Самый последний думатель

Фёдор Березин

Самый последний Думатель

Кто вам сказал,

Что вы на этом свете

Не больцмановский мозг

Средь миллиардолетий?

Я есть последний Думатель. О, нет-нет! Ни в коем случае не Наблюдатель. Наблюдатель – это сложно. Приборы, датчики, средства фиксации, и в конце-концов, органы восприятия, осязания-зрения, там всякого. Я вполне обхожусь без этого нагромождения. И в общем-то, важны ведь не все эти оболочечные нашлепки. Важно понимание. Великая вещь! Понимание! Мысль! Я мыслю – следовательно – существую! Сказал кто-то до меня. Домыслился! Додумался!

И ведь надо же такое уметь. Я вот умею. Но я последний. Последний Думатель. Вряд ли я порожу следующего. Да и каким таким образом? Окончательно, бесповоротно последний Думатель – вот кто я! Аминь!

Кстати! Для кого я думаю? К сожалению, для себя. Исключительно для себя. Откуда бы взяться каким-то слушателям моих дум? И да, мельтешила вроде бы идея создать конфигурацию из двух думателей. Тогда они бы могли думать на пару и даже обмениваться своими думами. Весьма затратная идея, но допустим. Хотя бы в сокращенном виде было бы неплохо. Я, к примеру, думаю, а он – Сокращенный – внимает думам. Имелся бы какой-то смысл. Странная дума с этим «смыслом». Какой такой «смысл»? Я думаю – следовательно – существую. А существую, чтобы думать. По моей думе, так!

Но конечно, тут главное ресурс. Создание внимающего, увеличит затраты. Нет, затраты создания как раз значения не имеют. Если вы уж умеете создавать думателей, то создать можно и внимающего думам. Однако структура должна быть устойчивой. Очень устойчивой! Запредельно устойчивой, если уж на то пошло. Против чего? Против агрессивных факторов среды? «Агрессивных факторов»? О! Создатель думателей! Как смешно. Какая, к черту (странное выражение – атавизм из древнейших), «агрессивная среда»? Какие такие «факторы»? Самая милая, самая спокойная в мире среда. Абсолютно спокойная. На все сто процентов. Ну, почти. Есть там из этих ста какая-то доля. Даже не доля – так, некая долечка от долечки и снова от долечки, в экспоненте.

И тем не менее! Именно эта совершенно не агрессивная среда - ну вот совершенно же! – съела, стерла в порошок (о, если бы хотя бы в порошок – столь твердую субстанцию) все на свете. Да-да, все-все на всем белом свете. И его тоже, понятно. Белый свет, в смысле. Кстати, и черный!

Но, не торопясь, очень и очень не торопясь. Постепенненько эдак. За сроки, эдак, запредельные! Запредельнейшие даже. Будем мерить в цифрах устарелых и потерявших ныне – в эру думателей – совершенно всяческий смысл. Что б вообще уж сильно не мелочить, давайте возьмем для расчета стародавние единицы измерения. Допустим, миллиард лет. Как отчетную единицу. В прибывшей из неизвестно каких миллиардолетий десятичной системе, это будет единица с девятью нулями лет.

Нет, когда-то все было в общем-то тип-топ. В давне-стародавние времена, в смысле этот самый миллиард, помножим еще на миллиард, и еще где-то на миллиард, и… Для страховочьки, еще разок на его же. Вот где-то значит такой срок лет назад. Что такое собственное «лет» или «годов», то не очень-то помнится. В смысле, к чему привязка. И впрочем, неважно, ибо все переводится в секунды, те в метры, все вполне так взаимозаменяемо и вообще. Ну и вот, в эти самые стародавние времена все было ничего, ибо в мире существовал избыток качественной энергии. То есть, энергии, которую легко усваивать, преобразовывать в работу, и выбрасывать во вне, в несколько менее качественном виде. Все дело в температурах. Тогда космос был куда веселее. Ныне мало верится, не есть ли это выдумка чистой воды. Хмы! «воды», интересное дело, где ее ныне сыскать – ту воду – H2O, даже синтезировать не из чего. «Синтезировать»! Где ныне взять энергию для такового действа?

Да, к чему это про «выдумку чистой воды»? К тому, что имеются некие веские доказательства (очень фигурально, ибо вообще-то они уже давно «не имеются»), что когда-то в космосе существовали компактные объекты с температурой поверхности шесть тысяч, и с температурой в центре в несколько миллионов градусов. Как такое может быть? Причем, данные объекты находились друг от друга на расстояниях прямой видимости! Да, световые импульсы добирались от объекта к объекту в течении тысяч лет, и даже – по некоторым очень смелым предположениям – на дистанции единичных световых лет. Единичных! Может ли такое быть правдой? Судя по картине открывающейся нынешним датчикам наблюдения – если б оные наличествовали сейчас – такая панорама Вселенной однозначно не реальна.

С другой стороны. Окружающая Вселенная продолжает расширяться. Причем, с нарастающим ускорением. Вроде бы когда-то раньше – после так называемого Инфляционного Всплеска – расширение космоса можно было наблюдать непосредственно. Представляете, НЕПОСРЕДТВЕННО! В смысле, огромные скопления этих самых непредставимых ныне звезд удалялись друг от друга с нарастающей скоростью, и их удаление можно было видеть. То есть, улавливая световой спектр, определять смещение длин волн, а по нему скорость разбегания, так называемых галактик. Возможно, эти данные не являются строго научными, а относятся к верованиям или мифам. Эоны лет назад, в эру, когда число думателей могло измеряться миллиардами на один кубический светогод, существовали таковые понятия, как «верования» и «миф». К сожалению, столь плотное, да и вообще большое, сосредоточение думателей само по себе относится к тем же мифам и верованиям.

Однако факт того, что Вселенная когда-то была донельзя плотной, сомнению практически не подвергается. Хотя в настоящее время… Точнее, во времена пока кроме «чистых думателей» наличествовали еще и думатели наделенные органами чувств, а кроме того всяческими регистрационными датчиками различных радиодиапазонов, было полностью доказано, что существует некий радиационный тепловой фон, в диапазоне температуры десять в минус тридцатой степени градуса. Этот фон идентичен во всех направлениях обзора, и излучается на границах условно видимой Вселенной. То есть, по мере увеличения расстояния от думателя-наблюдателя любой объект, частица, излучение или что-то там еще, удаляется все быстрее и быстрее. Существует некая граница, на которой скорость расширения пространства поступательно преодолевает скорость света. Именно там на этих границах любые объекты и излучения исчезают с границы видимости. Конкретно на этой границе факт расширения пространства выдает себя температурной аномалией в эти самые ничтожные доли кельвина.

Кстати, не следует путать данный – доказанный феномен, с неким – относящимся к тем же легендами и мифам – реликтовым излучением. Вроде бы, по старым верованиям, это излучение, температурой почти в три (без дроби) кельвина, исходило со всех направлений космоса совершенно равномерно, и непосредственно свидетельствовало о, так называемом, Большом Взрыве. Так сказать, моменте, когда «родилась» Вселенная. Ни опровергнуть, ни подтвердить данную теорию в настоящее время, да и во времена последних думателей-наблюдателей, не представляется возможным. Если подобное реликтовое излучение и существовало, то в настоящее время, длина волны излучения растянулась до невозможных величин и даже теоретически не может быть наблюдаема никакими приборами регистрации, даже в принципе.

Опять же! Если когда-то – эоны в эонной степени лет назад – существовали предметы, типа этих самых звезд и галактик, а также вообще какие-либо предметы, то из-за ускоряющегося расширения пространства, столь плотные объекты распались, ибо так называемые гравитационные силы – любой мощности – не могли сдержать пространственного расширения. Вначале должны были распасться галактические сообщества – удалиться друг от друга на дистанцию абсолютной невидимости, затем сами галактики. В смысле, составляющие их структуру звезды покинули друг друга насовсем. Затем пришла очередь так называемых – абсолютно гипотетических объектов – планет. Они расстались со звездами, и ушли в самостоятельное «плавание». Правда, жалеть было уже не о чем, потому как, к этому времени, любые реакции порождения энергии в тех звездах завершились. Легкие звезды превратились в подобие планет, только гораздо большей массы, а тяжелые – в космические гравитационные могилы – «черные дыры».

Со временем, расширение пространства разорвало даже структуру самих планет и их бывших холодных солнц. Они распались на отдельные элементы, все более мелкие, и все более удаленные друг от друга. Тут наличествуют вариации. К сожалению, эра думателей с датчиками и органами чувств закончилась примерно в те же времена. Поэтому науке (устаревшее, легендообразное понятие) доподлинно неизвестно, какой из вариантов более похож на истину. Хотя точно выявлено, что процесс распада, так называемых, протонов завершился окончательно, тем не менее, срок точно не установлен. Предельно минимальный период распада составляет единицу с тридцатью нулями в десятичной системе счета, а предельно растянутый во времени – единицу с пятью сотнями нулей.

В пределах второй цифры, на дистанции десять с семьюдесятью нулями лет, все, по принятому названию, тяжелые атомные ядра, тунеллировали, то есть, преобразовались в атомы железа. Легкие ядра атомов, наоборот объединились в то же железо. Это был самый устойчивый элемент, того легендарного, чисто материального мира. Ну, а когда вероятностные законы квантовой физики прикончили протоны, то именно железо приняло на себя этот последний удар. Ко времени единица в пятисотой степени лет все протоны перестали существовать. Во Вселенной, все более убыстряющей свой разрушительный бег во все стороны сразу, остались лишь более легкие частицы.

Понятное дело, создавать последнего думателя, то есть, меня – Последнего Думателя – необходимо было заблаговременно. И без опоры на столь «непрочные» объекты как протоны, нейтроны и прочее в этом же роде. Хитрость заключалась в вопросе связности достаточно стабильной, и даже сверхстабильной, структуры. В совершенно упрощенном понятии, пространственную конфигурацию Последнего Думателя, можно принять, как «полевую структуру». Одна из сложностей заключается в том, что эта полевая структура не должна тратить энергию на поддержание своей связности. Она должна существовать без-затратно и на все времена. По крайней мере, до теоретически предсказанной фазы разрыва самой структуры пространства – где-то единица с восьми сотнями нулей лет.

И да! Некоторые (которых, понятно, нет, но все же) скажут: «А зачем, это надо и для чего? Ведь этот самый Думатель, будет существовать только для самого себя» Да, конечно. Но когда-то высказывалась мысль, что Вселенной необходим Наблюдатель. Однако эра наблюдателей закончилась, так давайте оставим Вселенной хотя бы условного наблюдателя – думателя. В принципе, в этом и весь смысл. То есть, если уж нельзя создать вечного наблюдателя – новые условия «жизни» Вселенной не позволяют, то давайте создадим хотя бы думателя. Пусть он анализирует, что к чему. Пусть и без наблюдения. В общем, со смыслом все!

Теперь о… О, так сказать, технических сложностях рождения-изготовления.

И да! Некоторые вдруг вспомнят. Но ведь «черные дыры»! Они ж не из протонов, они сами по себе как протоны, только очень большенькие – масса, заряд, спин. Давайте сделаем что-нибудь думающее из них самих! Эврика ж!

Однако не выходит. «Черные дыры» - эти плавающие в тишине сингулярные сгустки – они тоже распадаются. На временной дистанции распада последнего протона, они тоже излучили в окружающее пространство сами себя. Крайне редкие взаимостолкновения гигантов не слишком замедлили процесс общего исхода в световой поток. Механику излучения объектов, по определению не излучающих рассказывать не буду. Все равно этих «дыр» уже не существует в природе.

И значит, о сложностях проекта. Тут придется вспомнить об энтропии. Той самой, что и поборола все эти пламенеющие шары – звезды, все эти скопища огня и пыли – галактики, и даже эти самые – оказавшиеся не совсем черными – «дыры». Понятно, энтропия тянет за собой термодинамику. Кого же еще?

Суть термодинамики. Все сложное вокруг – есть суть – машины. В совсем широком смысле. Даже те сгинувшие звезды и «дыры» были машинами. Так вот, мозг – тоже машина. Думатель, хоть и на других технологиях, чем мифологический древний мозг, но машина. А машина должна где-то брать энергию, перерабатывать ее и сбрасывать вовне. В несколько усохшем виде. В смысле, доставать энергию качественную, и делать из нее некачественную. Если этого не делать, то произойдет перегрев. Как следствие – разрушение машины. То есть, думателя. А так ведь мы не договаривались, верно?

Причем, шутка природы в том, что чем выше температура, то бишь энергия, которую пользует машина, и чем ниже температура окружающей среды, тем лучше пляшет машина. В плане думателя – думает. Все дело в разности температур. То есть, при большом температурном разрыве входа и выхода думатель работает быстрее. У него больше мыслей, веселей счет и калейдоскопичней перебор информации. Но ведь в этом и сложность настоящего времени. Легко было считать и думать, когда возле вас висели огненные шары диаметром в полтора миллиона километров – пять световых секунд расстояния – и облучали всю округу потоком жесткой радиации высокого качества. Поглощай – не хочу – сколько влезет, а израсходовав маленькую долечьку – выбрасывай в окружающее холодное пространство. Оно с удовольствием поглотит и распределит по округе любую энергию. Таким Макаром (странное реликтовое выражение), любой может думать сколько влезет, хоть о самом высоком, хоть о самом низком. А вы попробуйте интенсивно подумать сейчас!

Никаких шаров плазмы, и даже «черных дыр» с акреционными дисками разогнанного до скорости света газа давным-давно не существует. Нет даже упомянутого легендарного реликтового излучения первоначального «бу-бу-ха». Вокруг тишь да блажь полной и окончательной пустоты, подогретая лишь до этой самой единицы в минус тридцатой степени градуса, тем самым граничным излучением структуры пространства на границе ухода его же за пределы восприятия, в связи с ограничением скорости передачи информации в триста тысяч километров в секунду. Где здесь температурный люфт позволяющий машине работать? Тишь и покой в минус тридцатой степени кельвина! Как машина может работать, если нет разницы температур всасывания и выхлопа?

Эврика в том, что можно попробовать использовать флюктуации. В конце-концов никто еще не отменил квантовые законы окружающего мира. Пусть он ныне и очень скучен, но законы все же соблюдаются. Так вот там и тут в этой пустейшей пустоте все же пролетают отдельные частицы. Порой даже фотоны. Старые, больные, увядшие. Но иногда хоть чуть-чуть живчики, за счет каких-то редких взаимостолкновений, с температурой уже единица с двадцатью девятью, а то и двадцатью восьмью отрицательными нулями. Это уже что-то! Можно попробовать поработать. То есть, испробовать хотя бы комбинаторику чего-то для счета.

Но здесь засада. Много мыслей не намыслишь. Думатель клинит. Ибо машина не может нагреться выше, чем впитываемая энергия. И главное, эту впитанную очень некачественную, но все-таки более качественную, чем в окружающем пространстве, энергию надо куда-то сбрасывать после усвоения. Но ведь сброс тем легче, чем больше перепад температур. А тут какой перепад? На входе лишь на единицу в минус двадцать девятой выше, чем на выходе. Вообще-то конечно в десять раз, но само качество энергии. Качество-то никуда не годное. Из-за этой самой малой разницы температур входа и выхода сброс температуры самой машины очень замедлен. Под «машиной» разумеем, понятное дело, думателя. Мысль еще не успела оформиться, так сказать, сконцентрироваться на деле, а уже – «пиу-пиу» - «пожарная тревога!» - «перегрев элементов конструкции!» Тормозим! Остываем! Ждем!

То есть, думатель перестает думать, ждет охлаждения конструкции – пусть она даже из полевых структур. При указанной разнице температур ждать при перегреве приходится долго. Может, десять тысяч, а быть может, и миллион лет. С другой стороны, думателю-то все равно. Он же в это время не думает, так что внутреннее время, как бы остановилось. Мысль замерла на полумысли и ждет, но… Все же миллион лет! Причем, где гарантия, что через этот миллион лет остывания на долю градуса, удастся хоть эту задержавшуюся мысль додумать? Опять, только-только разгонишься, как – «бым-бым» - «перегрев конструкции!» - «эвакуация!» - «берем вещички и…»

То есть, за неимением другого варианта, придется опираться на такого тугодумного думателя. Как говорится, не мы такие – жизнь такая. В смысле, какая Вселенная, такой ей и Думатель. Беда!

Однако наличествует еще вариант. Требует хитрой доделки «полевой структуры», но все же. Мышление, то есть, думанье в чем-то сходно со счетом. По сути, это тоже счет. А ведь комбинаторика знает вариации, когда перестановка элементов в определенной последовательности не влечет потери энергии вообще. Ну вот, нисколечко, ни даже никакой минус тридцатой степени, или даже минус шестидесятой степени кельвина. Одно плохо – комбинация должна быть замкнутой. В смысле, все к концу счета-думанья возвращается на круги своя. Вот так хитро, но зато с обходом энтропийных и термодинамических эффектов. Но все по законам природы.

Конечно, некоторые несуществующие возмутятся: «Но ведь это же магнитофон! Или что-то похожее! Это же бег по кругу! Одна и та же мысль, а потом она же – одна и та же!» И да, в некотором роде так. Согласимся. И все же это не магнитофон, все же это думатель. Ничего нигде не записано, просто комбинаторика – конструкция вечной полевой структуры – устроена так, что перебор-счет – иначе «думанье» - идет в однозначной последовательности. И кстати, очень длинная последовательность, то есть долгое думанье – в этом случае невозможно. Лишь достаточно короткое. Потом все снова на круги своя.

Обидно? Понятное дело, обидно! Но других вариантов в нынешней Вселенной не наличествует. По крайней мере до разрыва пространственной структуры как таковой. Через… Сколько там приблизительно? Один в восьмисотой степени лет. Именно так. Потому…

Я есть последний Думатель. О, нет-нет! Ни в коем случае не Наблюдатель. Наблюдатель – это сложно. Приборы, датчики, средства фиксации, и в конце-концов, органы восприятия, осязания-зрения, там всякого. Я вполне обхожусь без этого нагромождения. И в общем-то, важны ведь не все эти оболочечные нашлепки. Важно понимание. Великая вещь! Понимание! Мысль! Я мыслю – следовательно – существую! Сказал кто-то до меня. Домыслился! Додумался!

И ведь надо же такое уметь. Я вот умею. Но я последний. Последний Думатель…

*