Счастливая катастрофа

Бабах! Молния попала в наш фрегат, и в одно мгновение он взлетел на воздух. От молнии рванула крюйт-камера я едва не ослеп, но меня выкинуло за борт, поскольку я стоял на корме. Очнулся уже в воде, когда рядом шлёпнулась бочка. Итак, я жив, а значит, умирать теперь совсем не обязательно. Держась за бочку, я попытался осмотреться. Неподалёку плавала трюмная решётка, большая деревянная штуковина способная вполне выдержать мой вес, пока не намокнет.

Забравшись на неё, я встал осторожно и осмотрелся. Ночью трудно многое разглядеть, но бочки были, это я хорошо увидел. Неподалёку пузырился на воде парус, вероятно там лежит рухнувшая мачта. Голова начала складывать воедино все картинки крушения. Интересно, кто-то ещё выжил?

– Эй, есть кто живой? – я крикнул громко и прислушался.

Дождь шумел по воде, но я бы услышал, поэтому орал ещё полчаса, не меньше, замолкая, чтобы услышать ответ. Никто не ответил, а дождь ослабел, и я спохватился, надо же набрать воды. Втащив на решётку бочку, я вынул пробку и снял камзол, пытаясь собрать капли в него. Нет, что-то там я набрал, но хватит ли мне до следующего дождя?

Утро наступило резко, как и всегда возле экватора. Здесь вообще, закат и рассвет в шесть часов. Передо мной предстала картина крушения во всей ужасающей реальности. Бочки, обломки, вёсла, и трупы тех, кого взрыв убил. Это пока, потом приплывут акулы и «похоронят» в своих желудках мёртвых. Я прочитал «Отче наш», ибо других молитв не знал. Помолчал, и начал собирать бочки, но не ставить же их на решётку, она так погрузится в воду.

Пришлось сперва плыть к мачте, где должно быть достаточно канатов. Фалы, брасы, гордени, всё это пригодится для постройки плота, иначе мне не выжить. Нож у любого моряка всегда с собой, и я резал фалы, вытаскивая их на плот. По въевшейся морской привычке укладывал их бухтами, как на приличных парусниках.

Набрав определённое количество, я стал вылавливать бочки, используя для гребли большой обломок доски. Каждую бочку я привязывал к решётке, повышая плавучесть моего плота. Потом попалось весло, и я стал грести им. Погода успокоилась, и на океанской глади удавалось рассмотреть всё. Пару бочек плавали притопленными, значит, в них что-то есть. В одной оказалась солонина, а во второй вино. Теперь я живу и вода, если пойдёт дождь, не пропадёт так быстро.

К концу дня на моём плоту было восемь бочек, по две на каждой стороне. В добавок к этому бочка вина, бочка солонины и какое-то количество воды в небольшой бочке.

– Стоять на месте глупо, – заметил я сам себе, – надо придумать парус.

Пришлось ставить мачту, для чего я использовал гик от триселя. Уцелела только бизань, оно и понятно, крюйт-камера рядом с фок мачтой, а в грот ударила молния, вон, щепки от неё плавают. Где-то там на дне теперь лежит корма нашего гордого фрегата, а я собираю всё, что можно. Трезво рассудив, я понял, что крюйселя мне будет даже многовато, но поставил его, пока ветер слаб, а потом можно и рифы взять.

Теперь у меня есть вёсла, канаты с запасом, парус и плот идёт по ветру. Воды мало, но я мешаю её с вином, так здорово экономится и меньше хочется жрать. Выяснилось, что солонину в сыром виде почти невозможно есть. Голод замаячил передо мной, но выручил меня гарпун. Действуя по непонятным мотивам, я схватил плававшую вертикально палку, и это оказалась абордажная пика. Теперь ею я и пытаюсь добыть рыбу.

Охота моя проста и не всегда удачлива, но я догадался использовать кусочки солонины в качестве наживки. Теперь пошло веселее, и я не голодаю, хотя жрать сырую рыбу, то ещё удовольствие. Приходится резать на тонкие ломти и жевать их, не торопясь. Акулы не исключение, если они не велики, у них вкусная печень, а вот мясо уже не так хорошо.

Дни слились в одну сплошную череду, я охочусь на рыбу, ем и пью, считая необходимое количество воды, чтобы не пить лишнего. Через неделю вода кончилась, пришлось переходить на одно вино, а с этим надо быть осторожным. Я с надеждой вглядывался в горизонт, но он был чист, и это убивало меня. Дождь пошёл через две недели после того, как кончилась вода. Я перевязал парус так, чтобы с него стекало в бочку, и набрал её почти полную.

Теперь пришлось убирать парус вовсе, поскольку поднялся такой ветер, что я опустил его на «палубу», но меня всё равно несло по ветру. Заодно и волны стали подниматься, едва успел привязать бочку к мачте. Теперь меня носило по волнам, а я молился, чтобы плот не перевернулся. К его чести, моё «судно» оказалось вполне мореходным, бочки держали на воде прекрасно. Но страху я натерпелся изрядно, а по окончании шторма, когда ветер стих, я вознёс хвалу Создателю, что остался жив.

– Эй! – крик в ночи удивил меня.

Кричала явно женщина, уж не сирены ли морские морочат несчастного моряка?

– Эй! – дальше я не понял ни слова, но женщина явно что-то кричала.

Я осмотрелся и увидел её, державшуюся за какие- то обломки. Расстояние приличное, но канат докинуть можно. С третьего раза удалось попасть прямо на неё, и женщина ухватилась за канат. Мне оставалось притянуть её к плоту и помочь перебраться через бочки. Зачем-то я и обломки втащил на плот, ещё не понимая, что с ними делать.

Она что-то говорила, показывая на парус, пока я не догадался, что на просит его убрать. Тогда я не понимал, зачем, но утром оказалось, что рядом плавают обломки какого-то судна. Она стала кричать на своём языке, и вскоре кто-то откликнулся. Пришлось идти на вёслах к потерпевшей и втаскивать её на мой плот. Всего мы выловили ещё двоих, напоили их, и я занялся рыбалкой.

Попалась акула, метра полтора в длину. Я еле втащил её на плот, и принялся разделывать. Женщины попросили у меня нож и сами занялись акулой, вручив мне кусок печени. Зачем-то они сняли с неё кожу, свернув её наподобие тазика или корзинки. Теперь женщины настрогали тонких щепок от моих сухих досок. А дальше мне пришлось удивляться. Они добыли огонь с помощью каната и сухой доски, разведя небольшой костерок на акульей коже.

Сегодня я ел жареное мясо и наслаждался забытым вкусом, а они пережарили всю акулу и сложили аккуратной стопкой на бочке. Солонина закончилась ещё через две недели, и они предложили мне выполоскать бочку в море, для чего пришлось обвязывать её и вытравлять за корму. Получился плавучий якорь, который потом здорово выручил нас во время урагана.

Описать его можно одним словом – ужас. Именно его мы испытывали, когда волны, величиной с дом, поднимали нас наверх и бросали в пучину. А мы держались за мачту, тесно прижавшись друг к другу. Бочка исправно работала плавучим якорем, вытравленная за «корму» на двух канатах. Это и спасло нас от переворота, когда половина плота зависала над бездной, а потом мы летели вниз, чтобы снова взлететь на новой волне.

Прекратилось это резко, ураган улетел куда-то, оставив нас качаться на мёртвой зыби. Я сожалел только о том, что не смог набрать воды в дождь, но пока нам её хватило. Чтобы хоть немного отделаться от тошноты, я втянул бочку на плот и взялся за вёсла. В принципе, женщины прекрасно обходятся и без меня, охотятся на рыб, жарят их в хорошую погоду, а большего нам и не нужно.

Свои проблемы они решают, свесившись за борт и держась за руки, мне остаётся только отвернуться. Я упорно держусь за канат, не позволяя им держать меня. Беда сблизила нас, да и не избалованы моряки женским обществом. Я стал заглядываться на них. Сказать по правде, они очень аппетитные, мягкие и плавные «в обводах». Заметив это, женщины стали обращать на меня внимание, но и только.

Я уже понимаю немного их слова, да и они усвоили некоторые мои. Контакт налаживается, а мы становимся сплочённым обществом, почти семьёй. И вот машу я однажды в штиль вёслами, и тут одна из них хлопает меня по плечу, и указывает на облачко, висящее над горизонтом.

– Там, смотри!

– Что это? – ещё не понимаю я.

– Остров, там точно есть остров!

Ух ты! Вот это удача, пришлось поворачивать плот и идти к острову. Грести пришлось два дня, чёртов штиль, утром я корректировал курс, но грёб всю ночь, пока не увидел полоску на горизонте. Зато теперь силы придавал тот факт, что мы идём к твёрдой земле. Я даже ладони немного растёр, но плот ткнулся в песок пляжа.

– Ура! – заорал я от радости. – Хвала небесам, мы на суше!

Женщины восприняли остров более сдержано, надо обследовать его. Нужна вода и еда, коксы-то есть и рыба должна быть, но ещё неизвестно, кто тут живёт? Плот я привязал к пальме, благо, канатов у нас достаточно. Взяв в руки пику и нож, мы отправились все вместе обследовать остров. Нам достался райский уголок с водой, бананами, кокосами и даже с бамбуком.

Оставшись довольными, мои спутницы показали, что надо строить дом. Хорошенькое дельце, я его никогда не строил, но всё оказалось проще. Они научили меня, как ломать бамбук. Надо только солидной палкой ударить внизу, чтобы сломать половину ствола, потом наклонить быстро и оставшаяся часть сломается сама. Вот теперь можно заготовить побольше таких стволов и ставить хижину.

Они всё показывали, но сами не делали ничего. Пришлось мне таскать бамбук, выкапывать раковиной ямку на всю длину руки и устанавливать хлысты вертикально. Когда работа была сделана, они показали мне, что надо стянуть хлысты по верху. Не так это и просто, но я сделал и это. Теперь оказалось, что нужно много хлыстов, и я ломал их, таская к будущей хижине. теперь их надо было расколоть вдоль на четыре части и заплести вроде плетня, чтобы получились стены, плавно переходящие в крышу.

Мои дамы лазили по пальмам, соорудив себе верёвки для ног, охотились на рыбу и готовили мне еду, а я трудился, как чёрт, над строительством хижины. Когда это всё я проделал оказалось, что мне надо залезть на пальму и нарезать листьев. Не беда, она научили меня и этому, через месяц я лазил, как обезьяна и приносил домой охапки листьев.

Их следовало разрезать вдоль и увязать на крышу, что снова пришлось мне проделать. Наконец, наш дом готов, но пришлось ещё и полы настилать, снова ломая бамбук, зато траву сверху они настелили сами. Заплетя её в замысловатые циновки. И вот, приношу я однажды охапку бамбука, а меня ждёт красавица с большим цветком в волосах. Ужин накрыт: рыба, кокосы, вино в кокосовой скорлупе.

Пожрать я сейчас не откажусь, но те двое, хихикая, удалились наружу, зато оставшаяся стала осыпать меня горячими ласками. Надо ли говорить, что долгий «голод» заставил меня ответит и наши тела слились воедино. Ужинали мы в перерывах, зато вся ночь была нашей. Теперь я почти ничего не делал, только гулял и любил свою женщину. Это продлилось неделю, а потом она сказала, что всё получилось и больше ничего такого не надо. Теперь я просто бездельничал, а от безделья в голове появляются мысли.

Надо переделать плот, чтобы он стал настоящим катамараном. Стоит только захотеть, а потом уже не остановиться. Теперь бочки увязывались одна за одной, снизу решётки. Она тяжеловата, но зато должна просохнуть со временем и будет полегче. Проделав всё это и с другой стороны, я проверил остойчивость и ходовые качества моего «катамарана». Лучшего и ожидать невозможно. Он стал легче не ходу, не утратив остойчивости. Вот парус меня смущал, при неожиданном шквале его быстро не снимешь.

И снова меня выручили мои женщины, устроив такой парус, который и рифить не нужно. Просто стягиваются концы палок и площадь уменьшается. К окончанию переделки плота меня уже ждала вторая женщина с цветком в волосах. Оказалось, они подсчитывают дни по лунному календарю и неизменно оказываются в положении поле наших ночей.

Теперь у меня двенадцать детей, четверо мальчиков и восемь девочек. Все мы ходим на нашем «судне» на ловлю жемчуга, который скупают китайцы. Обманывать меня они уже не пытаются, ведь кроме них и европейцы хотят обменять жемчуг на товары. Теперь у меня есть всё, что пожелаешь. Мы одеты в шёлк, всегда сыты и наша кухня такая разнообразная, что могут позавидовать во многих состоятельных домах. Женщины ласковы и добры, а детишки здоровы и настоящие красавцы.

Могу построить себе мраморные хоромы, если захочу. Но нам хватает и бамбуковых хижин, мы счастливы в них, а что ещё надо человеку в этом мире. Разве что купить моим девчатам золотые серьги? Надо подумать, да и согласятся ли они колоть уши, в их культуре это не принято.