Роза в петлице дождя

Нью-Йорк, весна 1937 года.

Город стряхивал с себя остатки зимней серости, но весна здесь была такой же нервной и фальшивой, как улыбка бродвейской статистки, мечтающей о Голливуде. Дожди сменились туманами и какой-то липкой духотой, которая не освежала, а лишь утомляла. В моей конторе в Бруклине царила прежняя атмосфера — смесь пыли, дешёвого табака и невысказанной тоски. После возвращения с Аляски, где пришлось столкнуться не только с холодом, но и с чем-то похуже, рутина нью-йоркского частного сыска казалась особенно пресной и бессмысленной. Я сидел за столом и делал вид, что работаю — то есть, рассматривал трещины на потолке и размышлял о тщетности бытия под гнётом загнивающего капитализма. Классика жанра для Джека Стоуна. Максим Волков же пытался отогнать непрошеные воспоминания о бруклинских тенях (да, ещё до Аляски была история с котом Бастетом и странными соседями), аркхэмских библиотеках (где я оказался по следам тех культистов) и ледяном ветре Берингова пролива — воспоминания, которые плохо сочетались с легендой обычного частного сыщика.

Дверь открылась без стука. Просто распахнулась, впустив порыв влажного ветра и… её.

Она была видением. Или галлюцинацией, вызванной дешёвым виски и общей безысходностью. Невероятно красивая, с волосами цвета воронова крыла, уложенными в сложную причёску, и губами, красными, как кровь на снегу. На ней было облегающее чёрное платье, которое подчёркивало каждый изгиб её фигуры, и тонкие перчатки из чёрной кожи. Но самое странное было в её глазах — огромные, тёмные, они смотрели на меня так, словно видели не потёртого детектива в затхлой конторе, а что-то совсем другое. Или вообще ничего не видели. Пустые, как окна заброшенного дома.

— Вы — он? — Голос был низким, грудным, но лишённым интонаций, почти механическим. — Тот, кто находит.

— Зависит от того, что потеряно, леди, — я постарался вложить в голос привычную усталую иронию Джека Стоуна, но она прозвучала фальшиво даже для меня. Эта женщина вызывала… дрожь. Не страх, а именно дрожь, как от прикосновения к оголённому проводу.

— Потеряно время, — сказала она так же ровно. — Моё время. Оно ускользнуло. Я хочу, чтобы вы проследили за мной. За той, кем я была вчера.

Я помолчал, пытаясь переварить сказанное. Проследить за ней? За той, кем она была вчера? Это что, шутка? Розыгрыш? Или я окончательно тронулся умом?

— Мэм, боюсь, машины времени в комплект моих услуг не входят, — осторожно заметил я. — Может, вы имели в виду кого-то другого? Человека, который похож на вас?

— Нет, — её пустые глаза смотрели сквозь меня. — Именно за мной. Вчера. В этом городе. Она ходила по улицам. Заходила в места. Я хочу знать, куда и зачем. И кто был с ней.

— Но… как я смогу проследить за вами вчерашней?

— Вы — тот, кто находит, — повторила она без тени сомнения. — Вы найдёте способ. У вас есть… способности. Я знаю.

Она шагнула к столу и положила передо мной конверт. Не такой, как у Блэквуда, нет. Обычный, коричневый, но запечатанный сургучной печатью со странным знаком — спиралью, уходящей вглубь. И деньги. Пачку банкнот. Не сто тысяч, конечно, но сумма была весьма внушительной. Достаточно, чтобы забыть о здравом смысле. Или купить билет куда-нибудь очень далеко отсюда.

— Здесь аванс, — сказала она. — И… подсказка.

Она достала из изящной чёрной сумочки маленькую синюю розу. Не живую, искусственную. Из шёлка или бархата. И прикрепила её к лацкану моего пиджака. Я не успел возразить или увернуться. Её пальцы в тонких перчатках были холодными, как лёд.

— Синяя роза, — прошептала она, и её губы изогнулись в подобии улыбки, от которой стало совсем жутко. — Она поможет вам увидеть. Увидеть то, что скрыто за занавесом. Ищите синюю розу, мистер… Не помню вашего имени. Оно и не важно. Важна только роза. И вчерашний день.

— Но… подождите! — попытался остановить её я. — Кто вы? Куда она ходила вчера? С кем встречалась? Хоть какие-то детали!

— Детали не важны. Важен путь. Путь ведёт в синеву. Синева ждёт. А я… я должна идти. Время не ждёт. Оно утекает. Как кровь из раны.

Она развернулась и вышла из конторы так же внезапно, как и появилась. Дверь за ней захлопнулась, оставив меня одного в тишине, с пачкой денег на столе, синей розой на лацкане и полным ощущением сюрреалистического кошмара.

Что это было?! Галлюцинация? Розыгрыш сумасшедшей богачки? Или… что-то другое? Максим Волков пытался найти логическое объяснение. Может, это новая шифровка из Центра, поданная в такой экстравагантной форме? Следить за ней вчерашней — может, это код, означающий проверить её прошлое, её контакты за предыдущие сутки? Синяя роза — опознавательный знак? Или пароль? Но зачем так сложно? И при чём тут Центр? Они не стали бы использовать такие методы. Или… стали бы? После операции «Голиаф» я уже ничему не удивлялся.

А может, это были те самые «внешние агенты»? Проверка? Попытка заманить в ловушку? Или игра Блэквуда? Слишком много вопросов. И ни одного ответа. Только деньги на столе (настоящие, я проверил) и эта дурацкая синяя роза на пиджаке.

Я подошёл к зеркалу, висевшему на стене. Посмотрел на розу. Ярко-синяя, неестественного цвета, она выглядела чужеродным пятном на моём старом пиджаке. Попытался её снять — но она будто приклеилась к ткани, не отдиралась. Чёрт! Что за фокусы?

Я снова сел за стол. Нужно было думать. Задание — абсурд. Клиентка — призрак или сумасшедшая. Улика — искусственная роза и туманный намёк на «синеву». Полный бред. Нормальный детектив просто выбросил бы эту розу, сжёг деньги (или пропил бы их) и забыл об этой встрече, как о дурном сне.

Но я не был нормальным детективом. И что-то в этой женщине, в её пустых глазах, в её странных словах — зацепило меня. Ощущение тайны, опасности, иррациональности… Оно было знакомым. Похожим на то, что я испытывал в Бруклине, в Аркхэме, на Аляске. Может, это всё звенья одной цепи? Может, этот город — это не просто город, а лабиринт, где реальность искажается, а прошлое и настоящее переплетаются в безумном танце?

«Ищите синюю розу». Ладно. Допустим. Что это может быть? Название клуба? Отеля? Магазина? Улицы? Я достал телефонный справочник, начал листать. Ничего похожего. Может, жаргонное словечко? Код? Пароль?

Я снова посмотрел на розу на лацкане. Её цвет… такой насыщенный, глубокий синий. Почти как тот бархат в клубе «Синяя Нота», где я иногда бывал… Или как… обивка в кинотеатре «Зигфелд»? Нет, всё не то.

А что если «синяя роза» — это не место, а… человек? Женщина? Блондинка? Брюнетка? С синей розой в волосах? Или… с татуировкой? Бред.

Но делать было нечего. Деньги на столе лежали, работа (какая бы она ни была) была принята. Нужно было начинать. С чего? Попробовать пройти по следам обычной пропавшей женщины? Расспросить в отелях, в барах, в магазинах — не видели ли вчера даму в чёрном с пустыми глазами? Маловероятно, что это даст результат.

Может, начать с того места, откуда она могла прийти? Я выглянул в окно. Кэб, на котором она уехала (или приехала?), уже скрылся. Попробовать найти водителя? Почти невозможно.

И тут мой взгляд упал на конверт, который она оставила вместе с деньгами. Я чуть не забыл про него. Я вскрыл его. Внутри — не записка. А ключ. Маленький синий ключ. От шкатулки? От гостиничного номера? От камеры хранения? Или… от чего-то другого?

Синий ключ. Синяя роза. Синева ждёт. Загадка становилась всё запутаннее. И всё интереснее.