Седой. Истоки.

Седой. Истоки.

Глава 1.

Сейчас Глеб думал только об одном: как же на самом деле глупо и нелепо он выглядел в этой компании. Он был будто грубый булыжник, вопиюще контрастировавший на фоне ухоженного цветочного сада, который неведомо каким образом очутился здесь.

Приличные и хорошо одетые мамочки своих драгоценных деток, сидящие за партами в классе одной из дорогих школ города периодически бросали на Глеба косые взгляды, в которых парень без проблем читал лишь презрение и неприязнь. А если учесть тот факт, что Молохов помимо всего прочего обладал элементарной эмпатией, то атмосфера в классе была совсем для него не радужная. Он практически осязал эту ауру всеобщей неприязни и предвзятости. От классного руководителя до отца алкоголика одного из чад в этом классе, все были единодушны в мнении, относительно его.

“Хотя бы так, они вместе хоть в чем-то согласны” — мысленно про себя усмехнулся парень, отметив, что добиться подобного единодушия в этом рассаднике лицемерия весьма редкий случай.

Анна Анатольевна, заслуженный педагог, трижды мастер спорта по воспитательным процессам, неоднократная чемпионка по сбору средств на фонд класса и просто хорошая женщина сейчас монотонно бубнила в сторону Глеба, о том, как ему надо заняться воспитанием своей младшей сестры. И то, что Светочка Молохова общепринятый заслуженный рецидивист всея галактики по курению в школьном туалете для девочек, без зазрения совести и вопреки высшим идеалам школы скоро, с таким воспитанием, принесёт в школу алкоголь! Анна Анатольевна не удивится такому повороту событий, когда именно это случится. По её мнению, это был лишь вопрос времени, если Глеб не возьмётся за её воспитание.

На последние слова классного руководителя Глеб услышал куча негромких нареканий и недовольных слов в свою сторону от других родителей учеников. Мол ничего другого от такого брата ожидать и не приходится. Сам факт, что на родительском собрании вместо родителей всегда появляется “этот” старший брат, уже много о чём говорит.

Парень прекрасно понимал, что под словом — “этот” многие имели в виду. Ведь он не вписывался в общий уклад собравшихся здесь людей. Чего только стоил его внешний вид, по мнению многих. “Типичная бандитская рожа, чье место в ...” и дальше уже все зависело от фантазии говоривших. Напрямую, в лицо ему этого никто не говорил, но вот за своей спиной, Глеб уже не раз слышал подобные разговоры. И отчасти они были правы. Молохов понимал, что, глядя правде в глаза, они не были далеко от истины. Единственное, что иногда смущало парня, так это, что эти люди не смотрели широко открытыми глазами на себя.

Школа хоть и была государственной, но каждый в городе знал, что попасть в неё рядовому ребенку задача невыполнимая. Единственный путь для зачисления в эту “элитную” школу лежал через кабинет завуча, Фёдора Митрофановича, который на пару с директором был фанатом американских президентов. И любили эти два уже не молодых мужчины, исключительно одного президента — Бенджамина Франклина, причём предпочитали видеть его только в одном исполнении с множеством двойников, в пухлом конверте.

Короче говоря, все их высшие идеалы и громкие заявления о морали, воспитании, непоколебимых ценностях и стремлении очень удобно вписывались в зеленоватого цвета бумажки с этим самым американским президентом. В общем патриотизм патриотизмом, а американские президенты всегда ближе к телу. Ну что поделать, вот такую слабость они питали к одному из самых известных и многогранных деятелей эпохи Просвещения, отцу-основателю Соединенных Штатов Америки. Кстати, обожали завуч и директор школы этого деятеля Америки скрытно, но не очень, что позволяло Светлане Молоховой продолжать учится в этой школе с высокими идеалами и нравственностью уже второй год подряд.

—Глеб, постарайтесь пожалуйста повлиять на Светочку должным образом, — с ядовитой улыбкой произнесла Анна Анатольевна, закончив свой длинный монолог.

Парня так и подмывало ответить, — “Без базара. Решим вопрос”, но вместо этого он просто кивнул, смотря честными глазами на классного руководителя и демонстративно отпил из жестяной банки пиво, стоящее на парте.

Пиво Глеб не любил от слова — вообще, но ради такого случая, он мог и потерпеть вкус этого газированного напитка. Для себя парень решил, что на следующее собрание обязательно стоит принести с собой бутылку водки, или коньяк, чтобы ещё больше позлить родителей одноклассников Светки. В последние время, ему подобная конфронтация сыграла весьма добрую службу.

Волна неодобрения и ненависти накрыла его со всех сторон. Ведь он сидел за партой сестры, которая располагалась в центре класса.

На подобное поведение у Глеба были свои причины. Первый год он честно пытался не выделяться, стараясь быть образцовым старшим братом: появлялся на родительских собраниях в максимально приличном виде, отвечал на вопросы учителей, улыбался, как мог. Но оказалось, что вся эта маска была бесполезна. Ученики, узнав о происхождении и социальном статусе его сестры, не преминули донести эту информацию своим родителям. Началась травля. Классика. Детская жестокость, осознанная, направленная, мерзкая.

Глеб решил эту проблему, по-своему. Как умел. Правда, совсем не педагогическими методами, за что пришлось расплачиваться. В итоге у парня стало ещё больше проблем, но он, будучи не из робкого десятка, приложил усилия, проявил упорство и таки добился своего. Травля прекратилась. Вот только "запашок" остался.

Да и самому Глебу досталось на орехи. Гиперопекающие родители сверстников активно пытались доказать ему, где его место. И у некоторых из них это весьма интересно получилось. Но об этом позже.

—Глеб, примите мои слова с полной серьёзностью и не игнорируйте моё предупреждение. В противном случае я буду вынуждена ... — Анна Анатольевна, многозначительно замолчала, намекая на очень страшный в черном-черном лесу учительский педсовет, который по странному стечению обстоятельств так же были яростными поклонниками Бенджамина Франклина.

Глеб ещё раз с полной серьёзностью кивнул, выражая всем своим видом, что проникся угрозой классного руководителя.

«Гнилое общество», — думал он в этот момент, бегло оглядывая присутствующих. Каждый из здесь находившихся преследовал свою цель, особенно это касалось работников системы образования. И такова правда жизни. С этим ничего не поделать. Радовало только то, что самый главный для себя урок Светка усвоила в полной мере. Глеб прекрасно знал, что его сестра совершенно не курит. А носила она сигареты с собой, исключительно по причине: не быть белой вороной на фоне всего класса. В шестнадцать лет она была полной отличницей, и парень не понимал, откуда в сестре такая тяга к знаниям. Да и вообще, откуда у неё эти способности? Ведь у них в семье никто особо не отличался в этом плане, так что сестра была как в той пословице: “в семье не без урода”. Только в её случае, пословицу можно было переделать наоборот.

Что же касается до всех этих нравоучительных бесед Анны Анатольевны, так это было не больше, чем обычное вымогательство денег. Причём не только с Глеба, а также и с мамочек других учениц, про которых, классная руководитель намеренно умалчивала на родительском собрании за определённые “подарки благодарных родителей”. Иными словами, уже не молодая учительница нашла хороший способ прибавки к зарплате за счёт мелких шалостей нерадивых чад своих родителей. Лицемерие просто зашкаливало.

Темные эманации зависти и восхищения коснулись Глеба со стороны отца Голикова Михаила, одноклассника Светки. Её папаша, повелитель этиловых паров, развалившись за маленьким и неудобным стулом своего сына для своих габаритов, буквально прожигал глазами дыру в спине Молохова. Глеб понимал, что объектом его зависти служила обычная банка пива, которая сейчас стояла у него на парте. Даниил Романович, депутат городского совета, от которого постоянно веяли этиловые муссоны, сейчас черной завистью проникался к “бандитскому отребью” за возможность того, не соблюдать рамки приличия.

Дальше, родительское собрание, от зацикленности на одной ученице классного преподавателя, перешло в любимое русло Анны Анатольевны. Требовалось, по её мнению, предать большей “свежести” обстановке, в которой находятся дети. То есть, проще говоря, надо было купить новые шторы и новую школьную доску, если не вдаваться во все подробности. Тут же, благородные мамочки поддержали этот порыв, внося свои корректировки к виденью проблемы. Слово за слово и оказалось, что не мешало бы и пару картин повесить и цветы заменить и вообще, надо следовать трендам. Изображения одного известного персонажа со значком Opelя на лбу от Джоан Роулинг так же имеет место быть в классе, чтобы дети ощущали уют и домашнюю обстановку.

“Свежесть”, — мысленно усмехнулся Глеб, вспоминая запомнившиеся слова дяди Вовы, один раз. “Свежесть, это когда ты утром поднимаешься из теплой постельки и с удовольствие усаживаешься на белый трон, чтобы выразить всё свое мнение о политической обстановке в мире. В тот момент, как дописываешь письмо, кладёшь его в коричневый футляр и нажимаешь кнопку отправки сообщения, холодная вода из бочка обдаёт тебя по кукушонкам. Вот это — свежесть, всё остальное — лёгкий бриз”.

Громко рассмеявшись, Глеб обратив на себя внимание всех поднялся из-за парты и вышел из класса, оставив на столе Анны Анатольевны смятую бумажку номиналом из пары нулей. С него уже было предостаточно этого цирка и дальше в этом представлении он не собирался участвовать.

Глеб вышел из школьного класса, оставив за спиной звук голосов, пропитанных сарказмом и вонючей фальшивой заботой. Коридоры школы, неярко освещённые тусклым светом люминесцентных ламп, казались пустыми и холодными. Шаги эхом отдавались в этом заброшенном пространстве. За окнами уже давно было темно, несмотря на шесть часов вечера. Зима навалилась своей темнотой, и через замерзшее стекло виднелись только тусклые огоньки.

Вынув новый телефон из внутреннего кармана кожаной куртки, Motorola RAZR V3, на секунду парень задержав взгляд на экране, где мигал индикатор сообщения. Он остановился, раскрыл “раскладушку” и прочитав сообщение недовольно нахмурился. Хорошее настроение помахало на прощание рукой. Пройдя вдоль парадного холла, Глеб попрощался с вахтершей и выйдя через тяжёлые двери, оказался на ступенях, ведущих в двор.

В лицо ударил мороз и ветер. Снег мелкой крупой сыпал с неба, неприятно налипая на ресницы. Глеб обернулся и оглядел территорию школы. Взору открылся целый парк дорогих машин, припаркованных вдоль дороги, словно целая армия. Это были автомобили родителей его одноклассников — блестящие, новые, баснословно дорогие куски железа, среди которых его старенькая желтая BMW е30 восемьдесят девятого года смотрелась как казанская сирота.

Возле машин толпились водители. Кто-то молча курил, пряча руки в карманы, кто-то громко переговаривался, изредка взрываясь грубым смехом. Их тяжёлые фигуры в дублёнках казались одинаковыми, как будто отлитые по одному шаблону. Различались эти парни только шириной плеч и ростом.

Достав сигарету и закурив, Глеб направился к своей машине, сопровождаемый хмурыми взглядами стоящих на улице мужчин. Он только пробежался взглядом по столпившимся водителям и охранникам и смотря прямо перед собой, небыстро прошёл мимо них. Нажав на брелок сигнализации, Сюзанна приветливо подмигнула аварийками, разблокировав центральный замок. Однако подойдя вплотную к машине, Глеб с неприязнью для себя осознал, что его зажали с двух сторон.

Машину он парковал, когда на стоянке было ещё пусто. Теперь же, практически впритык к её переднему бамперу стоял Lexus, а сзади подпирал массивный Toyota Land Cruiser. Глеб сдержанно вздохнул, обойдя свою BMW. Хоть Сюзанна, как он называл эту стальную леди, была и не первой свежести, но бережный уход, гаражное хранение и регулярный апгрейд делали своё дело. Идеально отполированное жёлтое покрытие отливало под фонарями, а хромированные детали блестели так, будто автомобиль только что сошёл с конвейера.

Среди роскошных новеньких внедорожников и седанов его «тридцатка» выглядела как стильный олдтаймер с характером, а не как старое ведро с болтами. Глеб остановился, оценивая тесное пространство, оставленное этими хамоватыми гигантами. Он с недовольством сплюнул в сугроб. Выехать из такого положения было невозможно, а время поджимало. И естественно, никого не было ни в одной из двух машин. Захотелось достать биту с багажника и стряхнуть снег с обоих автомобилей, которые наглым образом подпёрли его. Возможно именно так раньше бы и сделал Молохов, но сейчас он стал другим человеком.

С недавних пор он осознал всю ценность человеческой жизни, какой бы нелепой или бессмысленной она ни казалась со стороны. Его мировоззрение изменилось, уступив место осознанности и здравому смыслу. Теперь он старался избегать лишних конфликтов и мелочных разборок, если это не касалось школы. А точнее, Светки — его младшей сестры. Тут компромиссы были невозможны.

И словно ему на помощь, как благословение, вынырнуло из-за поворота такси. Старенький “жигулёнок”, который, наверное, ещё видел воочию живых мамонтов. Махнув рукой, Глеб уже не сомневался, что “бомбила” остановится. Так и произошло.

Внутри салона старенького свидетеля советской эпохи как и положено безбожно разило бензином и машинным маслом. Частник, бородатый дед оказался на “удивление” любителем шансона и Глеб окунулся в атмосферную поездку “Золотых куполов” из скрипучих стареньких динамиков. До нужного дома доехали за двадцать минут. Не оставив старика в обиде, Глеб расплатился и вышел из машины, на что тут же услышал от таксиста,

—Так что, сынок, может тебя подождать?

—Не стоит, отец, — отмахнулся парень от предложения, — Я тут надолго.

Старик кивнул и уже развернулся на своём динозавре автопрома, начав выезжать со двора пятиэтажек, как Глеб решил попытать удачу. Махнув рукой таксисту и вернувшись к красного цвета “копейке”, Молохов достал из кармана ключи и показал таксисту,

—Слушай отец, а тебя за вознаграждение можно попросить перегнать мою тачку сюда?

Поначалу старик недоверчиво прищурился и Глеб поняв, в чём дело, тут же внёс ясность в ситуацию,

—Это моя машина, — достал Молохов портмоне и показал деду водительские права и технический паспорт на транспортное средство, — Не переживай отец, я тебя не втягиваю в криминал. Пара уродов подперли машину с двух сторон, ни вперед ни назад.

Таксист немного подумал, но в итоге отказался. Ничего не осталось делать, как только пожать плечами и проводить взглядом выезжающий о двора “жигуль”.

—Ну, и чем ты занят? — подошла женщина к Глебу, в пуховике и с норковой шапкой на голове.

Парень не оборачиваясь тихо ответил,

—Сова, как ты и учила, обеспечиваю себе алиби, — прямо сознался Глеб, криво улыбнувшись не посмотрев даже на собеседницу.

—Рано ты пришёл, — проговорила Виктория, посмотрев на часы на руке.

Парень ничего не ответив, оставшись при своём мнении. Он прекрасно знал, что в их деле никогда не угадаешь, рано это или поздно. Посмотрев на четвёртый этаж типичной хрущевки, Глеб достал из пачки сигарету и закурил.

Вот так, под светом ночного фонаря стояло пара людей, на первый взгляд совершенно не имеющих между собой ничего общего для сторонних наблюдателей. Мимо аккуратными шагами проходили люди, тщательно смотря себе под ноги. Снега вчера выпало прилично, поэтому тропинки протоптали, но дворники не везде посыпали песком.

Глеб обернулся к Виктории, внимательно посмотрев на женщину. На плечах той лежал лёгкий снежный налёт, словно она стояла здесь уже некоторое время, не обращая внимания на холод.

Она держала руки в карманах пуховика и периодически поправляла шарф, поднимая его выше, чтобы защитить лицо от порывов ветра. Её взгляд был направлен на те же окна четвёртого этажа, что и у Глеба, но в её позе чувствовалась сдержанная напряжённость.

—Сова, кроме нас ещё будет кто-то из наших? — поинтересовался парень, смахивая ладонью руки снег на лысой головы.

Женщина не спешила с ответом, смерив парня изучающим взглядом. Глебу даже на некоторое время стало неловко за свой вопрос. Виктория Викторовна была последним человеком, в глазах которой он хотел бы выглядеть дураком.

А если глубже копнуть. Сова и не была человеком в том смысле слова, которое каждый вкладывает в это понятие. Виктория была мастирой, из другого мира.

—Считаешь меня с тобой будет недостаточно для одной старой ведьмы? — наконец спросила она, не отрывая своих глаз от Глеба.

Парень понял, что угодил в словесную ловушку, которую сам же для себя и создал. Сколько раз он уже сам себе повторял, что — “меньше рот открывай, за умного сойдёшь”, так нет, опять не удержался. Теперь надо было что-то срочно ответить, а правильного ответа в такой ситуации не существовало. Всё зависело от настроения Виктории, которая была весьма суровой женщиной. То есть мастирой.

—Уверен, вас и одной будет достаточно, а я здесь так, подстраховки ради, — попытался запустить скрытый комплимент Глеб, но мастира отреагировала по-своему на его слова.

—Плохо, лягушонок, что ты только пытаешься показать, что ты думаешь. Если бы думал по настоящему, такой бы глупости не говорил.

Глеб только виновато улыбнулся и отвел взгляд в сторону. По сути, мастира была права. Ведь как всегда, дело может быть не только в старой ведьме, но и в конкурентах, которые все последние дни неустанно следовали по их пятам.

Голубые мерцающие огни разрезали темноту двора, мгновенно привлекая к себе внимание. Молохов недовольно морщась перевёл взгляд в сторону мерцающих проблесковых маячков. Патрульный “уазик” с эмблемами стражей порядка въехал во двор.

Плохие новости, конкуренты снова в деле и в этот раз, Глебу с Викторией вряд ли так же что-то оставят. Мастира ровным взглядом провела проезжающих мимо них якобы “полицейских” и тяжело выдохнула, сощурившись наблюдая за дальнейшими их действиями. Глеб же понимал, что им уже здесь делать нечего.

Единственное, в чём был плюс, то что у клана Алёшина не было возможности обнаружить мастиру, даже если она в упор подойдёт к его людям. Ну и Глеба сейчас они так же не прочувствовали, так как он находился в её естественном куполе скрытности.

—Послушай лягушонка, а где твоя жёлтая коробчёнка? — тихо спросила Виктория, не отводя взгляда от УАЗика из которого выгрузились двое в форме.

—Далеко отсюда, — честно сознался Глеб.

—Плохо, — констатировала мастира, продолжая наблюдать за парочкой коренастых мужчин в форме.

—Угу, — признал Молохов, заинтересованно посмотрев в сторону второго подъезда, куда стали заходить двое полицейских, нервно оглядываясь по сторонам.

—Ты уже способен различать ауру? Можешь сделать предположение, кто вошёл внутрь? — продолжила мастира, снимая перчатки с рук и пряча их в карманы пуховика.

С подобными моментами у Глеба не было проблем, поэтому он без труда смог рассмотреть их зелёную ауру, с фиолетовыми вкраплениями. Типичные представители семя жизни, с невеликим потенциалом, который возможно и мог выстрелить в последний момент.

—Семя жизни, — уверенно ответил парень, наблюдая, как мастира решительно выдвинулась в сторону полицейской машины.

Глеб поторопился за ней, не понимая, что за план созрел у Виктории в голове. Сердце чуяло, что ничего хорошего от мастиры ожидать не приходится, особенно когда ей уже четвертый раз срывают охоту. Он машинально стал нащупывать в карманах колбы, прекрасно понимая, что сейчас они ему могут ой как понадобится.

Ещё раз кинув взгляд на горящие окна на четвертом этаже, Глеб увидел эту противную грязно серый шлейф, поднимающийся к небу. Если бы это могли видеть обычные люди, у многих бы сложилось впечатление, что из окон квартиры валит дым. Но, на самом деле, это был предсмертный поток ведьмы, которая нарушила все правила и откусила кусок пирога больше, чем могла проглотить. Лакомый кусочек для просвещённых и адские агонии для самой ведьмы, которая оказалось чрезмерно жадной до жизненной силы, но глупой для того, чтобы справится с ней.

Продолжение следует ...