Рубиновое сердце

Тьма растекалась по потолку и капала с него полужидким туманом, чтобы снова заструиться по полу, а затем подняться по стенам кверху. Она лениво обвивала тяжёлую, железную мебель, покорно лизала ноги одних людей и будто с опаской обтекала других. Её живые щупальца, казалось, не знали покоя, улавливая всеобщее волнение. Но никому из собравшихся не было дела до разрушительного мрака, способного осквернить и уничтожить любое живое существо Вирдиса.

Они виделись редко. И с каждой встречей возрастал риск, что ещё одно из мест за столом окажется пустым.

Сегодня для тайного собрания было выбрано заброшенное, позабытое богами подземелье, больше напоминавшее каземат.

В центре пещеры высился круглый, чёрный стол, выкованный искусным и весьма безумным мастером. Вокруг него стояли кованые стулья с высокими спинками в виде остроконечных языков пламени. Посередине стола имелась выемка для жаровни, пригодная как для разогревания еды, так и для особо изощрённых пыток.

Сейчас в ней горело несколько поленьев. Из-за смолистой, ревнивой тьмы пламя было робким и неровным, его света едва хватало, чтобы выхватывать из сумрака лица. Однако жар был достаточно сильным, чтобы железо стола вокруг жаровни накалилось, и краснота начала расползаться дальше мерцающим пятном. Если бы металл раскалился полностью, сидеть подле стало бы невозможно. Но вряд ли подобная мелочь волновала тех, кто собрался здесь.

Их было десять, но свет падал лишь на лица троих. Наибольшим почтением пользовалась старуха — седая, тощая, морщинистая и с крошечными зрачками в водянисто-серых глазах. Они не расширялись даже несмотря на недостаток освещения.

— Тварь окончательно сорвалась с цепи, — ворчала старуха, перебирая узловатыми пальцами костяные бусы на шее.

Желтоватые обрубки костей клацали друг о друга, привлекая внимание большой красноглазой крысы, которая сидела на столе перед старухой. Её длинный хвост извивался по тёплой поверхности стола, будто змея.

— Он считает её полезной, миледи. И нам следует придерживаться единого с ним мнения, — со всем почтением напомнил крепкий, привлекательный мужчина за сорок с короткими седыми волосами. Он поймал недовольный взгляд старухи и усмехнулся. — Но вы правы, мне тоже она более нравилась в те дни, когда не высовывалась.

Старуха ехидно фыркнула, чем напугала свою крысу. Та метнулась было прочь, но чужая воля заставила её возвратиться на то же место у края стола.

— Его благосклонность приобретает весьма странные формы, — едва слышно процедила она.

— А я согласен с мастером, — подал шелестящий, приглушённый голос мужчина, остававшийся в тени. Можно было угадывать лишь смутные очертания его могучего силуэта. — Пока все взоры в Арсии обращены на её зверства, и внимание каждого захудалого адепта принадлежит ей, мы можем спокойно заниматься собственными делами без риска быть раскрытыми. Верно, мастер?

Он повернулся к седому, и тот, приложив руку к груди, склонил голову в знак согласия.

— Вы, доктор, поразительно недальновидны для гения, — старуха скривила губы, обращаясь к мужчине со змеиным голосом. — Она становится сильнее с каждым днём. И с каждым днём её власть растёт вместе с её армией, — старуха обвела взглядом собравшихся. — Сидри, что молчишь? Утром ты плевался ядом, когда зачитывал донос.

Лысый мужчина вынырнул из темноты. Его болезненно-бледное лицо выглядело усталым.

— Миледи говорит правду. Подобных тварей прежде не было. Кроме того, из-за камня контролю разума она не поддаётся. Но мы опасаемся не её растущей мощи, а именно, что она способна выйти из-под его контроля и нас раскрыть.

Тот, которого называли мастером, пожал плечами.

— Живой она не дастся. А то, что подобных ей прежде не было, так это к лучшему. Императорским шавкам понадобится уйма времени, чтобы найти на неё управу.

Доктор вытянул ноги, и железный стул под ним противно заскрежетал о камень. На этот звук обернулись все. Даже красноглазая крыса.

— Он не зря простил Ратенхайту кражу сердце-камня, — свистящим шёпотом напомнил он, отчего пробирающий до мурашек голос переменился и набрал силу. — Бестия себя оправдывает.

Седой усмехнулся.

— Она не бестия, уважаемый доктор. Она вполне разумна. Просто нечеловечески жестока. И во многом даже страшнее вашего супруга, уж простите, миледи.

— Это и настораживает, — старуха снова недовольно покривилась.

Будто в ответ на её реакцию Чистая тьма заклубилась по комнате, образовывая маленькие, бесшумные омуты и вихри.

Старуха оставила бусы в покое и протянула руку. Крыса, которая уже вовсю поджимала лапки на горячем столе, с радостью перебралась на неё и прыгнула на плечо хозяйки.

— Не переживайте, моя леди, — мастер улыбнулся сладкой, порочной улыбкой знающего более, чем он говорит, человека. — О ней будет кому позаботиться. Слухи в столице ходят разные. Так что лучше не станем терять времени даром и займёмся полезным делом. Например, послушаем об успехах доктора. А бестия пусть бесчинствует, собирает воинство и умывает кровью землю. Больше покойников — больше материала для нашей собственной армии. Верно, доктор?

— Абсолютно.

Старуха сердито цыкнула, но уступила.

— Говорите, что там у вас, — приказала она.

Предчувствие было нехорошим. Однако своё недовольство старуха никак не выразила, разве что крыса вдруг без всякой причины прыгнула обратно на стол и метнулась в огонь жаровни, чтобы погибнуть в пламени с жалобным писком. На месте этой крысы мог оказаться любой в комнате и почти любой в Арсии. Кроме разве что наглой бестии. И это тревожило старуху. Более существ, на которых не работал её месмеризм, она не выносила лишь молодых любовниц мужа.

Но собравшиеся были правы в одном: из бесчинств твари надлежало извлечь пользу.