С честью пирата: Йо-хо-хо, боцман!

Галактика Тарантула, Внешний галактический пояс, система Кентрии, Космическая тюрьма в 500.000-х гаках от Фракции Содружества

– Какого Тарантула? – надзиратель второй категории тяжело привстал и вперился в экран монитора. – Какого Тарантула, какого… – его заело словно древнюю пластинку, тучный и одышливый он потел и сипел:

– Какого… Тарантула… – машинально выудил из кармана замызганный платок и промокнул лоб, охренело таращась на происходящее в камере.

– Какого тарантула… – учитывая, что «тарантулами» во внешнем поясе ругались редко, на экране перед надзирателем и впрямь разворачивалось невообразимое.

Чёрная дыра! Как будто сердце галактики по чьей-то неведомой воле перенеслось в этот третьесортный каземат. Прямо посреди металлической «коробки» вращался тёмный смерч и разрастаясь мерцал чёрным круглым провалом с ровно очерченными краями, угрожая втянуть в себя пространство, а затем… Пропал. Внезапно. Словно его и не было…

И всё бы ничего, но вместе с ним исчез особо-опасный заключённый и военный преступник. Офигевший охранник лихорадочно крутил и перемещал видеоустройства, охватывая всю площадь камеры целиком и каждый её уголок. Руки у него при этом дрожали, пот заливал сенсоры, но… Всё напрасно! Арестант будто растворился в сером затхлом воздухе! Или раздробился на молекулы…

– Трево-ога-а! – опомнился надзиратель, врубил тревожную кнопку, загнанно дыша опустился на стул, и тот жалобно скрипнул…

Тревожный сигнал полетел по инстанциям. И роботы, запущенные надзирателем, уже обшаривали каждый участок пустой металлической коробки. Руководствуясь своей механической логикой, шустрые цилиндры на ножках заглянули даже в парашу и в узкое с детскую ладонь вентиляционное отверстие…

Буквально через полчаса на экране перед виноватым и одновременно обалдевшим от вины охранником высветилась чёткая резолюция от кентрийского генерального штаба.

«Заключённого под номером 873997 считать погибшим в результате несчастного случая, а камеру опечатать во избежание…».

Надзиратель прочитал это несколько раз, пока не уяснил и облегчённо вздохнув откинулся на спинку многострадального стула.

«Крак!»