разглядывать Эрика, предложил:

— Усадим его на кресло и изучим протезы. Амнезия знакам фендербергских мастеров не помеха, мы легко нащупаем прорези их эмблем.

Миранда кивнула и уже потянула его к сидениям, когда Эрик дёрнул руки на себя. Верёвка натянулась, грозя свалить владелицу.

— Нет. Прошу, давайте не сейчас.

Эрик нахмурился, не сдвинувшись с места. Было заметно невооружённым глазом, что, как бы сильно Миранда ни захотела усадить его, ей вряд ли хватит сил. Лишённый мускул, тонкий Ранан, ещё не дозревший в свои девятнадцать, тоже не был бы ровней этому сложенному, с тяжёлыми руками мужчине.

— А кто тебя спрашивает? – Миранда сдула со лба упавший на глаза локон. — Ты здесь на птичьих правах. В команду тебя не брали.

— Борешься за свою анонимность? – поддержал Ранан. – Ты с ней в любом случае ненадолго.

Эрик промолчал и нахмурился сильнее – Миранда была права, а комментарий Ранана уместен.

Эта возня расслабляла после адреналина, переполнившего его перед встречей с Роханом и Бо. Ползать по чужим кабинетам было не впервой, но в этот раз поставленная Вороном задача была совсем уж сложной. Оно и понятно: их нынешнее задание было ни больше, ни меньше, чем самоубийством, учитывая, между какими фигурами они были обязаны встать преградой.

Блейк, обитавший в нижних кварталах, имел влияние и двух слишком опасных женщин на коротком поводке. Его лицо, тронутое шрамом у подбородка, из эмоций выдавало лишь презрение. И как бы много времени ни прошло, Ранан не мог забыть этот пристальный взгляд, как нож сквозь масло, пробиравшийся под кожу и вскрывавший лёгкие, заставляя дышать тяжелее, жаться к земле и ждать. В этом ублюдке, подмявшем под себя почти все банды Фандерберга, было много стремления к справедливости, но ещё больше жёстскости. Ведь ко всем, кто не доставал до его стандартов, он применял самые «справедливые» из кар, руками Агаты и Нары вдохновенно пуская кровь. Рохан, Бо, да и он сам четыре года назад – все были лишь мелкими сошками, которых впору взять и выбросить, если оплошают.

На счастье Рохана, Ранан так и не решился рассказать их маленький секрет.

Но больше Блейка настораживал только их заказчик. Большая фигура из Верхних кварталов, способная доставить им всем массу проблем. Он держал под собой остатки Церкви, разбазаривал деньги предков, как свои собственные, но, в остальном, был совершенно обычным старым богачом. Непонятно, зачем ему понадобилось нынешнее дело.

Эрик недовольно ворчал в ответ на подколки Миранды. Вокруг кружила частая пыль, ещё не осевшая по углам вместе со всей прочей грязью. Вдалеке всё так же ровно, почти музыкально капала из дырявого стока вода, ногти сильнее впивались в собственную ладонь, отрезвляя.

Ранан с облегчением вздохнул: пока Миранда всё ещё задирает слабых мира сего, а этот затхлый, пыльный воздух забивается в его ноздри, он на своём месте.

— Я закончил.

Где-то вдалеке вспорхнула встревоженная птица. Взмах её крыльев скользнул на грани слышимости, скорее множась по длинным полым трубам.

Ворону, как всегда, не стоило усилий обратить комнату в тишину. Рывком он поднялся с кресла, и полы его плаща осели вокруг фигуры бескостными крыльями. Миранда выпрямилась. Эрик поднял глаза.

Ворон смотрел на Ранана в упор, и вопреки всему тому, что Ранан успел понять об этом человеке, живот тревожно скрутило.

— Ты хорошо поработал.

Всё то, что обычно твердят про глаза и возможность разглядеть за ними душу, было чушью. Либо так, либо у Ворона нет души. Тёмные расщелины, заменявшие этому чудовищу глаза, пробуждали в Ранане лёгкий тремор, который так и не удалось пробудить Блейку. Пожалуй, в глубине души Ранан на дух не переносил их обоих.

— Итак, нас четверо, — объявил Ворон. — И нас достаточно для того, чтобы, наконец, привести всё в действие.

— Четверо — это достаточно? — встрял Ранан. — Ворон, ты, конечно, извини, но…

— Четверо — хватит. — Отрезала Миранда. Вместе с Вороном они обменялись неясными взглядами. — У нас есть я — лицо группы и стрелок, ты — достойный информатор и боец, а также Ворон. Мы возьмём Айзека, как и планировали, и после…

— Не Айзека.

Миранда запнулась и оглянулась на Ворона.

— Мы возьмём его. — От пол плаща отделилась, словно чужая, рука и указала на Эрика.

Что-то треснуло, словно разбитое стекло. Ранан уставился на Эрика и затих. Растрёпанный, с неровно выбритыми висками и расхлябанным хвостом на затылке, в пятнами покрытой одежде. Новичок, с которым они познакомились лишь сегодня. Новичок, который не заслужил своё место и понятия не имел, кто они все и куда его втягивают.

Неужели он — какой-то чёртов гений?

Почему сейчас?

Почему сейчас Ворон, который осторожно отбирал каждого, кого приближал к себе, приютил какого-то проходимца и приравнял его к ним?

Ранан стиснул зубы. Не желая выдавать эмоции, расслабил позу, но продолжал сжимать челюсть лишь сильнее и повернулся к Миранде.

Миранда не глядела в ответ. Она сверлила Ворона взглядом, и Ранана успокоило, что не он один не ожидал подобного подвоха.

Что и требовалось доказать — никто из них не будет рад такому пополнению. Никто из них не верил, что его можно просто включить в их план и позволить влиться. Потакать ему просит не кто-то, а Ворон, но даже так брать к себе проходимца с улицы сейчас — сущее безрассудство. Они с Мирандой будут действовать вместе. Выскажут всё, что думают, возможно, даже поставят Ворону ультиматум. Тогда ему будет сложно не прислушаться – в своём плане, в котором ранее не хватало лишь одной фигуры, он неожиданно останется один.

«Такие, как он, никогда не справятся в одиночку».

— Хорошо. — Одно тихое слово Миранды показалось Ранану пощёчиной.

— В смысле «хорошо»?

Сперва он произнёс это тихо. Поднял глаза на Ворона, сталкиваясь с его безднами глаз, и зыркнул на Миранду.

— В смысле «хорошо»? — как ни старался сдержаться, эмоции бежали впереди него. — Что ты подразумеваешь под «хорошо»? Что мы просто возьмём — и доверимся этому новичку?

— Если Ворон говорит довериться — доверимся.

Нонсенс. Наверное, он просто чего-то не понимал. Может, ему забыли о чём-то сказать, и теперь каждый здесь, кроме него, осознавал уникальную ценность Эрика. Иначе Миранда не согласилась бы.

Но почему?

Он не заметил, как успел сжать кулаки настолько, что следы ногтей отпечатались на коже его ладоней. Ворон не встревал. Он снова глядел на него — на сей раз изучающе и расчётливо, презрительно, почти издевательски, почти так же, как смотрел на него клятый Рохан, дразня раскалённым пеплом сигар.

Почему Миранда ему верит? Авторитет и всё прочее не стоят того, чтобы держаться за того, кто берёт в свою затею первого встречного.

Ранан цыкнул, но не проронил ни слова. Миранда с Вороном снова переключились на Эрика.

— Что ты умеешь?

— Чинить. Но я тоже не знаю, как могу пригодиться…

— Можешь починить свой же протез?

— Да.

— Почтовый аппарат? Заставить его снова перемещать свёрнутые в капсуле послания?

— Да.

— А поезд?

Дальше Ранан не слушал. В его голове снова мерзко гудело. Старые насмешливые голоса, забытая Песнь весны с мимо листа сыгранными нотами, хлюпающая в дырявых ботинках слякоть и яркие, жгучие искры, приближающиеся к глазам, заставляющие вскрикивать от боли. Его вымученные веснушки заныли, злость чёрной ненавистью растеклась в глазах, но он не сдвинулся с места.

Ему не семнадцать, не пятнадцать, не тринадцать, чтобы по-детски сбегать. Чёрт.

Оставив на ладонях еще более глубокие следы, пальцы вскоре разжались. Когда он поднял глаза, Миранда всё ещё выясняла что-то у Эрика, а Ворон косо следил за ним, Рананом. Читать этот взгляд, гадать его суть и снова пытаться найти что-то в нём было так до боли знакомо, и именно поэтому он отвёл глаза. Серая стена с облупившейся плиткой, казалось, раззявила пасть, разглядывая его в ответ.

— Ранан, — позвал Ворон. — Я заметил в документах нечто подозрительное. Ты уверен, что эти бумаги не подделка?

Ранан вздёрнул бровь, в груди что-то огромное приторно заурчало, успокаивая гнев. Он выдохнул. Кивнул. Нашёл в себе силы собраться и перестать разыгрывать драму.

Он знал, что бумаги верные. Блейку было не за чем обманывать его сейчас.

— Хорошо. Миранда, распорядись по ночлегу для Эрика. Введи его в курс дела.

— А ты куда?

— Выяснять, кто такой Ален Баскер и с каких пор он работает юристом при небезызвестных нам господах.

Он провёл по волосам медленно, почти задумчиво. Запустил руку назад и подцепил капюшон, набрасывая его на голову. В приглушённом свете комнаты фарфоровый клюв отливал металлом. Воображение разыгралось, позволяя этому металлическому блеску потемнеть, с хлюпаньем вгрызшись в плоть.

Когда Ранан справился с наваждением, Ворона поблизости уже не было. Эрик сидел на корточках, поправляя свой протез. Его движения казались одновременно выверенными, почти механическими и в то же время слишком осознанными. Он выглядел как человек, чьи пальцы знают, что делать, лучше, чем их владелец, отчего мозг прилагает усилия, чтобы за ними поспевать.

Лёгкий хлопок Миранды по плечу заставил вздрогнуть.

— Эй, ты как? Не думай слишком много, а то голова перегреется.

— То есть я стану ещё горячее?

— Идиот. — Миранда закатила глаза, но её волнение заметно ослабло. — Пошли проводить экскурсию.

Ранан сперва шагнул следом, но после остановился, не донеся ноги до земли.

— Миранда?

Она обернулась.

— Ты действительно считаешь, что брать его к нам – это хорошая идея? Он ничего не помнит, а значит, вероятно, ни к чему не привязан. Его нечем удержать и нечем шантажировать, чтобы вынудить молчать.

— То же можно сказать и о тебе?

Он едва не задохнулся от возмущения:

— Я работаю с Вороном и тобой достаточно, чтобы вы могли доверять мне без необходимости шантажировать!

— Мы с Вороном ждём, пока наш барашек наконец отрастит взрослые рожки и побежит влюбляться, чтобы после отдавать ему долю поменьше и…

— А может, это мы с Вороном хотим поскорее начать шантажировать тебя, а ты об этом не знаешь? Давай-ка расскажи мне про свои привязанности, я завтра же навещу этих несчастных.

Ранан потянулся, чтобы ухватить её за рукав, но она с застывшей ухмылкой вывернулась. Полы её раздвоенного к низу плаща метнулись за ней. Разумеется, он шутил. Когда-то давно он слышал, что Миранда снимала комнатку для кого-то близкого, но никогда не интересовался для кого. Да и вряд ли она рассказала бы.

— Если тебе требуется серьёзный ответ, то я его дала: я доверяю Ворону.

— И всё? Его здесь нет. Расскажи что-нибудь правдоподобнее.

— Ранан, — она вздохнула. — Разница между тобой и мной заключается в том, что для меня мнение Ворона не является пустым звуком…

— С чего ты решила, что…

— Если для тебя оно тоже что-то значит, перестань задавать вопросы. Ворон разрешил тебе покопать под Эрика, можешь приступить, и мы организуем интереснейшее чаепитие уже завтра. Я даже прошу тебя добыть максимум информации о нём, потому что меня тоже тревожит происходящее. Но пока так. Если необходимость появится – Ворон прояснит свои соображения. Сейчас от нас требуется доверие.

Ранан цыкнул. Он действительно не понимал.

Его способность к доверию атрофировалась задолго до встречи с Вороном. Молчать обо всех подробностях, но просить его доверять? Нет уж, спасибо, поищите ещё дураков.

Какая радость: ему разрешили покопать под подозрительного человека, которого подозрительно легко приняли в команду и который подозрительным образом ничего не помнит.

Чудо.

Будто бы ему быть уверенным, что в их ряды не затесался предатель, нужнее всех.

Мирана успела пройти к Эрику, и у них завязался диалог. Стоя в дверях, она болтала с ним почти как с равным. Посмеиваясь, трепала по плечу. Всего пару лет назад Ранан видел похожую картину, но вместо Эрика там, в дверях, стоял он сам. Взъерошенный и самую малость пришибленный.

Он отмахивался от рук Миранды и думал, что теперь его ждёт новая жизнь.

Тяжёлая дверь со стрекочущим скрежетом захлопнулась позади. Зелёное освещение, путающееся в белесой чёлке, мелькало перед глазами множеством крохотных огоньков. Такие же зелёные тени как будто стали тише, незаметнее, пока они продвигались по коридору. Ворон молчал, Миранда плелась, закинув сложенные руки за голову, и неторопливо напевала глупый детский стишок:

Барашек-малютка бежал по траве.

Барашек-малютка блеял в баловстве.

Барашек-малютка рогами бодал.

Дуб старый боднул – оба рожка сломал.

Кудрявые прядки в земли и грязи.

Прошу, серый волк, ты его не сгрызи…

Грузные серые стены со сколотой мозаикой, широкие окна с разбитыми сотами витражей, занавешенные дорогими портьерами спуски и всего две развилки. Одна – в сторону покосившейся двери с изображением туалета. Другая – вглубь, в небольшое выцветшее депо. Таким он запомнил это место тогда.

Сейчас впереди шёл и озирался уже не он, а Эрик. Миранда всё так же мурлыкала что-то себе под нос, а Ворона не было рядом. Довольно странно было ощущать, что, кажется, в этой сцене Ранан сам занял его место.

Миранда толкнула проржавевшую дверь, и под её натужный скрип в коридор проник запах сырости. В огромном каменном гроте впереди истекала протухшей водой огромная труба. Образованная ею река с тихим шелестом убегала в решётчатый слив на противоположном краю помещения.

Прямо за каналом возвышался разбитый поезд. В его хвосте стояли несколько вагонов поцелее, всё ещё не выцветшие, менее подёрнутые временем. Увидев их, Ранан понял, что успел соскучиться по дому.

Встреча с Роханом и Бо всё же задела его.

Он дёрнулся пройти вперёд, но Миранда схватила за руку.

— Не-а. Это наша общая обязанность.

Ранан вздохнул, выдёргиваясь из её пальцев.

— Ладно.

— Где мы? – спросил Эрик.

— Заброшенная железная дорога. Запланированный, но никогда не законченный проект. Очередной проект, который был выброшен этим городом. А мы его подобрали. Внутри есть обогреватели. Пойдёмте.

Ранан привычно потянул дверь. Приноровившись, дотянулся до низкой лесенки и вытянул её наружу. Приставив ко входу в вагон, он жестом пригласил за собой:

— Прошу на борт.

— Вы живёте здесь?

— Ага. И ты теперь тоже.

— На это я не соглашался.

— Ага.

Стоило забраться внутрь, Миранда снова пробилась вперёд. Нырнув в коридор к закрытым купе, она любовно пробежалась по ручкам ближайших дверей.

— За мной.

Дойдя до одного из последних купе, она указала на него рукой.

— Теперь твоё место здесь.

— Надеюсь, вы не всерьёз? – лицо Эрика излучало усталость. – Купе может подойти для одной ночи, но в остальном такие маленькие комнатушки не…

Миранда закатила глаза и, наконец, сама распахнула дверь. За ней, не считая обычного пространства купе, обнаружилось то, что уже поразило Ранана два года назад – дыра. В его купе была такая же. Огромная, проломленная грубо и неосторожно, но вычищенная и превращённая во вполне приемлемый проход.

Новое жильё Эрика представляло собой то же самое, что жильё Ранана или Миранды: четыре купе, объединенных в одно. Одна из дверей открывалась, другие были заварены и искусственно превращены в очередную стену.

Среди прочего, в комнате пристроились несколько ящиков, подушек, мешков, кучи штор и прочего хлама.

Ранан хмыкнул: когда он прибыл, комнаты были меньше (из трёх купе, а не из четырёх), хлама было не так много, чтобы обустроить хорошее спальное место, и внутри воняло. Как он узнал, тогда Ворон лишь недавно присвоил для них это место. Теперь же старый вагон, обустроенный с лёгкой руки Миранды во что-то более приемлемое, разбитый на отдельные комнаты, чтобы им всем нашлось место, походил на место, куда можно вернуться.

— В других вагонах то же самое?

— Почти. Где-то есть складские отсеки.

— Тут живёте не только вы?

— У ещё нескольких близких Ворону людей есть свои комнаты, но они не так часто ночуют в них.

— Не могу представить почему.

То, как Эрик оглядывал комнату, как начинал изучать её, ощупывая стены, приподнимая мусор и расчищая пространство, заставляло Ранана чувствовать себя неправильно.

Новичок вряд ли пробыл на улице достаточно долго, чтобы осознавать, как же сильно ему повезло, что его забрали сюда, где есть кров, тепло, безопасно и даже время от времени есть еда и работа, за которую ему смогут заплатить.

Он явно не знал Ворона – иначе отчего чувствовал себя так спокойно рядом с ним? – даже не так громко скрипел протезами, которые, как было известно многим, вечно требовали смазки. Неделя – не больше – вот сколько Эрик провёл без приюта. Неделя – не больше – вот сколько ему потребовалось, чтобы привлечь внимание Ворона и избежать того, что пророчили улицы без его надзора.

«Ранан, ты слишком легко даёшь эмоциям себя ослепить. Умерь гнев, сбавь гордыню, подчини зависть», — противный, забытый шёпот запульсировал в голове. Растёкся, словно яд, забился в уши, и в них зазвенело.

— Я пойду спать, — бросил он.

— Мы пойдем спать, — поправила Миранда. – Обустраивайся, Эрик, и даже не думай сбегать. Шансов ноль. Без шуток.

Он кивнул, и Ранан отвернулся, собираясь уйти. Миранда захлопнула дверь в новую комнату Эрика, а Ранана придержала за локоть:

— Есть разговор.

Он кивнул, стараясь не выдать своего волнения. Никто не мог знать, что за игру он затеял. Во всяком случае пока. Когда они вышли на улицу, она махнула рукой, предлагая проследовать дальше. Остановившись у канала, она села на камень и неторопливо извлекла из предплечья дамский пистолет. Её задумчивый профиль заострился в свете луны.

— Итак, что за дела ты водишь с Блейком?

Ворон

Кто бы ни играл с ними в игры, они определённо вышли на след. С самого начала задание, порученное одной из шишек Верхнего города, казалось подозрительным: обычно их нанимали выкрасть, добыть силой, запугать, но теперь наняли лишь для того, чтобы защитить свои планы. Кому могла помешать простая сделка о передаче земли, чтобы пришлось нанимать настолько дорогую охрану?

Чэндлер говорил: «Мне тут донесли, что готовится подстава. Не знаю какая, да и не моё это дело. Это дело ваше. Теперь. Что бы и кто бы ни пытался сделать, я должен быть уверен, что к официальной дате сделки вы всё уладите. Методы, количество необходимых усилий и прочее меня не волнуют. Но всё должно пройти тихо. Иначе нам придётся пообщаться иначе».

Так называемое «общение иначе» Ворона совсем не волновало. Однако причина борьбы за очередной кусок земли из Нижних кварталов интересовала не меньше, чем их заказчика. Земля покупалась и продавалась по несколько раз в месяц, в таких объёмах – не менее пяти раз в год. Раз что-то пошло иначе, нынешняя территория была особенной.

Исторические здания? Скрытые ходы? Грязный секрет самого Чэндлера, который он хотел уничтожить, предварительно присвоив землю себе?

Но какие такие тайны могут быть у старикашки, разбазаривавшего всё своё состояние на церковные пожертвования?

Тем не менее, документы в его руках были подлинными. Качество бумаги и чернил, сложная для подделки печать и все данные, кроме единственной строки, не вызывали сомнений – настоящее.

Но всего одна строка – и документ превращался в насмешку. «Ален Баскер». Ворон был уверен, что такого человека никогда не существовало.

Баскер – фамилия громкая. Во всяком случае, стала таковой недавно в определённых кругах. Среди прочих объявлений и статей всего неделю назад в газете появилась короткая заметка: «Эрен Баскер, министрант при Церкви Воззвания Ахава, воспламенился во время службы и погиб. Причина воспламенения не выяснена».

Колонка, в которой вышла новость, была непопулярной, но это дело не могло не заинтересовать тех, кто был бы не прочь, чтобы его враги так же легко и нерасследуемо воспламенились.

Тогда церковь прокомментировала ситуацию довольно однозначно: «Мы верим, что Эрен, будучи преданным слугой Ахава, вознёсся к нему. Его душа, не отяжелённая бременем мирских забот, нашла путь Туда, куда мы грезим попасть в конце наших жизней. Мальчик был честным и искренним, не имел ни друзей, ни семьи, и всё своё время уделял учению…»

Но если у Эрена Баскера никогда не было семьи, откуда взялся Ален?

Эта бумажка должна была быть просто формальностью – Ворон запросил её лишь для того, чтобы убедиться, что официальные сведения о земле совпадают с его собственным расследованием: передаваемый район обычен, включает в себя порядка тридцати жилых домов и около десяти пустующих, не являлся когда-либо промышленной зоной, стоимость участка составляет ХХХХ ринков. Выкрасть такие данные не составляло большого труда – и Ранан, как всегда, справился. Многие другие документы, которые он собрал по просьбе Ворона в этот раз, стоили гораздо больше.

Ворон плотнее надвинул капюшон. Требовалось как можно меньше обращать на себя внимание, пробираясь по городу. Как он любил приставлять Ранана следить за другими, так и ему стоило избегать хвоста. Потому он шагнул в переулок и нырнул вниз.

Непрактично, но если знать куда наступать, то здесь можно легко провалиться в люк. Если за ним шли сверху, то прохудившийся деревянный навес отлично закрывал обзор. Внизу располагались один на другом матрасы, а также рычаг, позволявший быстро закрыть проход. Прежде чем двигаться дальше, Ворон прислушался к движению на поверхности. Он не слышал, но чувствовал, как через пару мгновений кто-то спрыгнул на место, где ещё недавно был он. Вероятно, не увидев его макушки по другую сторону навеса, преследователь растерялся.

Темнело. Ворон терял время.

Фандерберг. Высокий, тянущийся к небу у центра, но пригибающийся к земле в районе бараков. Ступеньками трущоб расползающийся в разные стороны и собирающийся в косые громады зданий. Полный грязи, разбитых дорог и забытых домов, винтажных рам балконов, нависающих над головами прохожих суровой угрозой, и хилых кованных ворот, скрывающих за собой развалившиеся лестницы в крохотные тёмные квартирки. Безрадостный, опасливый, настороженный, корнями уходящий в чёрную землю. Но меж стаек домов, над самыми кронами деревьев всегда виднелся посеребрённый купол церкви.

А за церковью – Он. Тот Фарденберг, за которым приехали многие и за которым когда-то приехал сам Ворон.

Юридическая контора, подписавшаяся именем Алена, была улицей далее. Но идти туда за новыми бумагами означало надеяться, что он сможет добыть информацию, до которой не смог дотянуться Ранан. Но у него всё ещё была одна ниточка.

Проложенные через канализацию ходы смердели, но были одним из лучших решений. За время их существования они спасали Ворона не только от слежки, но и от более значимых угроз. Сейчас, не доходя до следующей развилки, он свернул в едва заметную нишу. За ней – ещё один старый люк, вышедший из использования городом. Если расчёт был верен, то он сможет выйти за квартал до черты, отделявшей Верхний Фандерберг от грязи Нижнего.

Капюшон был откинут, нога в невысоком сапоге твёрдо поставлена на первую ступень, карманный нож извлечён из ремней, плотной кожей опоясывающих его руки под плащом, и Ворон полез наверх. На самом деле, нож был лишь предосторожностью. Этот люк выходил в одно из множества их укрытий в городе – крохотную пристройку к трухлявому, десятилетие назад заброшенному дому.

Наверху никого не оказалось. Выбравшись, он отдышался и вернул нож на место. Не заметил, как в спешке сбилось дыхание.

За окном в приглушённом свете фонарей виднелось нужное здание. Неказистый дом нависал балконом на улицу, опасно кренясь к земле, словно угрожая обрушиться. На нижнем этаже располагалась крохотная пекарня. Перевёрнутую табличку «закрыто» окаймлял мягкий ореол света.

Выбравшись из своего убежища, Ворон быстрым шагом направился к ней. Не желая привлекать внимание пустым стоянием под дверью, легко стукнул костяшками по стеклу и сразу прошёл внутрь.

— Мы уже закр… О!

Миниатюрная женщина с зализанными в пучок волосами охнула, стоило ей обернуться. Мятый передник украшали красные изгибы орнаментов, неуместно оттеняя её побелевшее лицо.

Она подскочила. Затем замешкалась и поторопилась вытереть руки о передник.

— Прошу прощения за поздний визит, Агния. Присяду?

Она закивала и засуетилась:

— Да! Конечно!.. Постойте, лучше не тут! Скорее, проходите сюда…

Ворон отряхнул обувь и шагнул следом.

Агния и её муж, Освальд, переехали в город три года назад. Как и многие до них, они искали лучшей жизни, но быстро осознали, что каждый приезжий, не обретший внешней защиты, оказывается проглочен жадным чревом Фандерберга.

Однако многие их соседи были удивлены: всего через неделю после того, как Освальд получил работу в нотариальной конторе, пара нашла деньги на переезд поближе к центру. Они арендовали здание, Агния начала продавать свой хлеб и вскоре открыла пекарню, а спустя год у них появился ребёнок – чудесная девочка София.

Злые языки, клеветавшие их, скоро стихли: часть – по своей воле переехали на другие улицы, часть прониклись добротой молодой семьи и выбрали быть друзьями.

Теперь жизнь Агнии и Освальда казалась полной.

В конце концов, Ворону всегда было важно, чтобы его подопечным было не на что жаловаться.

— Вы ко мне или мне позвать мужа? Может, хотите чаю? Или печенья? У меня осталось ещё…

— Агния, не частите. Полагаю, София уже спит.

— Да!.. То есть, да, вы правы. Просто мы не ожидали вашего визита.

— Понимаю. Я ненадолго.

— Если что, мы всегда вам рады, вы столько для нас сделали… - залепетала она, но Ворон её остановил:

— Вам не стоит переживать. Позовите мужа, если вас не затруднит.

— Он наверху, я сейчас схожу за ним.

Подобрав платье, она выскользнула из кухни и взбежала по ступенькам.

Ворон огляделся. Когда он был здесь в последний раз, два с половиной года назад, это здание мало походило на дом. Теперь у дальней стены стояла недавно побелённая печь, на широком рабочем столе были прибраны доски для нарезки и скалки, а стол поменьше всё ещё пребывал в муке. В углу стояли огромные мешки провизии, обещавшие однажды тоже превратиться в выпечку. В воздухе витал аромат свежего хлеба, а на небольшом табурете лежали пара книг и рисунок, явно вышедший из-под детской руки.

Он слушал, как Освальд с Агнией что-то тихо обсуждали у лестницы, и прикрыл глаза, дожидаясь.

Спустя полминуты внизу показался мужчина. Потирая бороду, он медленно подошёл и протянул руку:

— Здрасте. Не ожидали вас сегодня, но рады, рады. Чаю?

— Не стоит, я ненадолго.

Не дождавшись рукопожатия, Освальд убрал руку и упал на стул рядом.

— Каждый раз забываю, что вы это, не шибко пожимать руки любите. Чем могу помочь вам сегодня?

— Ален Баскер.

— А?

— Работает ли в вашей конторе кто-либо по имени Ален Баскер?

Освальд возвёл глаза к потолку, раздумывая с полминуты.

— Нет, никогда не слышал. Фамилия знакомая какая-то… Но работников таких точно не было. Да и заказчиков. В последнее время с клиентами не очень густо.

— Были подозрительные запросы? Может, кто-то интересовался специфичными бумагами, совал нос в чужие дела? Или приходили какие-то письма с особыми поручениями?

— Да какие к нам особые запросы, сэр? Кто-то запрашивает заверение при оценке имущества, иные заходят потрепать языком. Когда-то хоть с семейными архивами помогали, ну там, запросить что-то, установить оригинальность свидетельств, но потом это забрала церковь и такая забота пропала. Я бы рад помочь, но особой корреспонденции тоже не видел…

Он задумался на секунду, Ворон его не прерывал. Было слышно, как наверху Агния напевает Софии колыбельную.

— Но тут такое дело есть… — продолжил Освальд. — Раньше наш начальник, господин Краузе, принимал почту в нашей же конторе.

— Почта конторы и личная почта приходили в его личный кабинет? – уточнил Ворон.

— Так точно. Говорил, ему так удобнее всё разом просматривать, чем по вечерам дома корреспонденцию сортировать. А вот пару недель назад он перенаправил личную почту на свой личный адрес. В этом его большом доме в центре.

— Комментировал?

— Сказал, что хочет отдохнуть от своего дела и поменьше приходить в кабинет. Якобы с детьми мало видеться стал из-за работы. Так что желает побыть дома побольше сейчас.

— Похоже на правду, на ваш взгляд?

— За своё время работы не замечал, чтобы господин любил врать. Хотя кто же разберёт, что у людей в голове? Но после этого его личные письма и впрямь перестали приходить к нам.

— Он стал меньше появляться в конторе?

— Немного да, немного нет. Понимаете, я, когда сперва его слушал, думал, ну, что он, может, на часик в день заходить будет, раз с семьёй побыть хочется и его основные дела есть кому вести. А он почти режима не изменил. Приходить позже начал, но это мы поспать все любим. Уходить чуть раньше тоже стал, но не прям сильно. Так и Седрик порой уходил… В общем, не знаю.

Ворон помолчал, обдумывая информацию.

Краузе жаловался на нехватку времени на детей, отчего решил больше времени проводить дома. Но вместо того, чтобы действительно проводить дни вне конторы, он лишь чуть-чуть изменил собственное расписание. Иначе говоря, стал проводить времени вне дома лишь немногим меньше, но также перенёс разбор корреспонденции домой.

Было ли в этой корреспонденции что-то, что он не хотел демонстрировать своим подчинённым? Или что-то, к чему он не хотел даже случайно привлечь внимание?

— Я, знаете, что ещё подумал… — вновь заговорил Освальд. – Мы никогда ранее не замечали за ним особой привязанности к детям. У многих из нас на столах стоят портреты детей, мы часто обсуждаем их дела в перерывах между работой, но господин Краузе никогда ничего не говорил о своих. Может, конечно, со мной ему болтать о личном не по статусу, но рядом сидят и более… эээ… презентабельные люди.

Значит, ещё и неожиданно «заинтересовался детьми». Всё это звучало как неловкое оправдание смены адреса почты, но не более. Возможно, им стоило покопаться в письмах, которые начали приходить лично Краузе.

Ворон запустил руку под свой плащ и вытянул бумагу, вызвавшую подозрения ранее. Загнув её так, чтобы вся основная информация была скрыта под сгибом, он продемонстрировал открытую печать Освальду.

— Взгляните. Похоже на вашу обычную печать?

Освальд потянулся взять документ, но вовремя остановил себя. После придвинулся, вгляделся в монограмму. Его брови ближе сошлись к переносице, когда он начал бормотать себе под нос.

— Знаете, сэр… эта печать очень похожа на нашу, но её отличает вот эта часть. Лозы винограда, насколько мне известно, являются скорее личным элементом рода Краузе. При этом правая часть точь-в-точь наша обычная печать.

— В таком случае, его личная рабочая монограмма?

— Тут моей уверенности нет, сэр, но, если моим мнением интересуетесь, очень похоже на что-то такое.

Ворон поднялся и кивнул:

— Благодарю за вашу помощь, Освальд.

Освальд также поднялся.

— Что вы, я лишь поделился парой догадок. Полагаю, уже уходите?

— Да, мне пора.

— Завернуть вам немного хлеба или печенья? Агния сетовала, что свежее не дораспродали…

Ворон качнул головой.

— Не стоит, боюсь, мне некуда его спрятать. Позволите покинуть вас через чёрный ход?

— Конечно! Но вы заглядывайте. В следующий раз, как вы придёте, я хотел бы озвучить одну просьбу. Надеюсь, она вас не обременит…

Ворон задержался на нём, не торопясь выходить. Но Освальд усмехнулся:

— Сейчас озвучить не могу. Нам с Агнией нужно ещё многое продумать, прежде чем просить о чём-то вас.

— В таком случае, я возьму на заметку зайти к вам снова.

— Спасибо, сэр! – Освальд расцвёл в улыбке. – Обязательно берегите себя. Куда бы вы ни шли.

Ворон кивнул и покинул их дом. Посодействовать в лучшей жизни кому-то, кто помогал ему строить собственные дела, он считал своим долгом. Впрочем, он был уверен, что эта пара вряд ли попросит его о многом.

На сегодняшнюю ночь ему оставался ещё один визит.

***

Что касалось Иззет, она была одной из тех, кого он предпочитал придерживать на крайние случаи. В отличие от Агнии или Освальда, она была скорее не подопечной, а союзницей – впрочем, было бы удобно, полагайся девушка из военной семьи на его услуги. Может, она смогла бы рассказать ему пару интересных секретов о своих родителей, даже несмотря на свой побег из дома.

Приблизиться к церкви ничего не стоило. Вокруг не было суровой охраны – лишь снующие днём торгаши, пересыпавшие своё богатство в карманы церковников ради купленного прощения. Пока их деньги не иссякли, они проходили вперёд всех, с достоинством вдыхали тяжёлый запах ладана, шагали в исповедальню и крепко задёргивали шторы, позволяя своим грехам осесть на стенах крохотной будки, по другую сторону которой располагался священник.

Будь Иззет в рядах обычных церковников, Ворон бы, несомненно, встал в очередь на исповедь утром, зашёл в исповедальню и обратился к ней через решетку, но, к сожалению, ему предстояла более сложная задача.

Для многих это здание ограничивалось залами с благовониями, но под личиной Церкви скрывалось и нечто иное – Исследовательский Институт, пробраться в архивы которого многие посчитали бы невозможным.

Но Ворон был уверен, что на каждую крепость требуется верный вор.

Он обошёл Церковь по периметру. Здесь, с тыльной части здания, было то немногое, что Институт не пытался скрыть под землёй. Сотрудники.

Комната Иззет находилась высоко, окно – приоткрыто. Значит, поблизости наверняка гуляла её кошка.

Ворон переместился под сень деревьев и огляделся. Был поздний час. Скорее всего прогулка уже длилась достаточно, и ожидание не должно было затянуться. Не теряя времени впустую, он отыскал в кармане тонкую красную ленту и стал дожидаться кошку.

Как Ворон и предсказал, вскоре через ограду перемахнула миниатюрная серая тень. Приземлившись, она деловито направилась в сторону дерева.

— Дымка, — едва слышно позвал Ворон.

Кошка замерла и оглянулась. Он позвал ещё раз, и питомица, потянувшись, пошагала к нему.

Умная.

Сев на корточки, Ворон встретил её коротким почёсыванием за ухом. Дымка мяукнула и приластилась больше к его руке. Вздохнув, Ворон погладил её ещё, почесал подбородок, вновь провёл по спине, и она, довольная встречей, упала вверх животом.

Всё напряжение ночи, томившееся в теле, неожиданно ослабло. Лицо под маской разгладилось, а сердце спустя долгое ощущение погони вернуло привычный темп. До этого момента он не осознавал, в какую натянутую струну его превратила крохотная строчка на одном-единственном листе.

Обескураженно погладив Дымку ещё раз, Ворон аккуратно потянулся к её шее. Кошка позволила повязать ленту, как позволяла это много раз ранее.

Но подниматься не спешила.

Ворон сдался, почесав ей ещё и живот, и только после этого она перевернулась, лениво поднялась на лапы и зевнула. Смерив последним взглядом, запрыгнула на дерево, а с него – прямиком в окно Иззет.

В следующий раз нужно принести их посреднице что-нибудь вкусное за такую помощь.

Уже через пару минут во дворе появилась Иззет. Растрёпанные светлые волосы, накинутый наспех халат послушницы и недовольное лицо.

— Я же просила не приходить так поздно. Ты ставишь меня в неудобное положение.

— Возможно, мои следующие срочные дела учтут твоё расписание.

— Это шутка? С твоим каменным лицом никогда непонятно, когда ты шутишь.

— Могу переходить к делу?

— Прошу.

— Тебе что-либо известно об Алене Баскере?

— Алене? Недавно погиб Эрен, но, думаю, ты и сам об этом знаешь. Насколько мне известно, у него не было родственников.

— Читал в газетах. Предполагаю, в церковных архивах информация будет более точной.

Иззет уставилась на Ворона с недоумением. Подперев локоть другой рукой, она медленно потёрла висок.

— Ты хочешь, чтобы я сейчас залезла в архивы, — ровно произнесла она.

— Без тебя добыть информацию не выйдет.

— Вам давно пора сделать и здесь свои крысиные норы.

— Поможешь?

— Когда решу увольняться – с радостью.

Она вздохнула и опустила голову, тяжело раздумывая. Ворон завёл руки за спину и сжал в замок. Её решение было заранее понятно им обоим: сотрудничество есть сотрудничество, порой приходится брать на себя неудобные обязательства.

— Но что мне искать?

— Что угодно, чего не было в статье в газете.

— То есть всё?

— Да.

— Сузь.

— Родственники Эрена, места работы, свидетельства о смене имён с его стороны. Что угодно, что дало бы мне понять, что Алена Баскера действительно никогда не существовало.

Она задумчиво кивнула и бросила:

— Жди здесь. Вернусь через пять минут.

Ворон отошёл ближе к забору, вновь скрываясь в тени деревьев. Глубокая тишина нарушалась лишь вознёй ночных птиц да собственным дыханием. На каждом выдохе изо рта вырывался едва заметный пар. Похолодало.

Возможно ли, что, отдавая им работу, Чэндлер знал больше, чем рассказывал?

Если бы речь шла только о том, что кто-то может саботировать необходимую ему сделку, вряд ли платить преступникам стало бы первым решением, посетившим его голову. Скорее он пошёл бы к полиции, на бумаге обязанной защищать граждан, подкупил пару-тройку чиновников, которые могли бы помочь проследить за бумагами, и на этом всё закончилось.

Однако вместо этих простых решений, которые встали бы ему в меньшую копеечку, он всё равно сделал ставку их работу. Что это – желание поразбрасываться деньгами или тонкий расчёт?

Первая теория, поселившаяся в голове Ворона, заключалась в следующем: попытаться саботировать сделку могут другие аристократы или же проживающие на продаваемой территории простые люди. В таком случае их работа должна заключаться в повышенной внимательности при проверке документов, отслеживании настроений населения и предотвращении возможных осложнений в этом направлении, а также в фактическом обеспечении безопасности во время подписания бумаг.

Но если рассматривать вопрос о том, почему из всех возможных вариантов Чэндлер выбрал доверить своё дело им, то напрашивалось предположение: если он считает, что его дело лучше срежиссируют не самые законопослушные лица, быть может, они и противостоят какой-то из банд?

Пусть так, но какое дело бандам до торга в отношении чьих-то земель? Это вряд ли могло повлиять на их деятельность, а следовательно, не должно было требовать повышенного внимания.

У кого из известных лиц Нижнего могло быть достаточно власти, чтобы заставить одно из неприлично богатых лиц верхнего так печься о безопасности своих планов?

— У Блейка, — начала вернувшаяся Иззет. – Очень дурное чувство юмора.

Она держала в руках пару огромных талмудов, её дыхание было тяжелым от бега, но взгляд оставался твёрдым.

— О чём речь?

— Вечером, вернувшись в келью, я выложила на стол свои рабочие материал. И когда подняла взгляд от стола, не могла не посмотреть в окно. Мне кажется, я видела Ранана на крыше колокольни сегодня.

— Это вполне возможно.

— Он беседовал с Роханом.

— Уверена?

— Не очень. Но посчитала, что тебе стоит знать.

Ворон знал, что она не врёт, но ему требовалось всё обдумать.

— Что удалось узнать? – спросил он.

— Не знаю. Я ничего не читала.

Она протянула книги, и он обескураженно взял.

— Иззет?

— У тебя в руках две единственные книги, которые могут содержать подобную информацию. Пожалуйста, изучи их и верни назад днём.

Не изолируй маска его лицо, Иззет бы заметила, как высоко взлетела у Ворона бровь. Видимо, его взгляд выглядел довольно сурово, поскольку девушка объяснилась:

— Сейчас у меня нет возможности изучить эти материалы для тебя, однако, разумеется, я хочу помочь. Потому в этот раз предлагаю поработать с архивными материалами самостоятельно.

Такой вариант казался по-своему приемлемым.

— Что ж. Спасибо.

— Пожалуйста.

Не тратя времени на прощание, она поспешила обратно. Ворон с минуту смотрел ей вслед, раздумывая, стоит ли действительно взять работу на себя или будет продуктивнее разбудить кого-то в помощь.

Изо рта вырвалось ещё одно облако пара, а вместе с ним – усталый вздох.

Всё-таки и ему настало время внимательно поработать.

***

Через два часа Ворон откинулся на спинку кресла, захлопывая вторую из изученных книг. Задумчиво постукивая по обложке, он уставился в потолок.

Теперь ему было известно следующее:

Похоже, чтобы разобраться, им стоит наведаться в его дом. Так они смогут убедиться, что печать на документе совпадает с его личной. Появится шанс просмотреть переписки, добыть подробности и лучше понять, с чем они имеют дело.

Но наведаться открыто или путём проникновения?

Миранда смогла бы удержать разговор в нужном им русле и, возможно, вытянула бы часть информации. Однако вряд ли человек, находящийся в повышенной тревоге в отношении своих дел, выдаст всё как на духу.

С другой стороны, в документах также может не быть всей правды. Из косвенных улик они, возможно, смогут вывести приблизительную картинку, но сейчас, когда на кону стояло всё их дело, полагаться на домыслы без контекста было опасно.

Бумага или человек? У обоих источников свои преимущества и свои недостатки. Сделать выбор было необходимо.

А впрочем, к чему выбирать?

Эрик

Вокруг было тихо. После длительной уборки в воздухе витали пылинки, но его труд окупался: ранее абсолютно неприемлемая для жизни коморка, выделенная Эрику, теперь выглядела приятнее. Из старых, проеденных молью сидений ему удалось собрать кровать, из потрёпанных тканей он выбрал тёплые под спальное место, а лёгкие – под занавески. Высокие деревянные стеллажи сдвинул и занавесил. Ящики с металлоломом перебрал и убрал подальше, опасаясь выбрасывать.

Затхлый тяжёлый воздух, дремавший в купе месяцами, сменился удушающим запахом машинного масла: чудом в одном из ящиков Эрик обнаружил солидол и, как только закончил с уборкой, в конце концов, смог привести в порядок свои протезы. После долгих дней без смазки «кости» двигались непослушнее, черствее, больше не желая легко сгибаться. Снимать свою собственную руку и раскручивать было странно. Работать одной рукой – неудобно. В голове звенело от усталости, но незнание того, что ему приготовил завтрашний день, казалось более страшным, чем недосып.

Вскоре Ранан и Миранда вернулись. В коридоре простучали шаги, скрипнули натужно двери. Пока их не было, он выяснил, что каждую из комнат разделяет больше, чем одна стена. Между ними было крохотное пустое купе.

Не издавай его конечности тихий скрип, не будь его репутация и без того шаткой – он бы прошёл подслушать их диалог. Он знал, что должен подслушать. Но решаться на такое сейчас означало ставить под риск всю его миссию.

Лучше заслужить их благосклонность. Но это будет работой завтрашнего дня.

Улёгшись на свою импровизированную кровать, Эрик сложил руки на груди и уставился в потолок. Он знал, что ему требуется сосредоточиться на задании, но не мог отделаться от волнения за детей. Маленькая, нуждающаяся в защите Калин, наверное, испугалась, узнав о его пропаже. Смелый, но всё ещё юный Сави наверняка был в ужасе от их встречи с Вороном.

Лучшего сценария для знакомства с Вороном Эрик не смог бы представить, но для тех, кто проявил к нему доброту, вся история наверняка станет страшилкой.

Он перевернулся набок, закрывая глаза. Помощь девочке, которую загнал в угол пьяный сосед, не входила в его обязанности. Было бы правильнее не тратить время впустую, а пройти мимо криков. Тем, что ворвался в ответ на них в чужой дом и избил незнакомого мужчину, он лишь привлёк к себе лишнее внимание. Если бы Калин не помогла оттащить потерявшего сознание пьяницу на улицу, не отстирала бы с рукавов его рубашки кровь и не помогла бы оттереть костяшки протезов, он бы пришёл в негодность.

Наверняка Ворон всё равно заметил бы его, но совершенно не так, как ему требовалось.

В конце концов, он действительно не помнил своего имени. Не помнил, откуда он, но знал зачем: подчиняться приказу.

Никакой он не Рыцарь, как радовалась Калин. Никакой он ни Рыцарь, как смеялась Миранда.

Имя «Эрик» можно ещё поносить. Непримечательное и сдержанное, оно казалось правильным. Однако его тикающее в глубине груди механическое сердце не даст соврать: он не тот, кто пришёл, чтобы созидать.

Подложив одну из рук под щёку, он плотнее натянул отсыревшее покрывало. Из окна веяло необходимой свежестью и прохладой. В голове тихо отдавались крохотные тики, вибрацией расходившиеся по телу: «Тик, тик, тик…»

Эрик задремал, и ему снилась старинная комната с высоким книжным шкафом, рабочим столом из тёмного дерева и жарким камином. Он склонялся к нему, кочергой раздвигая побелевшие от жара поленья. Искры разлетались крохотными красными светляками, грозясь укусить за волосы.

Неожиданно позади хлопнула дверь. Он обернулся – и на фоне тёмной промозглой ночи возник больший силуэт громадной птицы. В следующий миг Эрик осознал, что уже не спит. В дверях, с силой сжимая створку, зловещей тенью стоял Ворон.

— Появилось дело.