Рула, странные сказки

Гараван «Книга ста пророчеств»

Сказка о решении комиссии

- Итак, прошу внимания! – торжественно начала Торжественная Мышь.

«Не зря её зовут «Торжественная Мышь», даже Фараон говорит, что не зря…» - подумала Тётушка Черепаха.

- Нашей уважаемой во всех отношениях комиссии необходимо принять важное, а главное, ответственное решение! – Торжественная Мышь зашуршала бумагами, – Есть три кандидата на должность Необычного Существа, это Гагара, Гагара и Застраус. Предлагаю голосовать не глядя.

- Как это «не глядя», а поглядеть?! – Ондатра даже привстала на задние лапы от любопытства.

- Поглядеть не получится, – грустно заметил Добрый Барсук.

- Это почему так? Если кто-то есть, то его можно поглядеть, – возмутилась Ондатра.

Торжественная Мышь быстро записала это в свод правил комиссии, а Тётушка Черепаха подумала : «Какая, однако, эта Ондатра шустрая и шумная, не зря Фараон её не любит...»

- Понимаете, уважаемая Ондатра, здесь такое сложное дело, если глядеть кандидатов, то Гагара одна, а если принимать заявки и характеристики, то Гагары – две, постоянный только Застраус, – ещё больше грустнея, объяснил ситуацию Добрый Барсук.

- Всё это странно, необычно и даже подозрительно. А Застраус всегда один?

- Всегда.

- Ну и что тогда в этом необычного, однозначно, надо выбирать Гагар, – с решительным видом заключила Ондатра.

«Но ведь Застраус такой несчастный», – подумала Тётушка Черепаха и так расстроилась, что даже забыла подумать про Фараона, но этого, само собой, никто не узнал.

«А шумливая Ондатра не такая уж и дура», – сделала про себя вывод Торжественная Мышь, но записывать не стала.

- Послушайте, вам не кажется, что второй Гагары просто может не быть, вдруг кто-то написал про себя характеристику и забыл, что отправил, – Торжественная Мышь, как ведущая обязана была растянуть разговор о принятии решения на разложенный час времени, иначе ей не заплатят положенный гонорар.

- Но характеристики-то совершенно разные, совпадает только имя, – печально возразил Добрый Барсук.

- Ну и что, подумаешь – разные. А вдруг у человека разное настроение было, вчера он думал, что одинок и несчастен, а сегодня получил на работе премию и радостно сел писать характеристику для комиссии. Может он от радости и забыл, что вчера уже всё грустно написал и отправил, может ему эта премия уверенности придала, может ему она жизнь спасла, а? – Торжественная Мышь всегда внутренне гордилась своим искусством красноречия.

«У «человека» разное настроение было, а подписался два раза «Гагара», как-то это всё необычно, не по-фараонски», – подумала Тётушка Черепаха.

- Знаете, даже если и так, то это означает, что мы совершенно точно имеем дело с необычным существом или существами, – Добрый Барсук повернулся к Ондатре. – Ведь Вы же тоже так считаете?

- Что? – Ондатра пропустила весь разговор про характеристики, копошась под столом. - Никто случайно не видел мой блокнот? Он только что был вот здесь, – Ондатра показала на край стола.

- Нет, – сказал Добрый Барсук.

- Даа… дела…– протянула Торжественная Мышь.

«Фараон его знает», – подумала Тётушка Черепаха.

Ондатра села прямо на комиссионную скамью и сложила лапы на стол:

– А о ком вы сейчас говорили? – подозрительно спросила она.

Внезапное озарение пронзило всех членов многоуважаемой комиссии – Точно - Гагара! Гагары! – и как будто даже глухое «гаа-гаа-гаа…» услышали они из раскрытого в весеннюю улицу окна.

Торжественная Мышь очнулась первой и, тихонько шурша пером по листу, записала вердикт: «Признать Необычным Существом Гагару. Признать Необычным Существом Гагару, – и подумала, – Так надёжнее».

Добрый Барсук подумал : «Два раза лучше, чем один, очень умно».

«Блокнот только жалко, надо попросить компенсацию», – подумала Ондатра.

А Тётушка Черепаха ничего не подумала, только тихо пробормотала что-то неразборчивое – Шлятувся… - и втянулась в панцирь.

Старая сказка о решении Застрауса

Застраус никогда не был так смущён и сконфужен. Дело в том, что в комиссии были все его милые и добрые знакомые: Торжественная Мышь, Ондатра, Тётушка Черепаха и, главное, Добрый Барсук.

«Что же произошло, – думал Застраус, – как могли двух Гагар признать необычными существами?!»

Логика уважаемой комиссии совершенно не укладывалась в голове Застрауса: «Надо не укладывать, а выстраивать», – решил он.

Но если что-то строить, то надо с чего-то начать – к сожалению, начала не было, впрочем, как не было и логики.

«Хорошо, – Застраус почесал клюв, – начнём с того, что Мышь – серая, значит, Барсук – полосатый, а Черепаха – панциревая».

Что делать с Ондатрой, было решительно непонятно.

Застраус ещё раз почесал клюв и сделал вывод: «Если с кем-то непонятно что делать, то тогда его надо определить, как побочный эффект и не учитывать при расчётах основного вывода».

Тогда возникал новый вопрос – а что именно необходимо рассчитать? Выходило, что рассчитать надо было не что, а кого.

«Нет, нет, нет, всё это полная ерунда, – сказал внутренний голос, – ведь если рассчитать надо кого-то, то получается, что рассчитываешь – ты сам, а если так, то ты и есть комиссия, а если ты и есть комиссия, то решение комиссией уже принято».

«Действительно, я и есть комиссия, как же я сразу не догадался, что сам принял решение, – подумал Застраус и успокоился, – пойду спать, утро, как говорят, вечера мудренее».

И, правда, пошёл спать.

Первая сказка аккаунта Рула

Захлопнув книгу, Рула в недоумении подумала: «Совершенно не понимаю, зачем им вообще понадобилось решать такую странную задачу? Ведь всем известно, что если что-то одним кажется необычным, то всегда найдутся другие, для кого это необычное – обычное дело. Ну, вот, например, моё белое родимое пятно на ноге, размером с монету – все говорят – как необычно, а для меня оно такое же обычное, как бутерброд с маслом».

Рула отложила книгу мистера Ди и принялась пить какао с молоком и откусывать маленькие кусочки от бутерброда с маслом.

«По мне, – продолжала рассуждать про себя Рула, – намного важнее вопрос про бутерброды - какой вкуснее, с маслом или с маслом и сыром? Вот вчера вкуснее был с маслом и сыром, а сегодня – только с маслом. А если нет сыра, то вкуснее какао. Только тогда немного странно».

Рула открыла наугад книгу и прочитала:

- Нет, нет, нет, – повторяла Ондатра бегая из одного угла кухни в другой, – разве тАк готовят настоящие бутерброды?! Это не бутерброд, а какой-то банальный хлеб с маслом.

- Странно, - думал Застраус, сидя на табурете и вертя в лапакрыльях ломоть хлеба с маслом, – а я всегда считал, что бутерброд, это и есть хлеб с маслом.

- Бутерброд, как особая история, отличается от банального хлеба с маслом тем, что падает не вниз, а вбок, – назидательно произнесла Ондатра.

Застраусу ничего не оставалось, как согласно кивать в ответ, ведь Ондатра была родом из Новой Гвинеи и говорила, что знает целых восемьсот языков. Застраус же не знал толком даже того единственного языка, на котором разговаривал сам.

Старая сказка о дороге

Застраус и Страужаба были необычными существами и оба с детства имели страсть к путешествиям. Возможно, что страсть эта была невольной, так как вокруг были нормальные зайцы, страусы и жабы, и потому на наших необычных героев всегда смотрели с подозрением, а то и совсем с неприязнью.

Нужно сказать, что Застраус и Страужаба жили в разных частях света и знакомы, разумеется, не были. Но это не мешало им очень долго мечтать об одном и том же – стать такими, как все, но как можно стать «как все», если природа наделила тебя совсем другим телом, разве что произойдёт чудо. Чуда не происходило, и когда стало окончательно ясно, что и не произойдёт, оба собрали свой нехитрый скарб, попрощались с родными и отправились в путешествие по миру.

Родные вздохнули с облегчением, ведь их тоже можно понять - все они были нормальными жабами, страусами и зайцами, а тут такая обуза.

Мотаясь по странам и континентам, очень часто приходилось нашим героям питаться всякой дрянью, а то и вовсе голодать, спать как и где попало. Не сладко им приходилось и, не будем излишне гладкими в выражениях, в общем-то, отвратительно было. Ведь «не таких, как все» как-то традиционно не очень любили, и традиция эта была во всех странах, куда бы ни попадали наши путешественники.

Но, всё-таки, есть высшая справедливость, есть! Случилось, что Застраус встретил Страужабу в подворотне какого-то очередного портового городишки, где оба шатались в поисках места, что сгодилось бы для ночлега, который хоть ненадолго спрячет озябшее и голодное тело от влажного океанского сквозняка. Мало того, что они встретились, так ещё и полюбили друг друга с первого взгляда.

Как уже было сказано, высшие силы компенсировали влюблённым все перенесённые жизненные тяготы вполне реальным счастьем. Нет, речь идёт не только о их любви – любовь, она никуда из мира не пропадала и компенсировать её нет никакой необходимости – речь о том, что влюблённые обрели свой дом.

Совершенно случайно (но мы-то знаем, что это бонус от высших сил) ими был открыт островок в Бирюзовом Море. Правда, необитаемым островок не был, как выяснилось, там доживал свой век старый дядюшка Сорокогусь. К традициям внешнего мира он относился равнодушно, и если Застраус и Страужаба всегда переживали и страдали от традиционного к ним не очень хорошего отношения во всех странах, то Сорокогусь просто игнорировал эти традиции, ему, если уж быть совсем откровенным, было тупо наплевать на всё происходящее во внешнем мире. К тому же Сорокогусь оказался миролюбивым соседом, пускай и не очень разговорчивым.

В положенный срок у счастливых влюблённых родился сын, и родители решили придумать какую-нибудь свою традицию с именами. После долгого обсуждения разных известных им традиций и имён, сына назвали За-стражаб.

И вот, подросший За-стражаб гулял как-то по берегу Бирюзового Моря, но настроение в этот замечательный теплый вечер было у него вовсе не замечательным – не радовали его больше ни вечернее солнце, ни бирюзовая вода, ни молодость его, в общем, ничего его не радовало. Тошно было на душе, а отчего, он никак не мог понять.

Думая обо всей этой тошности, За-стражаб не заметил, как добрёл до утёса, с которого в детстве любил прыгать в море. На самой вершине сидел старый дядюшка Сорокогусь. За-стражаб по крутой тропинке забрался наверх и сел рядом с соседом. Помолчав чуть-чуть для приличия он обратился к старому дядюшке:

- Дядюшка, отчего тошно так на душе? Хожу, брожу весь день по нашему острову и думаю, вроде живём мы в тепле и покое, всего у нас в достатке, а радости никакой нет.

Сорокогусь печально улыбнулся краешками клюва и молча продолжил дымить своей бамбуковой трубкой.

За-стражаб выждал немного времени и опять спросил:

- Почему? Почему ты молчишь?

Сосед повернулся к молодому существу и вынул трубку из клюва:

- Знаешь, мой мальчик, может это и ответ.

- Но ты же ничего не сказал? – За-стражаб был в недоумении.

- Ты ошибаешься, хотя в то же время ты и прав. Молчание с тем же правом обозначает отсутствие ответов, как и их бесконечное множество.

За-стражаб расстроился.

- Это очень грустно, ведь значит ответов не знает никто, – он взял валявшуюся у его ног веточку и стал рисовать на земле бессмысленные знаки, разные круги и квадраты и даже что-то похожее на пирамиду.

- Может ты задаёшь неправильные вопросы? – Сорокогусь выпустил струю дыма прямо в заходящий солнечный диск.

Бросив свою детскую геометрию, За-стражаб поднял голову:

- А что надо спросить?

- Да ничего у меня не нужно спрашивать, но могу дать тебе совет.

- Какой?

- В далёкой стране, где все счастливы и радостны, живёт моя дальняя родственница Сорококурица. Ты можешь отправиться к ней.

- Она знает ответы?

- Да нет, и вопросов она не знает.

- Но зачем мне тогда идти к ней?

- Потому что в конце пути есть покой, а смысл - только в дорогах. В них нет радости и печали, нет счастья и горя, но есть смысл.

- А зачем мне смысл, если в нём нет радости и счастья?

- Затем, что печали и горя там тоже нет, впрочем... – Сорокогусь поднялся и повернулся к спуску с утёса, - Впрочем, для тебя это всё не имеет совершенно никакого смысла… – и начал спускаться по крутой тропинке вниз, к морю.

Сказка от За-стражаба

- Это же немыслимая авантюра, – Основной Заяц ходил туда-сюда по комнате с заложенными за спину руками и разбрасывая во все стороны ушами при каждом развороте.

Подходя к окну, он разворачивался и, остановившись на несколько секунд, глядя на дверь, восклицал:

- Это просто гениальная и безумная идея!

После, быстрым шагом шёл к двери, останавливался и, не поворачиваясь, бормотал:

- Нет, это же немыслимая авантюра.

Недробивый Слон, перебирая ногами, медленно крутился на компьютерном стуле, делая одновременно две невозможные на первый взгляд вещи – двигался и оставался на одном месте.

- Знаешь, – медленно произнёс Недробивый Слон, - А меня вот давно беспокоит один вопрос…

- Какой вопрос? – Основной Заяц остановился и перестал разбрасывать ушами, сразу перестав быть размазанным от окна на улицу до двери комнаты.

- Вот на улице холодно или тепло, а как посередине?

- По какой середине? – не понял Основной Заяц.

- Ну, посередине, где холодно становится тепло или наоборот. В общем, когда ты можешь сказать «на улице тепло», а потом меняется, меняется, и ты говоришь «на улице холодно». А когда тепло превращается в холодно, когда именно?

- Когда, когда? Когда тебе холодно стало, так и холодно, – Основной Заяц начал раздражаться такими глупыми на его взгляд вопросами, ответ на которые всегда очевиден.

- Нет, я не об этом, – настаивал Недробивый Слон, продолжая медленно крутиться на стуле, – я тебя спрашиваю вообще, когда вообще тепло превращается в холодно, и как «оно» называется, когда посередине, когда ещё не холодно, но уже и не тепло?

- Никак оно не называется, потому что такого не бывает, всегда либо так, либо этак и никакого посередине не существует, – окончательно вышел из себя Основной Заяц и опять заходил по комнате.

- Послушай, друг, как это «так не бывает»? Если так не бывает, то каким образом тогда тепло превращается в холодно? Ведь если нет «посередине», то тогда получается, что ни в какое холодно тепло не превращается. Получается тепло само по себе и холодно само по себе. Но если так, то как они не развалятся на две части, на чём это всё держится?

- Точно, эврика, я понял! – резко остановился на полпути и закричал Основной Заяц. – На чём это всё держится, вот в чём вопрос!

В углу комнаты зашевелилась тень – это Фараон встал со своего резного диванчика:

- Послушайте, во имя моего бессмертного Ба, зачем так шуметь.

- Я понял, понял, – подбежав к нему, повторил Основной Заяц, - на чём это держится, вот в чём вопрос!

- Ну и на чём? – резонно и спокойно поинтересовался Фараон.

- На том, что всё как раз наоборот, холода и тепла не существует «вообще», они есть только в голове! – Основной Заяц возбуждённо размахивал лапами, пытаясь, видимо, изобразить тепло и холод.

- А, ты об этом, – разочарованно протянул Фараон.

- Нет, нет. Это я так, для примера. – Основной Заяц уже стоял возле медленно раскручивавшегося Недробивого Слона.

- Я понял идею За-стражаба!

- Так мы эту идею и сами понимаем, а что с того? – заметил Недробивый Слон.

Чтобы его мысль прозвучала торжественней, Основной Заяц вышел на середину комнаты и, подняв лапу, изрёк:

- Я понял, как это устроено!

Фараон и Недробивый Слон вопросительно посмотрели в его сторону, причём, у одного это был иронически-вопросительный взгляд, а второй умудрялся смотреть, не переставая вращаться на стуле.

- Всё обстоит следующим образом, – начал излагать своё понимание Основной Заяц.

- Во-первых, За-стражаб утверждает, что его не существует. Во-вторых, За-стражаб утверждает, что он единственное существующее существо. Но самое главное, Застражаб говорит, что «в нём гораздо больше смысла, чем в здравом смысле». И вот, я вас спрашиваю – на чём это всё держится? – Основной Заяц сделал значительные паузу и лицо.

- А всё оказывается элементарно просто – всё держится на нашем здравом смысле!

В комнате повисла классическая пауза.

- Да, ну и накрутил ты кренделей, – медленно проговорил Недробивый Слон.

- Действительно, накрутил, как бинтов на мумию, – подтвердил Фараон.

- А как же Рула, как ты ей это всё объяснишь? – с интересом посмотрел на Основного Зайца Недробивый Слон.

- Она же вырастет и потом сама во всём разберётся, - неуверенно предположил Основной Заяц.

- Ага, значит, говоришь, разберётся, - Недробивый Слон покосился на Фараона, явно ища поддержки, но Фараон только тягостно молчал, - потом разберётся, а нам, что нам по-твоему делать сейчас, ведь ты же знаешь правила.

- Правила, правила, - Основной Заяц уже понял, что проговорился, - а их надо изменить, вот и весь выход, надо просто решить, что старые правила никуда не годятся, потому что они слишком правильные. Предлагаю слишком правильные вещи измерять старыми правилами, а слишком неправильные вещи – новыми неправилами!

Вторая сказка аккаунта Рула

- Мистер Ди, мистер Ди, они разговаривают обо мне! – Рула сидела на ковре возле шкафа и с удивлением смотрела в раскрытую книгу Гаравана.

Мистер Ди покачивался в кресле-качалке, прикрыв глаза и посасывая мундштук экзотической бамбуковой трубки, - Кто говорит?

- Они, эти, в книге!

- А, понятно. Ну да, о тебе.

- Но как так может быть, как они могут говорить обо мне, ведь это старая книга?

- Ну как – обыкновенно, ты же читаешь книгу, верно?

- Да, читаю.

- А книга читает тебя. Здесь даже ещё неизвестно кто кого больше читает.

- Как книга может читать меня?

- Ну, вот ты читаешь книгу, читаешь буквы, слова, как будто тебе кто-то рассказывает историю. А кто её рассказывает? Конечно, можно сказать, что тебе рассказывает историю тот, кто книгу эту написал. Но если того, кто её написал, уже нет в живых, кто тогда рассказывает тебе историю? Ведь не можешь же ты рассказывать эту историю, ты потому и читаешь, что хочешь узнать то, чего не знаешь сам. Получается, что единственный, кто рассказывает здесь историю, это сама книга. А если книга может рассказать историю, то почему бы ей не уметь слушать, или читать?

- Но как тогда она это делает?

- Она просто начинает жить в тебе.

- Но я читала другие книги, там никто не говорил обо мне.

- Ну, это потому, что они тебя не читали, вот и всё.

- В каком смысле, не читали?

- В том смысле, что не жили в тебе, либо жили, но не по-настоящему, а так, ненадолго.

- Как-то это всё странно-престранно, так странно, что даже не может быть.

- Думаю, что иногда может быть такое, чего не может быть, - мистер Ди положил погасшую трубку на маленький столик, который стоял рядом с креслом, - впрочем, также бывает и наоборот.

Рула совсем запуталась, ведь как так что-то может быть, чего быть не может, а уж тем более, как так может быть наоборот? Она закрыла книгу, - Наверно, они и есть те самые «всякие-разные», - подумала Рула.

- Знаешь, Рула, - продолжал между тем мистер Ди, - всё дело в том, что написанных до конца книг не существует.

- Но вот эта же написана до конца, - Рула показала на книгу Гаравана.

- Нет, нет, нет, я не об этом. Дело в том, что не существует книг, написанных полностью, до конца. Если бы такая книга была, то какой тогда был бы толк писать все остальные. Все книги недописаны, а у всех историй всегда открытый финал, это даже не финал, а скорее остановка на полуслове. Каждый раз, когда ты читаешь книгу – книга читает тебя, и история продолжается. Книга может родиться, может погибнуть, но никогда не может быть написана до конца.

Третья сказка аккаунта Рула

Мистер Ди умер два года назад, а вчера Руле исполнилось восемнадцать. Она сидела на подоконнике в мастерской-мансарде и как в детстве смотрела в окно. Книга неизвестного Гаравана была перечитана Рулой уже много раз. Она даже подсчитала, что пророчеств в книге не сто, а всего лишь тридцать шесть и что сказок и иллюстраций ровно столько же.

За окном мастерской сгущались ранние зимние сумерки. Рула достала из стола чистую тетрадь с нелинованными страницами, которую нашла сегодня утром, когда разбирала картины и книги мистера Ди.

«А что, – подумала Рула, – быть сегодня только художником мало, буду ещё и писателем», - и раскрыв тетрадь, быстро записала начало своей истории:

Ранний зимний вечер опускался на город. За инеем темнеющего окна набухали разноцветные шары - жёлтые, синие, красные – и он вроде бы знал, что это обычные неоновые фонари реклам, искажённые замёрзшими на стекле парами воды, но зудело внутри смутно определимое, странное чувство, даже не чувство – желание, желание не знать подробностей… Рисковать не хотелось…

Рула остановилась и, ещё раз перечитав написанное, посмотрела в окно:

«Да, пускай герой моей книги будет жить в таком же, как я, маленьком провинциальном городе. А иногда я буду приходить к нему во сне, и писать стихи прямо у него на руке. Ну, это так, для эффекта, чтобы книга получилась чуть-чуть мистической».

… Он сидел в кресле, пил чай «Ушебти» и разглядывал свою левую руку. Он давно привык ходить на людях в одежде с длинными рукавами и в чёрной перчатке. Только дома можно было расслабиться - снять ненавистную перчатку и рассмотреть эти странные надписи на руке…

«Да и вообще, я буду писать ему письма, а он будет писать мне ответы, как будто мы живём в разных странах. И ещё, пускай он,.. пускай он будет Поэтом.»

…Герой смотрел на цветные разбухающие шары. Он был Поэтом, но сегодня не было стихов, только проза…

Гараван

Гараван захлопнул толстый фолиант и поставил на полку.

«Надо писать новую историю», – думал он, тяжело опускаясь в резное потрескавшееся деревянное кресло.

«Жаль, что все новые истории ещё древнее старых. Жаль, что каждый раз приходится всё переписывать заново, а я слишком стар и память меня подводит. Самое время писать книгу о себе. И можно не торопиться, ведь моего времени всё равно не хватит, ведь всё горячее рано или поздно остывает, даже горячее сердце.

Здесь возникает масса побочных вопросов. Например, как сложится судьба Поэта – может он, как это принято у поэтов, погибнет, может быть встретит Рулу? Кто кого пишет – Поэт Рулу или Рула Поэта? И вообще, кто такая Рула?

Но всё это не важно, ведь на самом деле всю жизнь меня беспокоил всего лишь один вопрос – был ли во всём этом Я?»