Сдвинутый мир - 2: Серый город

В дверь Башни постучали снаружи — три глухих удара стали для обитателей полной неожиданностью.

— Мы ждём ещё гостей? — удивлённо осведомился Пушок, похоже, решивший считать этот дом своим чуть быстрее, чем следовало бы.

— Не ждём… — Окс, нахмурив лоб, крутил головой, пытаясь понять, откуда именно исходит звук.

Вся внешняя стена Башни была занята разными дверьми: большими и маленькими, богатыми и бедными, красивыми и не очень. Эти самые двери вели себя непредсказуемо: менялись местами, исчезали и появлялись вновь, ведь иначе все они просто физически не умещались на стене одновременно, поэтому были видны по очереди.

— Кажется, там… — неуверенно произнесла Марго, придерживая за пушистое плечо пятнисто-полосатого котëнка, готового первым броситься на поиски.

На серой невзрачной двери судорожно запрыгала ручка, а затем стук повторился.

— Не знал, что к нам можно постучаться и уж тем более подёргать ручку.

Обеспокоенность Окса имела под собой веские основания: Башня, в которой они с сестрой недавно поселились и которую в шутку назвали Домом забытых вещей, находилась в пространстве между мирами. Её создал мощный взрыв волшебной энергии. Во многих измерениях эта Башня имела своих двойников, и её жители могли выйти туда. Но вот зайти к ним было весьма непросто.

— Парень, не стой столбом! — гулкий голос дуновением тёплого ветра пронёсся с верхних этажей. — Это я дал возможность стучать. Там очень надо.

— К-кто это сказал?! — испуганно вскрикнул Пушок, совершенно незнакомый с тайным четвёртым обитателем Башни, существование которого Марго и Окс решили пока скрывать.

— Не боись, мелкий. Я местный, тебя не обижу, — прохохотал ветер, дохнув в полосатую мордочку.

— Это Пан — он… бывший маг, когда-то растворившийся в источнике силы, а теперь как дух живёт в нашей Башне — поспешно объяснила Марго испуганному котëнку, прижимая его к себе.

— В вашей? — скептически уточнил ветер. — Скорее уж это вы живете в моей.

— Не обращай внимания, потом подружитесь, — добавила Марго неуверенно.

В дверь постучали в третий раз, и ручка вновь заходила ходуном. Удары не торопились прекращаться, как раньше. Нежданный гость решил проявить настойчивость и уже откровенно дубасил с той стороны.

— Открывайте наконец! Я бы сделал это сам, да руки забыл в другом мире, — не унимался Пан, в его голосе уже проскальзывало лёгкое раздражение.

Окс бросил взгляд на сестру, та нерешительно кивнула.

За открывшейся дверью показался смутно знакомый город с зеркальными стёклами уходящих в небо зданий и неестественной тишиной на залитых полуденным солнцем улицах. В проёме двери стояла высокая, худая фигура, укутанная в ворох одежды, лицо скрыто глубоким капюшоном и поднятым воротником, глаза закрывали большие тёмные очки, добавляя таинственности.

Как только дверь отворилась, гость попытался войти, будто опасаясь оставаться на месте. Но Окс преградил дорогу. Он хоть и не мог похвастаться массивной фигурой: не сильно высокий, не особо накачанный, скорее жилистый, хотя Марго, бывало, даже называла его тощим, но пускать в дом незнакомца Окс не спешил.

— Кто ты?

— Я Ора О. Вы должны были найти мой дневник. Мне нужна ваша помощь! — напряжение и отчаяние, сквозящие в голосе, не могли скрыть ни капюшон, ни ворот. — Прошу вас, впустите. Мне больно стоять на солнце.

Окс отступил, пропуская внутрь шуршащую одеждами фигуру. На всякий случай он выглянул на улицу и внимательно осмотрелся, не стоит ли ждать с минуты на минуту новых визитёров. Но город был пуст — именно таким они с друзьями увидели его во время своих приключений, когда искали дорогу в родной Мир кошек — загадочный Котурал. Высотные здания из серого бетона, закованная в шершавый асфальт земля и много, очень много зеркальных стёкол. Воздух вместо паров бензина напоен тонким ароматом цветов с запущенных клумб. Было видно, что растения давно не знали заботы и пытались изо всех сил выжить самостоятельно в этих бетонных джунглях под жгучим жаром солнечных лучей, отражённых сотнями зеркал.

Окс сделал шаг на улицу, чтобы осмотреть здание-двойник их Башни в этом мире — непримечательное, одно из многих, стоящих в ряд, ничем не выдававшее своей принадлежности к мистическому дому. Как она ухитрилась найти, почему стучала именно в эту дверь? Вопросы роились в голове. А единственный, кто мог пролить свет на происходящее, уже ожидал его возвращения внутри.

— Братец, закрывай дверь — сюда солнцем сквозит. А наша гостья его, я так понимаю, не переносит, — наиграно весело крикнула Марго. Но Окс успел достаточно изучить характер недавно обретённой сестры, чтобы заметить: на самом деле ей жутковато. Быстро вернувшись обратно, он плотно затворил тяжёлую дверь.

***

Когда солнечные лучи пропали, гостья облегчённо выдохнула и осмотрелась. Марго с интересом наблюдала: заметит ли та, что здание изнутри выглядит совсем иначе? На нижнем уровне Башни отсутствовали окна — им попросту негде было бы разместиться, все доступные места занимали двери. Единственным источником света служили обычные электрические лампочки, установленные благодаря усилиям Марго, которая настояла при ремонте на этом достижении цивилизации. Но как настоящая девочка, она не сильно задумывалась о том, как провести электричество в место, находящееся между мирами, оставив этот вопрос для учёных и техников. Хорошо, когда мама — правительница целой Торговой империи. Сразу столько проблем отпадает.

Но гостья, казалось, даже не заметила ничего необычного. Убедившись в отсутствии солнечного света, Ора О стянула капюшон и сняла очки, скрывающие её лицо. Затем она сбросила огромный плащ, стянула с рук перчатки и оказалась уже знакомой Марго страхолюдиной, виденной ею в полубреду болезни, в городе, где люди — если их можно было так назвать — выходили из домов только после заката солнца. Тогда, проснувшись глубокой ночью от скрутивших желудок спазмов, Марго вместе с Кошарой — мамой Пушка — видела странных серых существ, двигающихся по улицам, казавшегося им совершенно пустым города. А днём они нашли неподалёку дневник некой Оры О, теперь стоявшей в центральном зале их Башни.

Бледная, серая кожа обтягивала абсолютно лысый череп. Огромные выпуклые глаза, мутно-белые, без зрачков и радужки, казалось, излучают слабый внутренний свет, делая лицо похожим на дохлую рыбу. Излишне тонкие и длинные конечности придавали фигуре непропорциональность, но в остальном гостья походила на человека. Однако смотреть на неё всё равно было жутко. Особенно в глаза.

Пушок хоть и был котёнком аж метрового роста, когда стоял на задних лапах, но, растеряв всю храбрость, спрятался за спину Марго, нервно теребя её белую, уже прилично растрёпанную косу.

Марго пригласила гостью за стол, налила ей кружку остывшего травяного чая и только тогда приступила к расспросам.

— Это тебя я видела ночью в вашем мире?

— Верно, я проходила мимо. И сначала услышала хруст ветки. Вы, наверно, могли заметить, у нас сейчас мало звуков, поэтому тот привлёк моё внимание. А потом я почувствовала тебя…

— Что значит почувствовала? — встревоженно вмешался Окс, не спешивший садиться за стол.

— Мы в нашем мире… изменились. Не так давно. Если вы читали мой дневник, то должны знать…

Длинные серые пальцы Оры О сомкнулись вокруг чашки, с силой сжав толстостенные бока, но даже так было заметно, как дрожат её руки.

— Мы читали, — тихо произнесла Марго, неожиданно испытавшая желание поддержать женщину. Она накрыла руками ледяные ладони гостьи, надеясь передать немного тепла и уверенности. Кожа была очень сухой, даже шершавой, как мелкозернистая наждачная бумага. И такой холодной, будто Ора О провела часы в морозильной камере, а не под ярким полуденным солнцем в тёплой одежде.

— Теперь мы слышим друг друга. Без слов, — продолжила Ора О. — Поэтому больше не говорим вслух. Хотя это даже не речь. Ты словно погружаешься в бескрайний океан сознания. Слышишь сразу всех, а все слышат тебя. Вот так я тебя и почувствовала. — Она подняла свои мутные глаза на Марго. — Ощутила, как боишься. Но ты звучала так тихо… Не остановись я тогда, даже и не заметила бы.

— Я тоже уловила голоса, — припомнила Марго ту ночь. — Неясное бормотание. Думала, схожу с ума после болезни.

— После болезни? — встрепенулась Ора О. — Ты тоже болела, но осталась собой?

— Что значит собой? — недоумённо переспросила Марго.

Гостья тяжело вздохнула и начала свой рассказ:

В её мире люди раньше жили обычной жизнью. Не слышали у себя в голове никаких голосов, не боялись солнца и ухаживали за цветами, растущими на клумбах. Но потом появилась болезнь.

Её предвестником стала испортившаяся вода. Из водопровода она бежала с мелкими ярко-синими крупинками. Такими маленькими, что их легко было не заметить. Но люди заметили и подняли шум — как так грязная вода?! Однако быстро выяснилось, что от крупинок невозможно избавиться. Они каким-то образом проходили сквозь любые фильтры и не растворялись при кипячении. Вся новая вода, добываемая из водоёмов или из-под земли, была с крупинками. Чистой осталась лишь старая — разлитая по бутылкам и упакованная уже давно.

Но власти успокаивали, мол, провели исследования и вода абсолютно безвредна. Этому хотелось верить, тем более что достать чистую стало почти невозможно.

Потом люди начали меняться: их глаза мутнели, а кожа реагировала на солнечный свет. У первых заболевших всё развивалось медленно. Люди сперва менялись внешне, и только через несколько дней начинали испытывать боль от солнечных лучей.

Городская инфраструктура отреагировала незамедлительно: больницы работали круглосуточно, аптеки предлагали новейшие препараты и очистители воды, врачи рекомендовали соблюдать карантин и избегать людных мест. Телевидение транслировало непрерывные рекламные ролики, призывающие принять меры профилактики и защиты здоровья.

Но это не помогало, и изменения стали происходить быстрее. Арада Р из соседнего дома — первая из заболевших, кого Ора О знала лично, обратилась в больницу после того, как её глаза побелели и стали мутными, как матовое стекло. Врачи разводили руками, не в силах объяснить происходящее. А уже вечером того дня по новостям показали кадры: люди кричат и прячутся от солнца. Среди них была и Арада Р.

Стало очевидно, это болезнь, и она быстро распространяется. Люди и сами опасались выходить из дома, бросали работу. Из магазинов пропали продукты, бутилированная вода и зеркальная плёнка, которой начали оклеивать окна. Страх внезапного проявления симптомов заставлял жителей выходить на улицу только с наступлением темноты.

Муж Оры О сначала отмахивался от её опасений. Говорил, что скоро власти разберутся. Ноил А даже смеялся, над тем, как она переживала, называл параноиком. Но проходили дни, количество прохожих на улицах резко сократилось, большинство окон превратились в зеркала, защищая от проникновения солнечного света. И Ноил А перестал смеяться. А дочь — малышка Изи Зи, слышавшая разговоры родителей, начала бояться даже электрического света. При этом она так просилась погулять на улице, но выходить туда они теперь решались только ночью.

Ноил А пытался обнадёжить жену, говоря, что раз свет и вода всё ещё есть в квартирах, значит, не все бросили свою работу, их город как-то продолжал жить. Но это было неправдой. Новости по телевизору больше не показывали.

Ора О не работала, сидя дома с малышкой. А Ноил А сказал, что их офис перевели на ночные смены. Сначала сотрудники, приходя на работу, старались не смотреть друг на друга, опасаясь увидеть на знакомом лице мутные глаза. А потом соседство таких коллег стало привычным. Они ни с кем не разговаривали, молча приходили и делали свою работу, уткнувшись носом в мониторы вычислительных машин. И с каждым днём их становилось всё больше и больше. Оставшиеся нормики сначала собирались и громко шептались в комнате для отдыха персонала, боясь привлекать к себе внимание изменившихся. Хотя тем, казалось, было совершенно не интересно, чем занимаются окружающие. А потом и эти разговоры почти сошли на нет.

Однажды Ноил А пришёл с работы и начал кашлять. Весь день он не мог спокойно спать, заходясь приступами натужного кхекания. Ворочаясь с боку на бок, муж уверял обеспокоенную Ору О, что это обычная простуда. Ей пришлось уйти спать в комнату Изи Зи. Проснувшись ночью, когда Ноил А уже ушёл из дома, она нашла оставленную им на кухонном столе записку: «Не ищи. Не хочу тебя пугать».

К утру он не вернулся. Ора О старалась не плакать, чтобы не тревожить дочь ещё больше. Когда отец не пришёл и не принёс свежих продуктов, как было до этого, Изи Зи спросила про него. И матери пришлось придумать, что папа стал звёздочкой на ночном небе.

После этого Ора О боялась выходить из дома. Она закрыла дверь на все замки и подпёрла её шкафом. Проведя ревизию запасов, разделила их на небольшие порции, стремясь растянуть на максимально длительный срок.

Изи Зи всё чаще плакала: она хотела больше есть, хотела гулять, хотела обнять папу. Ора О читала ей книжки, занимала уже приевшимися играми, а когда девочка засыпала, ревела в подушку от ощущения собственной беспомощности и отчаяния.

Через две недели ночью за дверью послышался шум. Такой знакомый, такой любимый голос Ноила А и соседей. Она опознала соседа Эки Ра, которого уже давно видела с побелевшими глазами.

— Открой, мы знаем, ты там, — уговаривал муж, почему-то оказавшийся без собственных ключей.

Другие голоса жужжали что-то невнятное, как рой пчёл. Когда они начали ломать дверь, нервы уставшей женщины не выдержали.

— Я знала, это уже не Ноил А, он изменился. За себя было не страшно, но я не могла отдать им Изи Зи, мою малышку. Представляла её с выпученными белыми глазами, шарахающуюся от света, всегда молчащую, как те коллеги, о которых раньше рассказывал муж… А сейчас они хотели добраться до нас, но дверь оказалась крепкой, и это дало мне время. Я нашла в шкафу снотворное и уговорила Изи Зи выпить сразу много таблеток. Хотела и сама, но они закончились. Дочка уснула в последний раз на моих руках до того, как эти монстры смогли попасть в квартиру. А потом они забрали её бездыханное тело. Меня Ноил А молча увёл в какое-то странное место. Сил сопротивляться совсем не стало, да и мне было уже всё равно. Убив дочь, я разбила своё сердце на миллион осколков, которые резали меня изнутри. Я не жалела о сделанном, не хотела, чтобы она жила в этом новом страшном мире. Но и простить себя всё равно не могла, — рассказывала гостья.

Ноил А привёл её в помещение бывшего торгового центра, куда со всех сторон белоглазые вели оставшихся нормиков. Он ни разу не взглянул ей в лицо, будто эти выпученные, мутные глаза уже не способны были видеть.

В центре Оре О дали лекарство, и она на какое-то время совершенно потеряла себя. Голову заполнил хор чужих то ли голосов, то ли мыслей. Она видела собственное тело будто со стороны: вернулась жить в свою квартиру, где теперь только спала в дневное время, зарывшись с головой под одеяло. А ночью уходила на внезапно появившуюся работу, на которую Ора О никогда не устраивалась. Но теперь она знала, что должна с наступлением ночи прийти в определённое место и делать действия, смысла которых не понимала. За упаковкой цветных капсул проходили теперь её ночи, наполненные тишиной. Кругом трудились такие же молчаливые, мутноглазые женщины, безропотно выполнявшие монотонную работу.

Во всём этом однообразии остался лишь один момент, позволявший Оре О чувствовать себя живой. Миллионы острых осколков всё также продолжали резать её изнутри. Боль потери и ужас от совершенного поступка временами умудрялись пробиваться сквозь нахлынувшую на неё отрешённость. И тогда Ора О ненадолго приходила в себя. Хор голосов в голове отступал на задний план, и она снова осознавала собственные мысли, чувства, воспоминания. Это всегда происходило днём, когда жители изменившегося мира прятались по своим домам за зеркальными окнами.

Ора О лежала на полу в комнате дочери — они с Ноилом А жили, как прежде, в своей квартире, но никак не контактировали, даже спали в разных комнатах. Пол холодный и жёсткий, но детская кроватка была слишком мала для взрослой женщины, и Ора О ложилась прямо на пол. В очередной раз придя в себя от острой боли в груди, решила покончить со всем этим. Она подумала, что просто выйдет на солнце и пусть оно сожжёт её заживо. Продолжать бессмысленное существование не хотелось.

Пустая лестница многоэтажки встретила её раскатистым эхом шагов, отражаясь от стен, оно уносилось вверх и вниз по пролётам. Ора О знала, что никого не встретит на своём пути. Нормиков в городе уже совсем не осталось, а изменившиеся не выходили даже из своих квартир в светлое время суток. Она могла бы просто открыть окно там, в комнате. Но хотелось именно выйти наружу. В последний раз сделать хоть несколько шагов по дневной улице, где они с Изи Зи так часто проходили по дороге в ближайший парк.

Взявшись за ручку подъездной двери, Ора О шумно втянула воздух и задержала дыхание. Хотелось покончить со всем, пока на неё снова не навалилось это отупение, превращающее её в безвольную марионетку.

Рванув скрипнувшую дверь на себя, она шагнула за порог, подняв глаза к пасмурному, заполненному сизыми облаками небу.