Щелчок в пустоте

- Диспетчер «Дедала» - «Снабженцу». Вектор выхода подтвержден. Следуйте по зеленому коридору. И… постарайтесь не столкнуться с птенцами «Наставника». Они сегодня учатся летать.

Голос диспетчера с планеты был ровным, с легкой усталой хрипотцой, как у человека, который уже десять раз за смену произносил одни и те же слова.

Щелчок и в канале раздался более молодой, бойкий голос.

- Вас понял, «Дедал».

- Идите сразу к точке прыжка, не задерживайтесь.

- Благодарю, «Дедал». До связи.

Капитан Идрис Валь, откинувшись в кресле, в пол уха слушал и другой канал - учебную частоту авианосца «Наставник». Непроизвольно потирая при этом запястье левой руки. Старый перелом, напоминавший о себе тупой болью после неудачного падения на учениях год назад.

- «Сокол-2», ты в каком симуляторе летишь? У тебя вектор сноса как у падающего кирпича!

- Понял, инструктор! Просто... вид...

Валь уже сменил канал и в эфире вновь раздался голос диспетчера, на этот раз, обращенный к другому кораблю.

- «Дедал», ответьте «Зонду».

- «Зонд», «Дедал» на связи.

- «Дедал», задачу в поясе выполнил. Запрашиваю коридор для посадки.

- Понял вас, «Зонд». Следуйте курсом семь-три-семь. И будьте осторожны. - тут диспетчер позволил себе немного иронии в голосе. - У нас тут детский сад на выгуле.

С мостика крейсера «Варяг» капитан Валь наблюдал, как грузовой корабль «Снабженец-7» - старый грузовой корабль, с потрепанными двигателями, медленно, словно нехотя, начал маневр, уходя прочь от зелёного сияния Авалона-2. Рядом, на вспомогательном экране, мигали иконки учебных истребителей с авианосца «Наставник».

- «Сокол-2», что за цирк? У тебя крен влево сорок градусов! Ты что, заснул?

- Виноват, инструктор!

Идрис, сидя в кресле, думал. О щелчках сопровождающих каждое сообщение. Они не мешали, но были в каждом сообщении. Аппаратура связи была проверена полностью. И на «Варяге» и на «Аяксе». Все исправно. А щелчки есть. Валь безучастно провел пальцем по панели, выводя на основной экран служебные метки. Его взгляд зацепился за одну, помеченную грифом «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО»: «Комплекс «Прометей». Объект «ЯНТАРЬ». Статус: КОНСЕРВАЦИЯ».

Консервация, - мелькнула мысль. - На всякий случай. Или…

- Капитан?

Идрис Валь обернулся. К нему подошел молодой лейтенант Горский, его лицо выражало скуку.

- Мы торчим тут шесть месяцев. В системе на окраине империи. Где одна планета - раскаленная сковородка, а другая балансирует на грани вечного ледникового периода. И вот эта, - лейтенант кивнул на экран, где висел зелено-голубой шар Авалона-2 - пригодна для жизни. Шесть месяцев, мы, крейсер первого класса, исполняем роль няньки для учебных эскадрилий и сопроводителя для ржавых грузовиков. - Он бросил взгляд на удаляющийся «Снабженец». - Мы должны быть там, где реально нужны, где пираты устраивают засады, а не на этой скучной... парковке.

Капитан медленно повернулся, нечаянно задев открытый канал связи и поднял глаза на лейтенанта. Его собственное лицо было каменной маской.

- На фронте, лейтенант? - его голос был тихим, но таким твердым, что Горский невольно выпрямился. - А вы уверены, что фронт - не здесь? Что самое ценное в Империи хранится не в таких вот «скучных» местах?»

Валь снова взглянул на метку «Прометея». Из динамика тут же донесся знакомый бархатный голос Марии Соколовой с «Аякса», полный язвительного сарказма.

- О, наш юный стратег снова мечтает о подвигах? Выключи симулятор боевых действий, лейтенант. Самая опасная война начинается не с объявления. Она начинается, когда ты к ней не готов.

Горский покраснел до корней волос. Валь уже открыл рот, чтобы парировать, как вдруг оператор дальнего сканирования, старший лейтенант Орлов, резко откинулся в кресле, словно его ударило током.

- Что ...?

Его пальцы замелькали по сенсорной панели, выбивая нервную дробь.

- Множественные контакты! Прямая проекция! Пеленг три-ноль-пять, угол ноль! Дистанция - одна тысяча! Это Изгои!

Валь повернулся к главному экрану. Там, где секунду назад была лишь черная пустота, теперь висели корабли. Старые, списанные крейсера класса «Вепрь», несколько десантных кораблей и носитель. Уродливые, видавшие виды, с явными следами множественного ремонта. Но...

- Сигнатуры... не сходятся, - голос Орлова срывался. - Энерговыход... это невозможно! У «Вепрей» таких реакторов не бывает! Капитан, это...

Он не успел договорить.

Первый залп был сгустком чистой энергии, искажавшим пространство вокруг себя. Он пришелся по «Аяксу». Валь увидел, как этот сгусток энергии достиг „Аякса“. Он ждал долгого мерцания щитов, как это уже бывало в стычках, и уже открывал рот, чтобы отдать приказ на прикрытие поврежденного крейсера. Но щиты «Аякса» не просели. Они... коротко вспыхнули белым светом и исчезли. Словно их и не было. А потом... потом не стало и самого «Аякса». Семьсот метров титана и брони обратились в сияющую пыль, со вспышкой на мгновение затмившей звезды.

На мостике «Варяга» время остановилось. Горский застыл с открытым ртом, его лицо было белым как полотно. Идрис Валь не почувствовал ничего. Абсолютно. Его разум, отточенный годами службы, отказался принимать эту информацию. Это было не возможно. Ни один известный ему вид оружия с одного залпа не уничтожил бы и щиты и сам корабль.

Это нарушало все законы физики, тактики, самой войны. Где-то в глубине, под слоем шока, зашевелился древний, животный страх, но капитан затолкал его обратно, захлопнув крышку. Его пальцы сами нашли кнопку тревоги. Голос, прозвучавший в следующую секунду, был чужим, плоским, лишенным каких-либо интонаций.

- Боевая тревога! Все по местам!» «Наставник»… - голос Идриса прозвучал как удар хлыста. Только он сам слышал, как этот чужой голос дал крошечную трещину на последнем слове.

А с носителя «Изгоев» уже хлынул черный поток. Десятки, сотни бомбардировщиков, словно стая стервятников, устремились вниз, к беззащитной поверхности Авалона-2. Одновременно с этим рой истребителей развернулся и ринулся на оставшиеся цели: на «Варяг» и на авианосец «Наставник», вокруг которого беспомощно метались учебные «Скорпионы».

- «Наставник», забирайте учеников и уходите! Прикройте их!» - крикнул Валь в эфир, но его голос утонул в хаосе, который обрушился на систему.

- «Сокол-7», приняла, прикрываю. «Сокол-5», «Сокол-3» на вас ученики. Остальные прикрываем «Наставника». - сквозь помехи пробились команды командира истребительной группы.

- Коваль, поняли тебя, выполняем. - раздалось в ответ.

Мостик «Варяга» содрогнулся. На главном экране, где секунду назад висел «Аякс», теперь плавало лишь сияющее облако плазмы, медленно расползающееся в вакууме. А враг атаковал все что видел.

- Щиты «Аякса»... просто исчезли, - голос Орлова был плоским, лишенным всяких эмоций. - Один залп. Только один.

Прерванная радиопередача с «Наставника» ворвалась в эфир, искаженная помехами: - ...все учебные звенья, немедленно... - и тут же голос сменился на крик другого оператора: - Истребители! Идут на «Снабженца»!

- «Снабженец», уклоняйтесь! - крикнул он, но было поздно.

Три десятка импульсных залпов прошили корпус грузовика. Он не взорвался - он тихо, почти буднично, разломился пополам. Через минуту - десятки спасательных капсул, словно серебряные слезы, посыпались с гибнущего корабля.

- Капсулы! Они расстреливают капсулы! - кто-то крикнул на мостике.

Идрис видел, как орудия истребителей и бомбардировщиков «Изгоев» методично, словно мимоходом, превращали каждую капсулу в огненный шар. В ту же секунду из пусковых установок десантных кораблей вырвался рой челноков, устремившийся к планете.

Голос капитана «Наставника» прорвался сквозь помехи, сдавленный от перегрузок:

-Двигатели повреждены, пробития корпуса! Все боевые эскадрильи - прикрыть учебные звенья! Новичкам - отход на базу!

На тактическом экране мигали десятки значков. Опытные «Вихри» с «Наставника» бросались наперерез бомбардировщикам, но те шли в плотном строю, прикрываемые роем истребителей «Изгоев».

- «Сокол-7» подбит! Повторяю, «Сокол-7» подбит. Теряю управление! Катапультирование отказало. Множественные отказы систем. Иду к поверхности! - голос Александры Коваль был спокоен, но в нем слышалась сталь. Её «Вихрь», объятый пламенем, вошел в атмосферу, оставляя за собой дымный шлейф.

Идрис сжал рукоятки кресла.

- Всем внимание! Орудия по мере готовности - залп по их флагману! Все, что есть!

Крейсер содрогнулся от выстрелов кинетических орудий. Лазеры прочертили в пустоте алые линии и впились в корпус вражеского флагмана. Тот - лопнул, как перезрелый плод, разбросав обломки.

Но это была пиррова победа. Ответный удар с кораблей «Изгоев» потряс «Варяг». Свет на мостике погас, сменившись аварийным красным.

- Статус? - его голос Идриса был жёстким и ровным, как сталь.

- Щиты ноль! - доложил офицер обороны, почти крича. - Это не пробитие, сэр! Система отключилась. Сама!

«Сами щиты не отключаются», - мелькнуло в голове Валя. Вражеский залп был мощным, но не фатальным. Щиты должны были просаживаться, держаться на минимуме, но не падать в ноль, будто кто-то выдернул шнур из розетки.

И тут «Варяг» вздрогнул не от внешнего удара, а изнутри. Глухой, сокрушающий удар, от которого погасла половина консолей.

- Реакторный отсек! Взрыв в реакторном отсеке! - раздался чей-то голос.

- Взрыв в щитовом отсеке!

- Гравитация в кормовых секциях нестабильна! Отказ систем! Разгерметизация отсеков…

Валь провёл быстрый, безжалостный анализ. Внешний удар. Мгновенное отключение щитов. Синхронные внутренние взрывы в трёх ключевых отсеках. Это явно не случайность, не боевое повреждение. Но осознать, обдумать, найти виновного - на это не было ни секунды. Корабль агонизировал.

Он нажал кнопку общекорабельной связи. Голос капитана прозвучал громко и чётко, перекрывая вой сирен. В нём не было и тени паники, только железная воля.

- Внимание, экипаж «Варяга». Это капитан. Корабль получил критические повреждения. Покинуть корабль. Повторяю, все на спасательные капсулы. Приоритет - раненые. Это приказ. Слова отдались в его ушах оглушительной гулкой пустотой. «Варяг» был не просто железом, «Варяг» был его домом. Идрисотстегнул ремни. Мостик опустел за считанные секунды. Последним уходил молодой штурман, застыв в проёме бронированной двери.

- Капитан?

- Следую за тобой, штурман. Выполняй приказ.

Дверь за штурманом закрылась. Валь остался один в алом полумраке, под вой сирен, окидывая взглядом свой умирающий командный пункт. Его взгляд скользнул по главному дисплею, на котором плавало сияющее облако, бывшее «Аяксом», а затем упал на тактическую схему «Варяга».

Экран дисплея треснул, но на нем все еще отчетливо отображались три мигающих алым значка. Реакторный отсек. Щитовой генератор. Узел связи.

И тут кусочки мозаики начали складываться. Внешний удар был мощным, но не фатальным. Щиты должны были просесть, но держаться. Они же рухнули в ноль. Будто кто-то выдернул вилку из розетки. И сразу после - взрывы. Не хаотичные, как при разрыве обшивки. А в самых критических точках. И синхронно. Он больше не видел агонизирующий мостик. Перед ним мысленным взором всплыли доклады за последние недели. Краткий сбой щитов на учениях. Странная помеха в узле связи, которую списали на солнечную активность. Ничего. Мелочи. Пыль. Которую кто-то тщательно подмел, чтобы он не заметил.

Капитан развернулся и побежал по коридорам. Теперь он чувствовал не только тяжесть потери дома, но и тяжесть этого нового знания. Холодного, как космос за иллюминатором. Он увозил с собой не просто горечь поражения. Он увозил тихую, беззвучную войну, которая уже шла в тылу. И первая битва в ней уже была проиграна.

Идрис бежал по пустынным, залитым алым светом коридорам, оглушаемый рёвом сирен и далёкими взрывами. Его спасательная капсула ждала, одна из последних. Он втиснулся в тесное кресло, пальцы запустили последовательность отстыковки.

Люк захлопнулся, отсекая капитана от корабля, который был ему домом. С последним, прощальным толчком капсулу выбросило в холодную, беззвучную пустоту космоса. А в иллюминаторе, отражаясь в его уставших глазах, медленно и величаво разворачивалась сцена катастрофы. Он видел гибель своего корабля, гибель «Снабженца». Видел, как ушел в гиперпрыжок поврежденный «Наставник». А еще он видел, как разгорается бой на планете, куда сейчас падала его капсула и капсулы остальных эвакуировавшихся с «Варяга» и со «Снабженца», которые пощадили «Изгои». Или просто решили не тратить на них ресурсы. Видел огненные росчерки от сбитых истребителей, посадочных капсул, обломков кораблей.

Один такой росчерк заканчивался на лесной опушке, второй вел в скалы за лесом, а еще один, более толстый, у законсервированного резервного космопорта, давно ставшим кладбищем техники. Через несколько минут яркая вспышка на мгновение озарила лесную опушку, поставив точку в вопросе выживания пилота на сбитой машине.

Но Валь этого уже не видел, он боролся с внезапно отказавшей системой автоматической посадки капсулы, пытаясь получить отклик от ручного управления. А другие выжившие вели свою, не менее отчаянную борьбу.

Транспортник «Снабженец-7» содрогнулся так, будто гигант ударил по нему палицей. Григорий Токарь, старший инженер, не упал только благодаря рефлексам, выработанным за годы в неспокойных секторах. Он не услышал взрывов - он почувствовал их всем телом: глухие, раздирающие корпус удары, где-то в районе грузовых отсеков.

Свет погас, сменившись противным багровым мерцанием аварийных ламп. Над головой раздался оглушительный грохот - это сыпался груз, сорванный с креплений. Его мир, его царство - утроба корабля - превращалась в хрипящий, разваливающийся на части ад.

Он не побежал на мостик, не схватил комлинк. Он рванул к ближайшему инженерному терминалу. Его мозолистые пальцы набрали нужные команды на сенсорной панели. Данные потекли потоком. И через три секунды всё стало ясно.

Разгерметизация грузовых отсеков 3 и 4. Пожар в кормовом отсеке. Потеря давления в отсеках...

«Снабженец» был мёртв. Он просто ещё не знал об этом. А тело знало. Григорий Токарь знал. Та же леденящая пустота в желудке. Тот же специфический спазм в сведенных челюстях. Тридцать лет назад его тело выучило этот урок на корабле «Верность». Тогда он побежал помогать, рискуя собой. Из тридцати человек с того рейса выжило трое. Он был одним из них. Два месяца он провел в мертвом, дрейфующем корабле, рядом с телами тех, кому не смог помочь. В одном отсеке, откуда некуда было деться. Тогда он остановился помочь одному пареньку, вытащил из-под балки. Но у капсулы, рассчитанной на пятерых, тот его буквально отшвырнул и улетел один. Токарь оттуда вынес новое, простое знание. Корабль - это железка. Его можно починить, можно заменить. А его, Токаря, жизнь - только одна. И сейчас его ноги, помнящие тот путь к спасению, уже были в движении, пока разум ещё цеплялся за призрачные шансы. Больше он ни за какую "Верность" умирать не собирался.

По комлинку раздавались крики, приказы, мольбы, что-то о чести. Григорий отключил звук. Его честь сейчас стоила ровно столько, сколько было до ближайшей спасательной капсулы. И задача была не спасти корабль, а не умереть.

Он рванулся по коридору, который неестественно кренился. Отказывали генераторы гравитации. Воздух пах гарью, озоном и сладковатым, тошнотворным запахом горящей пластмассы. И тем самым запахом. Запахом, который тридцать лет назад стоял в его ноздрях на «Верности» и сейчас от него сводило спазмом желудок.

Григорий пробежал мимо открытого отсека, откуда доносились приглушённые крики. Молодой грузчик, новичок, застрял, придавленный сорвавшейся балкой. Его глаза, полные ужаса, встретились с взглядом Токаря.

- Помоги! Ну же!

Григорий на секунду замер. Не из сострадания. Он производил расчёт. Вес балки. Время на распорку. Риск обрушения переборки. Вероятность выживания грузчика даже в случае спасения: низкая. Вероятность гибели его, инженера Григория Токаря: высокая.

В голове всплыло лицо того паренька с "Верности", которому он помог. И который его отшвырнул от спасательной капсулы.

Расчёт был прост и безжалостен.

- Держись, сынок. Сейчас помощь придёт, - бросил он сквозь зубы голосом, не обещающим ничего, и побежал дальше, оставив крики за спиной. Они быстро стихли, заглушённые новым, более близким взрывом.

Капсула была в конце коридора. Одна из немногих, что он лично обслуживал и модифицировал. Он влетел внутрь, захлопнул люк и вжался в кресло. Пальцы сами нашли привычную последовательность запуска.

Система запросила пароль. Его пароль. Он ввел его. Капитан больше не мог ему приказать. Снаружи, в иллюминаторе, проплыло тело в скафандре, безжизненно кувыркаясь в вакууме.

Не став смотреть он нажал на большую красную кнопку. Капсулу вышвырнуло в тишину. Инерция вдавила его в кресло. Он видел, как его корабль, «Снабженец», медленно и величественно разламывался пополам, извергая из своей утробы всё, что он вёз - контейнеры, обломки, тела.

Он не чувствовал вины. Только леденящую пустоту и адреналиновую дрожь в сжатых кулаках. Он сделал то, что должен был сделать. Он заплатил свой налог на выживание чужими жизнями. Пустота была знакомой. Он ощущал её каждый раз, когда смотрел в зеркало после того самого рейса. Это была цена. Не чувствовать - было частью платы. Сейчас он просто внёс новый взнос. Он был жив, и сейчас его капсула неслась к планете. Всё остальное было дымом.

А пока капсула Григорий Токаря неслась к планете,неподалеку разыгрывалась еще одна трагедия.

- Понял вас, «Зонд». Следуйте курсом семь-три-семь. И будьте осторожны. - диспетчер позволил себе немного иронии в голосе. - У нас тут детский сад на выгуле.

Ли Кай только хмыкнул, вводя новые координаты, и ложась на новый курс. Этот «детский сад» был для него живым кошмаром. Как навигатор-аналитик, он видел не корабли, а сотни движущихся источников потенциальной катастрофы. Каждый «Скорпион» был для него не учебным судном, а клубком из потенциальных сбоев навигации, ошибок пилота-стажера и риска столкновения. Он мысленно уже трижды просчитал все их возможные маршруты и нашел в каждом смертельную ошибку. Его рука сама потянулась к датападу. До посадки нужно было еще раз выполнить проверку систем.

Он уже тянулся рукой к дисплею, как яркая вспышка на краю зрения чуть не ослепила его, а следом корабль встряхнуло как в шейкере. Свет погас, сменившись алым морганием аварийных ламп. Воздух наполнился едким дымом горящей изоляции.

Кай сначала не понял что произошло. Но на тактическом экране, который еще секунду назад был чист, уже мигал рой враждебных меток. Одна из них, истребитель Изгоев, пронеслась так близко, что он успел разглядеть потрепанный корпус и неестественно яркое свечение двигателей.

- «Дедал»! Это «Зонд»! Я Атакован! - его голос дрожал. - Неопознанные корабли!

Ответом был лишь треск помех, сквозь который пробивались обрывки чужих криков, приказов и предсмертных сообщений. Весь эфир превратился в адский хор.

Второй удар пришелся в корпус. «Зонд» закрутило. Системы одна за другой выходили из строя. И судя по заложившим ушам - давление в отсеке падало. Тут разум Ли, годами тренированный на моделирование аварий, выдал ему готовый отчёт. Мгновенно и безжалостно. Попадание в двигательный отсек. Множественные отказы. Вероятность сохранения управляемости: крайне низкая. Вероятность взрывной разгерметизации в ближайшие 60 секунд: крайне высокая. Вероятность выживания: отсутствует. Эти данные, всегда бывшие для него абстракцией, вдруг заполнили собой всё.

Он не помнил, как отстегнул привязные ремни и ринулся в тесный отсек спасательной капсулы. Его тело, привыкшее слушаться сухих цифр, действовало по предписанному алгоритму на выживание. Пальцы, будто чужие, дрожа, потянулись к панели запуска. Вдруг его левая рука рефлекторно дернулась к нагрудному карману. Пальцы нащупали твердый цилиндр. И только тогда, с бессознательным облегчением, он, дважды ошибившись, запустил последовательность катапультирования. Наконец люк закрылся, отсекая его от гибнущего «Зонда».

Инерция вдавила Кая в кресло. Капсулу выбросило в холодную пустоту. В иллюминатор он видел, как взрывается «Варяг». Как рвется на части «Снабженец». Как беспомощно мечутся учебные «Скорпионы». И как один за другим вспыхивают «Вихри» инструкторов, пытающихся отвлечь опасность на себя. А потом его капсулу схватила гравитация Авалона-2.

Капсула вошла в атмосферу, как раскаленная пуля, и все его попытки выправить траекторию разбивались о молчание отказавших систем. Ручное управление не отвечало. Автопилот был мертв. Он был всего лишь грузом, пассажиром, в погребальной урне. Капсула беспомощно кувыркалась, а на дисплее мигал роковой диагноз: ОТКАЗ СИСТЕМЫ ТЕРМОРЕГУЛЯЦИИ. ОТКАЗ АВТОПИЛОТА. ОТКАЗ СТАБИЛИЗАЦИИ. УГРОЗА ПЕРЕГРЕВА.

Адреналин прочистил сознание. Он не был пилотом. Он был навигатором и, что куда важнее сейчас, неплохим электронщиком. Его взгляд метнулся по панели, находя служебный порт доступа. Нащупав на бедре свой датапад Кай, сорвал защитную крышку с панели и вставил коннектор в разъемы. Дрожащие пальцы с трудом набирали нужные команды, постоянно промахиваясь по клавиатуре. И вот, последняя команда введена. Неожиданно погас свет. Но дисплей моргнул и показал: АВТОПИЛОТ: ЗАХВАТ ОСИ. СТАБИЛИЗАЦИЯ: АКТИВИРОВАНА. А следом огромный список отказов. Кай не успел его прочитать.

Капсулу несколько раз швырнуло и наконец, она выровнялась. Дно приняло на себя чудовищный жар входа в атмосферу. Он избегнул участи «Сокола-7», не став огненным метеором. Но цена оказалась высокой. И Ли не знал, что было тому причиной. Дрожащие руки не могли ухватить датапад снова.

Импровизированный ремонт ли сжег системы или результат попадания по «Зонду», но теперь капсула шла по безумной траектории. Без маневра, без выбора площадки. Земля стремительно неслась навстречу. Зеленые массивы лесов, серые зубцы скал. Кай видел это, понимая всю неизбежность. Он сделал все, что мог. Он победил термодинамику, но проиграл гравитации. Скалистый склон, темный и безразличный, заполнил собой весь иллюминатор.

Тормозные двигатели сработали слишком поздно. Удар был оглушительным. Его швырнуло вперед, и мир пропал в вихре боли и ломающегося металла. Что-то хрустнуло в груди, посылая в мозг волну ослепительной боли. Зрение отказало, сменившись плавающими пятнами.

Когда сознание вернулось - первым чувством была всепоглощающая боль. Вторым - гнетущая тишина, нарушаемая лишь треском остывающего корпуса. Ли был жив. Чудом. Он попытался пошевелиться. Тело слушалось с неохотой. Отстегнув ремни, он потянулся к механизму аварийного открытия люка.

Рычаг не поддавался. Кая бросило в пот. Он липкой струйкой потек по спине. Сквозь забрало треснувшего шлема, через закопченный иллюминатор, навигатор увидел причину. Капсула была вплотную прижата к огромному обломку скалы и теперь превратилась в ловушку, вмурованную в камень.

Он откинулся на спинку кресла, слыша собственное прерывистое дыхание. Он выиграл битву с космосом и атмосферой, но его победа оказалась каменным саркофагом. Где-то далеко-далеко полыхали огни боя, до которого ему не было теперь никакого дела.

Ирония судьбы. Он, Ли Кай, который всегда просчитывал риски на пять ходов вперед, был пойман самым примитивным и непредсказуемым фактором - простым камнем. Все его инструкции, протоколы и вероятности оказались бесполезны против слепой случайности. Он пережил всё, что могло случиться по его расчетам, и был повержен тем, чего предвидеть было невозможно.

- Всё пропало… Всё было зря… - прошептал Ли, закрывая лицо руками.

Для Ли Кая борьба закончилась. Его мир сузился до саркофага, из которого не было выхода. Он мог только ждать. Но в небе над ним для некоторых борьба только достигала пика.

Мощнейший удар встряхнул истребитель, отозвавшись глухой болью в спине. Фонарь кабины на мгновение ослепило алым заревом, а когда зрение вернулось, тактический дисплей представлял собой жалкое зрелище: половина систем горела ядовитым красным, другая - мертвым серым.

- «Сокол-7» подбит! Повторяю, «Сокол-7» подбит! Теряю управление!

Её голос в шлеме прозвучал чуждо, с металлической ноткой, которую она сама в себе не знала. Сквозь затемнённый визор она видела, как мимо, словно стая хищных рыб, проносились тени «Изгоев», оставляя алые следы импульсных залпов. Где-то слева «Наставник», медленно разворачивался, пытаясь увести свои учебные эскадрильи. А прямо по курсу, безмятежно и неумолимо, висел зелёный шар Авалона-2.

Пальцы проделали знакомый танец на сенсорной панели - запрос на катапультирование. Ответа не последовало. Только значок, мигнув раз, погас, словно его и не было. Она ощутила, как ладони внутри перчаток стали ледяными и влажными, а во рту пересохло, словно она наглоталась пепла.

Истребитель, повинуясь гравитации и остаточной инерции, медленно, но неотвратимо летел к планете. Он был не более чем беспомощным камнем, затянутым в гравитационный колодец. «Вихрь» медленно кувыркался, открывая ей то звёздное полотно, усыпанное точками боя, то бездонную черноту космоса, то растущий в иллюминаторе зелёный диск.

Расчет в уме сложился сам собой. Траектория не верна. Истребитель не стабилизирован. Угол входа слишком крутой. Она сгорит в верхних слоях атмосферы. Как метеор. Даже не успев понять, когда началась боль.

- Чёрт! - Александра схватила штурвал. - Чёрт! - Выдох был хриплым, сдавленным. Ее одеревеневшие пальцы с такой силой впились в штурвал, что их свело судорогой. - Скотина, двигайся! - просипела она, изо всех сил тяня штурвал на себя. Отклик был тяжёлым, запоздалым. Будто она пыталась сдвинуть с места целую планету. Мышцы на руках вздулись буграми, спина пронзительно заныла.

- Ну же, ну... - это был уже не приказ, а мольба, сдавленный стон. Она тянула штурвал на себя, заставляя дрожащий, повреждённый корабль изменить угол. Всего на несколько градусов. Казалось, сама вселенная сопротивляется этому. И тут - несколько щелкающих звуков, слабых, как предсмертный хрип. Сработали двигатели ориентации. Не все. С перекосом. Истребитель дернулся, заваливаясь на левый бок. Александра инстинктивно, резко, бросила штурвал вправо, чтобы парировать крен. Индикатор траектории на аварийном дисплее дрогнул. Кривая, бывшая почти вертикальной, качнулась, став более пологой. Авиагоризонт, скакавший хаотично, замер практически неподвижно.

Первый, едва заметный толчок встряхнул кабину. За иллюминатором появилась тонкая, едва видимая дымка - самые верхние слои атмосферы. Корпус начал нагреваться.

Бой вокруг продолжался. В эфире стояла неразбериха, крики, приказы. Но для Александры Коваль вселенная сузилась до размеров кабины. До дрожащего штурвала в её руках. До раскалённой иглы датчика температуры. Которая только начинала своё движение в сторону красной зоны. Самое страшное было впереди.

Первые струйки плазмы, как алые змеи, заплясали за бронестеклом. Тихий шелестящий звук быстро перерос в оглушительный рев. Будто мир за пределами кабины разрывали на части. Истребитель трясло с неистовой силой. Он скрипел и стонал, угрожая разлететься на куски. Тяжесть вдавила Александру в кресло, ее руки стали свинцовыми, но пальцы все еще сжимали штурвал. Она зажмурилась - всего на секунду, давая себе передышку в один вдох, - а потом снова открыла глаза, заставляя их фокусироваться на приборах.

Сквозь расплывающийся от перегрузки взгляд она поймала знакомый ориентир - квадрат старого резервного космопорта, тускло поблескивавший на краю огромного лесного массива. Это был оптимальный вариант.

Ее правая рука, двигаясь сквозь сопротивление, словно в густом сиропе, потянулась к джойстику управления тормозными импульсами. Она сделала короткое, отрывистое нажатие и реальность взорвалась. Вместо симметричного толчка, прижимающего к креслу, ее с чудовищной силой швырнуло влево. Сработал только один из двигателей, создав бешеный, неконтролируемый вращательный момент.

Кабину закрутило в горизонтальной плоскости с такой чудовищной скоростью, что мир за стеклом превратился в смазанный, тошнотворный водоворот из мелькающих полос зелени и голубизны. Небо - лес - земля - небо - лес - земля. Ее швырнуло на привязные ремни, в глазах потемнело, а в ушах зазвенело. Желудок свело судорогой. «Зараза... Горизонтальный штопор...» - пронеслось в сознании, едва ли не единственная связная мысль в этом хаосе. И если бы не новейший высотно-компенсирующий костюм пилота, сейчас с силой сжимавший ее тело, если бы не настроенная система компенсации в кресле, то она уже давно бы потеряла сознание от зашкаливающих перегрузок.

Инстинкт и муштра взяли верх над паникой. Ее правая нога, из последних сил, уперлась в педаль управления векторной тягой. Короткие, точечные импульсы единственного оставшегося тягового двигателя. Толчок - пауза - оценка. Еще толчок. Она не боролась с вращением, она парировала его. Бешеная карусель начала замедляться. Мелькание за стеклом распадалось на отдельные, все еще плывущие, но уже узнаваемые кадры. Полоска леса. Участок серого бетона, который теперь был далек и недостижим. Снова лес.

Она поймала горизонт. Вырвала у неистово вращающегося мира. И удерживала его. Мышцы на руках и спине горели огнем. Вращение почти прекратилось. «Вихрь», брыкаясь как необъезженная кобыла, снова летел носом вперед. Но теперь он был недостижим.

Взгляд, сканируя местность, выхватил другие детали. Слева вилась извилистой лентой река, под ней - сплошная стена вековых сосен с опушкой справа. А чуть дальше - там, где заканчивался лес, виднелся скалистый склон. Более или менее ровный участок земли был на опушке. У этой самой стены леса, усеянной молодыми деревцами и кустарником. Мягче, чем бетон и скалы, надежнее, чем река. Меньше шансов взорваться при ударе или утонуть. Больше шансов зацепиться, погасить скорость.

- Ладно... Ладно... - пробормотала она себе под нос, переводя взгляд недостижимого квадрата космопорта, почти скрывшегося за скалами, на зеленую, неровную полоску опушки. Это был не план. Это была ставка. Последняя. И она это понимала с кристальной, холодной ясностью, от которой сжималось сердце.

- Вот и приехали, - прошептала она в шлем, направляя свой падающий корабль к опушке.

Кроны деревьев были уже не абстрактной зеленой массой, а отдельными, стремительно приближающимися соснами и елями. Ее «Вихрь», повинуясь остаткам воли, прочертил по самым верхушкам крон. Глухой, сокрушающий удар. Хруст ломающихся веток донесся сквозь броню, будто кости ломали ей самой. Кабину резко швырнуло вверх, потом вниз. Она изо всех сил тянула штурвал на себя, пытаясь удержать хоть какую-то подъемную силу, гася, гася скорость...

Инстинктивно она дернула рычаг выпуска шасси. В ответ - лишь сухой, безжизненный щелчок. Земля под ней была уже не картинкой. Были видны кочки, пятна жухлой травы, мелкий кустарник. Последнее, что она успела сделать - чуть довернуть ручку, чтобы избежать лобового столкновения с огромным деревом.

Удар. Ее с силой швырнуло вперед так, что в глазах потемнело. Ремни удержали. Снаружи скрежетал, рвался металл и ломался лес. Мир сузился до тряски, гула и воя рвущегося металла. «Вихрь», пробороздив землю с пол сотни метров, с глухим стоном развернуло и накренило на одно крыло, после чего он замер, издавая тихое шипение.

И тут же раздался резкий, оглушительный, хлопок. Это автоматика, сработав в последний раз, аварийно отстрелила фонарь кабины. Прозрачный колпак с глухим стуком свалился на землю, впуская внутрь холодный воздух Авалона-2.

Тишина, наступившая после - была оглушительной. Пахло сразу всем. Едкой гарью перегоревшей проводки, сладковатым и тошнотворным запахом горящей пластмассы, острым ароматом озона и... хвоей. Свежей, раздавленной хвоей. Где-то с шипением вырывался пар или воздух.

Коваль не давала себе расслабиться. Она не ощущала победы. Только оглушающую, всепоглощающую усталость и разлитую по всему телу боль. Очень хотелось лечь и не двигаться. Но если сейчас не покинуть поврежденный истребитель - потом может уже не быть. Движения ее были резкими, машинальными, словно кто-то другой управлял ее телом. И каждое давалось с трудом. Пальцы, практически не слушаясь, сами дернули рукоятку аварийного люка под креслом. Рывок. Отсек с аварийным запасом - аптечка, сухой паек, сигнальный пистолет - сам прыгнул в ее руки. Она вывалилась из кабины, спотыкаясь о мягкую, прелую хвою. Датапад хлопнул по бедру. Ноги подкосились, и она, уперевшись руками в землю, отдышалась, глотая воздух с непривычным вкусом смолы, гари и... жизни.

Ее «Вихрь», уткнувшись в молодую поросль, лежал накренившись на бок. Похожий на раненого зверя, из-под растерзанного брюха которого валил черный, едкий дым. Она сделала несколько шагов, почти падая, отходя от корабля. И тогда грянул взрыв.

Не оглушительный, разрывающий все на части, а более глухой, сокрушающий удар, исходящий изнутри корпуса. Пламя вырвалось из проломов, осветив опушку зловещим оранжевым светом. Ударная волна ударила ей в спину, сбив с ног. Что-то тяжелое и горячее, с треском ломая ветки, ударило ее в голову.

Коваль упала лицом в холодный мох. В ушах звенело. Последнее ощущение, которое она запомнила - резкая боль в боку. А потом - только тишина и тьма, в которой не было ни мыслей, ни страха, ни тревог.

А сержанта Маркуса Рейнольдса тревожила лишь скука. Оператор вооружения допивал свой горячий кофе. Уже третий за сегодня. Он краем уха слушал переговоры в эфире: башня космопорта, скучный танец «заправлен-взлетаю», прерывистый хаос от учеников «Наставника» Его взгляд привычно скользил по тактическому экрану. Снова эти щелчки, при переговорах «Дедала». Он уже подавал рапорт Петрову о неисправности радиосвязи. Рапорт рассмотрели и прислали связистов. Те облазали его позицию вдоль и поперек, но ничего не нашли. Сейчас же его зенитная позиция «Гроза-12», находящаяся на отшибе, была воплощением скуки. Маркус мог с закрытыми глазами найти каждую царапину на потолке, каждый болт в установке. Эта серая предсказуемость утомляла, и он молился хоть на какую-то перемену. Любую. А на экране замерли метки уходящего «Снабженца», стайка учебных «Скорпионов» и два крейсера. Все как всегда. Такая мертвая, тоскливая тишина, что хотелось выть.

Позади раздался оглушительный грохот и звон рассыпавшегося инструмента. Маркус, не оборачиваясь, с наслаждением сделал последний глоток кофе. Горечь разлилась по пищеводу.

- Егоров! Чан! - его голос, привыкший рвать гул систем, пробил воздух, как таран. - Вы там оркестр собираете или мне зенитную установку обслуживаете? Где мой отчет по аварийному шунту? Где тесты наведения? Или вам скучно? Я могу найти для вас занятие. На всю оставшуюся службу.

Сержант залпом выпил оставшийся кофе, не отрывая глаз от тактического экрана.

- Никак нет, товарищ сержант! - два молодых солдата замерли по струнке, а затем рванулись в разные стороны, столкнулись плечами и, пробормотав извинения, наконец кинулись к своим задачам: один - к разбросанным инструментам, второй - к мерцающему компьютеру.

Маркус сдержанно вздохнул, чувствуя, как кофейная горечь подступает к горлу. Шесть месяцев. Одни и те же серые пики за бронестеклом, один и тот же прогрев конденсаторов, одни и те же испуганные лица новобранцев, вечно что-то роняющих. Его взгляд скользнул по главной панели управления. Стандартная схема, «идиотский» режим, как он его называл, рассчитанный на тупого сержанта-выпускника училища. Он уже сделал шаг к Егорову и Чану, чтобы лично проконтролировать их возню с инструментами, когда его взгляд зацепился за отчет на отдельном мониторе. Его детище. Самодельная система, которую он вживил в систему управления линейного ускорителя. Уставная аппаратура молчала, а его панель показывала: «Расчеты завершены. Указанная модификация увеличит скорострельность на 15%, мощность залпа - на 20%. Скорость поворота увеличится на 10%. Износ составит- 142% от нормы.» Именно так. Он знал, что его модификации - отключение буферных ограничителей и перепрошивка контроллера питания, дадут «Грозе». И что ценой будет повышенный износ. Ресурс установки измерялся не годами, а часами интенсивной работы. В мирное время никакой разницы не будет, а в боевых условиях еще нужно было дожить до конца ресурса. Его орудие было самым смертоносным в секторе, хоть и самым хрупким. А смена режима была делом нажатия одной кнопки.

Он уже сделал шаг к ним, чтобы лично проконтролировать, чем там занимаются его подчиненные, когда по громкой связи ударила не учебная, а боевая тревога. Долгий, нисходящий вой, от которого кровь стыла в жилах. В следующую секунду он уже был в кресле оператора, на автомате переключая установку на работу от модифицированной прошивки.

- Включить подачу снарядов! Конденсаторы - полный заряд!

С глухим гухом, от которого задрожал пол, установка пришла в движение. Многотонная башня с неумолимой плавностью гигантского механизма наводилась на цель. Линейный ускоритель «Гром», выстреливающая вольфрамовые болванки с умопомрачительной скоростью, была готова к бою.

Тактический экран, секунду назад чистый, взорвался десятками красных меток. Вражеские бомбардировщики, истребители. Десантные капсулы. Хаос.

- Пеленг один-восемь-ноль! Цель - десантная капсула! Огонь!

Глухой, раскатистый гром от выстрела и челнок на экране рассыпался в облако обломков. Маркус даже не смотрел. Он уже переносили прицел.

- Следующая! Пеленг два-ноль-пять! Огонь!

Еще один раскат. Еще одна метка гаснет. В этот раз бомбардировщик.

- Пеленг один-девять-два! Огонь!

Его мир сузился до тактического экрана и ледяной рукоятки штурвала. Тело работало само: мушка наводилась на цель, палец сжимал спуск, а взгляд уже искал следующую метку. Семь раз сокрушающий удар отдавался в костях. Семь раз на экране вспыхивало и гасло очередное пятно. А на восьмом выстреле свет в помещении мигнул и погас. А затем на экране появилась целая россыпь отказов систем. Гул заряжающихся конденсаторов затих, сменившись зловещим треском.

- Сбой! - крикнул Егоров. - Отказ цепи управления! Главный контроллер не отвечает!

- Кнопка слева, полная перезагрузка, быстро! - рявкнул Рейнольдс.

Егоров, как учили, на 3 секунды зажал указанную кнопку. Дисплей Маркуса мигнул, показывая перезагрузку систем. Почти все загрузились без проблем. Но две так и остались гореть красным.

- ОТКАЗ КОНТРОЛЛЕРА ПИТАНИЯ.

- ОТКАЗ СИСТЕМЫ НАВЕДЕНИЯ.

Времени на замену не было. Маркус подошел к люку в стене и игнорируя надпись «ОПАСНО! ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ» открыл его. Внутри, за люком, была не стандартная коммутационная панель, а его самодельный терминал. Рейнольдс ввел свой код, отключил систему безопасности контроллера и перевел систему наведения в ручной режим. Теперь у них было с десяток выстрелов. Потом катушки орудия выйдут из строя.

- Чан! За терминал, я буду на ручном наведении. - крикнул Маркус - Егоров! Дай эфир.

Над ними на бреющем полете пролетело звено атмосферных истребителей. Егоров щелкнул громкой связью. Помещение наполнилось свистом и треском помех.

- «Гром-12» вызывает штаб, как слышно? Штаб, ответьте «Грому».

В ответ лишь все тот же свист помех.

- «Гром-12» вызывает воздух, как слышно? - Маркус попытался дозваться до истребителей.

- «Беркут» на связи. Плохо слышно. - раздался в ответ хриплый прокуренный бас.

- Что видите? Как наши соседи?

- Нет у вас больше соседей. Одни сектор держите. У нас множественные цели.

- Вот чёрт! - вклинился молодой голос. Их слишком много! Они... Маневрируют не по физике!

- Учись, салага. Видишь, как тот петляет? Он боится тебя. Не гонись за ним - займи позицию и жди. Предскажи… - короткая очередь из пушек заглушила конец фразы. - Вот так. Как в симуляторе. Только смерть настоящая.

- Понял... Пытаюсь... Чёрт! Это еще что за… ! Неизвестный противник!

Эфир взрывлся хаотичными сообщениями, а затем…

- «Беркут-4» сбит! «Беркут-9»... - Голос оборвался оглушительным грохотом.

- Меня задело! Стабилизатор не отвечает! Я тяну... не выходит! Катапультируюсь! Черт, черт, черт! - Слышен резкий хлопок катапульты, а затем - нарастающий визг терзаемого металла и окончательный, сокрушающий взрыв. В эфире на секунду воцаряется тишина.

- Они прорываются! - молодой голос тонет в треске помех.

- Хрен они у меня прорвутся. - раздался в ответ хриплый прокуренный бас. Становится слышно как двигатели «Стрижа» взвывают на форсаже. Несколько секунд слышно только ровный гул двигателей и спокойное, мерное дыхание. А потом - оглушительный, всепоглощающий рев и резко наступившая тишина.

- Они… - голос Чана сорвался в шепот. Его лицо было цвета бетона. Маркус встретился с ним взглядом и коротко кивнул. Ничего не говоря. Все и так было ясно. Слишком ясно.

Чан перевел взгляд на экран.

- Вижу цели! Две! Пеленг три-ноль-ноль! Высота максимальная!

- Вот ты где, - прохрипел Маркус, крутя штурвалы ручного наведения. Наконец перекрестье прицела совместилось с дрожащий силуэт неизвестного корабля. Он нажал на гашетку. Удар «Грозы», как и предыдущие, отозвался громом. На тактическом экране корабль вспух огненным цветком взрыва.

В следующее мгновение воздух стал густым, как свинец, выжимая воздух из легких. Потом - ослепительная, всепоглощающая белизна, рожденная не снаружи, а здесь, в самой гуще пункта управления. Ударная волна снесла бронеколпак и швырнула Маркуса, как тряпичную куклу, через все помещение. Его мир перевернулся, сузился до острой, хрустящей боли в спине и пронзительного воя в ушах. Сквозь пелену в глазах он видел, как оплавленные капли стали дождем падают с потолка, как под грудами щебня дергаются, а потом затихают чьи-то ноги. Егоров? Чан? Инстинктивно, сквозь боль, он рванулся под массивную центральную балку. Успел. Сознание уплывало, но его вырвал из забытья новый звук - натужный, металлический скрежет прямо над головой. Это медленно оседал балка, грозя придавать его. Собрав все силы, Маркус потянул на себя крышку аварийного люка в полу. Последнее, что он успел увидеть, перед тем как скатиться в темноту - это изгибающуюся под тяжестью оседающих конструкций станину его орудия.

На поверхности планеты готовились сирены выли не привычным учебным тоном, а долгим, нисходящим воем, который резал слух и леденил кровь.

- Боевая тревога! По позициям! - голос старшего инструктора Макарова разрывал хаос, разносясь по всем внутренним каналам связи.

Тут не было паники. Все-таки курсантами были люди, побывавшие не в одном конфликте. И сейчас воцарилась стремительная, отлаженная суета. Короткий, мощный всплеск активности. Люди, еще минуту назад шедшие на обучение, бежали к своим штатным местам. Инструкторы короткими командами строили оборону.

- Первый взвод - занять северный периметр! Второй - к зенитным орудиям!

С грохотом, который потряс землю, створки защитных куполов, поползли в стороны, обнажая не учебные муляжи, а ряды грозных стволов зенитных комплексов «Гром-М9». С шипением гидравлики орудия повернулись к небу. Стальные крыши ангаров сдвинулись, выпуская звенья атмосферных истребителей.

- Цели пеленгую! Десантные капсулы «Изгоев»!

- Огонь на поражение! Свободный залп!

Воздух наполнился рёвом двигателей, резкими хлопками запускаемых ракет, грохотом выстрелов гаусс орудий. Первые черные капсулы, входящие в атмосферу, стали распускаться в небе алыми цветами взрывов. Но некоторым везло и то одна, то другая десантная капсула оказывалась на планете. А следом шли бомбардировщики, прикрываемые звеньями истребителей.

Командир базы, генерал Петров, стоял в центре командного бункера, заваленного схемами, и смотрел на тактическую карту. Десятки огненных точек, обозначавшие вражеские десанты, гасли одна за другой. Его лицо было покрыто потом, но голос оставался твердым.

- Все зенитные батареи, огонь на подавление! Они ломятся через восточный периметр! Бронегруппа, контратаковать!

Последний вражеский транспортер, объятый пламенем, прочертил в небе жирный черный след и врезался в скалы за периметром базы. Грохот взрыва докатился до командного бункера, заставив вибрировать стальные стены.

«Изгои» умирали, расчищая путь. Настоящие хозяева ситуации, молча, ждали своего часа. Они наблюдали. Они оценивали. Они были готовы.

Далеко над этим хаосом висел корабль. Он не отражал свет, а словно поглощал его, представляясь наблюдателям лишь легкой дрожью пространства.

Внутри царила тишина, нарушаемая лишь мягким гулом неизвестной природы и периодическими щелчками. Существа, лишь отдаленно напоминавшие людей, стояли неподвижно перед голографическим проектором, где в реальном времени разворачивалась бойня.

Один из них, чуть выше других, повернул голову. Его пальцы, длинные и бледные, коснулись проекции гибнущего «Наставника».

Щелк. Пространство вокруг изображения авианосца вибрировало.

Щелк-щелк. Рядом с проекцией возникли данные: «Повреждения: критические. Вероятность бегства: 91,7%»

Щелк. Его рука переместилась к карте поверхности Авалона-2, где метались сотни сигнатур десантных капсул и бомбардировщиков «Изгоев» . «Наземная операция: фаза 1.»

Щелк-щелк. Цель «Варяг» ликвидирована. Цель «Аякс» ликвидирована.

Щелк. Носитель поврежден. Эвакуация подтверждена.

Щелк-щелк. Десант высаживается. Начало наземной фазы.

Другое существо, не поворачивая головы, издал серию более быстрых щелчков. В ответ на проекции зенитных батарей «Гром-М9» появились маркеры приоритета.

Ценой невероятных усилий, защитники базы смяли последний отряд «Изгоев», высадившийся на плацдарме. По лицу Петрова, исчерченному копотью и усталостью, медленно стекала капля пота. Он позволил себе сделать глубокий, обжигающий легкие вдох. Генерал, тяжело дыша, облокотился о стол. Они сделали это. Они выстояли. Петров выпрямился, его спина болела.

- Отчитаться о потерях. Восстановить связь с уцелевшими подразделениями.

- Восточный периметр очищен. Последний отряд «Изгоев» уничтожен, - доложил голос в комлинке генерала Петрова, срываясь от усталости.

- Сектор «Дедал» очищен. Противник уничтожен.

- Гидроэлектростанция «Поток» под нашим контролем. Потери… тяжелые.

- Принято. Готовить оборонительные рубежи к...

Он не договорил. Внезапно на главном радарном экране, поверх догорающих меток «Изгоев», вспыхнули десятки новых. Совершенно одинаковых. Идеальный строй. Та же сигнатура, но...

- Новые контакты! С орбиты! Множественные цели! - голос оператора был хриплым от напряжения.

- Это... еще десант? - прошептал молодой офицер связи. - Но они же видят...

Петров молчал. Он смотрел, как новые корабли входили в атмосферу. Они не неслись сломя голову, как «Изгои». Они опускались медленно, плавно, с нечеловеческой точностью, словно маятник часов, отсчитывающий последние секунды.

- Они идут тем же курсом... - пробормотал кто-то.

Первые лучи ударили не по уцелевшим огневым точкам. Они ударили точно в узлы связи и генераторы. Бункер погрузился во тьму, разорвав все каналы связи. Аварийное освещение выхватило из мрака испуганные лица.

И в этой тишине, нарушаемой натужным гудением вентиляции, Петров тихо, но четко произнес:

- Это не «Изгои». - глядя, как на экранах один за другим гаснут символы его рот, его батальонов, сказал генерал. - Это кто-то другой.

Но ответа уже никто не услышал. Потолок бункера содрогнулся от прямого попадания и начал рушиться.

То, что началось потом, не было боем. Это была зачистка. По планете прошелся каток. Десантники чужих - высокие, неестественно плавные фигуры в броне цвета ночного неба - не бежали под огнем. Их десантные капсулы приземлялись формируя идеальные прямоугольники, с которых начиналось методичное, неумолимое продвижение внутрь периметра. Они проявлялись из дыма, их оружие било без промаха. Они шли, как будто не замечая ничего. Но они не были богами. И люди доказывали это, за частую ценой своих жизней.

В горах, у «Потока», расчет ракетной установки, загнанный в угол, сумел поймать в прицел низколетящий корабль. У зенитной батареи на холме лейтенант Соколова, с окровавленной повязкой на плече, сама встала к прицелу.

- Целься, Васильев! Вон тот, пониже!
Огромный ствол «Иглы» медленно повернулся.

- Есть! Ловлю его! - просипел наводчик, бледный от боли. Выстрел. Ослепительная молния ударила в корпус низко летящего корабля. Тот не взорвался, но из него повалил густой черный дым, и он, потеряв управление, врезался в скалы на горизонте. Первая подтвержденная победа.

На разбитой взлетной полосе «Дедала», у развалин ангара, сержант Зайцев прошептал горстке курсантов:

- Пропускаем. На расстояние броска.

Десантники Чужих шли ровным строем, их шлемы поворачивались синхронно. Они не ожидали ярости из-под обломков. Гранаты, выпущенные из засады, разорвали строй. Три черных фигуры упали, разорванные осколками. Маленькая победа. Последняя, которую увидел сержант. А потом оставшиеся Чужие, без суеты, подняли оружие и стерли позицию Зайцева с лица земли.

В развалинах космопорта сержант Евгений Волков прислонился к бетонной колонне, испещрённой выбоинами. Его нога была перебита осколком, из-под самодельного жгута сочилась тёмная кровь, образуя липкую лужу на пыльном бетоне. Рядом лежали тела его товарищей. Вдыхая густой от дыма и гари воздух, он понимал, что остался один.

Сначала по звуку - тяжёлое, мерное гудение вражеских боевых машин, методично прочёсывающих территорию. Потом по данным сканера на его повреждённом планшете - десятки вражеских меток, холодными бусинами смыкающихся в смертельное кольцо. Времени не было. Но и паники не было. Мысли, ещё недавно метавшиеся в поисках выхода, вдруг улеглись, став тяжёлыми и холодными, как слитки свинца.

Он с трудом дотянулся до рации. Пальцы скользнули по липкой от крови кнопке. Зашифрованный тактический канал молчал уже полчаса. Он переключился на общую, открытую, частоту. Ту самую, которую используют все, от грузчиков до артиллеристов, когда всё трещит по швам.

- «Град», «Град», это «Буйвол-один»... Отзовитесь... Приём... - его голос был чужим хрипом, продирающимся сквозь пересохшее горло.

- «Буйвол»? Чёрт, мы думали, вас там уже никого... Докладывайте обстановку. - Пробился сквозь помехи голос.

- Обстановка... - он хрипло, кашлянул. - Обстановка - дерьмо. «Буйвол-один», окружён. Координаты 74-39-28. Цели: пехота, лёгкая бронетехника. Плотность высокая. Запрос на огневой налёт. Боеприпас - термобарический. Серия «Вулкан». Расход - полный боекомплект. - Он сделал паузу, вжимаясь спиной в холодный бетон, пытаясь отдышаться. Боль от раны пульсировала синхронно с ударами сердца.

В эфире наступила мёртвая тишина.

- Понял тебя, «Буйвол». Принято. Координаты 74-39-28. Серия «Вулкан». Весь комплект. Время до залпа - три минуты. Подтверди.

- Подтверждаю. - Волков посмотрел на фото, приклеенное к рации - улыбающаяся женщина с двумя детьми. Он провёл по нему пальцем, оставив кровавый след. - И... «Град»?

- Я здесь, сержант.

- Передай ребятам... не корите себя. Сделайте своё дело. Чтоб за наших - сполна.

С той стороны ещё секунду было слышно лишь тяжёлое дыхание.

- Понял тебя, «Буйвол». Встретимся - расскажешь, как там... на том берегу. Прощай, брат.

Связь оборвалась. Волков отложил рацию. Достал последний магазин, вставил его в автомат. Шаги становились всё ближе. Он услышал чуждые, щёлкающие звуки. Он не стал прятаться. Перевалившись через обломки, принял удобную позицию для стрельбы, и снял автомат с предохранителя. На его потном, закопчённом лице не было ни страха, ни отчаяния. Было лишь сосредоточенное спокойствие человека, выполнившего свой долг до конца. Он поймал на прицеле первую же тень, появившуюся в проёме.

- Ну что, сволочи... Попробуйте пройти через меня. Меня зовут Евгений Волков... И сейчас вам будет весело.

Где-то далеко, на удалённой огневой позиции, чудом уцелевший после первого налета, расчёт «Градов» выполнял последнюю волю сержанта. В небе над развалинами космопорта начинали завывать первые снаряды, неся с собой огненное прощание и последнюю справедливость для «Буйвола».

Они сражались. Отчаянно. Яростно. Но это было похоже на попытку остановить лавину криком. Воздух гудел от неизвестной энергии, земля горела, а небо было заполнено стальными хищниками, которые методично, без гнева и спешки, перемалывали все на своем пути. Эти крошечные эпизоды героизма ничего не меняли в общей картине. Но они доказывали - Чужих можно убить. Они ошибаются.