Ржавый Художник

Стены в комнате художника были сделаны из зеркал, да так ловко, что казалось, будто во все четыре стороны уходят вдаль ещё сотни таких же комнат, с сотней кроватей, сотней газовых лампочек болтающихся у потолка, сотней мольбертов и двумя сотнями мужчин - при том, если одна половина была худа, сидела на небольшом табурете в одних трусах, держа в руках кисть и устало водя ей по холсту, то вторая половина была полней, стояла скрестив руки за спиной, вся в дорогих костюмах, с пудрой на волосах и мелкими, почти жучиными, глазенками, которые всматривались в каждый штрих.

- Эй, ты ведь доверяешь мне? Я сделаю как надо. Свали уже.

- Ну подождите, как же так можно? Я проконтролировать должен. Это ж такая вещь... Тут увидеть надо. Вот скажите, их точно три будет?

- Все будет так, как вы просили. Это только набросок.

Мужички в костюмах согласно закивали, а несчастные работяги тяжко выдохнули и вновь сделали мазок.

- Так, а там, пропорции, перспектива и... Гридиэнт - все в порядке будет? Сами понимаете, мне ещё вешать это, товарищ Ягель. А у меня семья. Хочется, чтобы красиво было.

Внутренне художник замер. На мгновение ему почудилось, как он взял банку краски и со всего размаха вылил её на этого буржуя с 80-ых этажей. Тут же он сделал выдох и произнёс:

- Послушайте, я не смогу закончить вашу трехгрудую - если вы будете мешать.

- А почему ж?.. Слушайте, так ведь не только три груди. Ведь ещё и бока! Помните? Чтобы не меньше моих были, мы ведь с вами это...

В этот момент художник натурально задумался об убийстве. Что он - тварь дрожащая? Дворняга пришиблиная? Почему он должен терпеть это? Да - его посадят, накпжут, зато скольким другим своим творящам он поможет!

Сейчас возьмёт кисть, запихает её в глотку этому самодовольному жирдяю и тогда-то...

Внезапно, раздался звонок и в центр комнаты, с потолка, выпал телефон и стал болтаться на проводе.

- Ох, вам ещё с заказом звонят? Вы не берите. Слышите? Сначала мой, а потом уж и...

- Тихо! - Ягель поднялся и взял прыгающую трубку. Единственное чего он хотел сейчас, чтобы мужичок просто испарился. Так что, заткнуть его на пару минут, уже показалось достаточно приятным соблазном. Даже если снова звонили рекламщики. - Кто?

- Будто тебе кто-то ещё звонит.

- Юра? - Уголки губ Ягеля дрогнули в улыбке. Неужели у него будет повод сбежать от этого заказа? Неужели его сейчас освободят? - Что-то срочное?

- Не особо. Ты работаешь?

Ягель посмотрел на мужичка в костюме, который стряхивал пот со лба, на мольберт, рисунок на котором не менялся последние часа два и ответил:

- Нет. Нужно подняться?

- Погоди-погоди, рабочий день ещё не закончился. Я отдохнуть хочу, пообщаться с кем-то - без инженерного карандаша за ухом. У нас тут будто все с ума посходили... Тьфу. На 50-ом, через час. Пойдет?

- Да, конечно, сейчас могу. Я ведь понимаю, срочное дело... До встречи.

- Что?

- Я вас услышал. Да-да. Ага... Да.

Ягель убрал телефон от уха, дернул за провод. Потолок забрал трубку обратно наверх.

Мужичок явно был расстроен и смотрел с полуоткрытым ртом, как смотрят дети, когда родители забирают у них то, что дети искренне считали своим собственным.

- Сами видите - дела, сплошные дела...

- Конечно... Это, а вы про кожу помните? Бледная такая. И глаза - голубые. И чтоб блондинка, обязательно. И ещё...

- Да-Да-Да-Да-ДА! Я сохранил ваше письмо и, клянусь всем нашим блок-домом, - сделаю все в лучшем виде. А теперь выйдите, мне нужно одеться.

Мужичок покивал головой, то ли для Ягеля, то ли для самого себя, затем пошел к выходу, когда художник, сам окликнул его.

- Про оплату помните?

- Конечно-конечно. Я сообщу официантам, как только работа будет выполнена.

После этого мужичок кивнул головой и вышел. Ягель слегка расслабился, оставил кисть в банке и лег на кровать.

Один такой заказ из высшего общества и он сможет работать в свое удовольствие целый месяц. А там, глядишь, кто-нибудь купит и обычные картины - настоящие. Не заказные.

Только прежде, картину необходимо выставить в Галлерее. На это тоже, придётся потратиться.

Если никто не купит - то это будут сплошные убытки. Но хуже - если все-таки купит какая-нибудь тварь, которая разорвет, сожжет или попросту выкинет Искусство, как только оно ему надоест.

Ягель протер свои уставшие глаза и бросил взгляд на набросок. И тут же он пообещал себе спалить эту картину к черту, если заказчик откажется.

Он подошёл к зеркальной стене, точнее, к одной из пластин, что составляли стену. У пластины снизу были серебряный номер и небольшой прямоугольный рисунок куртки. Ягель нажал на кнопку в полу.

Раздалось шипение, стена сдвинулась сперва чуть назад, а затем вбок и за ней открылась вешалка с костюмами. Застегнув белую рубашку, рабочий набросил себе на плечи красный пиджак, взял трость и вновь нажал на кнопку. Стена вернулась в свое прежнее положение.

Художник же, помасировал лицо руками и вновь взглянул на плод своих трудов. За дня два управится. И потом, целый месяц свободы!

Да, это было бы хорошо...

***

Выйдя из своей комнаты, на этот раз слегка толкнув уже другую зеркальную пластину - Ягель оказался в коридоре, напротив деревянной двери.

Художник считал это интересным решением, позволить людям вспоминать прошлое, хотя бы благодаря дверям - ведь внутренности давно уже изменились до неузнаваемости.

А может, это было сделано, чтобы не создавать путаницы? У каждого в блок-доме была своя дверь, к которой он привыкает и запоминает, а значит не станет ломиться к соседу, нарушая его право на покой.

Люди редко задерживаются на одном этаже - кто-то поднимается выше, наивно желая подняться до 80-ого, а может и выше. Кто-то теряет интерес к жизни - совершает преступление или тратит все деньги на бесполезную хрень и оказывается на самом дне. А большинство, скачет с двадцатого до пятидесятого и обратно.

Есть лишь два типа людей, которые остаются на одном этаже, не двигаясь ни вверх, ни вниз: это прагматики, которые по-немногу откладывают себе на старость, либо это застрявшие в рутине работяги, будто в масле.

Ягель относил себя, разумеется, к прогматикам.

К слову - выжить-то можно на каждом этаже. Даже на первом.

Везде есть общая столовая, туалетные комнаты, душевой зал, медпункты. Так же, по всему блок-дому циркулируют его кровь - официанты. Единственные люди, которые могут свободно подниматься на своих технических лифтах и до 100 и опускаясь до 1 и при этом не тратить очки сообщества, а наоборот - зарабатывать. Пускай и немного.

В противоположной стороне от общ-зоны, на другом конце коридора, стояли три лифта.

Если официанты были кровью блок-дома, то любые лифты - служили артериями и венами дома. По ним ежедневно свыше тысячи человек поднимались и опускались. Кто на работу, кто в галерею, а кто и на встречу с товарищем.

К ним-то Ягель и подошёл, нажал на кнопку и стал ждать. По ту сторону раздались щелчки шестеренок и, чуть больше чем через минуту, стальные двери лифта раздвинулись в разные стороны и Ягель зашёл внутрь. Внутри было на удивление просторно - напротив двери висело круглое зеркало всё завешанное объявлениями и плакатами, слева были три цветные кнопки, жёлтая, белая и красная, а справа был большой круг со стрелкой, похожий на нерабочие часы с сотней делений.

Ягель подошёл и усилием передвинул стрелку на число 50

Двери тут же закрылись и Ягель остался один на один с яркими, кричащими о своей уникальности плакатами, которые превращались в одно размытое цветное пятно.

Они накидывались один на другой: красное предложение сделать причёску невероятно похожей на причёску знаменитости сверху, было почти перекрыто оранжевым приглашением посетить бар на двадцатом этаже, который как две капли воды похож на такой же бар с 80 этажа. "Продам фотки живой собаки" и "Продам мясо собаки. Не жареное", висели рядом и нисколько не мешали друг другу. "Последняя в блок-доме морская свинка! Приезжайте к..." и "Нужны ли планете животные? Читайте в новом выпуске "Правда блок-дома"

Внезапно, взгляд художника зацепился за небольшую, написанную от руки записку, висевщую сбоку ото всех: "Пишу рассказы. Интересные. Купить сборник, звоните: 28 534."

Это был подчерк знакомо Ягеля - одного из немногих писателей который не ушел набирать газеты для общ-зон, отчеты для руководства или другую чепуху, а упорно, принципиально, пытается пробить сердца читателей до слез. Пока что, безуспешно.

Обычные работяги его редко читают, а вот художники и другие люди "творчества", ценят его подход и поддерживают небольшими пожертвованиями. "Творческим людям надо держаться вместе!" "Творчество - едино!" и "У Искусства - нет имён!" такие были идеи его немногочисленных рассказов. Только вот Ягелю они не особо нравились. Ему, все-таки, хотелось не только что-то создавать для бессмертного искусства, но и жить здесь и сейчас, своим - ни черта не бессмертным - телом.

Лифт встал, двери раздвинулись и только Ягель вышел, как за его спиной уже затрещали шестеренки и лифт улетел куда-то вверх.

"Хватит размышлений в одиночку... Где этот чёртов инженер?" - Ягель стал осматривать просторы этажа-балкона.

Просто действительно был велик - здесь собралось по малому счету две сотни человек. Пол был сделан из мрамора, у стен стояли величественные колонны, которые, вполне возможно, и правда держали на себе верхние этажи, так уж они были громадны.

От лифтов, шла прямая дорога к площадке на котором стояли не только ловящие лицом ветер господа и дамы, а так же резные стальные фонари, будто вытащенные с фотографий прошлого.

На этаже царило ожидание - скоро покажется солнце и, наперебой, фотографы с художниками, будут пытаться запечатлеть красоту этого заката.

Ягелью же это было не нужно - эту фазу он давно прошёл. Ведь если в чем художник и сильнее любого фотографа, так это в том, что он может нарисовать нечто несуществующее, но очень желанное. Художники лучше, каких-то там машин по созданию фотографий.

Внезапно, приятельская рука легла на плечо Ягеля. Это был одетый в белый халат, высокий, метра под два, мужчина в самом рассвете сил, в свои сорок с небольшим, со светлыми золотистыми волосами и улыбкой. Впрочем, уставшие глаза и поникшие плечи, совсем не вписывались в его портрет.

Юра снял круглые очки со множеством линз и спросил:

- Час ждёшь? Я сразу предупредил, у меня работа.

- Я не тебе это говорил - ко мне заказчик пришёл и остался, гад. Над душой стоял, я уж хотел краской его облить.

Юра издал уставший смешок и показал полупрозрачную черную бутылку.

- Вижу тебе тоже нужна передышка.

Ягель махнул рукой и они пошли искать места у перил. Почти всё место было занято детьми, заворожено глядящих на морские волны, разбивающиеся об основание блок-дома.

Кое-как пробившись к левому боку, Юра стукнул по небольшому кругу на полу. Тут же, из пола поднялся стол, со стоящем по центру граненым стаканом.

Юра взял его, но тут же раздался свист, и на пустое место выпрыгнул второй стакан, который взял Ягель. Тут же появился и третий, никому не нужный.

- Что на этот раз? Виноградный сок?

- Нет, ты что. Сейчас на этажах с 90 по 100 реформации проходят, хотят уменьшить количество земли, а сделать побольше комнаты, чтобы сбить немного цены. Теперь сок достать нереально.

- Они понимают, что тогда на нижних этажах вообще ничего не будет? Господи, а говорят, что капитализм наш враг! Да мы ж по нему и живём!

- Да кто их знает... Но лучше не говори так. Не хватало, чтобы тебя ниже первого отправили. Я принёс Кувас, по новейшему рецепту, - сказал с усмешкой Юра.

- Кувас?

- Один умник взял квас и смешал с кумысом.

- Так, что такое квас я помню. А кумыс? Это машинное масло какое?

- Нет, из молока.

- Чего?! Из коров которое? Так ведь их почти не осталось.

- Видать богатый был, умник. В общем, он попробовал и говорит - вкусно. Наш главный всему цеху по бутылке дал. За службу. Вместо очков сообщества. Эх, иногда я сожалею, что у нас нет профсоюзов.

- Точно, ты ведь над чем-то серьёзным там потеешь. Ты все ещё не можешь о нем говорить?

- Да уж плевать, меня это достало. Устройство хитрое мы сделали. Помнишь галлерея месяц назад закрылась? На неделю, где-то.

- Забудешь такое. Мою картину тогда потеряли, сволочи.

- Так вот - это наша группа была. А картину твою... Там смешная ситуация - новенький жопой её раздавил. - Юрец усмехнулся. - Мы думали обратно повесить, сделать новым современным направлением. Ягодицосоздание. Или как-то так. Но я все-таки настоял, чтобы выбросили. Некрасиво.

Ягель покачал головой, налил себе темно-коричневую густую жидкость и глотнул. Тут же он сморщился и сплюнул за пределы блок-дома.

- Тьфу, мерзость.

- Пожалуй, даже пробовать не буду... Так вот, ты не обижайся, там не только твоя "потерялась". Один идиот Репена когда вытаскивал, сумел её в шахту лифта выронить. А там, сам понимаешь, ниже первого этажа и... Тайна, в общем.

- Ясно короче - рукожопы у вас, в инженерах. Так и зачем вам понадобилось искусство?

Юрий задумался, открывал рот и будто пробовал слова на вкус, пытаясь понять, стоит ли их произносить или попридержать. Но, в конце концов, махнул рукой и сказал:

- Мехафуктас.

- Чего?

- Официальное название машины. От латыни - "Mechanismus" и "Adfectus", механизм и чувства.

- И что это? Вы очередного критика из шестеренок собрали? Чтобы он на все новое говорил: глупо, пошло, уже было, а на старое: умели ж раньше делать! Так что-ли? Вроде, нам и обычных хватает.

Юрец покачал головой поставил кувас на стол, стукнул кулаком, и стол, вместе с бутылкой и стаканами, пропал.

- Ягель, приятель, будь там такая ерунда, я бы от тебя ничего не скрывал. Там, кое что... Куда более интересное, но сложное.

- Да говори ж, задолбал. А то, отравил меня этим кувысом, теперь - оплачивай.

- Ты веришь во вдохновение? Что человек, под порывом чувств, биения сердца и другой едва уловимой фигни, способен создать шедевр. Любой же кто создаёте что-то по-шаблону, учебнику, регулярно и часто, не больше художник, чем рабочий завода.

- Не верю я в это. Бывает, конечно, всякое, но обычно - я просто делаю. Вдохновение - это просто хорошее настроение, только и всего. Нужно просто работать и тогда... Может быть... Очень вряд-ли, но может быть, полчится что-нибудь стоящее.

- Вот и я так же. Вот и наш главный инженер, так же. А он взял и предложил создать удобного творца.

- Удобного?

- Чтобы очки сообщества не платить, труд упростить, чтобы заказы выполняли не творцы, а робот. Как в песенке той. Вкалывают роботы, а не человек.

- Подожди... Ты хочешь сказать... Вы создали - робота-художника?! - Ягель разом побледнел, но далеко не от страха, а от зараждающейся в душе злости. - Вы, понимаете ли, совсем уже, человечность потеряли. Инженеры, херовы!

- Эй-эй-эй, спокойно. Ещё не факт, что запустят. Начальник наш капризный, но не жестокий. Все успеется. Надеюсь.

- М-да уж... Не вовремя ты это говоришь.

- Ты не волнуйся, на твои картины я всегда могу прийти, поглядеть.

- Может купишь тогда?

- Не купишь, а обменяешь на очки сообшества.

- Тебя заставляют так говорить?

Юрец с горькой усмешкой кивнул.

- Поверь, когда у меня будет достаточно очков сообщества, я сразу возьму твою лучшую картину.

- Возьмёшь? А платить кто будет?

Ягель с Юрой одновременно усмехнулись и продолжили простой разговор. После этого они поговорили о последних новостях из обоих миров: о проекте "Аврора" - огромный плавучий корабль для путешествий к другим блок-домам, о проекте "Эдемов сад" - дополнительном плоту с землей и огромными полями усеянными разными культурами, от кортошки до арбузов, поговорили про бессмысленные рекламные плакаты, на которые уже никто не обращает внимания, про необходимые реформы в системе искусства блок-дома, с созданием целого отдельного класса рабочих, занятых духовным здоровьем людей в блок-доме, а так же - Ягель выразил большое желание закрыть Галлерею, картины распродать, дать дорогу новым творцам. Они попращался с другом, когда солнце уже улеглось за горизонт, да и отправились каждый на свой этаж. 64 и 45.

Ягель вошёл в комнату, мельком взглянул на мольберт с незаконченной работой, да решил заняться ей. Всё ж, закачик действительно хотел получить эту свою... Необычную мадам.

Когда же творческие силы иссякли, он в забытие лег на кровать и уснул.

Следующим утром он сходил в общзону, помылся, почистил зубы, взял себе омлет с чаем и газету.

Сперва, ничего не привлекало его взгляда - одной третью была скучная реклама, второй третью были различные невероятно не интересные события из жизни знаменитостей с высших этажей, а третья треть состояла из кроссвордов и судоку.

Но, внезапно, в очередной раз просматривая текст газеты, рекламный отдел, Ягель зацепился взглядом, за уже знакомое слово. И прочитал предложение: "Мехафуктас уже здесь!"

Тут же он перебросил взгляд в начало абзаца и прочитал:

"Нужен плакат? Давно мечтали о портрете любимого Актёра театра или кино? Хочется повесить в своей комнате уникальный Пейзаж в стилистике Репина, Верещагина или Айвазовского?

Приходите все на 60 этаж - в музей Будущего!

Мехафуктас уже здесь!"

Ягель пару раз моргнул, затем добежал до комнаты, спустил телефон и позвонил Юре. Тот не взял трубку. Взглянул на недоделанную картину.

Позвонил заказчику.

- Кто?

- Ягель, художник который, как бы... Помните, вы просили нарисовать...

- Помню! Кхм. Конечно, помню. Только уже не надо, спасибо вам, за труд, но вы вообще видели что может этот железный художник? Просто чудо! Да так быстро... Не то что некоторые, кхм.

Ягель замер и тихий вопрос сорвался с его губ:

- А очки сообщества?

- Очки сообщества? Прости, товарищ, но ведь мне уже не надо..

- Но я ведь...

- Дорогая, я с художником общаюсь, потише... Что?.. Проклятье. Простите, наш сын, похоже, убежал в кинотеатр на десятый. Удачи в творческом пути.

Гудки.

Ягель отпустил телефон и сел на кровать. Его сердце и ноги отбивали бешеный рмтм. Он смотрел в пол и безуспешно пытался собрать все мысли воедино. Что же произошло?

Юра ему наврал? Или начальник запустил машину раньше времени? Что значит "вы видели что может железный художник"? Это про вот этого Мехухафикуса?

И ему не заплатили. Не заплатили за труд, за столько усилий, за все эти лишения, за краску, за холст за... Тварь с восьмидесятого. Сволочь!

Что будет дальше? Заказов не будет. Работы не будет. Не будет очков. Не будет ничего. Ничего. Только первый этаж и медленная смерть. Никаких галерей. Никаких балконов. Вообще ничего.

Черт. Черт! Черт!

Ягель взглянул на холст с этой жирной, мерзкой массой, которую у него заказали. Он столько времени убил, пытаясь представить её в лучшем виде, сидел ночью, тратил все силы, а теперь - она оказалась никому не нужна. Ни творцу, ни заказчику.

Ну что же... Ну что же! Раз так, то пускай она и умрет.

Ягель взял свой мольберт, кисть и эту проклятую картину.

Лифт, 50 этаж, край балкона.

Ягель размахнулся и с криком выбросил картину прочь.

Десятки вздохов и удивлённых взглядов направились в его сторону, но ему не это было нужно. Он подошёл к стене, мимо колонн, и нажал на белую нахальную кнопочку. Тут же раздался звонок и, стена отодвинулась, а там уже стоял готовый Официант - мужчина в белом костюме, с блаконотом в руках.

- Краски чёрной.

- Масло? Акрил? Сколько?

- Плевать. Бери всё. Понял? Всё бери.

- На все очки?

- Ты что, больной какой-то?! Слышишь плохо?! - Ягель схватил его за грудки и произнёс: - Я не дам какой-то там машине заменить Творца. Любой ценой. Даже если сдохну. Искусство важнее жизни. Искусство важнее всего!

Официант удалился, а Ягель сел посередине балкона, поставил мольберт и вдруг почувствовал, как мимо него пронеслась девушка с кипой бумаг. Она подбежала к балкону и так же выкинула прочь все листы, закруживщиеся в бумажном вихре.

- Рекламу - в жопу! - Закричала она на всю площадку. Тут же рядом с ней ещё двое закивали и сказали:

- Правильно! Пусть машина делает им всё это!

- А мы - будем создавать что-то настоящее! Как Моцарт! Как Чайковский!

- Как Лермонтов! Как Пелевин!

- Да! И будем мы великими, будем мы!..

Ягель замер. Его руки задрожали, а зубы скрипнули. Злость. Злость по всему телу, как раскаленное железо, наполнило каждую трубочку в его теле. Будь он паровой машиной, наверняка, взорвался бы от такого внутреннего давления. Ему хотелось рвать и метать.

Официант, только поставил две банки краски у ног Ягеля, как тот взял одну, вырвал крышку, размахнулся и выплеснул всё краску прочь в одно резкое движение. Всех задело. Холст, пол, ограждение.

- эй!

- уважаемый!

- Вы что, совсем тупые?! На что вы жить собираетесь, гении молодые?! - Вскричал вдруг Ягель, будто зверь от страшной раны. Тут же к нему повернулись все. - Вы понимаете, что теперь - мы никому не нужны?! Все свои желания люди будут относить этому мухтусу, или механитусу, а мы? Мы! Неужели вы не видите, что мы все - погибли? Погибли!

Ягель схватился за вторую банку и снова выбросил всё содержимое банки на холст. Краска накрывала саму себя, скапливалась в жирных каплях, которые медленно падали и с чавкающим звуком на мраморный пол, чёрными кляксами.

Когда Ягель взялся искать третью банку, он почувствовал на своём плече руку. Он обернулся, ожидая увидеть там Юру с извиняющимся и печальным выражением лица, но там стоял человек в череом костюме, в черной маске, которая полностью скрывает его лицо и лишь круглые плотные очки, смотрели на художника.

- Эй, что вы делаете?! Я искусство творю!

- Вы мешаете людям.

- Да в этом и смысл! Искусство должно мешать, должно рассталкивать людей, должно заставлять думать и!..

- За очистку костюмов с вас будут списаны очки сообщества.

Ягель замер и бросил кистью в правопорядок. Тот достал длинную дву конечную палку. Она начала раскаляться и краснеть.

- Потеряли вы художников. Всех!

Ягель взял свои вещи, пнул две пустые банки, со злостью посмотрел на официанта, чей костюм так же был испачка, и зашёл в лифт.

Там, когда закрылись двери лифта, он увидел знакомый подчерк.

От потолка до пола, створки лифта были исписаны одной и той же фразой:

"Я хочу машин в жопу машин в жопу машин в жопу машин в жопу машин в жопу, я хочу..."

Ягель выдохнул и сел на корточки, пока лифт неспеша опускался. Что теперь делать? Устраивать аукционы? Пытаться продать свои собственные картины, отрывать часть себя ради каких-то очков сообщества? Да разве настоящий художник так поступит?..

Циферблат над дверью показал цифру: "45". А через мгновение: "44". А затем, через ещё пару секунд: "43".

Ягель смотрел на цифры заворажено, как на пожар. Он не мог поверить. Уже? И на какой этаж его отправят? 32? 19? 1?!

Раздался последний щелчок: "25".

Ягель выдохнул, вышел из лифта и увидел свою дверь. Подошёл к ней и зашёл внутрь.

Там все было так же. Кровать сбоку, разбросанные палитры, да три картины оставшиеся лежать. Три его шедевра, которые, как он думал, в будущем все будут восхвалять. Только нужно дать им время...

А сейчас - как раз настало то самое время. Он поднялся в галлерею на 40 этаж, но тут же увидел как правопорядок уводит десяток художников всех измазанных чёрной краской. А мимо проезжала тележка с холстами покрытыми черной краской.

Ягель выдохнул. Нет, сейчас не лучшее время... Сейчас вообще не время. И вообще не...

Он спустился обратно. На "24".

***

Следующая неделя для Ягеля прошла в бреду и серости.

Он просыпался, приходил в общзону, ел, умывался, брал газету, где все обсуждали чудо-машину, рвал её, выкидывал, приходил обратно в комнату и ложился на кровать, засыпая. Так, за один день, могло повторяться по два-три раза.

Постепенно, тихая ярость стала пропадать, уступая место безразличию. Ему уже стало плевать - газеты просто оставались лежать на столе.

Он и не заметил, как с 24 уровня, оказался на пять уровней ниже. А когда увидел, то решил вовсе не тратить очки сообщества и спустился в самый низ.

Лампы здесь горели не так ярко, еда была не такой вкусной, если переработанное сто раз желе можно назвать едой, а в стенах, то и дело, виднелись дырки, через которые гуляли крысы, кошки и дети.

Но Ягелю было плевать - он выполнял действия по алгоритму, не пытаясь выйти из него, у него просто не хватало на это сил. Стоило ему взглянуть на лежащие под кроватью картины, как ему становилось тошно.

Кто знает, сколько бы это продолжалось, если бы не звонок телефона. Ягель протер сонные глаза и взял трубку:

- Приятель, ты спрятался? Живой? Слышал, тебя арестовать хотели... Что ты устроил на балконе? Ты понимаешь, что и уважаемые люди были.

- Юрий? Эй, это... - Ягель мотнул головой и злость с новой силой подступила к сердцу. - А сам-то? Кто мне говорил, что у меня есть время!

- Винишь ребёнка в преступлениях отца. Они решили запустить эксперементальный образец. До первой ошибки. Пока что, сбоев нет.

- Очень, блин, смешно... Сбоев у него нет. А то что все Творческие люди работу потеряли - это неважно?

- Не работу, а перестали помогать своим...

- Юра! Эй, Юра! Ты вообще слышишь меня? Юрец, мы всё!..

- Тихо. Послушай, я могу предложить тебе хорошие очки за твои картины. За по-настоящему твои. Мне, кхм, заплатили.

- Ха-ха, сначала создал тварь которая лишила меня хлеба, а теперь хочешь по дешевке сбить мои картины?! Знаешь, что, инженер чёртов, иди, и дальше ремонтируй это железное чудовище. Скоро оно научится и чертежи рисовать. И проекты запускать. И новые машины создавать. И тогда - всем нам кердык, помяни моё слово, друг... Сдохни!

Ягель бросил трубку, которая отлетела в сторону, оставив провода болтаться отдельно. Провода улетели наверх. Трубка осталась лежать в углу.

Сотни Ягелей, в сотне таких же комнат, отражаясь и уходя в бесконечность, легли в свои кровати и уставились друг на друга. Свет, медленно почувствовав утяжеление кровати, погас. Лишь две пары недвижных, замученных глаз застыли в темноте. Две пары, которые со страхом рассматривали себя, пытаясь найти, уловить ту особую черту, что отделяет человека от машины, найти в глазах ту искру, что философы называют душой, сознанием. Но безуспешно. Лишь симметричный хрусталик, похожий на драгоценный камень и бездна зрачка, которая казалось мрачные самой темноты.

Тогда, Ягель поднял взгляд к потолку и закрыл глаза. Теперь - у него не осталось сил даже на алгоритм.

Следующие три дня он провел лежа в кровати, изредка ворочаясь и едва внятно шепча.

***

Когда начался четвёртый день, Ягель сел и схватился за живот. Внутри у него было ощущение, будто кто-то залил в его рот бензин, который, дойдя до желудка, воспламянился. Взорвался. И продолжал взрываться каждую секунду.

Встав на ватные ноги, сглотнув подступивший к горлу ком, держась за стену одной рукой он подошёл к двери и кулаком открыл её.

Он вышел в общую столовую, где запахи горелого хлеба, рвота и дерьма смешивались воедино. Ягель зажмурил глаза, закрыл пальцами нос и наощупь пробрался к поворам-раздатчткам.

Ему положили на тарелку безвкусное зелено-серое желе, которое мерзко продолжало дрожать.

Ягель сел за стол и, стараясь не думать об этом, стал искать спасения в мыслях о творчестве. Не нарисовать ли про это картину? "Художник первого этажа". "Бедный художник". "Последний Художник". Что-нибудь такое... Чтобы все смогли прочувствовать. По-настоящему ощутить и запах гнили, и увидеть в углу крысу грызущую таракана, и, будто положить себе на язык эту холодно-безвкусную массу, которую приходится тщательно прежевывать, прежде, чем глотать.

Вот тебе - и настоящие человеческие чувства...

Ягель моргнул и уставился на жёсткое желе.

Передавать чувство через картину. Человек может и понюхать, и потрогать, и увидеть и услышать.

А машина?

Неужели и машина способна чувствовать? Шестеренки, масло и немного пара - вот что нужно, чтобы заменить человека? Человека с его ушами, носом, глазами, языком, пальцами и сотней тысяч нервных окончаней?

Нет. Что-то точно было здесь не так.

Ягель решил проверить машину.

Первым делом он подошёл, вызвал официанта, спросил хватит ли очков сообщества чтобы подняться до 60 этажа и, получив подтверждение, что очков действительно хватит, Ягель тут же вызвал лифт и дрожащей рукой перевёл стрелку.

Ему было страшно узнать правду, страшно узнать ответ на свой же вопрос.

Пока не знаешь правды, ты можешь сомневаться, можешь отрекаться от реальности, но как только ты услышишь ответ - весь мир резко примет единственное положение. Это тебе не кот Шрёдингера. Тут вся вселенная задействована.

И все же... Машина действительно может чувствовать?

Лифт ехад наверх, сперва скрежеща по затертым поверхностям десятых этажей, а затем все плавнее и быстрее приближаясь к единству вселенной.

Двери лифта раскрылись и Ягелю представился светлый мир науки и прекрасного будущего: проекты огромных надводных мостов, шагающих на огромных тонких ногах железных пауков и первые прототипы новых двигателей для дерижаблей, которые могли обойтись без постоянной энергии поступающей с огромных геотермальных станций, спрятанных глубоко под землёй, ниже первого этажа.

Но, разумеется, всё это были лишь проекты, идеи и, довольно далёкие от настоящего. Большинство из них были лишь моделями и кипой бумаг, а у отдельных концепций не было даже и моделей.

Были здесь и экспонаты из прошлого, вроде срезов бомб, прототипов спутников и разного рода первых шестерёнчатые механизмом нового типа, которые подарили человечеству второй шанс.

Впрочем, ни прошлое, ни будущее людей особо не интересовало - очередь из сотни человек стояла к огромной машине, занимавшей пол этажа и уходящей даже дальше за стены. Снаружи она была обита блестящими железными листами, но внутри всё крутилось, гудело и шумело.

Мимо Ягеля прошла девушка, в дорогой белой куртке, с автопортретом в руках и уточненной улыбкой. Она зашла в лифт и перевела стрелку не то на 94, не то на 96.

Ягель выдохнул и встал в очередь. Повисло в нем это липкое ожидание, которое может испытывает муха, смотря на медленно приближающегося гиганта с газетой. Убьет или не убьет?

Ягель мог лишь сложить руки и хмурить брови.

Долго пришлось ждать, чуть больше часа. За это время мимо Ягеля прошло больше счастливых людей, чем все те, кто обращался к нему с просьбой.

Ему показалось, что силы снова покидают его и он не сможет дотянуть до конца этой очереди. Но голос официанта привёл его в чувства.

Да! Вот он - момент истины, когда он узнает, есть ли смысл во всей его жизни или нет. Момент, когда вся вселенная примет одно единственное значение, либо "быть", либо "не быть"!

- Повторяю. У вас не хватает очков сообщества, житель Я-7093.

- Что?.. - Ягель смотрел на огромный железный блок, который гудел, работал и явно чего-то ждал. Официант, стоящий сбоку, повторил:

- У вас не хватает очков сообщества. Не занимайте очередь. Третий раз повторяю.

- Да как же? Я ведь... Эй! Тогда давайте кредит оформим! Или ещё чего! Я что, зря стоял здесь?!

- Уважаемый, успокойтесь. Кредиты и денежная система - это пережиток прошлого, который... Зам-глав инженера? - Удивлённо понял взгляд официант и Ягель обернулся. За его спиной стоял Юра.

- Отойти от машины. Ягель, тебе же хуже будет! Не трогай её, ничего не ломай, понял? Отойди.

- Я?.. Да я ж и не хотел... Юрий, слушай, я ведь хотел сам заказать картину. Не собирался я... Фигачить её. Хотя... Почему? - Ягель вновь обернулся на машину и удивился. В его сердце был страх, смятение, ожидание ужасного суда, но ни грамма злости. Юра подошёл ближе и кивнул официанту. Тот кивнул в ответ и спросил:

- Чего вы хотите?

- Я хочу... Пускай нарисует вот такие картины - будущее человечества. Ненависть. И... Портрет настоящего художника.

- Если вы известный художник, машина сможет нарисовать ваш собственный портрет, только...

- Нет. Так и запишите. Портрет настоящего художника.

Официант поклонился и пропал. Машина загудела сильнее прежнего, шестерёнки закрутились, а Юра и Ягель молча смотрели на машину.

Через пару минут, официант вынес три холста. Ягель взял их и взглянул на Юру.

- Я правда не хотел его разрушать. И не знаю почему.

- Ты просто не подумал об этом, не так ли? Троих уже поймали. Сейчас как? Не появилось ли желание?

Ягель замолчал, выдохнул и произнёс:

- Спасибо за деньги.

- Очки сообщества.

- Да-да... Только вот ты все равно идиот, если поддерживаешь эту машину.

- Это наше будущее.

- Посмотрим, как долго ты ещё сможешь сидеть на этой работе.

- Не работа, а помощь общ...

- Да-да-да-Да-ДА! Хорошо, как скажешь, мне плевать. Давай и дальше, восхваляй это. Тебе ведь нравится, да?

- Нет. В этих картинах нет души.

Художник удивлённо сморщился, да так и замер. К Юре подошла девушка в белом научном халате с дурацкими многолинзовыми очками, стала показывать пальцем в книжку и через минуту, когда Ягель уже пришёл в себя, Юра уже пропал в коридорах музея.

***

Зайдя в комнту, держа все три работы подмышкой, Ягель первым делом сдвинул ножки кровати с весовой плиты, чтобы не выключать свет.

Вторым делом - он сел на край кровати и снял душный костюм, который порядком помялся.

После этого, он был готов к встрече со вселенной один на один. Способен ли робот чувствовать? Способен ли понимать такие вещи, как "надежды на будущее", как "художник", как "ненависть".

Первой была картина с темно-синим космосом и ярко алой планетой в центре,

одной был изображён темно-синий космос, на которой была построена яркая жёлтая надпись: Fghherturut.

Ягель нахмурился. Колонизации красной планеты, мечта многих фантастиков и старого и нового времени.

- Значит, Меха думает, что люди смогут? И язык особый. Что он значит? Не ясно… - Ягель взял картину и целую секунду потратил на то, чтобы прийти в себя. Портрет сочетал в себе черты Ван гога и да Винчи: это был старик с густыми рыжими волосами, с перевязанным ухом и соломенной шляпой.

- Она знает Ван гога? И почему именно эти двое? Так, ладно, спокойно. Ненависть, как она понимает её? Огонь, какой-нибудь? Разбитая ваза? Да, наверняка. И...

Ягель взял третью картину и она тут же выпала из его рук на колени. Юноша боялся вздохнуть, боялся двинуться или сделать что-либо ещё, что могло прогнать навождение, напавшее на него.

Это было похоже на лёгкий холодный ветер, который вырывался из пропасти бездны, которая поглащала всё, попадающее в неё, откуда ни один луч света не мог вырваться.

Третья картина - это был полностью чёрный холст. Тонкий, равномерный слой чёрной краски покрывал весь холст от одного края, до другого.

В прошлом, была известная цитата - "когда ты долго всматриваешься в бездну, бездна начинает вглядываться в ответ".

С течением времени, цитата истерлась от частного употребления и потеряла свою былую мощь, сейчас же, Ягель испытал нечто очень похожее.

Постепенно, оцепенение проходило, а на его место приходила та зудящая сбоку сознания мысль, что его где-то обманули.

Ягель стал осматривать картины. Всматриваться в малейшие мазки кистью, в мельчайшие детали, вроде кратеров на Марсе, звёзд, морщинок на коже лица, радужки глаз, каждую волосинку, каждый красный камешек.

Всё было точно, ничто не вызвало подозрения, каждая деталь была сделана на высшем уровне, но что-то все равно было не так и ощущение, мысленный зуд, становился все сильнее.

Как машина смогла нарисовать "ненависть"? Откуда, вообще, машине знать, что такое "ненависть"?

Нет, даже не так. Откуда Человек узнает, что такое ненависть?

Ему говорят об этом. Учат. Ненависть, связывают со злом, с грехами, с агрессией, противопоставляют её любви. Чёрный или красный. Реже - зелёный.

Собрав проявления ненависти из своей и чужих жизней, из картин и книг, художник создаёт свою интерпретацию.

- Так, тогда, можно пока отложить "ненависть".

Ягель снова взял холст с красной планетой и стал размышлять вслух:

- Почему "будущее человечества" - это Марс? Потому что это единая, объединяющая всех - идея. Месяц назад вышел фантастический фильм о полете на Марс и многие художники вдохновились им, создав похожие работы.

- Но ведь машина не способна вдохновиться фильмом, который никогда не видела.

- Но она видела картины.

Ягель хмукнул.

- Следующее. Ван гог - да Винчи. Два известных автопортрета. Слишком известных. К тому же у Ван Гога была не меньше пяти автопортретов, что висели в Галлерее. Поэтому она выбрала их? Меха, что ты хотела сказать?.. Или ты лишь подражала? Подражала другим, не пытаясь создать ничего нового? А впрочем, разве я - другой?

В комнате застыла тишина, но лишь для того, чтобы её нарушили стуком.

Ягель повернул голову и его дверь открылась. Там стоял Юрий.

***

- Сразу на первый спустился? Или искал?

- Тебя официант сдал. Ты его до нервянки довёл, он теперь следит за тобой и собирает досье.

Ягель нахмурился.

- Ясно. Значит там у машины?..

- Не хотел, чтобы тебя в шахты забрали.

- Спасибо.

- Оставь при себе. Как картины-то, проникся? Или тебе такой авторский стиль не нравится?

- Копирки. Я уже видел такое и ни раз, только... Слегка другие.

- Я о том тебе и говорил. Слушай... Не против, если я подниму? До тридцатого, хотя бы. Невозможно дышать.

- Привык, потому что, к своим шестидесятым. Хотя, конечно, подними. Скажу честно - ещё одно съеденное мною желе и придётся составлять не досье, а некролог.

Юрий нажал на одну из кнопок на полу и стеклянная стена отодвинулась, а за ней был круглый циферблат, такой же, как и в лифте, разве что чуть по-меньше.

Юра провернул стрелку на тридцать шестой и снова наступил на кнопку. Стена закрылась, а квартира стала по-немного подниматься наверх.

- Погоди, а разве не должны с тебя очки снять?

- Я заранее перекинул тебе.

- А если бы я отказался?

- Не отказался ведь.

Ягель усмехнулся.

- Сволочь ты... Сволочь.

- Не без этого. По долгу службы, всё наперёд смотрю. Так, что думаешь про Мехафуктас?

- Для покупателей - неплохо. Дёшево, да и ждать недолго.

- Это всё верно, но я именно про тебя спрашиваю. Ты сам, как?

- Я одного понять не могу... Этот Мехакактус учился ведь на тех картинах, да?

- Да, но подробности строения рассказать не могу.

- Они и не нужны. Он учился. Чего хотят и хотели люди в будущем. Кого можно считать художником и что такое портрет. Эмоции, тоже, у экспрессионистов или ещё кого, подсмотрел. А чем я - отличаюсь от машины? Я тоже учился. Только гораздо дольше. Если машину учить достаточно долго, она станет такой же как я? Если показать ей мир, дать его понюхать, попробовать - она станет человеком? Сможет ли сама передать свое впечатление от мира?

Юра задумался, сел на кровать и посмотрел на картины машины валяющиеся на полу.

- Знаешь, я вспомню прошлое, только начальству ни слова. Помнишь про Юрия Гагарина? Который был перед временем великих потерь.

- Который в космос летал?

- Да. Помнишь. А теперь, сможешь вспомнить конструкоторв, инженеров, рабочих, которые работали над ракетой?

- Я... Ну... Да какая, блин, разница?

- Большая. Люди охотнее запоминают произведение, чем автора. Звездная ночь, кто написал?

- Ван Гог.

Юра нахмурился.

- Верно. Сейчас... А Преступление и Наказание?

- Достоевский.

Юра нахмурился сильнее.

- Так. А бурлаки на волге?

- Бурлаки? Где мужики корабль тащут?

Юра улыбнулся.

- Вот! Не знаешь? Я уж подумал, ты сейчас на каждую ответить сумеешь.

- Репин же.

Юра выдохнул и почесал голову.

- Ладно, скажу тогда по-другому... Что важнее, автор или его творчество?

- Творчество. Или нет?

- Тогда представь. На холст падает капля пота. Прямо в самый центр. И художник, не добавляя больше ни мазка, выставляет эту работу в галерею и называет "страх белого листа" или ещё как. Представил? А теперь, кто автор?

- Художник.

- Почему?

- Он дал ей название.

- Правильно! Сама по себе - ракета, даже будь она уже собрана и готова, не полетит. Нужно определить куда ей лететь и зачем. Нужен кто-то, кто скажет не "поехали", а "держим курс на систему медузы". Понимаешь? Так же у художника. У него есть цель. Он хочет передать что-то, донести свою мысль. Отсюда, кто является автором вот этих картин?

Юра пнул ногой холсты железного художника.

- Инженеры?

- Не совсем... Хотя они тоже. Общество. Целиком. Всё человечество. От иконописцев, до тебя и меня. И идея работы создаётся из двух входных данных. Бумажка на которой ты пишешь чего хочешь. И общественный разум.

- Подожди, что ты мне тут лепишь. Какой ещё общественный разум?

- Так... Какого цвета яблоко?

- Яблоко? Зелёного. Нет, или... Или красного. Или жёлтого.

- В твоей голове всплыл образ яблока. Ты начал представлять, что оно из себя представляет, каким может быть и какой цвет может иметь. Машина - так же. Она получает слово и вспоминает, что чаще всего ассоциируется с этим словом. Успех? 100 этаж и кучи свежих фруктов.

- Понятно. Так и что по итогу? Заказов нет. Потому что заказчику то все равно. Он получает то, чего хочет.

- Нет. Он получает то, чего хотят большинство. Если человеку нужно именно гнилое яблоко с белой плесенью, то он почти никогда не сумеет добиться от машины нужного результата. По отдельности машина знает и гниение и яблоко. Только вот гнилых яблок было нарисовано не так много, не говоря уже о том, что гнилых яблок с белой плесенью было ещё меньше. Понимаешь о чем я?

- Если человеку нужен особый заказ... Который не подходит под общие нормы... Его нарисовать могу только я? Хм. Надо будет к рекламщикам сходить.

- Хочешь выдам тебе кредит? Или могу купить у тебя твои картины.

- С алым морем? - Ягель бросил взгляд под кровать и достал три, похожие друг на друга пейзажа с красной толщей воды и чёрным небом. - Не знаю... Это мой магнум опус. Я...

- Разве ты не сможешь создать ещё один? Просто научись чему-нибудь новому и у тебя будет ещё лучшая картина.

Ягель закусил губу, а затем внезапно поставил "ненависть" на мольберт, достал все из под той же кровати банку красной краски и кисть, и перечеркнул крестом черное полотно.

- Пожалуй, что-то в этом есть... Да. Да! - Ягель рассмеялся. - Забирай эти три. Я теперь, да яж... Какой там Ван гог! Ягель первый! Вот что будет дальше! Да я буду выше сотого этажа жить! Я буду, блин, в космосе жить! Я стану вечностью!

Оставив приятеля наедине с его приступом вдохновения, Юра вышел с тремя картинами подмышкой.

***

Вместе с Ягелем, в разных местах стали появляться десятками писатели, музыканты, художники, которые будто проснулись.

Они организовали не очень тайное общество: "Нет Роботу!", где стали поддерживать друг друга и создавать новое творческое движение. Лидером движения стал известный писатель, с которым Ягеля снова и снова сталкивала судьба.

Вместе - общество обсуждало их картины, книги и песни, пытаясь создать что-то по-настоящему великое, чтобы переплюнуть машину и "общесознание. . У кого-то получалось - и он становился знаменитым. Другие продолжали пытаться, выпытывая у преуспевших секреты.

Большинству же пришлось совмещать работу и творчество. Ягель был среди таких.

Бесило ли это его? Да. Но, в целом, не сильно.

- А почему бесило? - Спросил его Юра, попивая воду. Они вновь стояли у балкона, а холодный вечерний ветер бил в лицо.

- Яж думал, что сейчас выставлю свои лучшие работы и... Бесит и всё! Но, работа неплохая. Ироничная.

- Ироничная? Инженером пошёл?

- Нет, и надеюсь, никогда не придётся. Я дорисовщик.

- А, это те кто после Мехафуктаса ещё дополняют картину по заказу?

- Да. То же самое, что и раньше, только платят чуть меньше. Работать же вообще не надо - так пару мазков.

- Ха, ну это хоть что-то. Знаешь что сейчас в отделе происходит?

- А разве тебе можно говорить?

- Уже некому запрещать. Наши как-то подкараулили и интеллегентно попроси нашего главного уйти с поста. Он, тоже интеллегентно, согласился.

- Его отправили на лечение? 73, если не ошибаюсь.

- Зато, его лечение оплатили сами рабочие. Беспокоятся за старого хмыря.

- Подожди, ты хочешь сказать, что тоже?..

Юра усмехнулся.

- Нужно же иногда и самому идти против правил. К слову, на что ты обмениваешь очки сообщества?

- Я сейчас поднимаюсь, понемногу. Уже на 36. А так же, выставляю картины в галерею.

- Есть покупатели?

- Кроме тебя - только люди из кружка. Один раз богач подходил, все тот же. Он сперва не разглядел, а ведь у той картины было не три, а целых четыре груди. Он снова звонит, просит старую версию. Я предложил ему искупаться.

- Зря. Мог бы выше подняться.

- Нет уж. Кому угодно нарисую, но только не этой тварей.

- Кому угодно? И мне нарисуешь?

- Фига тебе. Вот такая! - Ягель сжал кулак, просунул большой палец между указательным и средним и покзаал Юре. Тот покачал головой и спросил:

- А можно ли считать преступление - искусством?

- Смотря какое. Вот к примеру я...

И так - пошла их жизнь дальше.

Ягель нарисовал ни один десяток новых картин, некоторые из которых находили положительный отклик среди и обычных работяг. Продолжая работать дорисовщиком, ему нравилось это всё больше и больше. Даже если у него что-то не получилось, он легко мог скинуть всё на инженеров. Инженеры же, скидывали всё на главного, который переехал на один из тридцатых этажей и там скрылся, попросив у официантов поменять свое имя и порядковый номер.

Юра стал работать над новым проектом дирижабля, для сообщения между блок-домами. Так же, после пары перестановок, он стал главным Инженером.

Реформы 90 х этажей отменили, оставив их под посевы, не без голоса Юры.

Самой известной работой Ягеля стал "Ржавый художник", изображающий ржавого робота со старых плакатов, призывающих отказаться от губительного электричества. Робот держал кисть и сидел перед полностью чёрным холостом, пока впереди виднелись сотни дирижаблей улетавших вдаль, над синим морем и светлым небом.