Счастливица

Стражники едва успели запереть ворота, как в них снова застучали. Точнее, загрохотали, судя по звуку — железной рукавицей. Один из стражников открыл маленькое окошко в воротах и увидел четырёх всадников, совсем молодых, от силы лет шестнадцати. Стучал самый юный и худенький, облачённый в старый-престарый кожаный панцирь, обшитый исцарапанными железными бляшками. На голове у него был не менее потрёпанный шлем без забрала.

— Кто там? — спросил второй стражник.

— Какие-то сопляки. Конечно, горят желанием вступить в войско герцога, — ворчливо ответил напарник.

И крикнул в окошко:

— Что вам угодно, господа?

— Мы желаем предложить свою службу его светлости, — ответил худенький подросток.

Голос у него, видимо, только начал ломаться, но звучал вполне уверенно, с характерной подростковой дерзостью.

— Назовите ваши имена, — задал стражник вопрос, который в последнее время приходилось повторять по тридцать раз за день.

— Робер де Витри, Дени де Витри, Тьерри де Витри, — ответил юноша в потрёпанном панцире. — И с нами оруженосец, Франсуа Маризи. Мы из графства Брешан.

— Извольте подождать, господа, я доложу начальнику стражи.

Открывать ворота каждому желающему строго запрещалось. Слишком много в эти тревожные дни желающих проникнуть в замок — грабители, воры, а хуже всего — шпионы герцога Бургундского, давняя вражда с которым недавно переросла в настоящую войну.

Стражник побежал с докладом.

— Сразу трое молокососов по фамилии де Витри? — удивился начальник стражи, шевалье де Бри. — Видно, у родителей совсем плохи дела, что отправляют мальчишек воевать...

Он даже не стал уточнять сведения у замкового герольда. В юности он не раз встречал на турнирах некоего шевалье де Витри из графства Брешан. Может, то был дед или двоюродный дядя этих подростков. Во всяком случае, титул не выдуманный.

— Впустите, посмотрим, что это за пташки.

Через пять минут новоприбывшие уже стояли перед начальником стражи. Как ни странно, они производили весьма приятное впечатление — как на подбор, высокие, с отличной осанкой, которую дают только многолетние боевые тренировки. И все трое — исключительно красивые парни, что де Бри, на дух не выносивший слащавой внешности у мужчин, признал без всякой неприязни. Двое старших, Робер и Дени, были очень похожи между собой, с вьющимися белокурыми волосами и огромными, как у оленят, глазами. Наверное, так выглядели предки французов, светлые галлы, подумал де Бри.

Младший, Тьерри, был скорее светло-русый, чем блондин, с более мелкими и острыми чертами лица. Улыбался он не любезно, как старшие братья, а надменно и вместе с тем нахально. Тьерри до сих пор не снял своего исцарапанного шлема, хотя на дворе стояла удушающая июльская жара. Он был ниже ростом, чем старшие братья и их темноволосый оруженосец, похожий на гасконца или итальянца. Но видно было, что именно младший верховодит и подаёт идеи. Отвечая на вопросы де Бри, юноши то и дело косились на чертёнка в поношенном панцире.

— Сколько же вам лет, господа? — спросил де Бри с лёгкой усмешкой.

— Мне семнадцать, — ответил старший, которого звали Робером. — Дени и нашему оруженосцу — по шестнадцать. Тьерри — пятнадцать.

— Полагаю, вы все прошли рыцарское обучение? — поинтересовался де Бри, смерив взглядом младшего.

— Да, конечно, мессир. Наш отец сам обучал нас, — бойко ответил тот. — Может быть, вы знаете его. Он трижды был победителем Орлеанских турниров. Шесть лет назад, пять и ещё в позапрошлом году.

— Ах, да, припоминаю, — проговорил де Бри.

В его памяти не сохранилась внешность этого рыцаря, только его прозвище — Полоумный, а дальше какое-то причудливое имя из романа, то ли Парсифаль, то ли Ивейн. А может, Тристан? Говорили, что у него с головой не в порядке. Но бился он замечательно!

— Мы с Дени посвящены в рыцари раньше срока, — вновь вступил в разговор Робер. — Тьерри пока нет, но он уже всему обучен.

Начальник стражи скептически покачал головой. Тонкая фигурка Тьерри не внушала доверия. Кем надо быть, чтобы отправить такого детёныша в дальний поход, где придётся часами скакать верхом в тяжёлых доспехах, спать на голой земле и вступать в неожиданные стычки со взрослыми бывалыми противниками?

— Вы даже на турнире ни разу не сражались, — с усмешкой сказал он. — Как я могу взять вас в боевой поход?

Глаза Тьерри вдруг наполнились такой ледяной злостью, что де Бри, пережившему десятки стычек с англичанами и поединков из-за земель и женщин, вдруг стало не по себе.

— Турнир проходит раз в год, а я ежедневно тренировался с пяти лет. Хотите проверить? Доставайте меч!

Сопляк лихо выхватил меч из ножен и направил его прямо в грудь начальнику стражи. Братья разом тронули Тьерри за оба локтя, явно призывая к благоразумию, но он строптиво воскликнул:

— Нет, я хочу доказать!

— Угомонитесь, юноша! — строго сказал де Бри. — Нос у вас не дорос вызывать меня на поединок. Я охотно верю, что вы все четверо хорошо подготовлены. Но взять могу только двоих.

Он указал на Робера и темноволосого оруженосца.

— Почему? — огорчённо воскликнул Дени.

А Тьерри побледнел, как полотно. Плохой признак, когда человек бледнеет от злости — он не владеет своими страстями.

— Потому что у вас никудышные доспехи, — бесцеремонно ответил де Бри. — У оруженосца тоже, но ему и так сойдёт. А рыцарям герцога Орлеанского нельзя воевать в такой рухляди.

Кажется, Тьерри готов был взорваться гневом, но Робер строго посмотрел на него. Всё-таки, старший имеет авторитет, понял де Бри.

— Понимаете, мессир шевалье, у нас всего одно имение и восемь сыновей, — спокойно проговорил Робер. — Трудно купить хорошие доспехи для всех сразу. Мы думали, что добудем себе новое вооружение в походе.

— Я понимаю, — добродушно отозвался де Бри. — Но герцог меня не похвалит, если я представлю ему людей в такой убогой экипировке. До похода ещё две недели, может, ваши родители возьмут в долг или иначе добудут средства... Тогда будем рады вас видеть.

Он был безмерно счастлив отвязаться от назойливых юнцов. Хотя из старшего вышел бы толк, но ясно было, что тот никуда не поедет без братьев.

— Уф! Вот наглые малолетки! — воскликнул де Бри, когда за братьями де Витри закрылись ворота.

А те выехали на дорогу и несколько минут ехали молча. Лица у всех были грустные, кроме младшего, который буквально скрипел зубами от злости.

— И что теперь? — растерянно спросил Дени. — Домой?

— Ну, а куда ещё, — ответил Робер. — Один я не поеду. Мы — один отряд, и разделяться ни за что не будем.

В это время дорога пошла между деревьев и кустов, дававших густую тень. Тьерри свернул под большой вяз и, быстро спешившись, бросил поводья коня Роберу.

— Ты чего? — удивился тот.

— Переоденусь. Какой смысл теперь запекаться в железе, как утка в сковороде!

Юноша отцепил пристёгнутый, к седлу кожаный мешок и удалился с ним в кусты. Минут через десять оттуда вышла тоненькая девушка с двумя русыми косами, спадающими ниже талии. На ней была обычная дорожная одежда — длинная тёмно-синяя юбка и коричневая туника, перепоясанная в талии широким кожаным поясом. Девушка молча прицепила к седлу мешок, где звякали доспехи, столь бестактно названные рухлядью.

— Ну, поехали! — хмуро скомандовала она, вскакивая на коня.

Ночь перед визитом в замок герцога братья провели в Орлеане, но теперь смысла не было возвращаться туда. Робер свернул на юго-восток, и все последовали за ним, кроме девушки, которая вдруг снова придержала коня.

— Слушайте, а может, просто пристанем к войску по дороге? — предложила она. — Дождёмся, пока они выступят в поход и поедем за ними!

— И нас погонят в шею, — не оборачиваясь, сказал Робер. — Успокойся, Бланка! Мы с самого начала поступили неправильно. Не надо было сбегать тайком, может, отец нашёл бы деньги на доспехи.

— Только не для меня, — сердито проговорила Бланка. — Родители сроду не отпустили бы меня в поход, и ты это прекрасно знаешь.

Робер вздохнул и ничего не ответил. Он сразу опасался, что эта авантюра закончится провалом, но слишком приятно было мечтать о приключениях, победах и славе. Потому и пошёл на поводу у сестры, что, впрочем, было неудивительно. Бланка всегда вертел братьями, как хотела, такой уж у неё был характер.

Имение Витри находилось в трёх днях пути от Орлеана. Все три ночи братья ночевали в шатре, раскидывая его вблизи придорожных деревень. В одной из них, под названием Вадикур, измученные жарой путники решили искупаться в реке.

— И лошадей искупать! — напомнил Франсуа.

— Это само собой, — согласился Робер. — Давайте так — мы купаемся здесь, а ты, Бланка, вон там, за ивами.

— Ещё чего! — крикнула она. — Я просто буду в рубашке.

— А мы, по-твоему, дикари без стыда и совести? — с усмешкой спросил Дени.

— Ой, как будто я не видала ваших свистков!— презрительно отозвалась она. — Вволю насмотрелась на них в детстве!

И без малейшего смущения стянула с себя тунику, потом юбку.

— И притом мне всё равно без вас не обойтись. Я не смогу сама помыть волосы, мне должен кто-то помогать, — сказала она, вынимая из седельной сумки кувшинчик с жидким мылом.

Помогал, конечно, Робер, с которым они дружили практически с колыбели и никогда не разлучались. Бланка любила всех братьев, но с Робером их связывала глубокая привязанность, безграничное доверие, нежность и ещё тысяча чувств, которые существуют, наверное, только у близнецов. Матери у них были разные, а отец один. Впрочем, Бланка больше любила мать Робера, которая растила её с рождения и кормила своим молоком.

— А тебе намылить волосы? — спросила Бланка, когда они вдвоём «отстирали» её косы.

— Давай! И ребятам тоже.

Наплававшись вволю, Робер и Франсуа принялись купать коней, а Бланка и Дени занялись приготовлением обеда. Девушка достала из мешка с припасами ячменную крупу и сушёное мясо. Дени, надев только штаны и сапоги, сходил в ближайший лесок и принёс охапку хвороста для костра. Вскоре в котелке уже забулькала каша, а семейство Витри обсыхало, лёжа на солнышке.

— Парни, вы бы оделась, — сказала Бланка. — Там кто-то едет.

Сама она подхватила с травы свою одежду и бросилась в заросли ивняка. Робер оглянулся. Действительно, со стороны деревни скакали трое всадников, судя по стати коней — из благородного сословия. Братья Витри и их оруженосец быстро оделась и ждали стоя, поскольку всадники явно направлялись к ним.

— Достать меч? — спросил Дени.

— Погоди. Это ведь не разбойники, а дворяне, — не отрывая взгляда от дороги, ответил Робер.

Всадники, кажется, действительно, не имели враждебных намерений. Это были молодые люди, едва ли на три-четыре года старше Робера и Бланки. Одеждой, впрочем, они отличались в лучшую сторону — береты, украшенные страусовыми перьями, бархатные кафтаны и штаны из фландрского трико смотрелись гораздо изысканнее, чем скромные костюмы братьев Витри, сшитые пусть из добротной, но всё-таки домотканой материи.

— Добрый день, господа! — любезно произнёс старший из всадников, спрыгивая с коня. — Меня зовут Ренар де Вадинкур, мой отец — здешний сеньор. Думаю, вы тоже дворяне?

— Да, конечно, — вежливо ответил Робер, и представил всех членов своего отряда за исключением Бланки, которая до сих пор не вышла из кустов.

Оказалось, что Ренар де Вадинкур, его младший брат и оруженосец желали узнать, не направляются ли путники в Орлеан, чтобы присоединиться к войску герцога. Они сами мечтают сделать это и, видимо, через два-три дня поедут в город.

— Всё зависит от того, понравятся ли ваши доспехи людям герцога, — с невесёлой усмешкой сказал Робер.

— Ну, думаю, у них доспехи самые что ни на есть великолепные! — насмешливо произнёс звонкий мальчишеский голос. — Этих господ возьмут, даже если они не отличают меч от грабель!

Шевалье де Вадикур в гневе обернулся, но тотчас попятился и отвесил поклон:

— Здравствуйте, мадемуазель!

— Это наша сестра, мадемуазель Бланка де Витри, — сказал Робер. — Знакомься, сестрица, это господа де Вадинкур...

Он понял, почему Бланка так задержалась за кустами. Она заплела волосы в косы и уложила их кольцами по бокам лица. Но не заметил, как его сестра и Ренар де Вадинкур смотрели друг на друга.

Бланка смерила незнакомца острым взглядом, и ей не понравилось, что волосы у него рыжеватые, а улыбка — неискренняя и хищная. Он был хорош собой и пытался произвести на Бланку впечатление. Но она не собиралась флиртовать с первыми встречными, потому что хранила верность своему жениху, с которым её обручили ещё в детстве.

А Ренар отметил, что Бланка де Витри отличается необычной внешностью — без яркой красоты и соблазнительных форм, но настолько изысканной и тонкой, что невольно вызывает восхищение. Как бутон белой розы, или лес, подёрнутый дымкой тумана, или старинный серебряный сосуд, весь в загадочных узорах. Конечно, взгляд у неё был чересчур острым и дерзким. Но ведь именно за таких женщин бьются на поединках, плетут интриги и устраивают перевороты.

Ренар де Вадинкур немедленно возжелал редкостное сокровище. Заполучить такую девушку — всё равно, что убить на охоте королевского оленя или найти алмаз величиной с кулак.

Бланка почувствовала желания Ренара и тотчас возненавидела его. Никто не смеет вожделеть её, как шлюху, как крестьянскую девку! Она перевела взгляд на Робера и сказала:

— Думаю, наш обед уже готов. Вы закончили беседу? Тогда я сниму котелок с огня.

И пройдя к костру, невозмутимо принялась вынимать из мешка ложки и миски.

— Я осмелюсь пригласить вас в наш замок, господа, — сказал Ренар, не отрывая глаз от Бланки. — Мы предложим вам обед, достойный вашего положения, и хороший ночлег.

— Спасибо, но мы вынуждены отказаться, — спокойно ответил Робер. — До ночи ещё долго, можно проехать почти треть пути. Времени не так много. Мы не оставляем надежды всё-таки присоединиться к походу.

На самом деле, он уже заметил, что Ренар слишком пристально поглядывает на Бланку, и ему это не понравилось. Робер слишком хорошо знал свою сестру. В ней странным образом уживались страстность родной матери и мягкая нежность мачехи, но больше всего было от отца — вспыльчивость, упорство, опрометчивость и нетерпимость к любому намёку на безнравственность. Если Бланку заденет хоть какая-то мелочь в поведении Вадинкура, она учинит страшный скандал, а ввязываться в лишние ссоры Роберу не хотелось.

Поэтому Витри и Вадинкуры любезно распрощались, пообещав не забывать друг друга. Если им удастся вступить в герцогское войско, они наверняка увидятся снова.

— Вы, может, и увидитесь, — огорчённо бормотала Бланка, — а я нет! Мне теперь туда никак не попасть!

Ещё лет пятнадцать назад имение Витри считалось одним из самых бедных в округе. Но постепенно хозяевам удалось выбраться из нищеты. Они построили ветряную мельницу, завели сыроварню и ткацкую мастерскую, где делали красивые материи для продажи в городе. Конечно, хозяином мастерской считался управляющий Маризи, потому что дворянам не пристало заниматься торговлей. Но все знали, что доходы от тканей и сыров идут господам де Витри.

Благодаря этому они отремонтировали старый дом, оставшийся ещё от прапрадеда и пристроили к нему два флигеля. В одной из пристроек жила семья управляющего, в другой — старшие сыновья. Их было пятеро: Робер, Дени, тринадцатилетний Тьерри, имя которого временно присвоила себе Бланка, и Мишель.

В старом доме располагались родители, бабушка по отцу, четверо младших детей и Бланка. Конечно, девушка предпочла бы делить комнату со своим любимцем Робером, но ей давно сказали, чтобы выбросила из головы эту блажь. Взрослые девушки не живут с братьями, это неприлично. Сиди в своей комнате и готовь себе приданое — пряди, тки, шей, вышивай. Скучно в комнате — иди в трапезную, где сидят с рукоделием старшие женщины и присоединяйся к ним. Или же ступай на кухню и помогай готовить.

— Сейчас только приедем, и мне сразу скажут — иди шей и вышивай! — с тихой яростью пробормотала Бланка, увидев родные ворота, увитые диким виноградом. — Ух, ненавижу!

А братья промолчали, потому что хорошо представляли себе, какая буря сейчас обрушится на их головы. Сбежали из дома, обманув слуг и оставив только пафосную записку: «Простите, мы отправились искать милости судьбы! Надеемся увенчать герб Витри лаврами военной доблести!».

— Сейчас нам таких лавров навешают! — со вздохом сказал Дени.

Ворота, как всегда, были слегка приоткрыты. Собаки залаяли, лохматый слуга, возившийся во дворе, увидел господских детей и сразу завопил во всё горло:

— Вернулись! Мадам Николетт, они вернулись!