Седьмая пятница

***

Базилевич бодрым шагом шёл по улице и сам себе удивлялся. Он не был испуган. Его не терзал страх. Он не вжимал голову в узкие плечи в ожидании неминуемой небесной кары. Хотя чисто теоретически именно так должен ощущать себя смертный, собравшийся продать свою душу врагу рода человеческого.

Напротив, всё существо Вениамина Петровича буквально пело в предвкушении удачной сделки. Оно и понятно. В наше смутное время от души одни хлопоты. Это ей не так, то ей не по нраву. Капризная, хрупкая деталь, давно устаревшая и даже опасная для человеческого механизма. Никакой от неё пользы в повседневной жизни. Один только вред.

Если бы Вениамин мог, он и сам бы от души избавился. Но в кустарных условиях данная миссия невыполнима. Как не старайся, душа всё равно ноет и ноет где-то на краешке сознания. А тут в стерильной обстановке опытные специалисты и от неудобства тебя избавят, и хороших денег дадут.

Немногочисленные друзья-атеисты эту идею сразу на смех подняли. Мол, никакой души у человека нет, а Скупка явное мошенничество с тёмными целями. Но Базилевич нутром чуял – душа в нём всё-таки имеется. Иначе, отчего же так тошно по утрам?

Истово верующим друзьям Вениамин Петрович о своём решении даже говорить не стал: христианство головного мозга не лечится. Эти сразу бы его позором заклеймили. Мол, страданиями душа совершенствуется и постепенно к божественному идеалу приближается. А на кой чёрт, спрашивается, ему идеальная душа, если даже от обычной житья нет?! То сомнениями переполнится, то тяжестью свинцовой нальётся, то воспарит над суетой, то в пятки уйдёт. А в последнее время ещё и кошки на ней скребутся с утра до вечера…

Нет уж, ампутация так ампутация. Да и деньги в кризис лишними не бывают. Тем более такие внушительные. Как говорится, валюта наличная и сумма приличная!

Время для своего похода в Скупку Базилевич выбирал тщательно. Как раз все утомились долгим ожиданием субботы, на него никто внимания обращать не станет. А то дежурят там фанатики, плакатами машут, клиентов за рукав хватают и по простоте душевной праведной слюной в лицо кропят.

Но в канун седьмой пятницы даже у них сил не остаётся.

Нет, всё-таки с тех пор, как православные с католиками против Антихриста объединились, жизнь стала гораздо кудрявее. Вот, к примеру, пришлось всему миру календари выравнивать. И ради этого в конце каждого месяца високосную неделю добавили. Из одних только пятниц. Сегодня как раз седьмая началась…

***

Районное отделение Скупки располагалось всего в двух кварталах от его дома. Эти солидные конторы появились однажды утром сразу по всему миру – в день инаугурации нового генерального секретаря ООН. Или правильно называть её генеральной секретаршей? Впрочем, как только эта энергичная фрау с ангельским именем провозгласила себя земным воплощением Христа, её официальная должность сразу отошла на второй план. Началось увлекательное противостояние Дщери Божьей и основных мировых конфессий. Взаимные обвинения, судебные иски и битвы адвокатов, попытки опротестовать результаты выборов, библейские чудеса, являемые миру в прямом эфире…

Базилевич поначалу отнёсся ко всей этой шумихе с юмором: ну, слетела с нарезки бывшая комсомолка, с кем не бывает? Вполне логичный финал для политиков с диалектическим прошлым. Чудеса тоже не особо впечатляли – на дворе век высоких технологий, что угодно можно изобразить. А потом пошли разговоры о Скупке, которую открыто благословила Дщерь Божья (мол, пусть слабые духом падут, очистим добрые зёрна от плевел и всё такое). К тому времени отделения по всему миру выдали уже тысячи невозвратных ссуд в обмен на договор дарения «нематериальной индивидуальной сущности».

Вениамин Петрович ради любопытства прогулялся к ближайшему офису и был потрясён, осознав, что по обе стороны от новоявленной Скупки стоят пятиэтажки, между которыми никогда не было никакого промежутка! Он всё детство ходил по этой улице в школу и хорошо помнил: дома располагались так близко, что на торцах балконы почти соприкасались друг с другом. А теперь, словно раздвинув их широкоплечим фасадом, посреди улицы громоздилось массивное мрачное здание с лаконичной вывеской над парадным входом: «Счастье для всех, даром, и никто не уйдёт обиженным!»

Прежняя стройная картина мироздания в голове Вениамина Петровича с того дня стала неудержимо распадаться на части.

***

Скупка встретила его неожиданной очередью. Правда, в духе времени очередь эта была электронная – люди чинно сидели на мягких диванчиках, сжимая в руках бумажные квадратики и поглядывая на мониторы под потолком. Приятный женский голос регулярно приглашал очередного клиента пройти в освободившуюся кабинку.

Вениамин Петрович провёл бестрепетной рукой по сенсорному экрану терминала и получил талончик с двузначным числом. Огляделся в поисках свободного места и наткнулся взглядом на смутно знакомое лицо. Кивнул, невольно досадуя, что здесь его кто-то знает. Отвернулся, продолжая выискивать место.

– Вам помочь? – прошелестело рядом. Местный консультант внешне ничем не отличался от среднестатистического. Неброский дресс-код. Маска заинтересованности на приветливом лице, вежливая улыбка, ясный взор. И всё же вид его внушал посетителю некоторый трепет. Сквозь аккуратную модную стрижку проглядывали короткие острые рожки. В серых глазах мелькали багровые всполохи, аромат недорогого парфюма явственно отдавал нотками серы…

Базилевич нервно сглотнул, унимая разгулявшееся воображение, и морок сгинул. Консультант повторил свою просьбу.

– Спасибо, не надо, я пешком постою, – невпопад ответил Вениамин Петрович.

Консультант коротко указал рукой на пару диванчиков в самой глубине зала и тут же потерял всякий интерес к посетителю, устремившись к распахнувшейся входной двери. Базилевич по инерции благодарно кивнул ему в спину.

– Вениамин Петрович!

Он машинально оглянулся на голос.

Что за оказия. Хоть и негромко окликнули, но уже не сделаешь вид, что не услышал. Тот самый смутный знакомец жестом зазывал к себе – на диване рядом с ним образовалась свободная парковка. Пришлось подойти и здороваться по полной программе. В такие минуты Базилевич себя терпеть не мог. Скорей бы уж превратиться в бездушную скотину и перестать реагировать на подобные мелочи жизни.

По пути к дивану из памяти выплыли имя и фамилия. Андрей Махозяев. Бывший сосед по подъезду. Пустой и зряшный человек. Вечно нуждается и строит нелепые планы вместо того чтобы взяться за ум и хотя бы постоянную работу найти. Впрочем, руки у него редкостной кривизны. И растут из нижнего плечевого пояса. Зато язык без костей…

– Вы-то какими судьбами здесь? – поприветствовал его Махозяев, отодвигаясь, чтобы Базилевичу было удобнее примоститься рядышком. – Прилично вроде зарабатываете…

– Кризис. Зарплату срезали. А жить хорошо уже как-то привык. Да и сколько той жизни осталось-то?

– Ну да, ну да…

Помолчали. К сожалению не долго.

– А вам какую категорию ставят, если не секрет? – полюбопытствовал Андрей.

– Военная тайна, – быстро отшутился Вениамин Петрович. Но настроение у него сразу испортилось. С чего этот неугомонный болтун вообще решил, что людские души тут ранжируют?!

– Я-то здесь уже второй раз сижу, – похвастался Махозяев. И не дожидаясь ответной реакции, пояснил с явным удовольствием:

– Сразу просёк фишку, и ничего подписывать не стал. За неделю категорию поднял, теперь удобнее торговаться будет. Говорят, скоро единую мировую валюту введут. Хелл-коин, может, слышали? Заживём тогда, как у Дщери Божьей за пазухой!

Андрей противно захихикал, потирая руки.

По счастью отвечать Вениамину Петровичу не пришлось. Прозвучал номер Махозяева, и тот суетливо вскочил с дивана.

***

Чудеса продолжали случаться с пугающей пунктуальностью. При этом сценарий был предельно прост – Дщерь Божья объявляла очередные перемены, и они тут же происходили. Никакого насилия или угрозы его применения. Слово и тут же дело. Как будто иначе и быть не могло.

Террористы по всему миру сложили оружие и сами себя предали анафеме. Войны поутихли, беженцы дружными толпами потянулись к родным пепелищам, где ударными темпами возрождалась мирная жизнь, и росло благосостояние вчерашних голодранцев. Глобальное потепление как-то сразу пошло на убыль. Мировые лидеры безропотно съехались на конференцию по всеобщему разоружению. Вот уж воистину, счастье для всех даром…

Но передоз благодатью продлился недолго – церкви внезапно объединились, чтобы громогласно объявить главу ООН исчадием ада. И понеслось: что ни день, то новое чудо и неубедительный сеанс его разоблачения. Стороны безрезультатно судились друг с другом, но адвокаты Дщери Божьей несомненно были куда лучше, чем у церковников. До открытой драки дело вроде бы ещё не дошло, но что-то такое явно витало в воздухе. А тут ещё эта невероятная Скупка.

Деньги платили сразу наличными, в любой валюте на выбор клиента. От него требовалось только подписать договор дарения. Обычной шариковой ручкой. Синими чернилами. При оформлении не спрашивали никаких документов. Однако ни один мошенник так и не смог дважды обменять свою «нематериальную индивидуальную сущность» на деньги. Судя по всему, Скупка вела учёт своих клиентов с нечеловеческой точностью.

Мировую экономику вновь залихорадило, и на местах привычно перешли к оптимизации. Полетели должности, поползли вниз зарплаты. И клиентов у Скупки тут же прибавилось. Порочный круг замкнулся.

Базилевич за всю свою сознательную жизнь о душе задумывался лишь пару раз. В раннем детстве, когда понял, что тоже умрёт, как все остальные. Целую неделю его терзал вопрос: попадают ли в ад мальчики, подглядывающие за писающими девочками? Потом на что-то отвлёкся и забыл. И много позже, на утро после первого своего корпоратива, когда было мучительно стыдно за то, что не оправдал распалённых надежд главбуха Тамары Михайловны. Впрочем, за тот эпизод ему, скорее всего, светят райские кущи.

А потом как-то некогда стало о душе задумываться. Работа, дом, работа – бегал как пони по замкнутому кругу, мечтая скопить на собственную квартиру в Москве или хотя бы на домик в Дубае. Из-за этого и не женился вовремя, его тогда вполне устраивали приходящие подруги. Когда же поток подруг постепенно иссяк, Вениамин Петрович утешился тем, что накопленного хватает на оформление валютной ипотеки.

И вот сейчас, в смутные для всего человечества времена, Базилевич понял – пора определяться. Тем более что с валютной ипотекой он крепко пролетел, и шансы на свою квартиру стали совсем уж призрачными.

Гори оно всё синим пламенем. Мир катится в тартарары, и надо успеть пожить в своё удовольствие. Есть у человека душа, нет у человека души – науке это неизвестно. А в Скупке дают такие деньги, что можно будет сразу в Дубай улететь и вообще никогда уже не работать. Другой мечты у Вениамина Петровича на текущий момент бытия не существовало.

Вот только душе его такие планы были явно не по нутру.

***

– Номер тринадцать, четвёртая кабинка! – промурлыкали динамики. Погрузившийся в свои мысли Базилевич не сразу сообразил, что выкликают именно его. Сверил номер на талончике с картинкой на мониторах – всё верно, он верхний в списке. Поднялся, закрутил головой по сторонам: кабинки шли по периметру зала, однако нумерация у них была очень свободная. За пятой шла десятая, после седьмой две подряд под номером три… Как только люди разбираются в этом хаосе?!

Подскочил консультант, махнул рукой в нужном направлении. Вениамин Петрович вновь запоздало поблагодарил его, отвлёкшись на мысль о том, что своим указующим жестом консультант напоминает памятник Ленину.

Лёгкая пластиковая дверь захлопнулась за спиной Базилевича, отсекая все звуки из общего зала.

Внутри кабинка напоминала операционную. Гладкие белые стены, яркие лампы и минимум мебели. Собственно, только складная ширма в углу, пустой широкий стол, за которым сидел деловитый клерк, и неудобный жёсткий стул для посетителя.

– Присаживайтесь, Вениамин Петрович. Сколько вы хотите?

– Откуда вы меня знаете?!

– Мы всё знаем. Почти всё, – быстро поправился клерк и с испугом посмотрел куда-то в пол. На лацкане его пиджака качнулся стандартный бейджик с единственным словом «эксперт».

– Так сколько вы хотите?

Базилевич назвал сумму.

– Заявка одобрена. Теперь посмотрим, что вы можете предложить со своей стороны. Раздевайтесь до пояса и проходите…

Эксперт выразительно покосился на ширму.

Базилевич неловко поднялся со стула и замешкался.

– Ну что же вы, Вениамин Петрович? Не робейте, деньги уже почти у вас в кармане. Надо всего лишь определить категорию вашей нематериальной сущности. Небольшая стандартная процедура, чтобы минимизировать наши риски. Вы даже ничего не почувствуете…

Сложив одежду на стуле, Базилевич немедленно покрылся нервными пупырышками. Торопливо прошёл за ширму, которая оказалась чем-то вроде экрана. Внутренняя её поверхность нежно искрилась и переливалась жемчужными бликами.

– Выдох, вдох, не дышать! – скомандовал клерк.

Вениамин Петрович ощутил лёгкое флюорографическое дежавю и чуть было не сунул в рот золотую цепочку со знаком Водолея. Ширма доходила ему только до плеч, и он хорошо видел, что эксперт даже не смотрит в эту сторону. Напротив, склонился над столом и водит по нему пальцами, разгоняя неясные тени. «Техника на грани фантастики» – промелькнула саркастическая мысль.

И в тот же момент туманная пелена под пальцами эксперта сменилась багровым заревом. Вся поверхность стола тяжело пульсировала, наливаясь ярким светом. Клерк глухо ругнулся и с размаху хлопнул обеими ладонями по столу. Панель ярко вспыхнула и стала постепенно угасать.

Базилевич понял – что-то пошло не так.

Сердце его заколотилось как сумасшедшее, и он шумно выдохнул.

Эксперт ещё немного поколдовал над сенсорной панелью, и когда она окончательно погасла, скупо промолвил:

– Одевайтесь.

Базилевич еле удержался от нелепого в данной ситуации вопроса: «А что у меня, доктор?» и послушно вернулся к одежде. Застегнул рубашку, поправил воротник и всё же поинтересовался:

– Когда мне сообщат решение?

Эксперт поднял на него слегка удивлённый взгляд.

– Решение принято. К сожалению, у вас неликвид. Сделки не будет.

Ноги у Вениамина Петровича подкосились, и он едва не промахнулся мимо стула. Уходить вот так, не солоно хлебавши, ему категорически не хотелось.

– А что именно не так? Я могу хотя бы знать причину отказа?

Клерк поморщился и пояснил, старательно отводя глаза:

– Баланс между светом и тьмой у вас сильно смещён, эту категорию мы сейчас не скупаем.

– Я вас не понимаю...

– Достойных грехов немного, а совесть хронически воспалена. Низшая категория из возможных. Не интересуемся.

– А поднять категорию как-нибудь можно? – краснея от стыда, спросил Базилевич.

– Не в вашем случае, – покачал головой эксперт. – До Страшного суда точно не успеете…

***

Стоя на крыльце Скупки, Вениамин Петрович курил сигарету за сигаретой и всё никак не мог прийти в себя от горькой обиды. Невезучий он человек. И душа его не стоит ни гроша. Бесполезный придаток. Вот если бы можно было продать её богу. Пусть даже не самому главному… Но куда обращаться, он не знал. И смутно подозревал, что в небесной канцелярии подобными сделками не занимаются. Им подавай совсем чистеньких и безгрешненьких. Да ещё чтобы сами к богу пришли, страданиями совершенствуясь. Тьфу!

Он выбросил последний окурок в урну. Шагнул вниз по ступенькам и тут же услышал сзади:

– Вениамин Петрович, подождите меня!

Махозяев, чёрт бы его побрал…

– Вас тоже кинули, да? Причину-то хоть назвали?

Надо же, а чёрт его не побрал. Неужто, побрезговал?

Андрей болтал без умолку, на ходу заглядывая в лицо собеседнику в поисках сочувствия. Приходилось хмурить брови и кивать, чтобы не расстраивать бедолагу. Впрочем, на самом деле Махозяев не очень-то и расстраивался.

Оказалось, что пока он отчаянно грешил и тем самым категорию себе поднимал, специалисты Скупки организовали оптовую закупку. И Махозяев под неё нечаянно угодил.

– Прикиньте, друганы меня подсадили на танчики. А там же вначале лицензионное соглашение выскакивает. Кто его читает вообще?! Ну и я, не глядя, галочку поставил, сел играть. Стрёмно, кстати, играл – меня постоянно подбивали из засады. А тут теперь говорят: эта игра на самом деле наша разработка, соглашения читать надо и бла-бла-бла. Короче, вроде как я им уже продал душу, причём по дешёвке. Но есть ньюанс…

Базилевич непроизвольно усмехнулся от такой безграмотности. Но Махозяев понял его по-своему:

– Ага, они хоть и жулики, но контора солидная! Мне ж теперь работу предложили!

Вениамин Петрович даже с шага сбился.

– Интересно, кем же это?

– Коллектором! Без оклада, правда, зато на процентах своё возьму…

И Андрей принялся взахлёб расписывать преимущества своего нового положения. Выходит, Скупка от стационарной работы перешла к сетевой структуре. Торопятся, черти. Страшный суд близко.

– Вам разве такой вариант не предложили?

Базилевич молча развёл руками.

– Хех! Вы же тоже на танчиках погорели?

Пришлось, перебарывая стыд, признаться в своей категории.

– Неликвид? Обидно, ага…И куда вы теперь?

Вениамин Петрович не придумал ничего умнее, чем поделиться своей идеей про небесную канцелярию. Андрей расхохотался и, остановившись посреди улицы, стал бить себя по ляжкам от избытка чувств:

– Петрович, да там плевать на нас хотели с высокой колокольни! Дщерь Божья сегодня призналась, что она на самом деле Дитя Сатаны. Утром ещё, вы что, новости не смотрите?!

Базилевич внезапно почувствовал себя полным дураком. Махозяев, видимо, по его лицу обо всём догадался, приобнял за плечи и ободряющим тоном предложил:

– А давайте, я с вами первую сделку заключу? Пойдёмте, тут забегаловка неподалёку, там и обсудим…

***

Больше всего на свете сейчас не хотелось возвращаться на работу. И хотя до понедельника оставалось ещё два дня, сама перспектива вновь оказаться в опостылевшем офисе вызывала у Вениамина Петровича стойкое отвращение. Решившись пойти в Скупку, он был настолько уверен в успехе, что выбросил из головы все варианты будущего, связанные с производительным трудом. Только безделье и праздность. Поэтому в кафе он первым делом спросил у Андрея:

– О какой сумме идёт речь, и как быстро я её получу?

Махозяев посмотрел на него с уважением.

– Быстро вы оклемались, Вениамин Петрович! Смотрите, как мы сделаем…

То, что он предлагал, изрядно попахивало знакомыми махозяевскими авантюрами. По правилам он был обязан оформить договор дарения от имени Скупки и сдать бланк в отделение. С Базилевичем этот номер бы не прошёл – неликвид явный. Поэтому Вениамин Петрович должен будет подарить свою нематериальную индивидуальную сущность… Андрею! А уже он быстренько поднимет категорию и перепродаст душу в Скупку. Деньги пополам, чисто из уважения к бывшему соседу.

– Мне сказали, что поднимать долго…

– Хех! Это же они вас имели в виду! А у меня способности, за сутки управлюсь! Поднимется как миленькая, я вас уверяю…

Базилевич задумался: «Ну что я теряю, в самом деле? Ясно же, что душа это просто фикция такая. По крайней мере, хуже мне уже точно не будет».

– Скажите, Андрей, а как вы себя без души ощущаете? Ну, есть ли какие-то различия?

– Прекрасно я себя ощущаю! Никакой разницы! И у вас, Петрович, будет тоже самое.

И Вениамин Петрович решился. На фирменном бланке составили договор в двух экземплярах. В последний момент из осторожности он всё же настоял на пункте: «В случае неисполнения условий настоящего договора со стороны коллектора в течение двух астрономических суток нематериальная индивидуальная сущность дарителя возвращается оному автоматически».

Подписали договор обычной шариковой ручкой (у Махозяева не нашлось, Базилевич свою из нагрудного кармана вынул), синей пастой, всё как полагается. Андрей сразу заторопился:

– Я в контору, надо же ещё там зарегистрировать. А потом сразу грешить! Не волнуйтесь, всё у нас получится!

И сгинул до того, как Вениамин Петрович сообразил у официантки счёт попросить. Пришлось одному расплачиваться. Хорошо ещё, что за беседой они всего ничего наели. Получив сдачу, Базилевич вышел из кафе и вдруг застыл на тротуаре, словно громом поражённый. Второй экземпляр! Андрей утащил с собой второй экземпляр договора! Неужели задумал облапошить?! Отменить сделку, немедленно!

В панике Вениамин Петрович бегом вернулся в Скупку. Консультант в зале его горячечные объяснения даже слушать не стал, а молча подвёл к терминалу с талончиками. Пришлось смириться и ждать своей очереди. Мягкий диван на этот раз показался пыточным устройством. С экспертом тоже беседы не получилось. Он на пороге кабинки сообщил Базилевичу, что в курсе его визита и ничем помочь не может – душа была добровольно подарена, договор оформлен по всем правилам.

– За действия наших фрилансеров мы ответственности не несём. Всего вам доброго.

Вениамин Петрович на трясущихся ногах вышел на улицу и побрёл домой. Слёзы застилали ему глаза. Внутри было противно и пусто. Очень пусто. Словно его выпотрошили, как рыбу, и бросили в мятое ведро к остальному улову. Где теперь искать Махозяева он даже не представлял. Небось, гуляет с чужой душой по злачным местам, тешится на славу…

Базилевич приплёлся в свою съёмную квартиру и жестоко напился.

***

Утро субботы прошло в неравной борьбе с тяжёлым похмельем. Впрочем, Вениамин Петрович особо и не сопротивлялся. В это раз он был на стороне абстинентного синдрома – так и надо, сам во всём виноват. Внутри него зияла бесконечная пустота, оттуда тянуло ледяным сквозняком, и от этого хотелось лечь и умереть. Но подлое тело отчаянно сопротивлялось. Постанывая и подвывая, оно перемещалось по квартире, лечилось всеми доступными средствами и к вечеру пришло в относительную норму. Базилевич смирился и с этим. Даже прогулялся до консьержа и попытался узнать координаты съехавшего пару лет назад Андрея Махозяева. Увы, консьерж ничем не смог помочь. Только искренне посочувствовал, глядя на помятого жильца.

Базилевич вернулся в квартиру и до вечера просидел в отупении, делая вид, что смотрит телевизор. Так и уснул незаметно для самого себя – скрючившись в кресле с пультом в руках. Плед постепенно сполз на пол, ноги стали мёрзнуть и Вениамин Петрович проснулся.

Или продолжал спать?

Потому что с экрана сорокадюймовой плазмы на него укоризненно смотрела Дщерь Божья. Или как там её теперь называть надо? Она не произносила речей, не давала интервью, а просто смотрела и смотрела тяжёлым взглядом прямо в душу. Точнее, в то место, где той полагалось находиться согласно регламенту. Базилевич смутился, подтянул с пола плед и укутался в него как гусеница в кокон.

– Вениамин Петрович, – промолвила, наконец, фрау с чётким немецким акцентом. – Приношу вам свои извинения за доставленные неудобства. Сотрудники, допустившие брак в работе, уже наказаны. Деньги вы получите сполна, нематериальная индивидуальная сущность будет возвращена согласно условиям договора.

– Простите… – пролепетал Базилевич, – я ничего не понимаю… Причём тут вы? Это же Махозяев заключал…

– О, майн… Этот кляйне жулик… Он попытался дважды продать нам свою… – Казалось, что фрау старательно пытается избежать в своей речи русских неопределённых артиклей и от этого ей мучительно трудно.

– Дважды нельзя. Он наказан. Ваша нематериальная индивидуальная сущность есть неликвид. Деньги это компенсация морального вреда. Мы свои дела ведём честно.

– Спасибо, конечно, – пробормотал Вениамин Петрович.

От первого слова фрау вздрогнула и зашипела как кошка.

– Извините, я хотел сказать: благодарю вас…

Фрау взвыла в голос, и её грозный лик исчез с экрана. Плазма мигнула и уже в следующую секунду, как ни в чём не бывало, показывала прогноз погоды.

Базилевич внезапно ощутил, что никакой пустоты внутри него больше нет, ужасное ощущение полного сиротства бесследно исчезло, сменившись мягким уютным теплом. Он щёлкнул пультом, выключая телевизор, и со спокойной душой отправился спать.

В этот момент его совершенно не интересовало, обнаружится утром под подушкой обещанная куча денег или нет. Единственное, что занимало засыпающего Вениамина Петровича – можно ли за время, оставшееся до Страшного суда, сместить баланс между светом и тьмой до категории полного неликвида?