Щетина и Шёлк

Восемнадцатый день рождения Иван Щетинин встретил так же, как и все предыдущие, — в промозглых, удушливых объятиях петербургских трущоб. Воздух, густой и тяжёлый от угольной гари, смешивался с кислым запахом сырых подворотен и нечистот, не оставляя места для чего-то столь чуждого, как праздник. Сегодняшний день отличался от прочих лишь одним: трое хмырей из вездесущей шайки Кольки Воробья решили, что именно сегодня Иван должен поделиться с ними несуществующей прибылью.

— Да нет у меня ничего, клянусь, — прохрипел Иван, вжимаясь всем телом в холодный, покрытый склизкой зеленью кирпич. Стена казалась единственным, что удерживало его на ногах.

— А мы найдём, — ухмыльнулся их предводитель, коренастый верзила с лицом, похожим на помятый медный котелок. Его маленькие глазки хищно буравили Ивана. — Воробей не любит, когда крысы на его территории кормятся втихую. Он велел передать привет.

Резкий удар под дых выбил из лёгких остатки воздуха и горький привкус страха. Иван согнулся, сотрясаясь от беззвучного кашля. Он и правда стащил утром чёрствую булку с лотка, но её уже и след простыл, оставив в желудке лишь тянущую пустоту. На шее под грязной, ветхой рубахой висел единственный ценный предмет — старый, почерневший от времени перстень на истёртом кожаном шнурке. Память о родителях, которых он не помнил, единственная нить, связывающая его с прошлым.

Верзила шагнул вперёд, и его подельники перекрыли последние пути к отступлению. В руке у него лениво качнулся нож. Тусклый свет одинокого газового фонаря прополз по лезвию, словно голодный слизень. Страх, холодный и липкий, сдавил горло, превратившись в ледяной ком. Бежать некуда. Конец. В этот момент отчаяние достигло предела, и что-то внутри него оборвалось, словно лопнула перетянутая струна корабельного каната. Тело пронзила волна обжигающего, нестерпимого жара, идущего откуда-то из глубины позвоночника.

— А-а-а! — взвыл верзила диким, нечеловеческим голосом, отшатываясь и зажимая ладонями лицо. Его подельники, потеряв всю свою напускную браваду, испуганно отскочили, глядя на Ивана с суеверным ужасом.

Иван с изумлением увидел, как из его собственной спины и предплечий на мгновение проступили, замерцав в тусклом свете, десятки полупрозрачных, призрачных игл, а потом стремительно растаяли в воздухе. Бандиты, скуля и проклиная его, бросились наутёк, и их топот быстро затих в лабиринте переулков.

Оставшись один, Иван тяжело дышал, привалившись к стене. Ноги его не держали. Он коснулся своего потёртого перстня. Тот был неестественно тёплым, почти горячим. На его поверхности, казалось, на долю секунды проступил и снова исчез отчётливый рельеф какого-то колючего, сгорбленного зверя.

В ночлежке, в пропахшем кислыми щами, дешёвым табаком и отчаянием углу, Иван изучал своё сокровище. Дикобраз. Теперь он отчётливо видел его на перстне, стоило лишь вглядеться. Слухи о боярах, их родовой магии и кольцах-тотемах ходили даже по трущобам, превращаясь в страшные сказки для непослушных детей. Неужели он, сирота без роду и племени, один из них? Мысль была настолько дикой, что вызывала скорее страх, чем радость.

Знания стоили денег, а денег не было. Несколько дней он слонялся по Сенной площади, этому бурлящему котлу, где торговали всем — от краденых часов до человеческих душ. Он вслушивался в обрывки разговоров, пытаясь отделить правду от пьяного бреда. Наконец, он заметил свою цель — спившегося старика с мутными глазами, в глубине которых, однако, ещё тлели остаточные искорки былой магической силы. Он сидел на перевёрнутом ящике, бормоча что-то себе под нос.

Иван подошёл и протянул ему свою последнюю медную монету. Старик сгрёб её с молниеносной скоростью, и она исчезла в лохмотьях.

— Пробудился, значит? — просипел тот, даже не взглянув на него. — Вижу по ауре. Рваная, слабая, как у щенка. Ранг-то хоть какой? А, впрочем, неважно. Безродному дорога одна — в армию. Но не в царскую, сожрут. На Изнанке, на «нулёвке», есть форты-училища. Пограничные. Берут всякий сброд, если докажешь, что не бесполезен.

— Как доказать? — шёпотом спросил Иван.

Старик вдруг поднял на него ясный, пронзительный взгляд.

— Думаешь, знания на дороге валяются? Принеси им кристалл-макру с изнаночной твари, и, может, сжалятся. Покажешь, что можешь выжить там, где дохнут другие. А теперь проваливай, не то стражу покличу, скажу, что кошель мой украл.

Форт на Изнанке. Это был шанс. Призрачный, почти нереальный, но единственный. Вот только чтобы попасть на Изнанку и одолеть тварь, нужно было снаряжение, проводник и портальный кристалл. Тупик.

Выход нашёлся сам, и это был плохой выход. На выходе с площади его мягко, но властно взяли под локоть двое в добротных, хоть и не боярских, кафтанах.

— Колька Воробей желает тебя видеть, — сказал один из них без тени улыбки. — Очень уж ты его ребят напугал.

Сердце ухнуло вниз, в ледяную пропасть. Колька Воробей, персонаж третьего уровня доступности в криминальной иерархии города, был неофициальным хозяином всех карманников и воровских шаек. Перечить ему было равносильно самоубийству.

В задней комнате паровой прачечной, где густой горячий пар смешивался с запахом дешёвого табака и щёлока, Воробей рассматривал Ивана цепким, немигающим взглядом. Он сидел за простым столом, перебирая в пальцах чётки из мутных, неровных кристаллов.

— Ловкий трюк ты показал, пацан, — проговорил он, и его тихий голос тонул в шипении паровых машин. — С иглами. Такое мне пригодится. Есть для тебя работа. Простая. Сходишь на «нулёвку», заберёшь у одних людей посылку, принесёшь мне. Плачу щедро. Хватит, чтобы купить себе место в любом училище.

Иван не был дураком. Он видел, как в глубине глаз Воробья плясали хищные, расчётливые огоньки. Это была ловушка. Проверка. Его хотели использовать и избавиться, как от сломанного инструмента. Но право выбора — это роскошь, которой у него никогда не было. Отказ означал быструю смерть здесь, в этой прачечной. Согласие — отсрочку и, может быть, крохотный шанс.

— Я согласен, — выдавил он, чувствуя, как пересохло во рту.

Воробей удовлетворённо кивнул и бросил ему на стол маленький, тусклый кристалл, похожий на кусок грязного стекла.

— Одноразовый проход. Активируешь, когда будешь на месте. Не подведи меня.

Переход был резким, как удар под дых. Вонючий тупик Лиговки сменился странным, тихим лесом. Воздух здесь был чистым, почти сладким, с привкусом озона и незнакомых трав. Небо имело лиловый оттенок, а под ногами хрустели не ветки, а нечто, похожее на сухие хитиновые пластины. Нулевой уровень Изнанки. Тишина давила на уши, прерываемая лишь странным шелестом и далёким, мелодичным звоном.

Иван шёл осторожно, сжимая в руке дешёвый нож. Внезапно из кустов, чьи листья были похожи на синие ладони, метнулась тень — быстрая, размером с крупную собаку, тварь с непропорционально длинными задними лапами. Прыгун. Иван инстинктивно вскинул руки, закрывая лицо в заученном жесте жертвы. Вспышка боли в предплечьях, и тут же — пронзительный визг твари. Она налетела на него и замерла, пронзённая десятком призрачных игл, вырвавшихся из его рук.

Животное рухнуло на землю, дёргаясь в агонии. Иван, тяжело дыша, смотрел на свою первую добычу. Сила дикобраза. Не нападать, но делать любую атаку на себя смертельно опасной. Он, поборов отвращение, вырезал из сердца твари маленький, мутноватый кристалл и двинулся дальше, чувствуя себя чуть увереннее.

Контрабандистов он нашёл у развалин старой башни. Двое мрачных типов с мёртвыми глазами. Один из них сплюнул на землю и похлопал по рукояти ножа у себя на поясе. Второй, передавая Ивану тяжёлую, сколоченную из толстых досок клетку, даже не посмотрел на него, словно тот был уже не живым человеком, а вещью, от которой скоро избавятся. Из клетки доносилось скрежетание и злобное шипение.

— Проваливай, — бросил один из них. — И смотри не урони. Хозяин не простит.

Местом встречи был заброшенный склад на краю этой странной лесной зоны. Люди Воробья уже ждали его там — трое, включая того самого верзилу, которого он ранил в переулке. На лице верзилы алел свежий, уродливый шрам.

— Принёс, поросёнок? — прорычал он. — Молодец. А теперь ставь ящик и готовься сдохнуть.

Они начали расходиться, окружая его. Иван понял, что это его единственный шанс. Он не мог победить их в открытом бою. Но ему и не нужно было. Ему нужен был хаос.

— Держите! — крикнул он и со всей силы толкнул тяжёлую клетку в сторону верзилы.

Тот инстинктивно поймал её, но от удара о бетонный пол старый, ржавый замок на дверце не выдержал и соскочил. В этот момент Иван, собрав всю свою волю, ударил по клетке рукой, выпустив веер игл. Иглы не повредили толстые прутья, но несколько из них ударили по хлипким петлям. С противным скрежетом дверца перекосилась и рухнула.

Из ящика вырвалось нечто, похожее на гигантское веретено, утыканное десятками острых, как бритва, клыков. Клыкастый Веретенник, тварь быстрая и невероятно злобная. Не разбирая, где враг, а где случайная помеха, монстр впился в ближайшего бандита.

Началась паника. Верзила выронил клетку и выхватил макрический пистолет, но тварь уже была на нём. Раздался душераздирающий крик. Иван, не теряя ни секунды, метнулся в сторону, прячась за грудой ржавых бочек. Он не нападал. Он просто уворачивался, позволяя разъярённому монстру делать за него всю грязную работу. Когда один из уцелевших бандитов бросился на него, Иван просто выставил руку. Наткнувшись на призрачные шипы, тот взвыл и отшатнулся, став лёгкой добычей для Веретенника.

Спустя минуту всё было кончено. Тварь, разобравшись с бандитами, яростно грызла останки клетки. Иван, не дыша, подобрал с пола мешочек с макрами, выпавший у одного из убитых, и бросился к выходу. За спиной раздался треск — монстр наконец заметил его и ринулся в погоню. У самых дверей склада Иван раздавил в кулаке кристалл-проходник. Мир закружился, и вонь петербургской подворотни снова ударила в нос. Он был в безопасности.

Колька Воробей, конечно, выжил. Такие, как он, не тонут. Он потерял людей и ценный товар. Такой не по зубам простому бандиту вроде Воробья. Иван вдруг вспомнил слухи, что шептались в трущобах о тёмных делах "серого кардинала", князя Мышкина, и его тайных связях с криминалом. Уж не для него ли предназначалась эта тварь? От этой мысли по спине пробежал холодок. Теперь у Ивана был смертельный враг, который никогда не простит ему этого унижения.

Но у него был и шанс.

У ворот военного форта «Северный Бастион», расположенного в постоянном портале у Варшавского вокзала, его встретил седой капитан с лицом, иссечённым шрамами.

— Чего надобно, щенок? — пробасил он, смерив Ивана презрительным взглядом от головы до ног.

Иван молча высыпал на стол перед ним горсть качественных, чистых макр из мешочка контрабандиста. Камни глухо стукнулись о дерево.

— Хочу служить, ваше благородие. Вот, вступительный взнос.

Капитан удивлённо поднял бровь. Он ощущал слабую магическую ауру парня — второй ранг, не больше. Ничтожество. Но кристаллы говорили о другом. Такие не валяются на дороге.

— Откуда это у тебя, крысёныш?

— На Изнанке нашёл, — честно соврал Иван. — У контрабандистов. Они меня недооценили.

Капитан долго смотрел ему в глаза, пытаясь разглядеть ложь. Он видел не страх, а упрямство и стальную решимость выжившего. Такие здесь надолго не задерживались. Либо погибали в первой же вылазке, либо становились легендами.

Он хмыкнул, скривив губы в подобии улыбки.

— Ещё один, который думает, что наглость заменит родовитость. Ладно. Заходи. Посмотрим, как быстро тебя сожрут.

Тяжёлые ворота из иссиня-чёрного металла с лязгом закрылись за спиной Ивана. Он шагнул из мира, где был никем, в мир, где мог стать кем угодно. Или умереть, пытаясь. Путь дикобраза только начинался.