Самозванец

Писк и скрип навязчиво вклинились в сознание. Первое, что я ощутил: холод и жажду. А еще раздражение. Затем пришла боль. Тянущая, тупая и периодически пульсирующая головная боль. Я был весь мокрый и липкий, с трудом мог вспомнить, где я и что было накануне. Нет, все же что-то я помнил.

Я — Дмитрий Томашевский. Офицер федеральной службы охраны. Женат. Нет, уже разведен. Есть дочь. Нет. Ее больше нет. Это было давно, раньше… Они все мертвы. А дальше?

Война. Долгая, изнуряющая, беспощадная война. Третья мировая. Вражеский взлом системы бото-колоний. Восставшие мертвецы. Медленный, но неумолимо разворачивающийся на весь мир апокалипсис. Я командир штурмового отряда. Засада под Гомелем. Отряд… Они тоже мертвы. Они все зомбота. Только я выжил. Чудом выжил. Нет. Это тоже было раньше. Что было потом?

Последние воспоминания поддавались с трудом. Их приходилось буквально вытягивать из памяти, словно расковыривая не до конца зажившую рану в надежде добраться до мяса. Тяжелые, неповоротливые, только ухватишь их за хвост, как они мгновенно ускользают.

«Тунгус», — колыхнулось в голове, обрушив на меня поток ярости и ненависти. А затем воспоминания вдруг навалились ясным осознанием событий, фраз и мыслей.

Реабилитация после ранения, генерал Волков, возвращение к службе фэсэошника. Мичуринское НИИ, секретная военная лаборатория, профессор Горянский, операция, нейрочип. Сигнал тревоги, ядерная атака, лес, зомбота. Тунгус, консервный бункер.

Тунгус, сука!

Я открыл глаза. Свет ударил раскаленной иглой через зрачок прямо в мозг. Зажмурился, и боль постепенно начала отступать. Немного подождав, я снова открыл глаза.

Мутная пелена застилала взор и не давала увидеть ровным счетом ничего. Писк прекратился, но не скрип. Где-то периодически слышалось, как скрежещут заржавевшие дверные петли. А еще мужские голоса — отдаленные, тихие, слов не разобрать.

«Мальвина, отчет по жизненным показаниям. Запуск восстановления», — мысленно отдал я приказ.

«Критически низкий заряд», — раздался бездушный женский голос в правом ухе. Это даже не Мальвина.

«Хреново», — ответил я, но система промолчала. Без заряда чип отключает ИИ и оставляет только вот это сраное голосовое напоминание, что пора выйти на солнышко и подзарядиться.

Надо мной кто-то навис. Светлый, будто ангельский силуэт оказался совсем близко и разглядывал меня в упор. Я почувствовал сладковатый лавандовый запах, от которого тут же начало подташнивать. Нежная, холодная рука коснулась моего лба.

— Как вы себя чувствуете, профессор? — послышался звонкий девичий голос, от которого неприятно запульсировало в голове.

Я попытался приподняться, ухватившись за холодные склизкие края гибернационной «консервы». Руки соскользнули, и я плюхнулся обратно в желеобразную субстанцию. Мозг потихоньку просыпался, и заодно в голове начали возникать вопросы.

Например, почему мне так хреново? Перед пробуждением капсула должна была ввести мне необходимые препараты и жизненно важные компоненты, которые бы обеспечили мягкое пробуждение. Почему консервационная жидкость до сих пор в капсуле? Кто эта девушка? Точнее, учитывая голоса вдалеке, кто эти люди?

Ответ здесь был один: капсулы вскрыли раньше времени, причем довольно варварским способом. И вскрыли ее эти вот люди. Но судя по тому, что я не сдох, капсула все же всадила мне дозу адреналина из-за аварийной разконсервации. А вот остальное, разумеется не успела, так как подготовка тела к пробуждению начинается за неделю до дня X.

— Вы меня слышите, профессор? — снова спросила девушка, заставив меня скривиться от неприятного звона в ушах.

— Я не профессор, — хрипло протянул я, поднапрягся и рывком, наконец, смог поднять туловище.

В голове запульсировало с новой силой так, будто какой-то гад упорно забивал в мою голову гвоздь. Последствия дегидратации. Мне нужна вода.

— Но у вас тут было написано… — растеряно протянула девушка, но я ее перебил:

— Дай воды. И говори, пожалуйста, потише.

— Я… простите, сейчас, — растерянно промямлила она, чем-то зашуршала и в мои руки легла холодная металлическая фляга.

Я ее без промедления осушил. Этого было мало.

— Простите, а где профессор?

— Еще есть вода? — теперь, когда я немного промочил горло, голос уже не скрипел, как те ржавые петли на бронированной двери бункерной «консервы».

Еще бы зрение вернуть. Нужно умыться. Это, скорее всего, гибернационная жидкость попала в глаза, и потому я ни черта не вижу.

— Да, сейчас, — наконец, ответила девушка и, торопливо зашуршав подошвами о бетонный пол, скрылась.

Итак, значит сейчас не две тысячи сто десятый, учитывая, что разбудили меня раньше времени. Это значило, что с того момента, как я уснул, могло пройти всего десять лет, а может месяцев или дней. Это скверная новость, потому что значит, период радиационного загрязнения в этой местности еще не истек.

Повышенная радиация может привести к сбою моей бот-колонии. И тогда мне крышка, потому что радиация быстро меня прикончит. Если радиация невысокая, тогда наоборот, боты поглотят ее, получат халявную энергию, а я стану практически неуязвим к излучению.

Немного меня успокаивало и то, что люди вскрывшие мою «консерву» не похожи на зомботу. А судя по тому, что девушка трогала меня голой рукой, защитного костюма на ней тоже не было. Не факт, конечно, что когда я прозрею, не увижу перед собой одноглазых мутантов с жабрами и копытами, но все же что-то мне подсказывало, что та девушка вполне себе нормальная.

Раздались уже знакомые шуршащие шаги, девушка вернулась. На это раз мне вручили что-то яркое из твердого пластика. Там воды было больше, чем во фляге, правда, с противным привкусом тины. Чтобы меня не стошнило, теперь я пил медленно и маленькими глотками. Налил немного воды в ладонь, протер глаза, которые тут же нещадно защипало.

— Простите, так, а где профессор Горянский? — смущенным шепотом спросила девушка.

Глаза начали потихоньку восстанавливаться, и теперь я мог разглядеть свою собеседницу. Низкая, худенькая блондинка с большими голубыми глазами. Лицо совсем как у ребенка: пухлые щеки, вздернутый нос. Если бы не выдающаяся грудь, обтянутая тесноватой белой рубашкой, решил бы, что девчонке не больше шестнадцати лет. А затем еще заметил вышитый красный крест на рукаве белой рубашки. Медсестричка, что ли?

— У вас тут написано профессор Горянский, — настойчиво напомнила про свой вопрос она, указав взглядом на мою грудь.

На костюме для гибернации и впрямь был электронный бейдж с именем Артемия Ивановича. Вот только имя это не мое. Да и не было такого костюма с моим именем, я вообще не должен был попасть в эту «консерву».

— Я не профессор, профессор слева, — ответил я, — мы торопились, было не до условностей, да и какая на хрен…

Я недоговорил, потому что повернулся к капсуле профессора. Кто-то довольно варварски раскурочил крышку его гибернационной «консервы». Она валялась неподалеку: погнутая, вывернутая в местах зацепки замыкающего механизма. Электронная панель и бронированное стекло отсутствуют. А вот в самой капсуле…

Вместо худощавого, бледного, морщинистого лица, плавающего в гибернационной жиже, оказался скелет, обтянутый темно-серой, тонкой кожей. От профессора остались только жидкие седые волосы и по-гусарски подкрученные усы. Грязно-голубой когда-то обтягивающий костюм для гибернации, казалось, попросту пуст, лишь приглядевшись, можно было разглядеть очертания скелета. На бейдже имя его покойного помощника Славы Буркина, спасибо за его покойность Тунгусу.

Тунгус, кстати, в третьей капсуле. Вон, лежит мразь, живехонький. Даже с еще непроясненным взором видно его тупорылую квадратную морду. Все-таки судьба, как ни крути, штука несправедливая. Выдающийся ум двадцать первого столетия, нобелевский лауреат, создатель био-нанороботизированных колоний и просто хороший человек лежит скелетом, а убийца и мерзавец Тунгус, крепенько и сладко спит в консервной жиже. Эка он даже бейдж с именем генерала Волкова снял. Неужели в последний момент совесть проснулась?

— А-а-а… — растерянно и даже испуганно протянула медсестричка, — значит, вы не профессор?

— Нет, я военный, сопровождал профессора к этой «консерве».

Одним глотком я допил последние капли воды и вернул ей весьма замызганную емкость, когда-то служившую бутылкой для моющего геля.

Кстати, мне стало намного легче. Может боты принялись за работу?

«Мальвина, отчет по жизненным показаниям. Запуск восстановления», — снова отдал я приказ.

«Критически низкий заряд», — тут же ответили мне.

В общем-то, я и не особо рассчитывал. Здесь слишком мало света, практически его нет, не считая узкой полоски, заглянувшей сверху через бункерную дверь. И как они только умудрились ее открыть?

Девушка все это время таращилась на меня в ужасе, даже рот прикрыла маленькой, тонкой ладошкой. Нет, может, конечно, после долгого сна в консервной жиже я и хреново выгляжу, но не настолько же.

— Что? — вопросительно уставился я на нее.

— Вы должны были быть профессором, — девушка перешла вновь на шепот, хотя теперь явно не потому что я так попросил, а потому что боялась, что нас услышат те кто наверху. А вот это мне уже не понравилось.

— Ты ошиблась, — ответил я, уже продумывая, как добраться до вакуумного сейфа и забрать пушку.

— Вы нужны князю, — продолжила она быстрым шепотом. — Нет-нет-нет, это не могло быть ошибкой. Это… это ужасно. Князь будет в ярости. Он… он… Может вы хоть немного знаете про упырью хворь? Может вы хоть немного профессор? — она практически умоляла.

Нет, все это конечно интересно и любопытно. Какой-то князь, еще какая-то хворь, но ни черта, мать его, непонятно.

Задачи для себя я сразу определил. Итак, необходимо разведать обстановку и оценить угрозу. Это для начала. Дальше — мне нужен свет и мои боты, чтобы восстановиться, а еще мне нужна пушка. Ну и наконец, выяснить год и вообще нынешнюю обстановку в мире. Что-то мне подсказывает, что я вляпался в какое-то ядреное дерьмо по самые не балуй.

Единственный источник информации у меня на данный момент — вот это белокурое чудо. И, по всей видимости, она готова помогать. Этим, пожалуй, и воспользуюсь.

— Сколько их там? — тихо спросил я, указав взглядом на приоткрытую дверь.

— Шестеро, — так же шепотом ответила она.

— Оружие?

— Ой, нет-нет, — замотала она головой, — не нужно этого, никто вас не станет трогать. Вам просто нужно сказать, что вы профессор и излечить Лешеньку от упырьей хвори. Вы же из времени дотемна, может вы знаете, как это исправить? Вы ведь общались с профессором Горянским, это же ведь он создал хворь? Я ученая, я из медицинского клана, я знаю, что это он. И вы ведь тоже можете знать про излечение.

Так, понемногу я начал что-то понимать. Упырья хворь, это по всей видимости, бото-вирус. Значит, времени прошло совсем мало, раз вирус до сих пор бушует. Или профессор ошибся, и изоляция человечества на десятки лет не смогла его уничтожить?

— Какой год? — спросил я, чем привел девушку в растерянность.

— Двести пятьдесят четвертый, — ответила она.

— Что — двести пятьдесят четвертый?

— Двести пятьдесят четвертый с того момента, как первые подземники вышли к свету. Или двести пятьдесят четвертый световой.

Так, ясно, что ничего неясно.

— Так вы поможете Лешеньке? — с надеждой спросила она.

— Нет, — отчеканил я. — Зомбота — это уже не человек, а мертвец, управляемый бесконтрольной колонией ботов. Мертвецов не умел оживлять даже профессор Горянский.

— Нет-нет, вы не поняли, Лешенька живой, просто хворь убивает его. Других лечит, а его убивает. Может, вы знаете как это исправить?

— Он чем-то болел до заражения? — догадался я.

Девушка кивнула:

— Алексей родился слабым мальчиком, ему нужен был особый уход.

— Можно яснее, ты же, как там его, из медицинского клана? Что с мальчишкой? Синдром Дауна? Аутизм? Умственная отсталость? Что там еще бывает?

Медсестричка нахмурила светлые брови, стала серьезной и собранной, а после сказала:

— Мышечная немощь. А если по терминологии: детский церебральный паралич.

— Ну, ясно, — кивнул я и начал выбираться из капсулы.

Надо бы смыть с себя эту консервную дрянь, переодеться и забрать свое оружие. Надеюсь, сейф местные не сумели вскрыть.

Я двинулся в сторону второго отсека, к моему везению проход закрыт. Тут местные попросту не смогли распознать среди одинаковых стен, обшитых металлом, дверь. Во втором отсеке — душ, одежда, запас еды и лекарств, а еще кое-какая техника и вещицы первой необходимости, надобная для выживания в полевых условиях, ну и главное — оружие. Есть еще третий отсек с энергоблоками, но туда не попасть вообще никому, он под бункером наглухо забетонирован.

Девчонка двигалась за мной по пятам, явно ожидая более внятного ответа. К сожалению, сказать мне ей нечего. Мальчика, да, жалко, но он, скорее всего, обречен.

Я подошел к замаскированной под выключатель панели, только собрался было ее повернуть и приложить бейдж, как сверху раздался нетерпеливый, мужской голос.

— Долго он там еще будет очухиваться? Скоро закат! Давайте там, шевелитесь, доктер.

Девушка резко развернулась лицом к проходу, громко и раздраженно крикнула в ответ:

— Я же сказала, что потребуется много времени! Ждите и не мешайте!

— Так может это, доктер, тебе помощь нужна? — раздался другой голос, низкий и хриплый, в интонации звучала нескрываемая насмешка. — А то я могу спуститься, и хорошенько помочь.

Произнесено это было все довольно грубо, а когда он заткнулся, сверху раздался мужской гогот. Медсестричка покраснела, зло зыркнула на выход и снова крикнула:

— Не смейте мешать! Иначе мне придется доложить обо всем князю и в совет клана!

На это ей никто ничего не ответил. Но сверху сразу как-то притихли. Медсестричку тут, по всей видимости, не шибко жаловали. Хотя я бы и не сказал, что она их слишком боится.

Девушка снова повернулась, с надеждой уставила свои огромные глаза на меня и спросила:

— Так вы сможете помочь?

Я тяжело вздохнул:

— Сожалею, но нет. Мальчику нужен нейро-чип и опытный специалист, который обучит его программу управлять бото-колонией. Я здесь бессилен.

— Что? Я ничего не поняла, простите, — растерянно уставилась она на меня. — Это значит, ему все же можно помочь?

— Как тебя зовут? — серьезно уставился я на нее.

— Рита, — ответила она, слегка смутилась и, одернув белую рубашку, официально отчеканила: — Маргарита Леоновна Краснова, медик четвертого ранга, потомственный член Медицинского клана. А как мне к вам обращаться?

Ух ты ж какая зубодробильная хреновина. И когда народ только насочинять такого успел? Видимо, я проспал никак не десять лет. Чтобы человечество дошло до обособления профессий в кланы, это надо, чтобы развитие человечества повернуло совсем не туда. Хотя оно, конечно, и так не туда повернуло после ядерного песца и обезумевших ботов, но тут явно десятью годками не обошлось. Наверное, я все же выспал свои отмеренные шестьдесят лет. Надо это выяснить, очень уж любопытно.

— Итак, Рита Леоновна, — сказал я, — углубляться во все детали и специфику поломанных бото-колоний я не стану, это слишком долго и, боюсь, ты не поймешь.

— Но все же постарайтесь объяснить, может я смогу что-нибудь придумать. Или мы вместе придумаем, — строго сказала она. — Вы просто не понимаете всей серьезности проблемы. Если вы не спасете мальчика, вас казнят. А у меня будут большие неприятности из-за вас. Вы просто обязаны сделать хоть что-то!

— Та-а-ак, — нахмурился я. — Что значит казнят? То, что ты разбудила не того человека, не моя вина. И по-хорошему будить меня вас никто не просил, я бы и сам проснулся когда надо.

— Уже поздно, вам придется подыгрывать, иначе князь очень рассердится. Я вас прошу по-хорошему, вы должны хотя бы взглянуть на Лешеньку. А если вы откажетесь прямо сейчас… — Рита сделала страшные глаза и громким шепотом произнесла: — вас заставят по-плохому.

Итак, задачи снова поменялись. Мне нужно вырубить тех шестерых, что наверху, и проваливать отсюда куда подальше. И в общем-то, задача не сложная, я как-никак командир штурмового отряда спецназначения с последним обновлением системы. Но черт, я только проснулся после гибернации и едва ли способен на полноценный отпор. Я трезво оцениваю свои физические возможности, да и система без зарядки бесполезна.

По всей видимости, придется согласиться с Ритой и пойти с ней. Это мне даст время на подзарядку системы и восстановление физического состояния. Заодно разведаю обстановку. И кстати, надо поторопиться. Эти сверху кричали, что скоро закат, а без солнца мне никакая подзарядка не светит.

Я хотел было ответить, что мол, да, я согласен, но взгляд уткнулся на электронную панель на капсуле Тунгуса. Какого хрена?

Панель была самая примитивная и по сути своей являлась таймером с обратным отсчетом. На ней значилось оставшееся время до пробуждения, законсервированного в ней человека. Сам оставшийся срок меня не слишком насторожил, там значилось:

«10.04.12/18:45»

То есть, десять лет, четыре месяца, двенадцать дней и восемнадцать часов сорок пять минут. Нет, учитывая, что я уже проснулся, десять лет не такой уж и срок. Меня насторожили другие цифры. Ма-а-а-аленькие такие, в правом нижнем углу. Там значилась сегодняшняя дата.

«16.06.2375/19:03»

Твою ж мать!