Risk: The Iris' Crusade. Акт I

Когда же услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь: ибо надлежит сему быть, — но это ещё не конец. Ибо восстанет народ на народ и царство на царство; и будут землетрясения по местам, и будут глады и смятения. Это — начало болезней.

Предаст же брат брата на смерть, и отец — детей; и восстанут дети на родителей и умертвят их. Горе беременным и питающим сосцами в те дни. Ибо в те дни будет такая скорбь, какой не было от начала творения, которое сотворил Бог, даже доныне, и не будет.

Евангелие от Марка

ПРОЛОГ

В грозовых облаках Хаоса, в тёмных туманностях, где никогда не было ничего живого, на протяжении четырёх тысячелетий возникает и исчезает аномалия. Словно планета, в холодной пустоте вращается огромное скопление биомассы. Белые молнии без конца пронзают шар из плоти, нарушая естественное течение потоков, как будто пытаются найти что-то в глубине.

И, наконец, найдя то, что так долго искали в непрерывно движущемся объекте, молнии сосредотачиваются в одной точке, дабы остановить вращение и дать выход крошечной частице биомассы. Последней суждено обрести форму, меньше всего подходящую для Хаоса из-за своей исключительной сложности. Сначала появились кости, затем мышцы, сухожилия, кровь, и так далее, вплоть до голосовых связок, позволивших разорвать океан белого шума истошным криком. Этот крик принадлежал тому, чья воля к жизни оказалась сильней законов мироздания. Он мог раствориться в вечности, но был вытянут на поверхность той же силой, что остановила вращение планеты. Он вырвался из порочного круга и готов к существованию.

* * *

А этажом ниже, в приземлённой и упорядоченной штаб-квартире ЦРУ, где ни одна живая душа не подозревала о волнениях в космосе, разворачивалась маленькая драма большого человека. Просторный кабинет директора пустовал тридцать один день подряд, вплоть до наступления первого июньского утра, теперь же его заполняет едкий табачный дым, как это было в апреле или марте.

Грозно восседающий на высоком кресле за широким ореховым столом директор ЦРУ завершил напряжённый телефонный разговор словами «добейте выживших», после чего пригубил сигару. Позади остался сумасшедший месяц работы с прессой, народом, и прочей гнилью, мерзко сочащейся из, казалось бы, маленькой ранки на теле страны. Два года назад группа террористов подняла восстание в столице Иллинойса, два года прошло с объявления в розыск лидеров группировки, и до сих пор они остаются на свободе. И хотя машина пропаганды и постаралась потушить этот пожар, очагов возгорания от этого меньше не стало. «Либеральные крысы», как их называют по телевизору, за эти два года повылезали из своих нор во многих штатах, но всегда в небольших количествах. Как минимум один процент населения не доверяет власти или что-то подозревает.

Конечно, директор видел насквозь этого жирного левиафана, что зовётся государством, ведь это он помогал ему набирать вес. И хотя он никогда себе в этом не признается, два года назад директор испытывал симпатию к лидеру террористов, Норману Синису. Взять хотя бы его печально известное прошлое в Морской пехоте, первое время не дававшее покоя конспирологам: операцию в Дамаске, о которой слагают легенды, нельзя забыть. А то, что после пережитого ужаса Норман осмелился расшатать это сонное царство, уже трижды осточертевшее директору из-за всей этой вонючей гнили внутри себя, достойно отдельной похвалы. И всё же, этот герой, сам того не подозревая, завалил директора таким количеством бумажной работы, что быстро превратил эту симпатию в лютую ненависть.

Но Норман Синис и рядом не стоял с несколькими людьми, которые являются директору в кошмарах вот уже два года подряд. Некогда верные прислужники, так называемого Белого Демона, известного криминального авторитета Чикаго: Ричард О`Нил, Айрис Шепард, Паркер Уолш. Все эти ныне громкие имена значатся в документах, ксерокопии которых директор принёс с собой в кабинет ещё вчера.

Разложив перед собой досье первого, второго и третьего мерзавца, он стал перечитывать колонки текста под их фотографиями. И хотя двое смотрящих на него мужчин пропали без вести, и определить их местонахождение не под силу лучшим агентам, директор чувствовал, что сможет однажды поймать их, если прочитает их личные досье в третий, шестой, десятый раз... Увы, но всё бесполезно - инцидент на чикагском стадионе, при котором присутствовали все трое, повлёк за собой уничтожение половины спутников на орбите. Это всё равно что искать иголку в стоге сена.

«И почему именно Белый Демон? - задавался вопросом директор. - И дураку понятно что альбиносов среди кишинов, детей новолуния, нет и быть не может. Но если это правда, то неудивительно что у ЦРУ на него ничего нет, ровно как и на бывшего лидера чикагских террористов, - того самого парня с красными глазами».

Здесь директор затянулся в который раз, вытащил из ящика стола очередной лист бумаги с колонками текста, пришедший когда-то из самого Ватикана, причём по факсу. Все те идиоты, что кинулись, словно москиты к сияющей ловушке, к обладателям мифического супер-оружия, тоже читали этот текст. Суеверие, страх, глупость и безрассудство двигали давно почившими кишинами, а директору остаётся только разочарованно качать головой. Они были уверены, что эти красные глаза видели бога, настоящего живого бога. Они называли их хозяев Свидетелями. Одного из них звали Джеком, он ушёл из ЦРУ, когда директор был ещё заместителем, и это всё что о нём известно, если не брать в расчёт то, что пучеглазый выкрикивал на весь город во время протестов.

«Вот ведь глупец, - подумал директор. - Как бы он ни старался привлечь электорат на свою сторону, в Америке всё ещё остаются сорок семь штатов, где люди буквально молятся на президента, опять же благодаря пропаганде, опять же благодаря мне. Я вложил много сил и времени в этого, без сомнения, великого лидера нации... в эту грязную свинью».

Директор уже давно подумывал заменить свой трон без откидной спинки на что-нибудь более удобное и мягкое на ощупь, так ему было бы легче переносить весь этот фарс. И вот он вынужден снова взять в руки листок из Ватикана, прочесть в нём о пророчестве апокалипсиса, о конце эпохи демонов. Так всё и есть: инцидент на чикагском стадионе идеально вписывается в пророчество, что в свою очередь не предвещает для директора ничего хорошего. Он не пойдёт играть в гольф ни с президентом, ни с министром обороны, пока окончательно не разберётся, или хотя бы сделает вид что разобрался, с единственным человеком, на которого смогло выйти Управление.

«А она хорошенькая, очень даже. У неё красивый арийский профиль и такой милый носик. Дорогой коллега Саурон говорил, что уже приставил к ней своего человека, но я ему не верю. Всё надо делать самому. Чтобы эти олухи в правительстве наконец успокоились, её необходимо прикончить здесь, в Соединённых Штатах Америки».

Ставя точку в своём внутреннем монологе, директор показательно затушил без трёх минут докуренную сигару о фотографию Айрис Шепард, предвестницы судного дня.

I

РЕКВИЕМ ПО МЕЧТЕ

Айрис задумчиво рассматривала медленно плывущие по небу облака. К недовольству гостей она загораживала осетрину на фуршетном столе, а ведь сие угощение весьма старательно рекламировали перед началом церемонии. Многие возмущённо перешёптывались, гадая, какого дьявола она как дерево приросла к самой популярной части фуршета. Однако же, никому из пришедших на свадьбу не хватало смелости вежливо попросить её подвинуться. Любую инициативу эта девушка пресекала леденящим душу взглядом, как если бы она собиралась оторвать голову всякому, кто покусится на редкостную краснокнижную осетрину.

Но какой бы потешной ни казалась ситуация с рыбой со стороны, Айрис пришла на свадьбу с тяжёлым сердцем. И дело было даже не в том что ей совсем не шло мерзкое платье подружки невесты, и не в её муже, застрявшем в туалете, пока его племянница танцевала с женихом под живую музыку.

- Кто-нибудь, скажите ей, - шептались гости.

- На кого она злится, может на тебя?

- Причём здесь я, мы с ней вообще не знакомы.

- Сдалась ей эта осетрина.

- Ох, слава богу, идёт её кузен Дольф.

Косые взгляды дальних родственников и друзей новобрачных разом устремились к высокому блондину в чёрных ботинках - он один не побоялся подойти к Айрис вплотную, да ещё предложить напиток.

- Ради всего святого! Он что, не уведёт её отсюда?

- Я слышала, у них роман.

- Так я и думал, - самодовольно усмехнулся отец невесты. - Это само собой разумеется. Можно вытянуть янки из Америки, но не Америку из янки.

Примерно то же самое можно сказать и об англичанах с их чувством такта, вынудившем последних отдалиться от стола, чем высокий блондин поспешил воспользоваться: передав Айрис холодный бокал, он не упустил случая ласково потрепать её за щёчку. Холоднее этого треклятого бокала с игристым вином местного разлива был только взгляд Айрис. На её памяти это был уже двадцать пятый раз когда, так называемый, кузен при встрече беззастенчиво хватал её за щёки. Если бы Айрис попросили дать определение слову «назойливый», с её уст немедленно слетели бы два слова: Андерс Брейвик.

- Я здесь уже со всеми познакомился, очень приятные люди. Да, приятные, нужно лишь улыбаться им в ответ, фройляйн. Ну, ты и сама это прекрасно знаешь. Ладно, давай присядем где-нибудь.

Демонстративно опустошив половину подноса с осетриной при помощи шпажки, Айрис позволила Брейвику взять себя под руку. Тщательно пережёвывая нежнейшее в мире филе, она прошла с ним пять шагов до ближайшего стула, не обратив внимания на очередную усмешку одного толстозадого ксенофоба. Они сидели вместе всего минуту, но за это время блондин успел пройтись по той самой теме, что омрачила веснушчатое личико Айрис.

- Да, ужасно иметь богатого мужа и жить в элитном районе города. Знаешь, фройляйн, твои текущие проблемы легко решаются, и ты не хуже меня знаешь, что в жизни есть вещи посерьёзней. Ну, выперли тебя из колледжа, то есть, из университета, но это ведь ещё не конец света. К тому же, твои друзья студенты с тех пор никак с тобой не связывались, насколько я знаю. Можно сказать, что тебе повезло - у меня вот вообще нет друзей студентов. Кстати о друзьях...

С этими словами Андерс Брейвик освободил стул для очередного неприятного типа, который с начала свадьбы украдкой поглядывал на Айрис, и только сейчас решился подойти к ней. К девушке подсел бледнолицый молодой человек в твидовом пиджаке; на шее у него висели очки для чтения. Он буквально сразу же приступил к, без сомнения, заученной речи о современном кино.

- Я последовал твоему совету и пошёл со своим сценарием в задницу, то есть киностудию. Так вот, ничего не выйдет - мои идеи слишком смелые. А мне прямо так и сказали - этот фильм не окупится. Какое бы низкопробное оскароносное дерьмо, расхваленное продажными критиками, ни преподнесли бы эти сволочи продюсеры зрителю, он сожрёт его с удовольствием. А как же иначе, ведь половина всех актёров - чёрные женщины, играющие отвратительно прописанных персонажей. Есть в мире талантливые актёры, но им некого играть! Сомневаюсь, что кто-нибудь снимет кино столь же эксцентричное как, например, «Звёздные войны». Когда я стану профессиональным режиссёром, а я им стану, в мире кинематографа наступит ренессанс, вот увидишь...

Айрис перестала слушать, когда он начал описывать своё будущее в мире шоу-бизнеса. За всё время церемонии она не проронила ни единого слова. Ей не было дела до этого богемного кретина, да и свадьба казалась просто формальностью, якобы необходимой для ассимиляции с низшим слоем британской элиты.

Айрис бросила скучающий взгляд на поднимающего тост жениха, на раскрасневшуюся невесту. Никакой романтикой здесь и не пахнет, всё это лишь вуаль, причём дырявая. Семья невесты не вылезает из долгов, а её избранник скоро унаследует бизнес-империю; он пять лет не разговаривал с женщиной, боялся остаться один, и женился на первой, кто раздвинул перед ним ноги. А заведя детей, они укрепят свой союз так, как им и не снилось даже в самых кошмарных снах...

Айрис не любила детей. Однажды запертая с ними в самолёте, она разлюбила этих шумных паразитов раз и навсегда.

- О чём задумалась, фройляйн? - донеслось у неё за спиной.

Брейвик возвратился на своё место, предварительно согнав с него бледного паренька - хватило одного лишь взгляда, чтобы тот исчез из поля зрения. Должно быть, он и сам не до конца понимал, чего хочет от Айрис.

- Неужели ты тоскуешь по университету? Ах, всё ясно. Футбольная команда, будь она неладна. Понимаю тебя, я ведь тоже работал в дружной команде, но потом она распалась, причём не очень гладко. Когда-нибудь ты услышишь эту грустную историю.

У Айрис уже было полно своих грустных историй. Взять хотя бы упомянутую Брейвиком футбольную команду - вид спорта, который в Америке называют «соккер», и послужил причиной её исключения. После очередного матча она повздорила с соперницей, и сломала ей руку в трёх местах. Свой поступок Айрис оправдывала такими словами: «Эта стерва начала распускать свои костлявые руки, ну вот я ей кости и проветрила».

Впрочем, до этого дела шли гладко. С приходом Айрис команда начала пользоваться огромной популярностью, и не только потому, что блондинка хорошо играла. Новоиспечённые поклонники носили её на руках, профессора изменили своё отношение в лучшую сторону, учиться стало чуть проще, и даже гнилые деревянные трибуны вскоре заменили новыми. Айрис не обращала особого внимания на фанатов, ей было довольно членства в команде. Будучи важной частью дружного коллектива, девушка чувствовала себя счастливой, к тому же ей отлично шла спортивная форма, как не раз говорили фанаты.

Разумеется, никто не мог прознать о тридцати трупах, что тянулись хвостом за Айрис из Соединённых Штатов, и замужество, хоть и было тайной, никак не влияло на её жизнь. И лишь одна небольшая вспышка гнева вырвала её из счастливого забвения в стенах университета. На следующий день после инцидента, может быть даже по своей воле, её новые друзья перестали отвечать на звонки, открывать двери, словом, поголовно отвернулись от неё. Некогда целеустремлённая и несгибаемая Айрис быстро опустила руки и погрузилась в молчаливую депрессию, выйти из которой помогла озлобленность на Брейвика, к которому она так и не привыкла.

Так или иначе, ей необходимо было двигаться вперёд, а для этого следовало принять жестокую реальность и смириться с тем, что уже произошло и может произойти в будущем. К прошлому относились старые друзья Айрис, ныне покойные. Как показал ей опыт, новые знакомства не предвещают ничего хорошего, так пускай же их не будет вовсе.

Было у неё два друга: занудный ханжа Ричард О`Нил и обманчиво угрюмый Паркер Уолш, гордость которого страдала от дурацких, данных ему коллегами прозвищ, - производных от слова «братан». Последний хоть и снискал себе славу кровожадного маньяка, под конец жизни встал на путь исправления. По крайней мере, Айрис была в этом уверена. Брейвик слишком долго следил за ней, чтобы не понимать, когда девушка вспоминает мёртвых друзей.

- Всё о братане моём думаешь, я угадал? - сказал он мягко. - У тебя всегда такая кислая мина вырисовывается, когда ты вспоминаешь те дни. Можешь считать меня лицемером, но мне правда жаль, что так всё получилось. И всё-таки уже два года прошло... может, пора их отпустить? Ты уже должна осознавать важность смирения.

Осторожный Брейвик за эти два года ни разу не напомнил Айрис о том, что именно он отправил своего братана в Вальгаллу, перед этим нанеся ему не совместимые с жизнью повреждения внутренних органов, аккурат после неудачной попытки убить Айрис - по долгу службы, как он тогда говорил. Последовав примеру Ричарда, Паркер обрёк себя на гибель, защищая девочку.

- Он... он сказал что любит меня.

Эти слова Айрис прежде лишь мысленно повторяла себе каждую ночь перед сном, когда вспоминала инцидент на стадионе в Чикаго.

* * *

Меланхоличные настроения имеют свойство ослабевать со временем, однако в случае Айрис эта проблема усугубилась продолжительным периодом безделья. Проще говоря, героиню одолела безысходность, которую источала сложившаяся ситуация.

Она давно мечтала о поездке в Лондон, и в какой-то момент ей даже представилась возможность получить британский паспорт, да ещё и в кратчайшие сроки. Разумеется, Айрис не упустила эту уникальную возможность - она сыграла свадьбу с видным дипломатом, получила ценные, хоть и явно недостаточные, знания в хорошем университете, а также завела новых друзей. Как уже было сказано, всё пошло не совсем по плану.

Пять часов вечера, супружеская пара пьёт чай на кухне. Напротив молодой и красивой Айрис восседает семидесятилетний господин в коричневом джемпере - её фиктивный супруг Гарольд. Увлечённо читает сложенную пополам газету, громко хлюпает, когда пьёт чай, действует жёнушке на нервы. Стоит отдать последней должное, ведь до сих пор она умудрялась сохранять хладнокровие все эти два года, и явно не намерена сдаваться. Тем не менее, становление мудрой и уравновешенной личности здорово осложняет этот занудный старик.

В отсутствие мало-мальски интересного собеседника даже в таком богато обставленном доме жилось несладко. Конечно Айрис никогда не голодала, её не били и не ругали, но... всегда было одно но. Что есть дорогие картины с морскими пейзажами и роскошная мебель без человека? Айрис нуждалась в ещё одном человеке, а не роботе, выдающем сухие фразы раз в полчаса, за которые можно десять раз допить чай и доесть пирожные. И Лондон в конце концов оказался лишь ещё одним большим городом. Столица Англии была гораздо красивее, изысканнее и древнее Чикаго, но суть её примерно та же. Нужно сбежать, вырваться на природу, и никогда не возвращаться в эту клетку.

- Я... ухожу от тебя, Гарольд, - холодно произнесла Айрис, допив горькие остатки чая.

- Вот как. Хочешь именно сегодня уехать, дорогая?

- Да. На поезде.

- Не знал, что в Гэмпшир ходят поезда. Тогда до завтра, дорогая.

- Да. До завтра.

Гарольд, увы, так и не понял, что имела в виду Айрис, говоря, что уходит от него, но в одном был прав - она поедет в Гэмпшир. Там у Гарольда имеется загородный домик, стоящий неподалёку от парка Нью-Форест. Там, где среди замшелых деревьев гуляют дикие пони, а в роскошном пабе звенит посуда, там кроется причина, по которой этот тощий старикашка сперва пожал руку Айрис, а затем надел на палец кольцо. Как бы ни ярились журналисты, как бы ни старались они опорочить доброе имя Гарольда, два гектара отменной, эстетически совершенной земли принадлежали не богатому чиновнику, а его молодой супруге. Айрис якобы сама купила недвижимость, но каким образом и на какие деньги - до сих пор никто не придумал.

Семейная виза Айрис истекает через полгода, а о существовании таких волшебных мест она узнала относительно недавно, уже после поступления в университет. И вот она собрала вещи и села на поезд, идущий в Гэмпшир, где надеялась отдохнуть от городской суеты, и заодно определиться с планами на ближайшее будущее.

* * *

С мужем в Нью-Форесте они лишь стреляли по тарелкам и обедали в пабе. Оба этих занятия одинаково нравились Айрис, и вообще она была очень рада вернуться сюда, как был бы рад любой нормальный человек, но ведь Айрис Шепард никогда не была нормальной.

«Как же всё это глупо, - размышляла Айрис, сидя у окна. - Мне даже кошмары не снятся, а боль всё не уходит. Могу поспорить, мои однокурсницы сказали бы: «прекрати уже скорбеть о своих дохлых коллегах и живи дальше, два года ведь прошло»».

- Так ведь я и пыталась жить дальше! И у меня неплохо получалось, вообще-то. Я была по-настоящему счастлива, но... некоторые раны не заживают.

Айрис подтянула правый рукав джемпера, чтобы в очередной раз взглянуть на раны физические. Просачиваясь сквозь зелёные кроны деревьев, солнечный свет делал шрамы на руке Айрис практически невидимыми. И если бы она не склеивала и не зашивала порезы на предплечьях, скрывающийся под бледной кожей хромированный металл слепил бы глаза на лекциях в университете, и точно так же мешался на футбольных матчах. Подруги знали, что она киборг, они не были против, да и кто мог быть против? Инвалид, - а именно им, согласно британскому законодательству, являлась Айрис, - весьма успешно приносил университету победы в спортивных состязаниях, здорово поднимал престиж, отлично смотрелся на фотографиях. И всё же её выперли, несмотря на все достоинства.

- Обидно, - вздохнула Айрис.

- Никто не ждёт Андерса Брейвика! - с такими словами высокий блондин бесцеремонно вломился в холл, после чего помог Айрис подняться после падения со стула, на котором она всё это время безмятежно сидела.

- Задолбал уже, Брейвик. Оставишь ты меня в покое хотя бы здесь... или мне лучше сразу лечь и умереть?

Айрис всё никак не могла определиться, что её больше утомляет, присутствие этого человека или ожидание тех редких деньков, когда его нет рядом.

- Ты так говоришь уже в третий или четвёртый раз. Когда-нибудь я уйду насовсем, и ты будешь скучать по мне. Тут даже не надо быть ясновидящим.

Желание со всей силы заехать по лицемерной морде блондина было успешно подавлено. Ему нужно ответить спокойно и рассудительно. Айрис прикрыла глаза ладонью, чтобы не искушать себя.

- Сделай милость: поди прочь.

На мгновение Айрис понадеялась разговорить Брейвика, узнать от него хоть крупицу информации о своей родине. Пыльные книги в доме Гарольда не могли удовлетворить её любопытство, они скорее напрочь убивали его. В соседней комнате сухарь чиновник разложил по полкам увесистые тома об истории тех мест: «Тайная история», «Секретная история», «Оккультная история», и так далее. Ни одна из этих работ не затрагивала события двадцать первого века, и потому Айрис не находила в них особой пользы для себя. Во время учёбы она твёрдо решила для себя, что лучше всего воспринимается та информация, что исходит из уст другого человека. К сожалению, Андерс Брейвик не принадлежал к числу болтливых людей - это усугублялось ещё и тем, что ему, судя по всему, запретили общаться с девчонкой на тему Восточного блока.

- Знаешь, я доверяла бы тебе больше, если б ты говорил, куда и зачем уезжаешь каждый раз.

- Меньше знаешь - крепче спишь, фройляйн, - ответил Брейвик. На лице его вновь появилась снисходительная улыбка, которую Айрис ненавидела.

- Не понимаю, как у тебя хватает наглости...

- Не нужно ничего понимать, фройляйн. Что тебе действительно необходимо, так это спокойная мирная жизнь. А мои проблемы не должны тебя касаться.

Айрис оставалось лишь устало закатить глаза. Зачем она потратила своё время на разговор с Брейвиком? Каждый месяц, в течение двух лет, он приезжал погостить на несколько дней, стойко игнорировал расспросы Айрис.

- Не печалься. Всё равно это не имеет значения, мы ведь больше уже не встретимся, - устало произнёс Брейвик, медленно потягиваясь.

- Что, прости?

- Как только я закончу с делами, а будет это примерно через неделю, с тебя снимут наблюдение, и меня ты больше никогда не увидишь. Всё, за этим я и приходил. До свидания, фройляйн.

Застигнутая врасплох, Айрис не сразу отыскала в своей «мысленной кладовой» слова прощания. Брейвик уже вставал со стула, когда она сказала:

- Ну и катись, мне плевать.

- Разумеется.

- Я сказала - мне плевать! Чем тебя убедить, если не словами?

- Просто вернись в свою квартирку в Чикаго, и сведи на нет два года нашего тесного сотрудничества. Скажешь, это невозможно?

- И вернусь! Я умею за себя постоять.

- Я буду в долгу перед братаном до понедельника, так что не спеши пока улетать обратно, окей?

- Да я...

- А потом можешь сидеть в этой норе хоть до конца времён.

- Иди к чёрту, ты просто пытаешься вывести меня из себя.

- Паучиха Айрис плетёт паутину в норе, совсем одна, без никого... - напевал блондин, удаляясь из кухни.

Брейвик наконец покинул Айрис, посеяв при этом зерно сомнения в её голове. Разумеется, в Америку она возвращаться не собиралась, но желание осесть где-нибудь и впрямь теплилось в ней, причём, появилось оно аккурат перед исключением.

«Это либо Брейвик такой хороший психолог, - задумалась Айрис, - либо я такая предсказуемая».

Здесь в игру резко вступил её внутренний голос:

«А знаешь, кто ещё искал уединения? Джек».

«Да, но Джек был сумасшедшим», - парировала Айрис.

«А тебе разве не ясно, что он им стал когда огородился от мира, лет этак на двадцать с небольшим?»

Впервые Айрис ощутила страх за своё будущее. Она чуть было не попалась в ловушку, которую сама же и построила, но как же тогда жить? Конечно, давняя мечта о Лондоне сбылась, но прожила недолго; уютный домик в Гэмпшире сулит моральное разложение, ведь, как ни крути, Айрис была чужой в этой волшебной стране. Что делать, куда податься?

- Имеет смысл только... только...

Айрис вскочила со стула и помчалась к выходу. Быть может, ещё не поздно догнать Брейвика, хотя бы в этот раз. Тот ждал Айрис за дверью, как и планировал.

- Ты ещё здесь?! Неважно, ты должен меня выслушать...

- Я уже собрал за тебя рюкзак, самолёт вылетает этим вечером, мы успеем на него, если поедем прямо сейчас.

Сильная и независимая разведёнка, которой могла стать Айрис, без раздумий отклонила бы предложение бросить всё и улететь к чёрту на рога. Покинуть зону комфорта, отправиться в полное опасностей путешествие, повинуясь какому-то безумному импульсу. Какой бы идиот так поступил, кто бы отважился?

- Погоди, куда конкретно ты собрался полететь?

- В штабик моего начальства, в Восточную в Европу, разве я не говорил?

- Просто уточняю, на всякий случай. Ну, давай, поехали!

- А как же муж?

- Да кому он нужен?

Айрис до того не терпелось ступить на неизведанную землю, что она едва не оставила в доме свой новый телефон, купленный на деньги мужа. Как бы то ни было, здесь и сейчас девушка чувствовала, что ей было предначертано ввязаться в эту безумную авантюру, ибо такова судьба каждого эмигранта - вернуться на родину. Но, как это всегда бывает с возвращением на родину, ожидания Айрис были несколько завышены.