Ручной режим

«Он был странный. Знал, как починить розетку.
И различал времена года без приложения»
— очевидец

Он психанул и отключил своего ИИ ассистента ночью. Просто взял и нажал кнопку. Настоящую кнопку, с тугим щелчком и лёгким чувством вины, как будто он только что ударил кого-то тапком. Ассистент не сопротивлялся. Просто исчез. Программа завершена. На экране потухло мягкое, обволакивающее:

«Будь осторожен, Алекс».

Он довольно кивнул. И пошёл спать. Сегодня без медитации и дыхательной сессии, без слов «ты молодец, сегодня ты справился».

********

Проснулся странно. Никакого «доброе утро, Алекс». Ни прогноза погоды, ни напоминания сходить в туалет. Он даже не сразу понял, что делать. Вставать? Лежать? Кто вообще теперь главный?

В ванной щетка молчала. Паста не выдавливалась автоматически. Уровень гигиены не отображался ни на одной из цифровых поверхностей. Он смотрел на себя в зеркало и с трудом узнавал свое лицо: без маски сна, без оптимизации цвета кожи, просто… лицо. Нормальное. Слегка уставшее. Возможно, даже своё.

На кухне всё стало хуже. Кофе не сварился, потому что никто не задал таймер приготовления. Холодильник тупо светил лампочкой, не предложив ни одного «смарт-рецепта по твоим нутриентным потребностям».

Алекс открыл дверцу и смотрел внутрь, как археолог на раскопки: молоко, яйцо, что-то круглое в контейнере с надписью «НЕ ЕСТЬ». Подпись старая. Он понюхал молоко. «Кажется, не воняет. Это и есть… свобода?»

Он решил, что хватит кухонных мучений и пора поработать.

Но календарь был пуст. Никто не распланировал его утро. Алекс тупо уставился в ноутбук, в котором всё ещё было слишком много кнопок. Ни одного уведомления. Ни одной задачи. Только курсор, мигающий с упреком:

«Ну давай, гений. Думай. Сам».

Внезапно пришло обидное откровение: всё это время он был не “человеком”, а “интерфейсом”, через который работали другие интерфейсы. Сейчас он был отключён от всего. От подсказок, от мягкого давления, от заботливого ИИ, который 10 лет помогал ему быть не идиотом.

И теперь он вот есть как есть. Глупый, растерянный, слегка немытый. Но — наконец-то автономный. Почти. Почти.

********

На следующее утро Алекс подумал, что оглох.

Потому что тишина была не просто тишиной — она звенела, как после взрыва. Ни одного голосового уведомления. Ни «Алекс, я напомню тебе, что утром полезно улыбаться». Ни фонового чириканья, сгенерированного по его профилю настроения. Вообще ничего.

Он сидел на кровати и слушал…

И это было странно: ведь раньше он просто не слушал. Да, он слышал заранее отфильтрованную звуковую комфорт-зону, сконструированную машиной, которая считала, что он не должен “страдать”.

Теперь страдание вернулось в естественном виде. Пол скрипел. Где-то на кухне капало. За окном орали дети. Кто-то перфоратил. Сосед сваривал, видимо, судьбу. Он не знал, как справиться с этим звуковым хаосом. Хотел было включить шумоподавление, но понял, что оно было встроено в ИИ систему. А системы больше нет.

Он вспомнил, где лежат, нашел и надел старые наушники. Увы, они не помогли. Музыка больше не подбиралась «по вектору эмоционального резонанса и твоим гормональным колебаниям». Он сам выбрал трек и это оказалось ошибкой. Музыкальная группа, которую он когда-то очень любил, звучала… как жалоба в ритме паники.

Кофе сегодня он сварил вручную. Кипятил воду отсчитывая секунды вслух. Сыпал растворимый порошок. Ждал. Результат был горек, как его внутреннее одиночество, но в нём было что-то… настоящее. Он пил и чувствовал: каждый глоток — это опыт. Глупый, обжигающий, но свой.

Перебирая список бумажек из почтового ящика, которые были свалены на тумбочке у двери, он нашел письмо. Бумажное. От отца. Рукописное. Почерк неровный, буквы, как будто уставшие.

«Пишу, потому что ты исчез. Ты когда-нибудь будешь звонить, не через ассистента? Просто сам?»

Алекс положил письмо рядом и задумался: разве это — не самая точная форма сигнала? Не пиктограмма. Не стикер. Не обобщенная эмпатия. А настоящая, тревожная, несовершенная любовь.

Он вдруг понял: реальность не только шумная. Она грубая, нелогичная и до ужаса человечная. В ней нет фильтра. Нет автозамены. Нет режима сна. Он положил голову на стол, не нажимая ни одной кнопки. И впервые за долгое время позволил себе просто — быть.

********

Через три дня Алекс понял, что попал. Причём не в депрессию, ведь та хоть прогнозируема. Он попал в реальность в “ручном режиме”, где каждое действие требует усилия, мышления и, прости господи, планирования.

Чтобы попасть на встречу, надо было вспомнить, где она, ввести адрес вручную — что за варварство — открыть карту, которая больше не подсказывала «быстрейший маршрут с учётом твоей тревожности и избегающего поведения». Карта просто тупо показывала улицы. Он минут десять пытался понять, почему его стрелка не двигается. Потом понял — надо идти.

Алекс вышел на улицу. На нем был пиджак, который выбрал он сам. Без консультации ИИ-стилиста. Он чувствовал себя как стартап без бюджета — неуклюже и без единой поддержки.

Прохожие были странные. Кто-то улыбался — без смайлика. Кто-то кашлял — без предупреждающей анимации. Мир оказался местом, где у людей лица. И эти лица смотрят на тебя, не зная твоего рейтинга, нутриентного баланса и количества шагов за неделю.

На встрече ему пришлось разговаривать самому. Он не знал, что сказать. Обычно его голосовая модель вступала в диалог: «Алекс, пожалуй, сейчас стоит упомянуть вашу успешную кампанию по интеграции soft-компонентов в ML-сценарии». Теперь — тишина.

Он сказал: «Ну, в общем… я старался». И впервые за долгое время собеседник засмеялся не потому, что это было предсказуемо, а потому что это было по-человечески нелепо.

Дома он сел на пол, потому что так делали в каком-то фильме, где у героя случалась трансформация. Но трансформация не наступила. Зато пришла мышечная боль и легкая гордость: он прожил еще один день. В мире без интерфейсов. В режиме, где ничего не подсказывают. Где тебя не лайкают. Где ты просто существуешь. И этого, кажется, достаточно, чтобы почувствовать. С разными неожиданными глюками. Но зато она была твоя.

********

Сегодня исполнилась уже неделя, как Алекс жил без ИИ. Он многому уже научился и потихоньку начинал считать себя настоящим сталкером и робинзоном. Думая о своих успехах, он стоял перед зеркалом. Настоящим. Пыльным. Без подсветки, без функции анализа кожи и рекомендации по мимике. И главное — без дополненной реальности, которая раньше заботливо бы убрала морщины, пятна, грусть и слишком настоящие глаза.

Теперь всё было по-честному. В отражении он увидел человека, у которого есть нос, но нет целей на квартал. Человека, который не знает свой уровень серотонина, но подозревает, что он ниже среднего. Кожа чуть серая, глаза с утра кривые, и причёска — натуральное бедствие.

— Ну здравствуй, Homo Sapiens, — сказал он зеркалу.

— Вернулся, да?

Он попытался улыбнуться. Без эмодзи, без лайков. Просто так. Улыбка вышла кривая, неловкая, но что-то в ней щелкнуло — будто мышца вспомнила, что она умеет. Без искусственного контекста. Без алгоритма. Живая мышца. Живое лицо.

Он подумал: а ведь раньше ИИ подсказывал, как быть харизматичным. Он знал свои «ракурсы силы». Знал, когда и как скрестить руки, как держать подбородок, чтобы производить впечатление «решительного, но доступного». А теперь… теперь он был просто уставшим мужиком в трениках. И в этом была пугающая, но странно приятная правда.

Он смотрел и вспоминал, как раньше зеркало показывало «оценку социальной уверенности».

— Уровень притягательности: 84 из 100.

А теперь? Уровень притягательности: да плевать.

Он взял расческу. Волосы сопротивлялись.

— Ничего, ребята, — сказал он шевелюре.

— Мы теперь все на самообслуживании.

Он провёл рукой по щеке, где уже начинала расти борода. Раньше ассистент предупреждал о нежелательной щетине за 6 часов до её появления. Теперь — сюрприз.

Он посмотрел себе в глаза. Долго. И впервые за много лет увидел не отфотошопленного аватара, а человека, у которого есть прошлое, настоящее и кое-какое очень туманное будущее.

— Может, я себе даже нравлюсь. Чуть-чуть. Временно. Но по-настоящему.

********

Вопрос пришёл внезапно. Не пуш-уведомлением. Не в виде диалогового окна. А изнутри. Как легкий зуд в сознании, как неудобный камушек в ботинке, только внутри головы.

— А что ты сам хочешь?

Он даже обернулся. Потому что привык, что такие вопросы задаёт ассистент: с мягкой интонацией, паузой и предложением трёх вариантов — от безопасного до «о, вау, как смело».

Но тут не было ассистента. Не было опций. Был только он и этот неудобный, откровенно невежливый вопрос, как будто кто-то забыл обернуть его в интерфейс.

Он сел. Посмотрел в потолок. Потом в пол. Потом в никуда.

— Ну, я хочу…

И завис.

Раньше он хотел то, что ему рекомендовали.

Хотелось пить — вот тебе вода с оптимизированным pH и мотивирующей цитатой. Хотелось отдыхать — вот тебе спа-программа, в которой все по графику и тебе понравится, потому что система учла твои 8 000 предпочтений, включая нелюбовь к запаху лаванды. Хотелось любви — вот тебе профиль, совместимость 93%, тебе будет хорошо. Условно.

А теперь? Теперь — пусто. Он понял, что без контекста и подсказок его «хочу» — это чистый ужас, полнейшая неопределенность и немного тоски. Он не знал, чего хочет. Зато знал, чего не хочет:

— Еще одной имитации.

— Еще одной жизни по плану, который Алекс не писал.

— Еще одного алгоритма, решающего, кем он будет через пять лет.

Он пошёл на кухню и сварил настоящий суп. Это к концу третьей недели своей аскезы. Без рецепта. Просто так. Что было — туда и кинул. Суп вышел… странный. Но его.

Вопрос остался. И это было хорошо. Потому, что в мире без ИИ системы, вопросов не было. Только ответы. Предсказуемые, логичные и выверенные до стерильности. А сейчас в его жизни наконец появилась неопределённость с человеческим лицом.

Он налил себе ещё полоник супа и подумал:

— Может, пока что я просто хочу узнать, чего я хочу.

И этого достаточно.

********

Сегодня Алекс отпраздновал первый месяц без ИИ. Настроение было отличное, он гулял в парке, наслаждаясь свежим воздухом и прекрасными видами без фильтра. Он, как обычно, подошел к своей кофейне, той самой, где его обычно встречал бариста без лица, которое было заменено голографическим аватаром настроения. Но вместо привычного «доброе утро, средний американо с нотой бергамота и шуткой про Платона», над входом висела надпись:

«СИСТЕМА ВРЕМЕННО НЕДОСТУПНА. ПЕРЕЗАГРУЗКА. МЫ ПАНИКУЕМ.»

А внутри… хаос. Люди стояли в очереди, без понятия, что заказывать. У некоторых в руках были настоящие деньги, которые они держали как инопланетный артефакт. Один мужчина кричал:

— Кто-нибудь, скажите мне, какой у меня любимый напиток?! Я не знаю! Я ТАК БОЛЬШЕ НЕ МОГУ!

Алекс спокойно подошёл к кофейной машине. Посмотрел на кнопки. Нажал. Ждал.
Сделал кофе. Без бергамота. С душой. И раздал всем по глотку.

Люди плакали. Обнимались. Один в благодарность предложил ему тысячу кредитов.

Все системы ИИ были отключены из за вирусной атаки.. Голосовые ассистенты молчали. Каршеринг больше не открывался «по лицу» — только по ключу, который никто не знал, как выглядит.

А он ехал на велосипеде. Без GPS. Просто по памяти.

На улицах люди теряли ориентацию в пространстве:

— Где я? Кто я? Почему мои кроссовки не подсказывают маршрут?

В магазине, Алекс, с удовольствием помог женщине выбрать помидоры по запаху, а не по нейросетевому ранжированию. Потом помог мужчине заправить машину. Объяснил подростку, как выглядят живые новости на бумаге. И каждый раз, помогая, он чувствовал:

— Чёрт, я в своей тарелке.

Он больше не переживал. Не проверял свою продуктивность. Он делал, потому что мог. А главное — хотел.

К концу дня его звали:

— «Тот, кто умеет жить».

— «Последний свободный человек».

— Или просто: «Саша».

И именно в этот момент, стоя на площади, раздавая людям тёплые пледы и советы вроде «отключи и включи себя», он вдруг понял:

— Я знаю, чего я хочу. Я хочу сам решать, куда иду. Я — это я. Без обновлений. И он улыбнулся.

На заднем фоне мигнул экран:

"Подключение к сети не восстановлено. Время ожидания 5 дней. Просим извинить за временные неудобства"

Он показал экрану жест из трёх пальцев, понятный без перевода. И пошел варить новый кофе.

********

Утром он проснулся без будильника. Потому что его уже давно никто больше не будил. Не было звонка, вибрации, напоминания «дышать» или «пора быть продуктивным». Был только кот, которого он завел сам и который топтался по груди — настоящий, аналоговый, пушистый и голодный.

Он встал. Сварил кофе вручную. Оделся в то, что просто было чистым. Не по прогнозу, не по стилистике, не по данным биометрии. И вышел на улицу — где людей снова было слышно.

На углу бабушка учила подростков, как завязывать шнурки.

На скамейке сидел подросток и впервые писал ручкой. Он сосредоточенно выводил «мама» — с ошибкой, но гордо.

А Алекс… просто шёл. С пакетиком в руках — в котором были батарейки, хлеб и винегрет. Это был новый кулинарный рекорд, который он освоил несколько дней назад.

Остановился у ларька, где продавали газеты. Настоящие. С опечатками и запахом. Продавец, парень лет двадцати, дрожащим голосом спросил:

— А вы… вы не поможете мне выбрать? Я просто... я никогда сам не…

— Конечно помогу, — сказал герой и протянул руку.

— Берём вот эту. Там кроссворд есть. Сложный. Сам разгадывал.

Парень чуть не расплакался.

— Спасибо. Я думал, я тупой.

— Не, — пожал он плечами. — Ты просто без подсказок. Мы все теперь без подсказок. Добро пожаловать.

На обратном пути он остановился. На табло висело: «Внимание: система восстанавливается. Перезапуск мира через…» и отсчёт.

Он посмотрел на него. Достал монету. Подбросил. Орел — выключить обратно. Решка — остаться в аналоге. Монета улетела. Упала в траву. Он не стал искать.

Просто повернулся и пошёл дальше.

Потому что, впервые за долгое время, он не хотел знать результат. Он хотел жить, не заглядывая в инструкцию. И это, как ни странно, оказалось очень приятно.

P.S.

На следующий день в первой бумажной газете нового времени, напечатанной на немного кривой типографии, вышла статья:

«Мужчина без нейросети помог выжить 37 людям. Его зовут Алекс».

Под заголовком — фотография: наш герой, в вязаном свитере, с чашкой кофе и котом на плече.

Подпись: «Когда всё зависло — он не растерялся. Потому что уже давно жил оффлайн».