Санаторий

— Па, привет! — радостно выкрикнул Артёмка. — Я поиграю ещё чуток?

— Играй, — отозвался Михаил, глядя, как сынишка возобновил прерванную, было, беготню с друзьями по двору.

Конец августа. Вечер. Солнце окрашивало стены домов в тёплые янтарные тона. Лёгкий ветерок шелестел листвой клёнов. Местный дурачок Вадик с невероятно серьёзным видом что-то выговаривал томно обосновавшейся на заборе кошке и при этом грозил пальцем, будто отчитывал. Кошка не обращала на него никакого внимания.

Достав из кармана сигареты, Михаил закурил и присел на скамейку возле подъезда. Всё чаще, возвращаясь с работы, он ловил себя на мысли, что его домой не тянет. Так и подмывало найти повод где-нибудь задержаться. Да хотя бы с коллегами в бар зайти и пивка попить. Или просто вот так, как сейчас, посидеть на скамейке. Однако он редко задерживался, не хотел раскачивать и без того шаткие семейные отношения, считая их обузой, которую обязан тащить, несмотря ни на что. Добровольно взвалил на себя крест — неси. Эта догма стала для него едва ли не девизом. Он понимал, что подобные мысли эгоистичны и ему ненавистна была роль эдакого мученика, живущего по принципу: «Должен, обязан, вынужден». Вот только поделать с собой он ничего не мог. Роль была, и эгоистичные мысли никуда не девались — хоть тресни.

Поначалу усталость от семейной жизни Михаил оправдывал кризисом среднего возраста, но потом понял, что проблема глубже и в то же время её причина не такая уж и заковыристая. Ему просто хотелось свободы. Как раньше, когда они с приятелями разъезжали на байках и ни в чём себя не ограничивали. И не было тогда ответственности перед женой, сынишкой. Будто тот самый пресловутый кот, который гуляет сам по себе. Сладостный пофигизм, когда плевать, что будет завтра, через неделю, через год.

Теперь всё это в далёком прошлом. И Михаила угнетало то, что это больше не повторится. Мосты сожжены. Байк ржавел в гараже, а приятели… кто спился, кто уехал в другой город, а кто-то тоже с головой погрузился в омут семейной жизни. Жена видела его состояние, ворчала, обвиняла в том, что он стал совсем чужим. Это раздражало, но у него хватало ума и чести не винить Наталью. На все её упрёки Михаил отвечал молчанием.

Нет, не хотелось идти домой. Так бы и сидел на этой скамейке до самой ночи. Он точно знал, что жена приготовила отличный ужин — по-другому ведь и быть не могло. Точно знал, что его ждёт её скучная пустая болтовня. Потом последует просмотр какого-нибудь сериала. А затем — сон. Утром — на работу. Вечером — домой. Ужин, болтовня, телек, сон…

Чёртова предсказуемость. Хоть волком вой.

Обречённо вздохнув, Михаил потушил окурок, швырнул его в урну возле лавки и решил посидеть ещё немного. Артёмка весело махнул ему рукой и продолжил играть с друзьями. Во двор зашла старушка в синей кофточке и красном берете. Ковыляла она, опираясь на клюку, глаза прикрывали очки с толстыми линзами. Обычная бабулька, но Михаил обратил внимание, как на её появление отреагировал Вадик. Тот, позабыв про кошку, вперил в пожилую женщину ненавистный взгляд, сжал кулаки, наморщил нос, словно внезапно вдохнул смрад. Да что с ним такое? Михаил впервые видел его таким. Этот блаженный мужик разве что на Мурок и Барсиков мог злиться, за то, что те на птичек охотились. Да и злостью-то подобные упрёки трудно было назвать. А тут — явный гнев. Причём вызвала его бабулька, которая выглядела, как само олицетворение безобидности. Хрень какая-то. Но Михаила всё это заинтриговало. Слегка.

А старушка тем временем примостилась на скамью возле детской площадки и что-то произнесла. К ней тут же подошёл сначала один пацанёнок, затем другой, потом и Артёмка проявил любопытство. Вадик всё так же стоял рядом с забором, его уничижительный взгляд был прикован к пожилой женщине, словно окружающий мир для него перестал существовать и во всей вселенной осталась лишь она — та, что сидела на скамейке.

Старушка, уютно улыбаясь, что-то рассказывала детям. Те слушали её с явным интересом. Михаил видел, как на их лицах отпечатывалось и удивление, и восхищение. У него появилась мысль подойти и послушать, но передумал. Решил, что среди этой мелкой увлечённой аудитории он будет лишним. А пожилая женщина продолжала вещать, её глаза за толстыми стёклами очков были слегка прищуренными. Ни дать, ни взять — добрая бабуля, рассказывающая внучатам сказку. Не хватало только прялки и русской печки. Идиллия.

Была бы.

Если бы не Вадик, который, что-то бормоча себе под нос, двинулся к старушке и детям. Михаил понимал, что назревала какая-то нездоровая хренотень, но любопытство пересилило желание вмешаться и попытаться этот вероятный конфликт предотвратить. В конце концов, он был уверен, что ничего слишком уж непотребного не случиться. А значит, можно просто сидеть и наблюдать. А вмешаться всегда успеет.

Старушка вынула из кармана конфету в золотистой обёртке, прошлась взглядом по лицам детей, будто бы оценивая. Затем протянула угощение Артёмке. Тот с довольным видом тут же развернул конфету и сунул в рот, а фантик запихнул в карман куртки.

У Михаила ёкнуло в груди. Возникло острое чувство дежавю. Как будто всё это уже было. И старуха на скамейке, и дети, и конфета в золотистой обёртке. Было? Но когда? Ощущение — словно бы во сне. Или в прошлой жизни. И тревожно как-то стало, муторно. Да с чего бы вдруг? Ничего ведь страшного не происходило. Пожилая женщина всего лишь угостила Артёмку лакомством. Проявила заботу. И это вовсе не тот случай, когда детям не стоит брать угощение у незнакомцев, которые на деле могут оказаться педофилами. Но откуда тогда взялась эта тревога?

Вадик подошёл к скамейке, его трясло. Он вскинул руку и указал пальцем в противоположный конец двора. Выкрикнул, своеобразно растягивая слова:

— Пошла-а во-он отсюда!

В довесок ещё и ногой топнул, подчеркнув своё негодование. Это выглядело бы забавно, если бы не несвойственная ему злоба. Дети попятились, с недоумением глядя на неожиданного возмутителя спокойствия. Старушка поднялась со скамейки, на её лице отразилась обида.

— Уходи-и! — голос Вадика сорвался на фальцет. — Оставь детей в покое!

Михаил не мог припомнить, чтобы этот парень вообще на кого-то голос повышал. Всегда казалось, что он на такое просто не способен. Да чем ему бабулька не угодила? Пожалуй, нужно всё-таки вмешаться. Хотя… старушка засеменила прочь, явно не желая усугублять этот беспочвенный конфликт. Шла, не оглядываясь, а Вадик провожал её ненавистным взглядом, грозя пальцем, как до этого грозил кошке.

Обсуждая произошедшее, дети вернулись на игровую площадку. Вадик, выждал какой-то время, и как-то крадучись двинулся за старухой.

Михаил ощутил, как тревога отступила. Даже дышать стало легче. Будто странный морок проник в сознание и улетучился. Вот только чувство дежавю никуда не исчезло. Бабка в беретике, дети, конфета. Отчего всё это будоражило рассудок?

Подбежал Артёмка.

— Ты видел, па? Вадик совсем чокнулся! — он покрутил пальцем у виска.

Странно было слышать подобные слова о человеке, которого и так все считали чокнутым. Михаилу хотелось что-нибудь сказать в оправдание поведения Вадика, но в голове крутились лишь слова: «У него были свои причины». Нет, лучше уж никак не оправдывать, а просто забыть.

Михаил потрепал сынишку по и без того взъерошенным волосам.

— Пойдём домой. Мама, наверное, нас к ужину заждалась.

***

Обыкновенный вечер в кругу семьи. Наталья, рассказывающая о разных скучных пустяках, вроде ссоры с соседкой. Артёмка ушедший с головой в мир компьютерной игры. И телевизор — великий и могучий убийца времени. Иногда в такие вот вечера Михаилу хотелось что-нибудь отчебучить — прогорланить гнусную песню, устроить скандал, швырнуть в телек утюг… Для разнообразия, чтобы рассеять серую обыкновенность. Но нет. На такие «подвиги» он перестал быть способным. Вся его порывистая дурачливость осталась в прошлом. Теперь он слишком учитывал последствия. Тоже стал обыкновенным.

Перед сном он зашёл в комнату сына. Как ни странно, тот больше не сидел за компьютером, а стоял возле окна и с задумчивым видом глядел на озарённый фонарями двор. На подоконнике лежала золотистая обёртка от конфеты. Михаил подошёл и встал рядом. После короткого молчания произнёс:

— Интересно, о чём вам та старушка рассказывала?

Артёмка мечтательно улыбнулся.

— Она говорила про волшебный дом, в котором у всех детей исполняются любые желания. В этом доме живут разные чудища, но они не опасны для детей. Только для взрослых. Там есть собачка по кличке Забияка, есть конфетное дерево, карусели и даже самый настоящий паровоз, который катает детей. Она так здоровски рассказывала. А ещё сказала про дверь, которую может увидеть только ребёнок, а взрослые её не видят. Интересно, правда? Я её слушал и словно на самом деле в этом доме побывал.

И опять в сознании Михаила что-то всколыхнулось. Тревога накатила и тут же отступила. Впрочем, неприятный осадок остался, как после неприятного сна.

— Похоже, эта бабулька та ещё сказочница, — он промолвил это нарочито бодро. — Но ты больше конфеты даже у таких безобидных старушек не бери. Мало ли что. Договорились?

— Ага, договорились, — отозвался Артёмка.

Михаил уже собирался пояснить, что люди бывают разные. Что некоторые кажутся хорошими и безобидными, а на деле — злыдни, замышляющие всяческие подлости. Но не стал пояснять, решил не включать папашу воспитателя. К тому же Артёмка и без его поучений знал подобные банальные истины. Ему всего восемь, но, как мнилось Михаилу, он слишком смышлёный для своего возраста. Не стоило его унижать простейшими нравоучениями.

***

Суббота. Вот уж чего Михаил точно не желал, так это в выходной день торчать дома. Он уже заранее и повод придумал, чтобы улизнуть: приятель Семён, якобы, позвал на рыбалку. На самом деле никто его не звал и на речку он собирался отправиться в одиночку. Наталья, разумеется, будет недовольна, ну и плевать. Он решил о своих планах объявить за завтраком.

И его немного расстроило, что перед завтраком Артёмка обратился к нему с просьбой:

— Па, давай сегодня в кино сходим? В кинотеатре сегодня будет новый фильм про Бременских музыкантов. Ну давай сходим, а?

Как же не хотелось отказывать сыну. Но ещё больше не хотелось топать в кинотеатр. И какую отмазку придумать? Ах да, рыбалка.

— Сынок, я бы с радостью, но я своему приятелю обещал сходить с ним на рыбалку. А обещания нужно выполнять, сам понимаешь.

Артёмка насупился и произнёс обиженно:

— Ну вот, как всегда.

И он был прав. Михаил уже не в первый раз за последний месяц отмазывался от времяпрепровождения с сыном. Постоянно находил повод. А себе говорил: «Вот хандра пройдёт и тогда…» Так успокаивал свою совесть.

— А может, я тоже с вами на рыбалку? — внезапно озарило Артёмку. Он робко улыбнулся, в глазах теплилась надежда.

— Понимаешь, сынок, — выдавил Михаил, на несколько мгновений возненавидев самого себя, — у нас там будут серьёзные мужские разговоры. Нам кроме рыбалки ещё обсудить кое-что нужно. Тебе с нами будет… скучно. Извини. Но обещаю, на следующие выходные пойдём куда захочешь.

— Правда? — в голосе Артёмки сквозила грусть.

— Даю слово.

Михаил намеревался данное слово сдержать. По крайней мере, он сейчас в это верил.

Как он и предполагал, Наталья отреагировала с осуждением на его желание слинять в выходной день из дома. Посыпались упрёки — не гневные, а унылые. Так усталый нищий ноет из-за того, что его обделили подаянием — именно такие ассоциации возникли у Михаила. На этот раз совесть даже не пикнула, врать жене было проще, чем сыну.

Сразу после завтрака он взял своё немногочисленное рыболовное барахло и покинул опостылевшее семейное гнездышко. Вернуться собирался лишь поздно вечером. По пути зашёл в магазин, купил три бутылки пива, чтобы, не спеша потягивать его, сидя на берегу и пялясь на поплавок. А если клёва не будет — не беда. Главное, в одиночестве покопаться в себе, проветрить голову на свежем воздухе. Улов — дело десятое.

***

Клёва не было. После второй бутылки пива на Михаила накатила сладкая истома. Полностью забив на рыбалку, он разлёгся на берегу и глядел, как по небу плывут облака. Кайф. Лёгкий ветерок шумел листвой плакучих ив, от реки веяло приятной прохладой, в траве стрекотали кузнечики. Ему вспомнилось, как в детстве, летом, они с пацанами целыми днями зависали на речке. Купались, ловили окушков, ершей и плотву, и смеялись. Постоянно смеялись — для этого не нужно было особого повода. Тогда всё было в радость. Михаил многое отдал бы, чтобы вернуться в те времена. Хотя бы на час, на полчаса. Как же хотелось снова ощутить ту детскую беззаботность. Река такая же, как раньше, ивы, облака, да и трава как будто не стала менее зелёной, но… что-то утратилось безвозвратно. И горечь этой утраты всё чаще давала о себе знать.

Телефонный звонок нарушил его тихую грусть. Пробурчав себе под нос ругательство, Михаил сел, вынул из кармана сотовый. Ну конечно, это звонила Наталья. Кто ещё мог помешать ему наслаждаться выходным днём?

— Слушаю, — сказал он раздражённо.

— Артёмка пропал! — услышал в ответ плаксивый голос жены. — Играл во дворе и исчез! Просто исчез! Я всё оббегала вокруг — нет его.

Михаил нахмурился.

— Может он это… к другу какому-нибудь в гости пошёл?

— Я родителей его друзей обзвонила, не видели они Артёма. И ты же знаешь, прежде чем куда-то пойти, он всегда спрашивает разрешения. И со двора никогда не уходит. Но в этот раз почему-то ушёл. Дети во дворе видели, как он долго сидел на лавке, ни с кем ни играл, а потом просто взял и куда-то отправился. Миша, у меня плохое предчувствие. Я места себе не нахожу…

— Не паникуй! — грубо сказал Михаил. — Уверен, скоро он объявится.

— Возвращайся.

— Разумеется. Через час дома буду.

Он отключил связь и сунул телефон обратно в карман. Задумался. Артёмка пропал? А не уловка ли это Натальи, чтобы испортить ему отдых? С неё станется. Хотя… актриса из неё никудышная, она не смогла бы так натурально изобразить панику. А если сынишка действительно куда-то слинял? Почему нет? Расстроился, что отец отказал ему в походе в кино и учинил такую вот маленькую месть. Чтобы папа с мамой поволновались. Он, Михаил, постоянно в его возрасте сбегал со двора, несмотря на запрет родителей. Вот и сынишка… Нет! Артёмка такого не сделал бы. Он даже близко не бунтарь. Мамино воспитание, послушный до ужаса. И то, что он вчера взял конфету у старушки, незнакомого человека, это редкое исключение, почти нонсенс.

Не мог он просто взять и уйти. Не мог!

Накатила запоздалая тревога и Михаилу пришлось сказать себе: «Спокойно! Ничего страшного не случилось!» Повторяя эти слова как мантру, он принялся поспешно сматывать удочки.

***

Домой Михаил вернулся через сорок минут — торопился как мог. Артёмка так и не объявился. Со времени его исчезновения прошло четыре часа. Наталья плакала. Она всегда пускала слезу, если случались проблемы. Впрочем, сейчас её трудно было в этом винить.

Четыре часа. Это уже серьёзно. Но недостаточно, чтобы в полиции тут же начали вовсю суетиться. И какие могут быть предположения? В голову Михаила лезли версии одна хуже другой. Не в силах больше смотреть на рыдающую жену, он вышел из квартиры, спустился во двор и проследовал к детской площадке. Трое пацанят что-то обсуждали возле качелей. Среди них был Федя, одноклассник и друг Артёмки. Михаил его окликнул и задал вопрос, когда тот подошёл:

— Ты видел, как Артём со двора уходил?

Федя кивнул.

— Да, дядя Миша, видел. До этого он долго на скамейке сидел, на фантик от конфеты глядел. Я звал его с нами играть, а он… не знаю, как будто сонный был, мне даже ничего не ответил. А потом он встал, посмотрел по сторонам и спросил: «Вы слышите?» А мы ничего такого не слышали. Честно. Ну, в смысле, ничего странного. Вороны каркали, машина где-то тарахтела, и всё. А Артёмка как будто и вправду что-то слышал, то, что мы не слышали. А потом он просто взял и пошёл вот туда, — Федя указал направление. — Я крикнул ему: «Куда ты?» А он даже не оглянулся. Ну, и ушёл. Вот.

Михаил задумчиво почесал подбородок.

— А посторонних ты не видел? Взрослых. Или, может, машина чужая во дворе стояла?

— Не-а, — последовал уверенный ответ. — Не было посторонних. Точно. И машин чужих не было.

Это немного обнадёживало. На похищение не похоже. Михаил посмотрел в ту сторону, куда ушёл сын. Вечерело, сгущались сумерки. Если сын всё же решился на бунт, то ему уже пора бы одуматься и вернуться. Сильно смущали слова Феди про то, что Артёмка якобы что-то услышал. То, что не слышали другие дети. Это очень странно. Похоже, на какое-то помутнение рассудка.

Как бы то ни было, а Артёмку надо искать. Наталья сказала, что уже оббегала всю округу. Ничего, Михаил решил обойти весь город. Возможно сын сейчас сидит где-нибудь на скамейке в парке, или пошёл к автовокзалу, или… Ну где-то же он должен быть?!

Ощущая одновременно и злость, и тревогу, Михаил вынул сотовый, позвонил жене и наказал ей идти в полицию писать заявление о пропаже ребёнка. Сам же отправился на поиски.

Несколько часов по городу шлялся. И в парке побывал, и на вокзале. Домой вернулся лишь ночью — морально измученный, растерянный. Теперь он уже не в состоянии был строить утешительные предположения. Время подобных версий истекло. С внутренней болью Михаил признал: случилось что-то очень, очень паршивое. И он ненавидел себя за то, что не пошёл днём с сыном в кино.