Родной голос

Июльское закатное солнце, теплое и оранжевое, освещало комнату. В его косых лучах плясали миллионы пылинок, поднятых Антоном, изображавшим разведчика с солдатиком в руке. Мальчик замер, притихший, за спинкой дивана. Его отец, Николай, сидел на ковре, скрестив ноги по-турецки. Вокруг него, словно священные артефакты, были разложены удочки, мотки лески и коробочки с крючками. Антона манили все эти небольшие мужские сокровища, но папа не разрешал ими играть, а потому мальчик пока просто любовался ими со стороны.

Мужчина достал из коробки старую, потускневшую блесну. Она была аккуратно завернута и лежала отдельно от других снастей.

- Видишь? Это моя первая блесна. Еще с дедом твоим на щуку ходили. Неубиваемая. Он говорил, что эта блесна счастливая. Станешь старше, и мы с тобой на лодке обязательно отправимся с ней за щукой.

Он потрогал металлическую рыбку с крючком пальцем, убрал ее обратно и улыбнулся своим воспоминаниям.

Мальчик чувствовал исходящее от папы спокойное, уверенное тепло. В глазах своего сына он был сильным и могучим богатырем, хотя на самом деле внешность мужчины была довольно обычной: русоволосый, коренастый, с руками, привыкшими к физической работе. Его пальцы, совсем не изящные и не тонкие, на удивление ловко, с ювелирной точностью управлялись со снастями, завязывали узелки.

- Смотри, Антон, вот узел - «восьмерка». Главное - не затянуть сильно, а то леска повредится.

Он говорил с сыном ровным голосом: в отличие от других отцов, которых знал мальчик, мужчина относился к сыну не как к маленькому, а как к пусть и младшему, но товарищу.

- А она не развяжется?

Антон смотрел на папины руки, не отрываясь, впитывая каждое движение. В его карих глазах светилась не только детская восторженность, но и почти взрослая сосредоточенность.

- Если правильно сделать - нет. Скоро проверим на деле. На озере, под Сосновкой. Там карп, говорят, хорошо ловится.

- Большой? - спросил Антон, видя себя уже не просто с удочкой в руках, а с богатырским уловом.

- Как повезет, - усмехнулся отец.

- А если не клюнет? - спросил Антон.

- Ну а куда он от нас денется? Даже если не клюнет карп - так пескариков точно наловим, их-то поймать дело плевое! Мы же с тобой рыбаки опытные!

Мужчина подмигнул сыну и продолжил:

- Уху сварим. Вкусную-ю-ю...Мама книжку почитает, позагорает. Если, конечно, - он повысил голос, обернувшись в сторону кухни, - она одобрит наш авантюрный план.

Из кухни донесся стук ножа о разделочную доску и женский голос:

- Одобрить - одобрю... Вот только надеюсь, что карпов вы все же поймаете. А то привезем домой вместо рыбы - комариных укусов, грязных вещей и двух чумазых рыбаков.

Она появилась в дверном проеме, вытирая руки о полотенце. Прядь волос выбилась из пучка и упала ей на глаза. Строгость ее была показной, это читалось в насмешливом тоне и мягких лучиках вокруг глаз.

- Катюш, мы еще и землянику соберем наверняка. Торжественно обещаем, что не съедим ее всю. Оставим хотя бы на баночку варенья. Правда, Антон?

Мальчик активно закивал, уже представляя, как наестся этой вкусной ягоды, а после еще и снимет пробу с маминого любимого варенья.

- Земляника - это святое, - кивнула мама, улыбнувшись своим мужчинам, и взлохматила Антону волосы, отметив про себя, что их пора было бы уже подстричь.

- Значит, план на эти выходные такой: рыба, земляника, уха и отдых, - шутливо отрапортовал Николай.

- Но чтоб дома быть до ночи! - чуть строже сказала мама.

И тут в разговор вмешался еще один голос. Он раздался из большой раскрытой клетки в углу зала. Там, на красивой извилистой коряге восседал, словно император, их попугай Арагорн, или просто - Гор.

- Уррра, товарррищи! Уррра! - произнес он звонко и отчетливо, сопроводив слова хлопками крыльев, как будто прочувствовав радостную атмосферу момента.

В гостиной повисла короткая пауза, а потом все семейство рассмеялось. Даже Гор захлопал крыльями и активно покачал головой, присоединяясь к веселью. Антон, отсмеявшись, посмотрел на попугая с обожанием.

Гор, довольный, щелкнул мощным черным клювом и прошелся по коряге.

Большой ара, верхняя часть тела которого была окрашена в ярко-синий цвет, а нижняя - в насыщенно-желтый, с белыми пятнами у глаз, покрытых сетью черных полосок, с выразительным взглядом - казался инородным пятном в этом небольшом зале стандартной квартиры в средней полосе России. Он был пусть и крайне необычным, но горячо любимым членом их семьи.

- Рано радуешься, Гор, - отсмеявшись, обратился к птице Николай. - Тебя взять никак не сможем: будешь дома за старшего.

- Гор - умница! - Антон потянулся погладить попугая по шее. - Мы его до поездки еще чему-нибудь научим, да, пап?

- Давай, - согласился Николай. - Пусть говорит: «Ни пуха - ни пера!». Чтоб нам на рыбалке повезло.

- «Ни пуха» он пока не выговорит, - скептически заметила женщина, но улыбнулась.

Птица, прислушиваясь к речи людей, наклонила голову на бок. Ее умный, пронзительный взгляд скользнул с одного лица на другое, впитывая интонации.

- Ни пер-ра... - повторил он задумчиво.

- Ни пуха... - сказал Антон весело.

-...Ни пер-ра! - уверенно закончил фразу Гор.

Затем он покачал головой вверх-вниз и прошелся по ветке из стороны в сторону, приоткрыв клюв, будто сам порадовался своей сообразительности.

Семья продолжила обсуждение своих планов, пока мама не убежала на кухню, вспомнив о курице в духовке. В этом обычном разговоре, в запахе готовящегося на кухне картофеля, в этих простых планах и заключалось все их счастье. Оно казалось Антону таким же прочным и незыблемым, как стены его дома. И эта уютная квартира была их крепостью. Вот только у крепостей есть не только крепкие стены, но и окна. А окна, как известно, иногда открываются.